Глава 9. Лос-Анджелес

Выглядывая из окна лимузина, я почти чувствую головокружение: нереальное, тошнотворное ощущение заставляет мои ноги дрожать. На счастье, если речь заходит о высоких каблуках, я в этом профессионал. Но что меня выводит из себя, так это платье и папарацци.

Мы находимся в Лос-Анджелесе со вчерашнего дня. Пока я увидела очень мало Калифорнии: аэропорт, куда мы прилетели, бутик, где мы с Ди примеряли платья, и наш номер в отеле. А сейчас мы в лимузине, припаркованном у края красной ковровой дорожки.

Вокруг нас из лимузинов и такси выходят звёзды в вечерних платьях. С ними менеджеры, сопровождающие их от одного репортёра к другому. Повсюду расставлены фоны и баннеры с логотипом «Дикси мьюзик эвордс», для того чтобы знаменитости прорекламировали шоу. Работники парковки показывают лимузинам, где надо притормозить, чтобы не было пробок. Журналистов и красную дорожку разделяет ограждение высотой около метра. Все репортёры выкрикивают имена знаменитостей, прося интервью, а за ними стоят фанаты и приветствуют звёзд так громко, что мы слышим их крики, находясь в лимузине.

Мэт сидит в другом лимузине позади нас с ещё одним менеджером лейбла. Он появится на красной дорожке один и будет время от времени присоединяться к Ди для общих фотографий. Это попытка лейбла популяризовать Мэта в сфере кантри-музыки.

— Готова? — спрашивает Ди, улыбаясь в стиле Лайлы. Будто она мысленно дёргает себя за верёвочки, и вуаля — за секунду появляется улыбка на все тридцать два зуба.

Ди сияет в бледно-розовом платье с золотыми бусинами. Её волосы зачёсаны назад, в каждом локоне отражается розовый цвет и металлический блеск платья.

— Да. — Но потом я сомневаюсь. — Нет, подожди.

Моя камера не помещается в вечернюю сумочку, так что я фотографирую Ди сейчас. Она остаётся сидеть, немного повернувшись в сторону, и платье закрывает сидение и пол автомобиля. Рука Ди покоится на ручке двери: звезда готова выйти в свет. Но её улыбка — настоящая улыбка Ди. Ни один фотограф на красной дорожке не сможет сделать такой снимок, как я. Даже через стекло объектива видна связь между настоящими друзьями. Я обращаюсь к Лиссе, сидящей напротив нас:

— Можешь сфотографировать нас вместе?

— Хм-м, — отвечает она равнодушно, отрываясь от экрана телефона.

Я пододвигаюсь к Ди, и мы обе улыбаемся нашими мы-пытаемся-выглядеть-мило улыбками. Лисса нетерпеливо нажимает кнопку спуска, говорит, что снимок «миленький» и отдаёт мне камеру.

Ди хлопает, пока я убираю камеру в сумку и кладу её под сидение.

— Мы будто на выпускном.

Прошлым вечером мы были на примерке платьев в эксклюзивном бутике. Мы провели там несколько часов за закрытыми шторами, и сам дизайнер ползал на коленях, чтобы подшить подол многомиллионного платья Ди. Действительно, ну совсем как на выпускном.

Смеясь, я говорю:

— Типа того.

Мак открывает дверь, и Ди даже не успевает выставить ногу, как вся толпа разражается криками. Она грациозно улыбается и быстро машет рукой толпе. Когда фотографам удаётся сделать пару снимков, Ди выходит из автомобиля, и Лисса берётся за дело.

Глубоко вдохнув, я ставлю ноги на высоких блестящих каблуках на дорожку. Я чувствую вспышку неуверенности, когда становлюсь во весь рост. Ранее я планировала надеть чёрное атласное платье, которое отвергла Ди, потому что оно ей немного мало. Но при примерке стилисты настояли, чтобы я надела зелёное шифоновое платье. Это смелый глубокий изумрудный цвет, к которому я не привыкла, гармонирующий с серебристым поясом. Декольте в форме сердца демонстрирует плечи и грудь, а корсет превратил мою талию в ничто. Оно элегантное и нежное, и это ново для меня.

Лисса направляет Ди к первой группе фотографов и репортёров. Я стою в стороне рядом с Лиссой, с обожанием поглядывая на их камеры. Ди кладёт руку на бедро и поворачивается время от времени, позволяя фотографам снимать с разных ракурсов.

Мы идём вперёд по дорожке, и Ди отвечает на вопросы. Все они, в основном, как всегда, вроде: «Кто дизайнер твоего наряда?», «Какую песню будешь петь сегодня?», «Как проходит тур?» Несколько вопросов были заданы о Мэте и Джимми, но Ди с достоинством парирует.

Почти никто из них не понимает, что Ди общается только с теми репортёрами, которые её уважают. Если вопросы обдуманы, а журналист вежлив, она обязательно это запомнит.

— Там Мисси, — говорит Лиссе Ди. Мисси Джеймсон — молодая ведущая на развлекательном канале, она всегда была мила с Ди. — Я остановлюсь возле неё.

— Хорошо, но ненадолго, — отвечает Лисса. — Тебе нужно быть в здании через пару минут.

— Я, Мисси Джеймсон, в прямом эфире с Лайлой Монтгомери, — говорит она прямо в камеру, при этом не забывая улыбаться. — Которая, я с уверенностью могу сказать, выглядит потрясающе.

— Как и ты! — произносит Ди, указывая на чёрное платье Мисси.

— Ох, прекрати, — отвечает Мисси, но выглядит довольной комплиментом. — Итак, расскажи мне, твой тур в самом разгаре, билеты на все концерты распроданы. Как всё идёт?

Она подносит микрофон к Ди.

— Знаешь, это лучший опыт в моей карьере — петь собственные песни, планировать концерт и по вечерам выступать перед поклонниками. Всё идеально.

— Мэт Финч поёт у тебя на разогреве, но присоединился к туру немного позже. Ты можешь объяснить причину этого?

— Конечно. — Ди ни за что бы не стала объяснять это другому журналисту, потому что знает, что даёт Мисси эксклюзивный материал. — Мы с Мэтом связаны одним лейблом, и дружим уже продолжительное время. Он освободился на лето, и я попросила его присоединиться к туру. Он невероятно талантлив и хороший парень. Нам повезло, что он согласился.

Мисси улыбается, зная, что получила эксклюзив.

— У тебя здесь есть пара?

— Да. — Ди показывает рукой в моём направлении, подзывая меня к камере. — Моя лучшая подруга, Рейган.

Я аккуратно ступаю шпильками по ковру, отводя глаза.

— Рейган — это та самая подруга, про которую поётся в песне «Дорога в лето»?

— Точно, — отвечает Ди. Я чувствую, как она прожигает меня взглядом.

Мисси подзывает меня, сияя улыбкой. Но глазами она говорит: «Мы в прямом эфире, подчиняйся мне».

Я закатываю глаза, но встаю у камеры. Ди берёт меня за руку, и я пытаюсь не думать о том, что на меня смотрят люди из нашего города. И под «смотрят» я подразумеваю «осуждают». Я знаю, о чём они думают — я не должна быть здесь. Рейган О'Нил — та, что стоит на учёте в полиции и у которой был хреновый парень.

— Привет, Рейган. И каково это, дружить с восходящей звездой музыки?

Я смотрю на свою подругу, а она обнадёживающе улыбается. Не понимаю, как Ди может доверить мне сказать что-то о ней, но я должна сказать что-то хорошее.

— Она самый лучший друг, о котором только можно просить, но это никак не связано с тем, что она восходящая звезда.

— Я заплатила ей, чтобы она так сказала, — шутит Ди, и я пытаюсь не засмеяться.

Не хочу появиться на национальном телевидении с двойным подбородком от смеха.

Позади нас кто-то вздыхает. Это Лисса. Её губы сжаты, и она смотрит на часы.

— Мне пора, — говорит Ди. — Было приятно поболтать, Мисси!

Когда мы разворачиваемся, чтобы уйти, я слышу, как Мисси говорит:

— Это была Лайла Монтгомери. Она сегодня выступает. Одну из...

Больше я ничего не слышу. Мы проходим мимо нескольких репортёров, выкрикивающих имя Ди. Она останавливается ещё один раз для фотографий.

Оказавшись внутри, Ди начинает готовиться к выступлению. Я нахожу своё имя на кресле в третьем ряду и с удовольствием сажусь в него и расслабляюсь. Лисса будет сидеть сзади, с остальными рекламщиками. Оглянувшись по сторонам, я замечаю несколько имён звёзд музыкальной сцены. Людей в зале пока ещё не слишком много. Большинство из них разговаривают со своими друзьями или друг с другом.

— Эй, — произносит Мэт, садясь возле меня. Организаторы посадили нас так: сначала Ди, потом Мэт, потом я. Это позволяет им сфотографировать их вместе, и это, честно говоря, выводит меня из себя. Я бы лучше сидела возле Ди.

Мэт оглядывает меня:

— Ух ты! Ничего себе.

Я не обращаю на это внимания.

— Как тебе красная дорожка?

— Шумно. Ди в порядке?

— Идеально, как и всегда. Большинство репортёров были вежливы, так что всё хорошо.

— Я этим похвастаться не могу. — Он качает головой. — Какой-то придурок спросил, сплю ли я с Ди. Не встречаюсь. А именно сплю.

Мой желудок сжимается от ярости.

— И что ты ответил?

— Ничего. Я отошёл. Что я должен был ответить?

— Сказал бы, что спишь с дочерью этого журналиста. Или с женой.

Он смеётся.

— Уверен, что это бы его удивило.

Напротив нас молодой парень в идеально сидящем на нём смокинге и белой ковбойской шляпе. Он направляется к нам медленной ковбойской походкой.

— Мэт Финч, — говорит он, раскрывая руки для объятий. — Сколько лет, сколько зим, друг мой.

Я разглядываю свой маникюр, пока Мэт по-мужски обнимает парня.

— Чет Эндрюс. Как ты, парень?

— Всё отлично, — отвечает он, кивая. Затем тихим голосом добавляет: — А вы, ребята, в порядке?

— Да, всё нормально, — произносит Мэт. — Лучше, чем было. Жена Тайлера родила первенца. Это важное событие для всех нас.

— Наслышан! — говорит Чет. — Мои поздравления, дядя Мэт. Рад, что у вас всё хорошо. Эта девушка пришла с тобой?

Я поднимаю глаза от ногтей, как настоящая леди.

— Вообще-то, она пришла с Ди. — Ди, должно быть, знает Чета, иначе Мэт назвал бы её Лайлой. — Это её лучшая подруга, Рейган.

С момента выхода первого альбома Ди прошло уже три года, и меня уже немного достало, что меня представляют как «её лучшая подруга, Рейган». Я не завидую популярности Ди — это очевидно. Просто не хочу, чтобы её популярность характеризовала меня. Но я стараюсь вести себя как моя грациозная лучшая подруга. Поэтому подаю руку и улыбаюсь.

— Приятно познакомиться.

Чет тихонько присвистывает, пожимая мне руку.

— Это самая красивая девушка в зале, а ты даже нас не знакомишь. Какой из тебя друг!

Мэт смеётся, хлопая его по руке.

— Ты идёшь на вечеринку после шоу?

— Конечно, — отвечает Чет. — Увидимся там.

Они снова обнимаются, и Мэт произносит:

— Приятно было встретиться, парень.

После того как Чет уходит, я спрашиваю:

— Старый друг?

— Да. Мы познакомились, когда были совсем детьми. Чет очень хороший парень.

Вечер продолжается, и я замечаю, что все кантри-музыканты — удивительно сплочённое сообщество. Когда Ди выступает, толпа сходит с ума. Сегодня вечером она поёт «В Теннесси посреди глуши», версию с полным составом музыкантов. На экране полевые цветы, и я жалею, что у меня нет с собой фотоаппарата. На последнем припеве музыканты перестают играть, и она поёт только под акустическую гитару. Все подпевают — смесь из самых известных в мире голосов.

— Этот дом такой родной, навеки связан он со мной, — поёт толпа. — Это дом моей души, в Теннесси посреди глуши.

После последней ноты на сцене выключается свет. Аудитория аплодирует стоя, будто Ди их пятилетняя дочь, которая только что в первый раз выступила на сцене. Свет включается, и Ди всем машет. Свет вспыхивает по обе стороны сцены, отсчитывая три минуты рекламной паузы.

Парень в бирюзовом галстуке оборачивается к Мэту и говорит:

— Эта малышка добивается своего.

Мэт качает головой.

— А то я не знал.

Причина, по которой журналистов не допускают на вечеринку после шоу, заключается в следующем: эти вечеринки — просто дикий угар. Знаменитости постоянно снуют к бару, танцпол сотрясается от количества танцующих. Я мою руки в дамской комнате, и здесь, в тихом одиночестве, это кажется немного странным, так как за дверью стоит толпа людей, которых я обычно вижу только по телевизору.

Когда я выхожу из уборной, то направляюсь к месту, где в последний раз видела Ди и Мэта. Они разговаривали с представителями музыкальной индустрии, но сейчас их там нет. Поэтому я возвращаюсь к нашему столику у танцпола.

Я делаю всего несколько шагов и замечаю Мэта, танцующего с какой-то длинноногой брюнеткой в коротком чёрном платье. Я оглядываю её внешний вид — такой очевидный: длинные волосы закручены в крупные кудри, а одета она в плотно облегающее платье и каблуки. Это образ дилетанта, который я бы использовала, только если бы у меня случился приступ лени. Я думала, что у Мэта вкус получше.

Я не могу найти Ди, и мне неловко стоять здесь одной, так что я направляюсь к бару. Бокалы с шампанским стоят на подносах в конце стойки, прижавшись друг к другу и ожидая, что их подхватят официанты в смокингах. Я подношу бокал к губам, но не пью, глядя на своё отражение. На задней стене бара висит зеркало, выглядывающее между сотнями винных бутылок. Так что я поднимаю бокал с шампанским, выпивая за себя и за всех сломанных девушек в прошлом, настоящем и будущем. За всех нас, кто не может решить свои проблемы. Или перестать их совершать.

Я чувствую, как сладкое шампанское шипит на языке. На вкус как несдержанность. Как безрассудство. Старая Рейган выпила бы этот бокал одним глотком и взялась бы за другой, но новая Рейган его смакует. Я выпью один и только один бокал. Ещё несколько глотков, и всё моё тело расслабляется, как верёвочки корсета, а напряжение расшнуровывается, уступая место глубокому вдоху.

Возвращаясь в главный зал, вижу, как Мэт и Ди снова разговаривают со взрослыми, так что я направляюсь прямиком к нашему столу. Он рядом с танцполом — прекрасное место, чтобы наблюдать за людьми. Но подойдя поближе, я вижу, что стол уже занят парнем в ковбойской шляпе. Он встаёт, когда я подхожу ближе.

— Что же, и снова здравствуй.

Это Чет Эндрюс, друг Мэта. Он приподнимает шляпу.

Я смотрю на него, решая: этот жест со шляпой милый или никуда не годный? Он улыбается мне из-под неё. Милый.

— Эй.

— Где твои друзья? — спрашивает Чет, отодвигая для меня кресло.

Я сажусь и смотрю на него. Он немного напоминает мне Джимми — милый парень из маленького города.

— Я сидел тут и ждал, но их нет уже целую вечность. И я немного заскучал.

— Они общаются. — Я передаю ему то же самое, что сказала мне Лисса. Он садится возле меня, откидываясь на кресле. — Это фишка кантри, да?

Улыбка Чета увеличивается.

— Не против, если я немного посижу здесь с тобой?

Я быстро обдумываю ситуацию. Как говорил Мэт, Чет очень хороший парень. Но мне не нравятся хорошие парни. «Хороший» для меня всё равно что «скучный». Но новая Рейган даёт ему шанс.

— Конечно.

Надеюсь, Мэт скоро придёт и увидит, как я общаюсь с Четом. И, надеюсь, ему это понравится точно так же, как мне понравилось то, что он танцевал с той брюнеткой.

— Шампанского? — спрашивает Чет, доставая открытую бутылку с центра стола.

Я морщусь, расстроенная своим ответом.

— Мне не следует.

— Ты не пьёшь? — Он наливает себе бокал.

— Я на испытательном сроке, — отвечаю я. — За употребление.

— Не верю. — Он снова улыбается. — Такая милая девушка и на испытательном сроке?

Я смеюсь, потому что вижу, что за улыбкой он скрывает шок.

— Ага. Точно.

— Значит так, мисс Рейган. — Чет наклоняется, не отводя от меня взгляда. В переполненной комнате у него хорошо получается не отвлекаться. Приятно полностью владеть чьим-то вниманием. — Какая у тебя история? Я знаю лишь то, что ты лучшая подруга Ди.

— Так и есть, — отвечаю я, ведя пальцем по скатерти. Я игриво поднимаю на него взгляд и задаю вопрос, потому что хочу держать наш диалог под контролем: — Ты всегда носишь эту шляпу?

— Не всегда. Почему ты спрашиваешь?

— Мне кажется, я тебя не вижу.

Чтобы исправить это, я наклоняюсь почти под кромку его шляпы.

— Хорошо. — Чет улыбается. — Справедливо.

Он снимает шляпу, открывая светло-песчаные волосы и, на удивление, короткую стрижку. Парень проводит рукой по волосам, придавая причёске милый растрёпанный вид. Я наклоняюсь и поправляю непослушную прядку. Обычно я так не делаю, и надеюсь, что Мэт вернётся как можно скорее.

— Вот теперь я разговариваю с реальным человеком, — произношу я. — А не с парнем с обложки кантри-альбома.

— А ты умеешь кусаться, не так ли? — Он качает головой. — Вы с Ди ровесницы?

Я киваю.

— Выпускной класс в школе.

— Поступаешь в следующем году?

— Конечно.

— На какую специальность?

— Фотожурналистика.

— О, теперь наш диалог имеет смысл. — Он кладёт руку на спинку моего стула, но этот жест совсем не неуместен, вообще-то, я и сама пододвигаюсь ближе к нему. — Как ты попала в мир фотографии?

— В девятом классе я ходила на курсы.

Он кивает, и я использую паузу, чтобы задать собственный вопрос.

— Итак, — говорю я, наклоняясь вперёд. — Чет Эндрюс — это твоё настоящее имя?

— О боги. — Откидывая голову назад, он смеётся. — Какой вопрос.

Я шире улыбаюсь ему, подбадривая.

— Ладно, — произносит Чет, наклоняясь ко мне ближе, будто мы секретничаем. — Слушай.

Я смотрю прямо ему в глаза, наши лица близко.

— Моё настоящее имя — Эндрю Четтерсон.

Услышав это, я смеюсь.

— Серьёзно?

Он кивает, почти гордый собой.

— Лейбл захотел поменять местами имя и фамилию.

— Мне нравится, — говорю я, улыбаясь настоящей, не флиртующей улыбкой.

Чет больше чем просто хороший парень. Он приятный сюрприз, приятное отвлечение от танца Мэта с фанаткой.

Я его зацепила, и уверенна в этом. Но неожиданно Чет убирает руку со спинки кресла.

— Я не буду за тобой ухаживать, — объявляет он.

Какого чёрта? Я чувствую, когда парень заинтересован, и до сих пор Чет был заинтересован. Пытаюсь быстро справиться с удивлением и произношу, поднимая брови:

— Ты морозишься, а?

— Не совсем. — Чет улыбается. — Пойми, Мэт — мой друг, и я не стану встречаться с тем, в ком он заинтересован.

— А он и не заинтересован. — Я слышу собственный почти защищающийся тон.

Чет кивает куда-то в другой конец зала.

— Тогда почему он смотрит сюда каждые несколько секунд?

Обернувшись, я вижу Ди и Мэта, беседующих с мужчиной в смокинге. Ди говорит открыто и активно жестикулирует. Мэт же выглядит незаинтересованным. И, конечно же, он оборачивается, чтобы посмотреть на нас. Я отворачиваюсь.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — произношу я. — Он встречается с Ди.

— Мы оба знаем, что это неправда.

Я складываю руки на груди.

— Конечно правда.

— Ох, прекрати. Я знаю их обоих. Мэт говорит о Ди как о сестре. Меня не обмануть.

— Что же... — Я обдумываю ответ, но Чет поднимает руку, останавливая меня.

— Я не спрашиваю. — Он мило улыбается. — Ты не должна мне говорить.

Я ничего и не говорю.

— Хорошо, — говорит Чет, ставя пустой бокал на стол. — Я выпил пару бокалов и мою страсть к танцам не удержать. Не против покружиться на танцполе?

— Всё зависит от танца, — отвечаю я, поднимая бровь. — Это будет танец пьяного папочки?

Он берёт меня за руку, ведя вперёд.

— Увидишь.

Чет не шутил, он буквально кружит меня по танцполу с уверенностью ковбоя. Неподалёку я замечаю Ди и Мэта, которые присоединились к нам, и знаю, что весь зал смотрит только на них. Они показывают всем шоу, кружась и танцуя. Но для меня это не слишком приятное зрелище.

Быстрая песня заканчивается, уступая романтической балладе, и я чувствую, что кто-то стоит позади нас.

— Я могу вас прервать? — спрашивает Мэт.

Чет подмигивает мне, будто он знал, что так и будет, и направляется к Ди. Они оба блондины и вместе выглядят мило. Я вспоминаю Джимми, и мне становится интересно, посмотрит ли Ди на кого-нибудь ещё.

Не говоря ни слова, Мэт кладёт ладонь на мою талию. Я кладу свою на его плечо, мы сцепляем наши руки. Вблизи я чувствую запах бурбона. Прекрасно. Милый парень и виски. Это как два в одном.

— Итак. Повеселилась с Четом?

Может быть, он ревнует. Я улыбаюсь.

— Да.

— Наверно, тяжело отгонять от себя всех этих парней.

— Ох, я не одна такая. — Я закатываю глаза. — Все эти красивые и едва одетые девушки на твоих концертах. Они подбегают после выступления: «Ох, Мэт Финч! Ты такой очаровашка». А ты в ответ: «Леди, по одной, пожалуйста».

Пародируя Мэта, я говорю глубоким голосом.

Челюсть Мэта падает.

— Я не такой. Они мои поклонники. Они покупают мою музыку. Я всего лишь вежлив с ними.

— Ох, конечно. — Я подмигиваю ему, точно так же, как это всегда делает он.

Его рот остаётся открытым, будто он не верит в то, что я так думаю. И, на самом деле, я так не думаю. А сказала это лишь для того, чтобы задеть его. Он задевает меня, и я наслаждаюсь своим ответом.

Мэт улыбается, пытаясь оправиться.

— Смотри, Чет хороший парень и танцор. Но может он сделать так?

До того как я успеваю спросить его, как «так», он опускает меня вниз, мои колени сами собой подгибаются. Он не даёт мне времени среагировать и поднимает меня обратно, сделав так, что я прижимаюсь к нему даже ближе, чем до этого.

— Пытаешься заставить Чета ревновать?

— Что? Нет, — отвечает Мэт не стесняясь. — Зачем мне это? Мы оба знаем, что ты поедешь домой со мной.

— Я поеду домой с Ди.

— Это уже формальность.

Я чувствую дыхание Мэта, как его грудь поднимается и опускается. Я поражена тем, насколько эти ощущения отличаются от объятий с моим бывшим. У Блейка янтарные глаза, он высокий и жилистый. Он движется с медленной, почти кошачьей грацией. Конечно же, это постоянное состояние физической расслабленности является прямым результатом употребления марихуаны. По сравнению с ним, Мэт как будто более жёсткий. Может быть, он не такой высокий — трудно сказать, так как они выше меня — но его грудь шире, руки и ноги крепче. В нём чувствуется уверенность. Это ощущение так сильно, что я чувствую, будто могу опереться на него, будто он может поднять меня или просто остаться рядом со мной.

Мы продолжаем танцевать. Мэт прижимает меня ближе, чем это нужно. Его дерзкая усмешка исчезает, как и сомнения в том, что он думает обо мне то же, что я думаю о нём. Даже если ничего не получится, я чувствую себя хорошо, когда есть повод прижаться грудью к его груди, когда его рука сжимает мою. Я смотрю ему прямо в глаза, воображая то, что мне не следует представлять. Я рада, что не выпила больше шампанского, потому что от этого напитка я становлюсь глупой. Из-за шампанского мне бы захотелось развязать галстук-бабочку, расстегнуть рубашку настолько, чтобы обнажить его шею, и это только для начала. Вскоре его нос почти касается моего, и мы стоим слишком близко, слишком небрежно. Люди смотрят на него, на, предположительно, парня Лайлы Монтгомери — танцующего медленный танец с её лучшей подругой.

Используя всю свою внутреннюю силу, я делаю шаг назад, оставляя между нами пространство. Это как разделить два магнита.

— Молодец, что отодвинулась, — шепчет Мэт. — Прости.

Я киваю, не в состоянии говорить. Теперь, отодвинувшись от него, я вижу его лицо лучше. Мы остаёмся на таком расстоянии до конца песни, глядя друг на друга. Непрерывно смотреть друг другу в глаза должно быть неловко, но это не так. Мы говорим друг другу без слов: «Мы не можем» и «Я знаю», а потом «Но я хочу этого» и «Я тоже». Мне больно от усилий — я чувствую физическую боль оттого, что сдерживаю себя.

— Ладно, — произносит Мэт на последних аккордах песни. Но не убирает руки.

— Ладно, — повторяю я.

Мы оба часто вдыхаем и выдыхаем, и я понимаю, что мне конец. Когда он убирает от меня руки, мне кажется, что я могу устроить землетрясение. Но это ещё хуже, чем обычная зависимость. Я бы выбросила свою заначку из сигарет в Тихий океан, если бы это заставило всех людей в комнате исчезнуть. Но это было бы слишком просто — забыть о карьере Ди и о том, как Мэт Финч спас её репутацию. Я могу его хотеть, однако Ди в нём нуждается, или, по крайней мере, этого требуют от неё СМИ.

И как кто-то, кто склонен к зависимости, я знаю, что есть только один способ справиться с Мэтом Финчем. Забыть про него. И как можно скорее.