Кабак закрывается, посетителей просим освободить помещение» – сказал дед, вставая из-за праздничного стола в разгар застолья, по известной только ему причине.

Я умолчал.

Поехали, время сегодня есть, - ответил Денис.

Мы зашли в гастроном, взяли пару бутылок креплёного вина и рыбных консервов и поехали на «Юг». Когда мы пришли дед читал газету, одев очки, фиксируемые на голове бельевой резинкой, так как одна из дужек отсутствовала. Пачка свежих газет лежала на журнальном столе. Я познакомил Дениса с дедом. Дед был высокий, около 190см., умеренно плотный соответственно возрасту, блондин, правда, уже совсем седой.

Учитесь вместе, хорошо, – сказал дед, пожимая руку Дену.

Экзамены сдали и тебя решили с именинами поздравить, - сказал я.

Деду много, что было рассказать, и он с удовольствием это делал в интересной ему компании.

Рассказывал он, что остался сиротой во время Гражданской войны. Отца своего, воевавшего на Первой мировой, когда он родился, помнил смутно. Запомнил по паре эпизодов, когда тот сначала наступая, а потом, отступая с армией Колчака, заезжал домой. Оставив дома ворох ненужных царских ассигнаций и наган, продемонстрировав в лесу как им пользоваться, пропал в Сибири. Молодая мать деда, не дождавшись мужа, оставила его на попечении свекрови, ушла. Пришло время коллективизации. Старую кобылку и корову забрали в колхоз. Но ненавидел он коммуняков за то, что хозяйство они вести не могли, правильно распорядиться награбленным не умели и не хотели. Лошадка через месяц сдохла от непосильной работы, корову забили на мясо под предлогом малых удоев.

Кормильцев в семье уменьшалось. Двоюродных братьев отправили строить Беломорканал. В возрасте четырнадцати лет, утопив наган в реке, дед ушел в город и поступил в ремесленное училище.

Когда война началась, я сменным мастером был в инструментальном цехе. Новые самолётные двигатели на производство ставили. Швейцарские станки в цех пришли, через третьи страны за золото с большой переплатой, купленные. Эмбарго на поставку оборудования в СССР тогда было, – продолжал рассказ дед, нюхая табачок и с удовольствием чихая.

Дед никогда не курил, но к нюхательному табаку в Китае пристрастился.

Грозное время было, по несколько суток не выходя из цеха, работали и между станков спали. Жена не знала: то ли на заводе, то ли на фронт отправили. А в подчинении дети, чтобы до станков им дотянуться из ящиков помосты делали. Мужиков почти всех на фронт отправили. Закрытое предприятие было, с завода не забирал. Но по дороге на завод и с завода патрули НКВД всех забирали. Я из военкомата через окно в туалете четыре раза убегал. Не хотелось детей сиротами оставлять, да и за коммуняков погибать не хотелось.

Сейчас, Сергей Алексеевич, перестройка грядет. В газетах и по телевидению только об этом говорят, – прервал Ден, улыбнувшись, задумчивость деда, - все по-другому в стране будет. Справедливо и счастливо заживем.

Прессу просмотреть всегда забавно, - замети дед, но ещё Ленин говорил - если в газете 3% правда, то это хорошая газета, но эти 3% приходятся обычно на заметки на последней странице в черной рамке. А по поводу, что лучше жить станем… Мой друг, Шимон, говорил: «Не надо высшего образования, достаточно средней сообразительности». Разумный малый был, что свойственно его нации. Токарем-наладчиком в моей смене работал. Жалко погиб в эшелоне под бомбёжкой, не доехав до фронта. Никогда ни на кого не надейся. Тем более на государство, человек для него палочка, отмеченная в многочисленных гроссбухах, пылящихся на бесконечных полках в темных бескрайних подвалах. Только на себя можно рассчитывать, помните это.