Часть 2. Прикрыв глаза и откинувшись на широкое плечо, глупо улыбаюсь

Прикрыв глаза и откинувшись на широкое плечо, глупо улыбаюсь. Это происходит неосознанно, бесконтрольно, губы сами собой растягиваются в блудливую улыбку, без причины поднимается настроение, точнее, даже не поднимается, оно уже зависло под потолком, отрывая мое сознание от насущных вопросов и иных раздражителей. Просто хорошо. Просто спокойно. Будто и не было этих двух сумасшедших недель, будто и не у меня жизнь по пизде пошла. Наверно так спокойно мне не было с того дня, как я заехал в этот проклятый шестьдесят шестой дом.
Скулы коснулись холодные пальцы, с разгоряченным телом произошел диссонанс, бросило в жар еще сильнее, хотя и так кровь кипит от адреналина, по позвоночнику скатилось несколько капель пота - вздрагиваю.
Лениво приоткрыв один глаз, скашиваю взгляд наверх, натыкаясь на пьяную, но безумно очаровательную улыбку.
- Мне выйти нужно, - наклонившись ко мне, кричит на ухо, я только киваю, пытаясь вспомнить, был ли он, когда мы пришли...
В общем-то, что его не было, я понимаю достаточно быстро. Взять хотя бы такой досадный момент, всего лишь легкое недоразумение - но я сижу за другим столиком! Рубашка расстегнута. Рука болит. Не сдохшая в годы бурной молодости совесть трубит тревогу, шепотом, правда, но я ее отчетливо слышу, надоедливым шумом в голове.
По ускоренной программе начинаю трезветь, а ведь обещал себе, что пить не буду. Но это Даниил все виноват, мудак озабоченный. И кто бы мог подумать, что за строгой внешностью и эгоистичными замашками скрывается такой распиздяй!
Нет, я терпел, когда он начал рассказывать всем, как мы живем, как я неплох в постели и как очаровательно готовлю (Я? Готовлю?! Ха-ха, блядь! Запоминаю этот момент и обещаю себе пригласить его на ужин. Пускай тащится, падла, от моих талантов!).
Я даже терпел, пока он методично накидывался, периодически сцепляясь со своей бывшей, и, если честно, я устал их разнимать. Не думал, что взрослый мужик будет кидаться на хрупкую женщину, но как она орет (КАК ОРЕТ!) - заслушаться можно, пять минут убеждала Даню, что тот мудак, и ни единого повтора в матерных сравнениях (Инга шепнула, что она учитель русского языка).
Я поборол желание набить ему ебальник, когда он усадил меня к себе на колени и заставил кормить себя с рук. Правда, перец чили он не оценил, но так надо же было уточнять, что он жрет! По его наглой роже - так точно девственниц по пятницам. Но нервы мои сдали, когда он начал отбирать у меня сигареты и шампанское, причем делая при этом такой вид, будто действительно переживает за мое здоровье. А я вообще не курю! Чисто Яну пачку передать хотел! А он орет как на кол саженный, что " Моя радость не будет себя гробить вредными привычками! " - хуй тебе во все ебало, а не радость! Скорее ты меня добьешь, чем сигареты! Ну я нечаянно ему по морде и съездил... правда, пришлось приврать, что якобы он на другого посмотрел (Ян тогда в толпу кинулся, шугая танцующие парочки, выяснять, кто тот разлучник), и пока его бывшая с диким визгом бросилась ему рожу утирать (хотя там даже крови не было, так, чистый ахуй без посторонних примесей эмоций), я оперативно и свалил. Сваливал быстро. Из-за скорости шампанское и водка перемешались и я уже не вспомню, почему сидел в вип-ложе и меня не нашли. А может, не искали?..
Эта мысль основательно засела в голове, горечью отдаваясь в горле. Стало неприятно. Хотя причину такого неприятия я понять не мог, как ни старался. Может, пьяный мозг бунтовал и отказывался фильтровать информацию, а может, просто не хотел. Но стало настолько паршиво, что захотелось уйти. Хотя я и понимал, окажись я сейчас один - непременно сожру себя заживо сомнениями.
Быстро извинившись перед двумя беззлобно ухмыляющимися мужчинами, сидящими за столом со мной, покинул предоставленное мне убежище, надеясь, что моего исчезновения никто не заметит, тем более не было меня, скорее всего, достаточно долго.
Продираясь через плотно сжатую массу разгоряченных полуголых тел, почти слепну от вспышек софитов и взбесившейся цветомузыки. Воздух тяжелый и маслянистый, вязким месивом стекает по горлу и затрудняет дыхание. Пошел туман, стелясь под ногами зловещим маревом, но сходящие от страсти и адреналина, двигающиеся под ритмы собственного сердца тела не замечают даже этого.
Почти достигнув занавеса плотных черных штор, через которые можно попасть на лестницу, оказываюсь в плену чьих-то рук.
Я даже поначалу подумал, что очередной упитый Казанова решил отхватить средь веселья, но прогнозы мои не оправдались, к сожалению.
- Куда собрался? - совершенно спокойно интересуется Ян, плавно разворачивая меня к себе.
Он уже довольно пьян, смотрит сквозь меня, и в пьянстве своем выглядит отвратительно. Его руки на моей пояснице отвлекают и даже отталкивают, но отстраниться некуда - повсюду людские тела и толкотня. Продолжая улыбаться, Ян бережно, но напористо утягивает меня вглубь танцзала, а у меня под его мистическим, застекленевшим взглядом не выходит даже возразить.
- Я домой, - ору ему в ответ, пытаясь оттолкнуть за плечо, но, к моему сожалению, замечаю, что несмотря на то что мы примерно одной комплекции, разве что я ниже сантиметров на пять, он сильнее меня, и силой своей не побрезгует воспользоваться. Это в равной степени притягивает и отталкивает не менее сильно.
Заметавшись взглядом по лицам танцующих и не найдя знакомых, натыкаюсь на улыбающегося Яна, притянувшего меня к себе непозволительно близко, слишком интимно, опустившего руки на пояс джинсов и вовлекающего в танец. Как назло зазвучал медляк и концентрация танцующих пар резко снизилась. Нас видят все.
- А кто тебя отпустит, милый? - смеется мне на ухо, наклонившись ниже и почти полностью вжавшись в меня. - Расслабься, мы ПРОСТО потанцуем.
Даже несмотря на его привлекательную внешность и неприкрытую идиотизмом сексуальность, близость его - как острие ножа под лопатки: невыносимо находиться с ним рядом, ожидая подвох в любую минуту. Ты знаешь, что он нанесет удар, знаешь, что этого не избежать, это же элементарно, видно на поверхности, и ты ждешь, выматываясь ожиданием и напрягаясь с каждой минутой все сильнее.
- А я соглашался? - опустив руки, замираю на месте, Ян, иронично усмехнувшись, делает шаг назад, в примирительном жесте поднимая ладони вверх. На мгновение испугом блеснули его глаза. Оборачиваюсь назад, замечая стоящего за моей спиной Даниила, скрестившего руки на груди и глядящего на друга так, будто не друг он ему больше.
- Иначе ты бы не подошел, - говорит не настолько громко, чтобы его можно было услышать, скорее, прочитать по губам. Даня высокомерно приподнимает брови, изображая из себя непрошибаемого мудака. - Разве нет? - Вздрагиваю от чужих рук, обнявших меня за плечи. Опять не успеваю заметить, как он оказывается рядом.
- Не нарывайся, Ян, - зло шипит Даня, рывком выдергивает меня из его рук.
Потеряв равновесие, заваливаюсь плечом на него, рука огнем горит, от алкоголя ни намека на присутствие, и только импульсы злости и раздражения сжигают кислород вокруг нас.
- А то что? - склонив голову к плечу, вопрошает Ян, закрывая глаза челкой.
Я точно уверен, что Ян провоцирует Даню, только мотивы его недальновидного поступка разглядеть не могу. Издалека... похоже на ревность. Эмоции голые, каждым словом точно в цель бьют, заранее зная, что попадут куда надо.
- Урою, - одними губами произносит Даниил, улыбаясь при этом совсем безумно. Ян на мгновение темнеет взглядом и спустя долю секунды уже улыбается как всегда и уносится в гущу событий, третьим повиснув на танцующей парочке.
Шок...
Очнувшись, дергаю рукой, порядком ноющей в месте захвата. Даня, опомнившись и чертыхнувшись, притягивает меня к себе... (распахнув глаза от удивления, теряюсь, не зная куда себя деть), прижимая к своей груди, и, крепко обняв поперек лопаток, целует в висок, шепча что-то разжижающее только своей интонацией мозг, хотя и слов не разобрать, но то, КАК он это говорит, уже сводит с ума.
И все кажется нелогичным, неправильным, не таким, как я привык воспринимать. И уж лучше бы страсть и похоть, чем эта больная нежность, кажущаяся ненастоящей, если вспомнить его амплуа конченного мудака.
Попытавшись отстраниться терплю поражение. Даня, закинув мои руки к себе на плечи и прижав настолько тесно, что между нашими телами не осталось места кислороду, фиксирует руки у меня на пояснице, сминая рубашку и не позволяя отстраниться.
- И что это за выходки? - начинаю медленно закипать, теряя контроль над ситуацией. Самое поганое то, что во всей этой безвольности мне нравится. Нравится, как его руки крепко держат меня. Нравится подчиняться ему, чувствовать его силу, даже эгоистичный взгляд из-под полуопущенных век - тоже нравится, и одновременно выбешивает до желания врезать по самодовольной морде и уйти без сожалений. Слишком нереально его присутствие в моей жизни. Так не бывает.
- Ты о чем? - вполне естественно удивляется, переминаясь с ноги на ногу под ритмы тягучей музыки. Это даже не танец, скорее, издевательская ласка.
- О том, какого хрена ты в меня вцепился? - спустив руки по его плечам, держусь на расстоянии, насколько могу себе позволить. Не могу расслабиться, что-то отталкивает.
- Захотел. - Наглая, эгоистичная дрянь! - Тебе не нравится?
Не спешу с ответом. Не вижу смысла врать, моя реакция на происходящее и так упирается ему в бедро.
- Меня не было столько времени, неужели нельзя было подобрать себе более подходящую пару? - говорить с ним тяжело, как морально, так и физически. - Я видел, на тебя смотрят, - от близости наших лиц дыхание смешивается, опаляя кожу.
- Пускай смотрят, я же с тобой, - безразлично отзывается, даже не понимая, как болезненно на меня действуют его слова. Такие простые, не несущие в себе сильной эмоциональной нагрузки, а у меня уже начинает в груди сердце плавиться.
- Лучше бы с Яном, - говорю сквозь зубы.
Мне не неприятен Ян, скорее, его непонятное для меня отношение к Даниилу. И нет, это не ревность, однозначно не она.
- Ты про то, что он на сцену полез? Так не убьется, его Макс и Танька страхуют... - Вздрагиваю, когда он резко дергается и тут же замирает. - Нормально, - улыбается мне, а у самого испарина на висках проступила, - поймали. Ржут лежат.
Не оборачиваюсь. Твердо убежден, что видеть этого не хочу.
Музыка плавно укачивает парочки на танцполе, изредка доносится смех со стороны, на диванчиках почти не видно, что происходит, свет не достает до тайных уголков чужого счастья. По сторонам от нас в танце самозабвенно целуются двое... Непривычно нежно, трепетно, стараясь больше отдать, чем взять, касания их рук легкие и дразнящие, и даже не сразу узнаю в этой паре двух своих " спасителей", но это приходит позже, после жаркой волны, скатившейся вниз живота, после смущения, встретившись с одним из них взглядами, чувствуя, как член пульсирует в штанах, после того как Даня отворачивает меня от них, показывая фак разъединившейся парочке. Все это после. После простого понимания, преследующего меня весь вечер - я хочу так же! Так же по-настоящему, чтобы не только похоть и животный интерес, чтобы не только тело, чтобы внутри все по живому, чтобы зацепило и не отпускало, как у них, когда даже отойдя на шаг и сплетя пальцы рук, они имеют друг друга глазами, беззастенчиво дразня своей " неправильностью" всех, кто стал свидетелем их уединения.
Даниил продолжает недовольно коситься в их сторону, отходя назад и прижимаясь спиной к стене, стоит только смениться музыке и зазвучать ударным. Меня он отпускать не торопится, но все же позволяет немного отстраниться, чтобы попытаться заполнить легкие кислородом, а не адреналином, тряханувшим меня пару секунд назад и заставившего вспотеть. Рубашка неприятно липнет к спине, воздух сухой и колючий затрудняет дыхание, все только отвлекает.
- Если я уйду, моего исчезновения никто не заметит? - решаю зайти издалека и прощупать почву к отступлению. Его прямой взгляд заставляет меня сомневаться в себе. Терпеть не могу чувство неуверенности.
- Заметят, - улыбается одними глазами, потираясь подбородком о мою щеку. - Тебя пока полчаса не было, Ян всем в красках расписал, что у тебя на нервной почве расстройство желудка и лучше страдальца не беспокоить. Мужики в женский поссать ходили.
Ян - сука!
- Я хочу уйти, - говорю уже прямо, упираясь ладонями в тяжело вздымающуюся грудь Даниила, уже второй раз уклоняясь от попытки поцеловать меня. Заманчиво, не спорю, но нет.
Под пальцами твердый каркас мышц, жар его тела передается мне, прижатому к его груди, открытой под распахнутой рубашкой. Это смущает. Тем, совсем неправильным, детским смущением, и как подростку, по уши влюбившемуся в своего учителя, хочется отвести взгляд, но остаться рядом, коснуться шершавых пальцев разбитых рук, всем телом прижаться к голой груди, почувствовать интерес к себе и... защиту, но взрослый человек во мне бунтует, орет матом, приводя вполне весомые аргументы, и отказывается отступать. Сжать пальцы в кулаки. Нервный выдох. Нужно всего лишь добить в себе ребенка. Надо успокоиться.
- Я не хочу, чтобы ты уходил, - как он может говорить такие вещи, спокойно глядя человеку в глаза? Вспыхиваю от его слов, удивляясь как по щелчку мне передается его состояние, заполняя меня до краев и вытесняя любое сопротивление.
Меня слабость подкашивает и в холод резко, бой сердца уже болью отдается в разрывающихся перепонках, а он стоит совершенно спокойный, будто и не пьяный совсем, обнимает меня, лаская кончиками пальцев поясницу под ремнем, и сам, наверное, не понимает, что творит. Слишком большой разбег для фантазии. Слишком плодородная почва, чтобы заставить себя поверить в то, чего на самом деле нет.
- Я не спрашивал твоего разрешения, - напоминаю ему.
- Не рычи, - усмехается по-доброму, оставляя быстрый поцелуй на шее, сбивая весь мой только накопившийся запал, чтобы послать его, - тебе не идет. К тому же я тебя посажу, если свалишь.
- Это шантаж.
- Называй, как хочешь. Суть моих действий от этого не меняется.
- И какими будут твои дальнейшие действия? - не удается произнести это безразлично и отстранено, выходит сорвано и слишком нервно. Даниил понимает все правильно. Улыбается по-блядски развратно, совсем не так, как мне того бы хотелось, вжимается коленом мне промеж ног и, потянув на себя, бедром проходится по и так изнывающему члену. Я возбужден эмоциями, переполнен до такой степени, что нервы не выдерживают, от этого ощущения в разы острее. Почти больно.
Запрокинув голову, выстанываю сквозь мат и пережидаю вспышку боли, смешавшуюся с удовольствием. Это было жестоко. С его стороны жестоко.
- Еще вопросы? - Спокойно интересуется на ухо, спуская руку ниже и сжимая мою задницу через джинсы...
Как по щелчку сносит тормоза. Лопатками в шершавую стену. Вспышки в глазах от силы толчка. Затворы совести и стыда опущены, и мне ничего не хочется делать, чтобы прекратить это. Ни-че-го. От этого неимоверно легко на сердце, как не было, наверно, никогда.
Даня, возвышаясь надо мной грозовой тучей, проходится ладонями по бедрам, уверенно вздергивает меня вверх и, под мой вскрик, заглушенный музыкой, заставляет обвить его поясницу ногами, а руками вцепиться в плечи. Такая откровенная близость пьянит. Алкоголь в голову ударяет, адреналин выплескивается за рамки дозволенного, хотя, казалось, его не осталось в крови. Даня, придерживая меня, впивается поцелуем-укусом в шею, наверняка оставляя след. Откинув голову на стену, закусываю губу, чтобы не взвыть от боли. Открытым ртом ловя воздух, выхватываю из толпы взгляд ухмыляющегося Яна, и не выходит определить - злится он, радуется или завидует...
Влажный след поцелуя клеймил шею, спускаясь вниз к груди. Даня одной рукой расстегивает на мне рубашку, оголяя грудь, нервно сминая пальцами соски, успевая пройтись по ним языком, не замечая ни моего веса, ни как на нас смотрят другие. А я вижу. Вижу их жадные взгляды, залитые завистью и ненавистью, тесно граничащей с похотью. Вижу, как их вспотевшие пальцы тянутся к ширинкам, как молодого, явно перепившего парня, ставят на колени и, заставив вжаться лицом в пах, толкают ему в рот член, не сводя с нас взгляда, и пока он давится, но старательно отсасывает, продолжают следить за нами. Все это грязью заливает изнутри, обрушиваясь на голову ведром ледяной воды.
Не так.
Не здесь.
Не на потеху...
Даниил, словно не замечая, что происходит, или ему действительно плевать на окружающих, продолжает терзать мое тело, отираясь о меня совсем уже недвусмысленно, давая понять, что хочет этого не меньше, чем я. Вжимаясь пахом мне в зад, имитирует трах, хозяйничая руками под рубашкой и, словно дразня, пробираясь за пояс джинсов, спускаясь пальцами в ложбинку между ягодицами. Уже от этого яйца судорогой сводит, испариной покрывает все тело и хочется кричать - от новизны ощущений, от яркости происходящего, от безумия и страсти! Я делаю то, на что бы никогда не решился из-за противоречия собственным принципам, из-за вбитой с малолетства манере поведения, из-за остопиздевшего за прожитые годы " Что подумают люди? ", я буквально ненавижу всю эту систему, когда из-за чужого " Так нельзя" - поломаны сотни, а может быть, тысячи судеб, задушенных принятыми обществом " правилами" - которые не согреют тебя ночью, не дадут уверенности в завтрашнем дне, не сделают счастливым, но они, блядь, есть, и хоть ты наизнанку вывернись, себя задуши, сдохни, сука, морально, такой, какой ты есть сдохни, но будь тем, кем тебя хотят видеть - вот что я ненавижу...
Дрожа от страсти и внутренних страхов, дохнущих буквально на глазах, я принимаю от этого почти незнакомого, но такого сейчас нужного мужчины грубую ласку, готовый трепетать в его руках, кричать от удовольствия, наплевав на все и на всех. Именно поэтому веду сейчас себя, как последняя шлюха, мало заботясь о том, что подумает обо мне Даниил, что все они обо мне подумают. Но я не игрушка ИМ, и если решил получать удовольствие, то буду получать его Я - не они!
Дернувшись в его руках и сорвавшись, нетвердо встаю на ноги, за плечи отводя его от себя. Колени дрожат и голова кружится, Даниил еще смотрит на меня зло, взгляд почти черный, глаза лихорадочно блестят, губы, красные от поцелуев, уже не раз обласканы языком, оставляя на алом влажный блеск. Издевательство. Но это не пугает. Это подстегивает.
Он неприлично красив. Какой-то своей, мужественной красотой, грубостью взгляда, упрямым выражением лица... Для меня слишком красив...
Мысли обрывается в его злом поцелуе, когда за доли секунды оказавшись рядом и притянув меня за шею и сплетя пальцы в замок, впивается в мои губы, оставляя ожог и привкус крови на языке. Вкус табака и алкоголя смешался в пьянящий коктейль, страсть почти ослепляет. Его близость - как пытка, как испытание себя на прочность.
Коротко отвечаю на поцелуй, стараясь перехватить инициативу, подчинить его хоть на минуту, чтобы увести отсюда, чтобы вдвоем... и когда мне это удается, готов кричать от остроты ощущений, от этого мнительного главенства, переданного мне всего на миг.
Свет огней режет глаза.
Шум зала эхом в голове.
Внутренний мандраж сковывает тело.
Боль под ребрами от напряжения...

Холодная гладь кабинки остужает кожу спины. Влажные губы на моем члене...
Короткий ежик волос, зажатый между пальцами. Движения резкие, быстрые. Нет сил осторожничать или сдерживаться. Есть только желание взять и отдать в разы больше.
Влажные звуки быстрой ласки стыдом врезаются в мысли, чужие пальцы, хозяйничающие в моем теле в сорванном ритме, погружаются все глубже, растягивая тугие, смыкающиеся вокруг них мышцы и смешивая вскипающий яд из боли и удовольствия.
Теряясь от ощущений, замираю, прижатый к стене, запрокинув голову кверху и зацепившись взглядом за потолок. На Даню смотреть не могу - кончу. Сразу. Не сдержусь. Слишком самозабвенно он отсасывает, получая от этого искреннее удовольствие, и нет желания думать, скольких он вот так трахнул в этой кабинке и сколько членов побывало в его рту, который пять минут назад с остервенением вылизывал я. Только пустота. Пустота и нарастающее томление, почти до воя, почти до просьб остановиться или сделать уже что-нибудь.
Пройдясь рукой по моей груди и оцарапав живот, глубже забирает в горло. Приходится закусить большой палец, чтобы не заскулить. Непроизвольно сильнее сжимаю его пальцы во мне, Даня издает гортанный рык, вибрацией проходящийся по члену и осыпающийся на все тело мелкими мурашками.
- Твою ж... - шиплю сквозь зубы, несколько раз ударившись головой о дверь кабинки. Боли не чувствую. Только экстаз.
Когда от невыносимого удовольствия хочется зажаться и закрыться... Когда тело простреливает иглами удовольствия и уже не разобрать, где его руки и есть ли они на мне - сползаю по стене, тут же оказавшись в крепких объятьях. Его запах - терпкий, с привкусом пота - оседает на мне, смешиваясь с моим, и въедается в память, как нечто самое сексуальное, что может быть. Кожа под кадыком влажная и чуть солоноватая на вкус, касаюсь ее языком, раздражая чувствительные рецепторы и посылая по телу удовольствие, вернувшееся ко мне шумным выдохом. Улыбнувшись, вгрызаюсь ему в шею, почти так же, как он мне, останавливая тем самым нежные поглаживания по спине, только отвлекающие, сбивающие настрой и кажущиеся сейчас ненужными.
Рывок, толчок в спину - и я, почти уткнувшись рожей в бочок унитаза и уцепившись пальцами в ободок, стою раком, полностью открытый перед ним. Грубо, но так надо... наверное... Ведь так?..
Касание влажных пальцев между ягодиц - слишком медлительное, отвлекает. Шелест фольги, его учащенное дыхание, хриплый мат, с трудом раскатывая латекс по напряженному члену. Шлепок. Мой вскрик. Мгновенная отвлекающая боль. Толчок. Сбившееся дыхание сушит горло, не продохнуть. Боль! Тянущая, выматывающая. Но сейчас отпустит. Должно отпустить. Его выдох - мой стон.

Музыка в туалете играет приглушенно. Слышны голоса возле раковины, смех. Но все это меркнет по сравнению с оглушающими шлепками соударения наших тел, со срывающимся с губ шумным дыханием, которое вряд ли удастся замаскировать. Кто-то из присутствующих интересуется, не нужна ли помощь, Даня с силой впечатывает кулак в стену, снова смех, а я лишь сильнее подаюсь назад, стараясь насадиться на него как можно сильнее, ненужной болью наказывая себя со свое блядство и павшую гордость.
Толчки без конца меняют ритм и угол проникновения, удовольствием то простреливает поясницу, то ленивой волной дразнит все тело, сладостью оседая внизу живота. Невыносимо. Рука сама тянется к члену, мне хватит всего пару фрикций, чтобы кончить, всего несколько, но отпустить руки я не могу - соскользну или убьюсь на хрен, поэтому мое удовольствие целиком во власти Даниила, от этого острее реагирую на каждое прикосновение.
Даня, удерживая меня за бедра, запрокинув голову, с остервенением трахает меня, пьянея от нагрузки или от самого себя. Лишь урывком удается увидеть, как с него пот брызгами разлетается в стороны, лицо раскраснелось от напряжения, губы плотно сжаты, вены на руках вздулись, выдавая безумный узор, мышцы как камень выпирают из-под кожи, и я не могу прогнать это видение, не видя перед собой больше ничего.
Со свистом вытолкнув воздух из легких, привстаю на носочки, внутренне зажимаясь и пережидая " приход", ощутив Его руку на своем члене, не совпадающие с ритмом нежные ласки, будто боясь перегнуть и сделать больно - замедляется, дразнит.
В какой-то момент все сливается воедино. Наш ритм, наши стоны, наше дыхание. В этот момент цвет меняет спектр, становится темно, тело судорогой подводит, напрягая все мышцы. Даня срывается первый, врезаясь до упора и разгибая меня, прижимает к себе, конвульсивно дергаясь, продлевая удовольствие. Я следую за ним почти сразу, сжав его пальцы и пройдясь ими по стволу, кончаю ему в руку, вскинув голову и заткнув себе рот рукой.
А дальше... дальше все пошло не так, как я планировал, когда еще мог соображать. Даня с безэмоциональным выражением лица стянул презик, выбросив его в урну, которую мы чудом не снесли, быстро оделся (я успел только натянуть джинсы, болтающиеся на щиколотках) и как ни в чем не бывало вышел из кабинки, под аплодисменты двух торчков, рассевшихся на умывальнике. Встав между ними, вымыл руки, ополоснул лицо, я за всем этим наблюдал удерживая расстегнутый ремень, тихо охуевая от человеческого эгоизма и собственного слабоумия. Или я правда ожидал, что он кинется ко мне с объятьями и предложениями создать семью? После траха в сортире?
Горькая улыбка пришла вместе с осознанием. Таким простым и очевидным! Он ничего мне не обещал, а значит, я даже не имею права что-то от него требовать.
- Хоть бы руку пожал, - усмехаюсь вслед ему, покидающему туалет. Не обернулся даже...
А дальше я напился.
Напился в хлам, прямо в этом же туалете с этими торчками.
Курил что-то, потом блевал. Помню еще Ян подходил, что-то втирал эмоционально, но все размыто, не припомню слов. Я его поцеловал вроде?.. Или нет? Все слилось в одно грязное пятно собственной блевотины на полу. Проснулся дома. Один.