Примечание к части. вездесущему мировому злому утешателю

вездесущему мировому злому утешателю

Ch23

Нет ничего удивительного в том, что в единственный выходной – когда Кенсу не надо ни в клуб, ни в студию – Бэкхен решит навестить его с самого утра.
Кенсу заснул 3 часа назад – с непривычной активной жизнедеятельностью, он совсем забросил свои увлечения, и вышел целый сезон сериала. В итоге, накупив чипсов и пиццы, умостив Кая на своем животе, он посвятил всю ночь своим маленьким задротским слабостям; заснул же только с рассветом, с колой в руках и Каем на голове.
И, разумеется, Бэкхен обязана прийти сегодня и сейчас, ведь она чует выходной Кенсу раньше самого Кенсу. Подруга жмет на кнопку звонка, не останавливаясь, пока он не выбирается из-под одеяла, кое-как разлепляет глаза и доползает до двери.
Бен Бэкхен сегодня ярче лампочки в операционной, с улыбкой от уха до уха и глазами-щелочками. Волосы ее взлохмачены, а на личике не сошли следы сна, и Кенсу удивляется, но пропускает в квартиру. Челюсть он роняет тогда, когда осматривает Бэкхен – она прихрамывает. И радостно размахивает перебинтованной ладонью.
- Что ты делала и где была? – несмотря на волнение и слегка нахмуренный лоб, Кенсу все равно обратно залазит в постель, натягивает до носа одеяло и внимательно следит за Бэкхен.
- Мы с Чанелем были на свидании, - подругу, видимо, совсем не волнует нерабочая рука, она ложится поверх одеяла рядом и закрывает глаза.
- Ум…, - на самом деле Кенсу бы закричал и, возможно, подскочил, но его веки тяжелые, словно скотчем прилепленные, поэтому он только больше заворачивается в одеяло, надеясь спихнуть Бэкхен с кровати. – И как так? Ты же пришла мне поведать все в подробностях?
Минута спокойствия и тишины сменяется шорохами, матрац проседает еще больше и с Кенсу стягивают одеяло. У Бэкхен ледяные пальцы и не очень свежее дыхание, но это не мешает ей опутать его руками и ногами, и уткнуться носом в ухо.
- В общем, - мурчит она и Кенсу щекотно, но он терпит. – Когда мы тогда притащили тебя домой, я Чанеля просто так не отпустила. Поговорила с ним по душам, объяснила твое поведение и что я не львица-блудница. Чанель сказал, что понял и поверил, но все равно держался отстраненно.
Бэкхен тихонечко вздыхает и Кенсу снова становится стыдно.
- Послушай, мне правда….
- Да-да, тебе стыдно, - подруга сплетает свои пальцы с его и Кенсу успокаивается. – Но не в этом суть. Как ты знаешь, я у тебя настойчивая, поэтому в тот же вечер сразу написала ему смс, утром тоже, и так два дня подряд. На третий у меня лопнуло терпение, и я спросила его напрямую, нравлюсь ли я ему.
- И что он?
- Написал: «Ага». Ты представляешь? «Ага», блять.
Возмущение в голосе Бэкхен настолько яркое, что Кенсу давится смехом и утыкается лицом в подушку. Он поворачивается и смотрит, как хищно выглядит подруга и это только умиляет.
- Представляю, он все еще жив?
- Конечно. Разозлившись, я позвонила ему и позвала на свидание. Мне кажется, он ахуел, но согласился. Даже сказал, что место выберет сам.
- По-мужски, да.
- Да, и вот. Вчера мы пошли на свидание. На каток, представляешь! – с каждым предложением активность Бэкхен увеличивается, и вот она уже скачет, встряхивая Кенсу.
- Но ты ведь не умеешь кататься…
- Не умела! Теперь умею! Сначала, конечно, Чанель час буквально возил меня на себе, я постоянно кричала и падала, но он сказал, что мы не уйдем, пока я не научусь. Ко второму часу я уже летала как ракета, а Чанель меня не мог догнать.
- Он молодец, - улыбается Кенсу, потому что не может не подыграть чужому счастью. – Но все же, что с твоей рукой случилось?
- Ах, это… на третьем часу я подвернула ногу и рухнула Титаником вниз, на руку. По частям меня собирали всем катком. Затем, естественно, Чанель оттащил меня в медпункт, где и перебинтовали руку. Простой вывих, опережая тебя, отвечу. Нога – так вообще фигня, я уже прыгать могу.
- Бэкхен, ты – ходячее недоразумение, - вздыхает Кенсу, рассматривая бинты. – И что дальше?
- А дальше, все самое вкусное, - подруга смешно причмокивает губами и Кенсу морщится, потому что даже думать не хочет, какое это «самое вкусное». Он сблюет только от мысли целующихся Бэкхен и Чанеля. – Чанель провел меня до дома, все было чудесно, на самом деле. Он совсем не робкий и отмороженный, а знает кучу тем для разговора и веселый. И рядом с ним… я чувствую себя спокойно и совершенно не хочу горы покорять, как, например, я хочу с тобой. Я хочу, чтобы Чанель покорял для меня горы, а я ждала его и целовала в качестве награды.
Кенсу смущается, потому что совсем не узнает Бэкхен. То есть, узнает, но такой она не была очень много лет. В последний раз – где-то в начальной школе, когда они только познакомились. Бэкхен значительно изменилась за это время, и он не ожидал увидеть в своей серьезной подруге ту маленькую девочку. И Кенсу чувствует крохотную радость, как тепло медленно пробирается по телу и хочется улыбаться.
- Так в чем же проблема? – наконец, нарушает тишину Кенсу, снова укутываясь в одеяло. Если разговор окончен, может, ему удастся поспать?
- Ни в чем, практически. Чанель на тебя зол, теперь ты ему не очень нравишься, и он это сказал мне в лицо. Как раз после того, как я перестала его целовать.
- Могла бы без подробностей! – бурчит Кенсу; он ждал, когда Бэкхен начнет посвящать в свои лобзания. – Так я тут при чем? Ну, пусть я ему не нравлюсь. Может по роже мне дать.
- Нет. Я не хочу быть с парнем, который не понимает твои мотивы, как моего лучшего друга. Как ты это представляешь: ведь ты просто обязан быть со мной везде и всюду, а Чанель будет плеваться и злиться? Пока вы не поговорите и не поймете друг друга, никаких свадеб я назначать не буду.
- Свадеб? Бэкхен! Вы знакомы-то всего ничего.
- И что? Я провидица и знаю, с кем сыграю свадьбу. К чему юлить? Я даже знаю, с кем ты сыграешь свадьбу, но не скажу.
Порой Кенсу думает, что его подруга страшна и немного не в себе, и от этого мороз по коже. Но потом он вспоминает, что это Бэкхен, а значит, все в порядке. И если она собирается быть с Чанелем вместе и надолго – он поддержит ее, в конце концов.
Но разговаривать с Чанелем первым не будет. Кенсу не настолько святоша.
- А я даже не буду спрашивать, с кем. Не хочу этого знать, - бурчит он, стараясь забрать одеяло себе. – И вообще, раз ты мне все рассказала, и мы все выяснили, может, я продолжу спать?
- Продолжишь. И я с тобой, только уж совсем добью тебя. Завтра я иду к Чанелю на работу, попробовать, как он готовит. Не хочешь со мной?
Кенсу белеет и затем краснеет, потому что воркования двух счастливых влюбленных он не выдержит. Он вообще не любит все эти проявления любви: не только у посторонних людей, сам он тоже такого никогда не делал. В любом случае, гомосексуалы в Корее открытыми быть не могут, но даже дома, наедине, быть ласковым и нежным у Кенсу почему-то не получалось.
Бэкхен говорит, что Кенсу просто проявляет любовь другими способами, и, наверное, стоит ей поверить.
Они засыпают вместе, словно связанные узелком, и просыпаются только в обед, когда телефон Кенсу орет на всю квартиру, а Кай в тон звуку лает.
- Каким кретином я был, поставить такое на смс, - стонет он, сползая на пол и отправляясь на поиски телефона.
То, что видит Кенсу – неожиданно, но странно приятно. Радость поднимается иголочками от пяток до самых ушей, и глупейшая улыбка наползает на лицо. Афиша о рок-фесте для групп-аматоров. И отправлено это Чонином.
Если бы Кенсу не знал их лидера, то подумал бы, что его скандалы возымели свои результаты. Но это же Чонин, скорее всего ему ударила в голову очередная блажь, которая просто совпала с блажью самого Кенсу.
Но даже так, он действительно рад, и выложится по полной, чтобы группа хоть как-то оправдывала свое существование.

Кенсу идет в клуб раньше назначенного времени. Намного раньше.
Всю ночь он снова не спал, но уже не из-за сериалов, а из-за внезапного приятного чувства. Он пытался готовить, игрался с Каем и пел песни. А по утру просто выскочил из дома, стоило только городу ожить.
Он не ожидает никого застать, просто хочется самому включить аппаратуру и попеть что-нибудь в микрофон, но, на удивление, Минсок уже на сцене и что-то играет на синтезаторе.
Мелодия незнакомая и Кенсу вежливо откашливается, стараясь обратить на себя внимание.
- Какие люди, - Минсок машет рукой и подзывает к себе. – Не ожидал тебя увидеть так рано, но, думаю, на это есть причины. Ты рад, что мы полетим на Чеджу?
Кенсу честно старается сдерживаться, но он уверен, что это плохо получается, и что напоминает он сейчас светящееся солнышко. Потому что Минсок смотрит своими хитрыми раскосыми глазами и широко улыбается, намекая сесть рядышком. Кенсу послушно подставляет стул и бросает взгляд на листы с нотами.
- Что это? – эту мелодию они точно еще не разучивали.
- Это Чонин накидал вчера, но мелодия практически голая. Зато есть и слова. Я пока разбираю, но давай попробуем. Я только задам легкую мелодию, а ты пой.
Говорить дважды не надо, потому что Кенсу очарован песней с самого начала, словно она была написана исключительно для его голоса. Ему даже стараться не приходится, звуки выходят легко и непринужденно, а главное – он сам кайфует.

Эта царапина на твоем плече
Сокрушает меня,
Сокрушает меня как свинец.
Никто так и не повзрослел.
Все, что я хочу
Я действительно не должен получить.
Если я добьюсь успеха,
Будешь ли ты наблюдать?
Можешь ли ты разделить все для меня?
Ммммм, ты использовала меня,
Но никогда не делала ничего для меня.
И твой... Выглядит так хорошо
Я хотел бы любить так же сильно
Я хотел бы быть единственным
Я хотел бы делать то, что ты любишь
И я лгал.
Я действительно не хотел любви раньше.
Все кончено.

И эти царапины на твоем плече
Сокрушают меня,
Сокрушают меня как свинец.
Никто так и не повзрослел.
И все, что я хочу
Я действительно не должен получить.

Песня заканчивается слишком быстро и Кенсу чувствует разочарование. Он смотрит на Минсока расстроенными глазами, и тот заливисто смеется.
- Она и должна быть короткой, скорее всего она будет открыткой нашего выступления, чисто для привлечения внимания. Хочешь еще попеть?
Кенсу не дурак, чтобы отказывать от того, что приносит ему удовлетворение. И он поет, снова и снова, по бесконечному кругу, закрыв глаза и чуть откинувшись на стуле. С каждым разом песня звучит все достойнее, а Кенсу почти засыпает убаюканный гармонией.
Открывает он глаза только когда музыка внезапно исчезает. Минсок убрал пальцы с клавиш и смотрит куда-то вдаль, Кенсу улавливает его взгляд и замечает Чонина, который сидит в самом конце барной стойки.
Совершенно такой же, как и всегда: расхлябанный, хмурый. Глупо было думать, что в нем что-то поменяется. Но Чонин слезает со стула и медленно подходит к сцене, он не забирается на нее, а только стоит и смотрит, ища в заднем кармане зажигалку.
Когда сигарета прикурена и первый дым вырывается изо рта, только тогда Чонин начинает говорить.
- Так и оставим. Пусть играет только Минсок, без нашего вмешательства. Разумеется, мелодию доработаем, но на открытке будете только вы вдвоем. Так хорошо, - медленно произносит Чонин, затягиваясь и щуря глаза. И есть в его выражении лица, поведении похожее на довольного кота. Но Кенсу списывает это на галлюцинации и только трет глаз. – Репетировать начнем через час, нужно Чанеля дождаться, - заканчивает Чонин, и уходит на улицу, чтобы докурить.
Минсок и Кенсу остаются в тишине, но вполне уютной.

Они репетируют до обеда: Чонин злее обычного и гоняет всех, не только Кенсу. Скорее, Кенсу гоняют меньше всего – он поет намного лучше прежнего и к нему-то претензий быть не может. Под раздачу попадают и Чанель, и Минсок. А время от времени, Чонин останавливает репетицию и начинает бурчать что-то нечленораздельное, рассматривая собственную гитару.
- Мы готовимся показать себя не только пьяным людям, как здесь, в клубе, но и трезвым, и даже другим музыкантам, - сипит Чонин, - так что работайте, и попытайтесь убрать этот блядский раздолбанный звук, которым вы привыкли играть. Я слишком вас разбаловал.
Первым сдается Чанель. Он просто бросает палочки и заявляет, что не может, что хочет жрать и в туалет, и что у него болит голова от криков Чонина. Минсок радостно его поддерживает, а Кенсу только пожимает плечами и снова трет глаз.
Внезапно, Минсок подходит близко-близко, практически соприкасаясь своим носом с носом Кенсу, нарушая личное пространство и пугая.
- Слушай, - удивленно тянет тот и отодвигается. – Что у тебя с глазом?
Кенсу понятия не имеет, о чем говорит Минсок, поэтому только открывает рот.
- А?
- Чанель, Чонин, посмотрите!
Через секунду над Кенсу нависают три лица со слишком внимательными и пронизывающими взглядами.
- Не решусь утверждать, но кажется, кое-кто занес себе инфекцию, - бурчит Чанель отодвигаясь.
- По крайней мере, глаз твой как из фильмов ужасов. До этого мог пугать, лупоглазый, а теперь так хоть на Хэллоуин иди, - шутит Чонин очередные смешные только ему шуточки.
- Нужно идти в больницу, - заключает Минсок с лицом всезнающего доктора, и Кенсу, наконец оживает.
- Да не надо никуда, пройдет, наверное… Сниму линзу и пройдет.
- Ты носишь линзы?!
- Эм, ну да… У меня херовое зрение, вот и приходится. Операция слишком дорогая, - Кенсу не понимает, что такого странного в том, что он носит линзы. Вообще, он бывает и в очках, просто парни не попадали.
- Решено, - Минсок щелкает пальцами и выглядит до ужаса серьезным. – Мы все идем в больницу, чтобы сдать Кенсу в руки доктору и принять обратно.
- Думаю, я достаточно взрослый, чтобы сделать это самому.
- Ты достаточно взрослый, чтобы занести себе в глаз инфекцию. Тем более, всем нам нужен отдых. Вот на часик и прогуляемся. Надеюсь, все с этим согласны?
Кенсу не верит в то, что происходит, когда все армадой, они идут в больницу, находящуюся совсем близко, в 10 минутах ходьбы.

Он сгорает со стыда, когда в кабинет к врачу за ним запираются все, даже Чанель и Чонин, которые довольными не выглядят, но вот любопытными – вполне. Врач снимает линзы и внимательно осматривает глаза Кенсу.
Ничего страшного он не находит, Кенсу не умирает, просто надо будет капать постоянно капли и походить в очках, а потом явиться снова на прием, чтобы получить разрешение на использование линз.
- Ах, да, - добавляет в конце доктор. – Лучше, чтобы дома у вас тоже прибрались. И если есть животные – попросите кого-то их вымыть и не подпускайте пока близко к себе.
Последние слова ранят в самое сердце и Кенсу чувствует себя маленьким ребенком, у которого забрали самую дорогую сердцу игрушку. Для маленьких детей такое кажется катастрофой, как и для Кенсу задание убрать Кая.
- Все будет ок, парень, - старается утешить Минсок, - позвоним Бэкхен, попросим убрать и помыть Кая.
- Она не может, у нее рука перебинтована, - отрезает Кенсу, а Чанель закашливается.
- Тогда тебе поможем мы, - шепотом произносит тот.
- Да, мы с Чанелем уберемся, Чонин покупает Кая, думаю, он будет только рад.
Чонин не говорит ничего, но ведь и не отрицает? Он просто идет следом за всеми, и вместо клуба они приходят в квартирку Кенсу, где Кай встречает их всех радостным лаем, потому что узнает и любит каждого.
К сожалению, взять его Кенсу на руки не может, вместо этого, глупо щурясь, он бредет в комнату, где достает чехол с очками и водружает заветные стеклышки себе на нос. Он прекрасно осведомлен, что выглядит, как кретин в них, и не удивлен, когда Чанель и Минсок взрываются смехом.
Слишком быстро парни начинают хозяйничать в доме Кенсу: Минсок занимается спальней, Чанель, по праву повара, кухней, Чонин же берет Кая на руки и уходит в ванную. Кенсу к делам не подпускают, он только сидит и капает свои ужасные капли, после которых глаз словно в огне. А надо еще и второй – для профилактики.
Наконец, ему надоедает и он, поражаясь своей глупости и импульсивности, тихонечко прокрадывается в ванную, чтобы застать милейшую картину: мокрого в белой мыльной пене Кая и такого же мокрого и в пене Чонина. Он даже не может сказать, кто забавнее.
На душе тепло, потому что Чонин не выглядит угрюмым или злым, а как самый простой земной человек, счастливый земной человек и такая картина настолько редкая, что Кенсу хочет сфотографировать это и хранить глубоко под кроватью в рамке.
И за такие сентиментальные глупые мысли хочется дать себе по лицу, потому что Кенсу не любит быть мечтателем и не собирается предаваться всяким сентиментальным штучкам особенно из-за Чонина. Он пообещал, что будет себя сдерживать, он и сдерживает.
Вот только закрыть дверь и уйти никак не получается.
- Принеси лучше какое-нибудь полотенце для Кая, - внезапно бросает Чонин, а Кенсу чуть очки не теряет. Бубня что-то нечленораздельное, он кидается к комоду и приносит старое выцветшее полотенце.
- Вот, это для Кая. А эти, - он протягивает два больших полотенца, - для тебя. Лучше прими потом душ, а то ты сам…как собака.
Шутник из Кенсу отвратный и хочется пробить лбом стену. Но вместо этого он открывает дверь, выпуская высушенного щенка из комнаты, и резко закрывая за собой дверь.
- Ну, мы пошли, - внезапно кричит Минсок, уже в коридоре, завязывая кеды.
- Ага, - бас Чанеля не отстает, и Кенсу едва ли не теряет сознание.
- Как?! Куда?! – он уверен, что так высоко не кричит даже у Лухана, когда кидается в коридор за парнями.
- По домам, - почему-то Минсок выглядит как человек, выигравший миллион, и это настораживает еще больше. – У нас тоже есть свои дела. А Чонину надо обсохнуть. Покорми его, что ли. Согрей. Поухаживай за нашим бездомным, а?
Возможно, Минсок – злой колдун, думает Кенсу, когда закрывает дверь за парнями. Но ведь тот не мог продумать заранее, что у Кенсу в глаз попадет инфекция. Значит, просто вовремя воспользовался положением и переиграл ситуацию, заключает он.
Но совсем не успокаивается, потому что там, в его душе сейчас стоит голый Чонин. И выйдет из ванной комнаты посвежевшим и мокрым, и определенно останется на некоторое время, чтобы обсохнуть.
Только Кенсу и Чонин. В его маленькой комнатушке, играющей роль и гостиной, и спальни. Нужно приложить лед к лицу, чтобы не сгореть от мыслей. Или же просто уткнуться лицом в подушку.
Последний вариант кажется Кенсу идеальным, и он моментально залазит под плед, утыкаясь носом куда-то в щель между подушками и подлокотником. К такому судьба его не готовила.
И сдержать свое обещание не навязывать больше свои влечения Чонину будет очень тяжело.