День второй. Вторник. Галя.

Женщина входит в квартиру с улицы. На ней плащ, через плечо сумка. Входит на цыпочках, боясь разбудить кого-то в квартире. На календаре отрывает или передвигает дату. Ставит на стол маленький диктофон. Говорит тихо.

Если я не запишу, я потом не поверю, что это было со мной (Хихикает). Уже вторник. Когда не спишь всю ночь, совсем не чувствуешь, что другой день наступил.

Я всю ночь танцевала. Всю ночь. Я! Как в молодости… Да, пожалуй, даже еще лучше, в молодости-то всё некогда было… Ноги болят… (Снимает туфли) И колени огнем горят, спину ломит… Но они поверили! Поверили, что я студентка и ухаживали наперебой (Смеётся)! А моя Анька им ровесница!.. Да, да, да…. Конечно там было темно и накурено, и они были не совсем трезвые. А под утро я сбежала, как Золушка. Вот только туфельку не потеряла. Нет, ну хорошо! Очень хорошо! Какая молодец Ирка, что подбила меня на эту авантюру. Теперь надо часок поспать, потом кофе и в институт принимать экзамены (Хохочет). Вот если бы кто-нибудь из них оказался в нашем институте… абитуриентом… Было бы… прикольно. Но он бы меня там просто не узнал.

Подходит к зеркалу, медленно снимает парик. Достает из сумки и надевает очки. Становится совсем другим человеком. Бросает диктофон в сумку.

Что-то Петя на работу не встаёт.

Уходит в спальню, возвращается с запиской. Читает.

Галя, твой сотовый весь вечер недоступен. Я поехал к маме, у неё сердечный приступ.

Ищет в сумке сотовый, вытряхивает всё, наконец, находит, пробует включить. Ставит заряжаться.

Как неравномерно насыщаются событиями дни. Иной раз годы идут, будто на одном месте, а иногда в один день… Танцы до упаду в молодёжном ночном клубе. Может, в первый и в последний раз в жизни. В институт сейчас пойду работать Галиной Аркадьевной, умной учёной тёткой, и сегодня должен решиться вопрос, ждёт ли меня повышение. Я потому и в клуб пошла, всё равно бы нервничала, не спала. И сегодня же приступ у свекрови. Надо как-то реагировать, сочувствовать… А я не могу ей сочувствовать. Сам с собой человек имеет право быть честным. Я хочу, чтобы она скорее умерла, и мы перестали бы, наконец, шляться по съемным квартирам, тратя на это обе наши зарплаты (Пауза). Как это страшно прозвучало: хочу, чтобы она умерла. И всё из-за квартиры… Жуть. Конечно, она имеет право жить в этой квартире одна, она её в свое время заработала, ей не просто так жилплощадь на голову свалилась. Но разве мы виноваты, что в её время квартиры давали, а теперь только продают. И за такие деньги… За однокомнатную квартиру у нас в Австралии можно дом купить. А зарплаты в Австралии от наших отличаются в обратную сторону. Абсурд.

Но я не могу ехать в Австралию, потому что я преподаватель русского языка и литературы. Кому я нужна в Австралии? И муж мой – специалист по русской литературе. Ну кому мы нужны в Австралии? Я Аньку с детства языками мучила, потому что шанс ей дать хотела. И отправила её в эту Австралию… Письма приходят бодрые. Может, ей повезёт больше… А я… скучаю... Ну да что я, не обо мне речь. И вообще, что я сама себе зубы заговариваю, звонить все равно надо.

Медленно набирает номер мобильного.

Петя, Петя,.. ботаник ты мой бедный. Не любишь ты её, а – боишься (В телефон другим голосом).

Петя… Петенька, это я. Ну, как мама? Угу, угу… Угу… А может, и вправду лучше бы ей в больницу? Врачи зря говорить не станут… Понятно, она не хочет, но… А если… Да, Петенька, ты правильно решил… да… да… И я буду приезжать помогать.

Отключается.

Ей совсем плохо. Врачи сказали «скоро»… Плохо! Плохо! Плохо! Скоро! Скоро! Скоро!

Нацепляет парик, начинает радостно танцевать.

Скоро! Скоро! Скоро! Плохо! Плохо! Плохо! Плохо! Скоро! Плохо! Скоро! Плохо! Скоро! Ско…

Резко прерывает танец.

Если она сейчас на самом краю, а я так радуюсь, то… мысль-то материальна… И я ее, получается, этой своей радостью подтолкну. Если она сейчас умрёт, я буду виновата. Никто мне этого не скажет, но я-то буду знать. Я же этим чувством вины потом себя изведу…

Лихорадочно набирает телефонный номер.

Петя! Она по крещению Анна? Уточняю, бывает же, по паспорту так, по крещению иначе. Я перед институтом забегу, молебен закажу заздравный… Ну что ты Петенька, конечно… И я тебя. Пока.

Отключается, находит в шкафу платок, надевает на голову. Судорожно собирает сумку. Вдруг прерывает сборы.

Как же я буду сейчас молебен заказывать, свечку за здравие ставить, а в душе… Ведь на самом-то деле я не желаю ей здравия! Ведь это будет… ну... как солгать на исповеди. Лучше ведь вообще ничего, чем вот так… Что же делать?

Медленно садится, снимает с головы платок.

Когда Анька родилась, я так обрадовалась, что девочка. Ведь если бы мальчик, как бы мы его воспитывали… с таким папой? Он сам никогда ничего не решал. Всё у мамочки спрашивал. Он и женился-то на мне по её решению. Я думала – полюбил,.. а это мамочка выбрала. Потом она поняла, что ошиблась. Начала нас разводить, и развела бы. Да я уже беременной оказалась. И тут впервые в жизни, в первый и в последний раз Петя пошёл против мамы. Не бросил меня с ребёнком. И она ему этого одноразового непослушания до сих пор простить не может. То есть, не ему, конечно, а мне. Формально мы помирились, мы же интеллигентные люди. Но… жил Петя с нами, а слушался маму. Я и Аньку-то в Австралию отправила – от бабушки подальше. Потому что бабушка Анна знала, как маленькую Аню надо воспитывать, и уж это точно не так, как это делала я. Она бы и из Аньки послушного зомби сотворила… Ой, да что же я всё ее ругаю. Человек на краю могилы, а я… Она ведь… отец в лагерях погиб, мать в войну… с десяти лет сирота. Не жила – выживала. Потом работала, работала, работала… Ребёнка себе родила. Мать-одиночка. Свет в окне – Петечка. И снова работала. Уже для него. Чего она в жизни хорошего видела? Кроме сына любимого, какие у нее еще радости были… Да не виновата она, не виновата. А кто виноват?.. И что делать? И Кто виноват? Два фундаментальных вопроса русской литературы,.. русской жизни, русской души (Усмехается). Я когда в институт поступала, сочинение как раз на эту тему писала – Чернышевский, Герцен… Так я была уверена, что вопросы эти литературно-исторические, так сказать, явление культурологии. А оказалось-то, что вопросы про меня, про Петю моего, про Аньку. Про нашу жизнь… Вот оно как вышло. И ведь так хочется взять и ответить на эти вопросы, ну хотя бы один раз. В одной конкретной ситуации. Не надо за всех и за всю жизнь сразу думать. А вот за сейчас… и за себя… Кто виноват? Да я виновата. Я! Потому что столько лет терпела то, что мне не нравилось! Терпела и улыбалась. Думала одно, а говорила – другое. На первый вопрос ответ найден. Остался второй – что делать?

Достаёт сигарету, мнёт в пальцах. Щёлкает зажигалкой, но не прикуривает. Набирает номер телефона.

Андрей Иваныч, это Липкина Галя, ну да, Галина Аркадьевна. Андрей Иваныч, я сегодня в институт не приду. У меня свекровь при смерти, мне надо срочно быть у неё…. Примете экзамен без меня… Я знаю, что сегодня решается вопрос о моём назначении, но сейчас не могу.

Отключается, набирает другой номер.

Петя, как мама? Нет, я еще не в институте и в церковь не ходила. Я сейчас приеду. Мне надо попросить у неё прощения… За что?.. Пауза. За то, что я никогда не желала ей здравствовать. Я ненавидела её… Петя! Не перебивай! Да, я ненавидела её изо всех сил. Я должна успеть попросить у неё прощения.

Отключает телефон, решительно выходит.