Роман Ингарден. Исследования по эстетике

4. Неправильным будет также мнение, что якобы имеет место произвольность оценки либо эмоционально-эстетического реагирования на качества эстетической ценности и что якобы вследствие этой произвольности все оценки правомерны, respective неправомерны. Кто сумел один раз качества эстетической ценности, принадлежащие idealiter данной картине, актуализировать в ее конкретизации, тот не сможет произвольно относиться к этим качествам. Поэтому не согласно с истиной да и невозможно, чтобы кто-то имел in concrete данными определенные эстетически ценные качества, respective качества самой эстетической ценности, например прекрасное, а реагировал непосредственно эмоционально прямо противоположным образом, то есть что-бы реагировал отвращением на прекрасное, а очевидная безобразность нравилась. Конечно, мы исключаем случаи патологической извращенности. Истинным будет здесь лишь то, что в отношении одной и той же картины один зритель может актуализировать отвечающую произведению конкретизацию, а другой — неадекватную и что поэтому будут различными эмоциональные реакции: один из них будет восхищаться конкретизированной картиной, другой — испытывать к ней отвращение. Отождествив, как это часто неправильно делается, собственную конкретизацию с картиной, один из них будет давать картине положительную оценку, другой — отрицательную, но из этого следует только, что оба зрителя в равной мере не умеют смотреть картину и поэтому оба одинаково не используют возможностей, предоставляемых им картиной. Даже приведенный ранее случай, когда актуализируются две различные конкретизации, в равной мере обусловленные данной картиной, свидетельствует не о так называемой «относительности» или субъективности (в приведенных выше значениях) эстетической ценности, а лишь о том, что одной и той же картине принадлежит idealiter различные возможные эстетические конкретизации, имеющие различные эстетические ценности. Это вовсе не должно понижать, а, наоборот, может повышать художественную ценность картины. Ибо картина тогда как бы in potencio заключает в себе больше возможностей актуализации эстетических ценностей, более богата этими возможностями, чем картина, в которой этого не происходит. Правда, в слишком общем плане этот вопрос не следует разрешать. Не исключено, что возможны картины, ведущие к настолько высокому единству ансамбля эстетически ценных качеств, что любое изменение в их сфере приводит к распаду или вообще к невыявлению этого ансамбля. Следовательно, места недосказанности, выступающие в картине, не оставляют разнообразных возможностей такого их заполнения, чтобы на основе каждого из этих мест конституировался, правда отличный от других, но всегда положительно ценный, ансамбль эстетически ценных качеств. В каждом из этих мест лишь определенные, особенным образом подобранные дополнения могут вести к эстетической целостности, которая должна быть органическим единством ценностных качеств. С общей точки зрения трудно решить, в каком из приведенных выше случаев мы имеем дело с высшей ценностью. При этом не исключено, что эстетические ценности не могут быть расположены в ряд по степени возрастания ценности или, наоборот, по степени понижения». Очевидно, существует немало рядов эстетических ценностей, которые невозможно свести в один ряд, множество различных стилей или базовых совокупностей эстетических ценностей, которые нельзя сравнивать по степени. Это новая область проблемы, которую мы здесь не можем исследовать.

Факт существования многих по-разному ценных эстетических конкретизации одной и той же картины заставляет нас быть осторожными в отношении высказываемых оценок самой картины и в отношении всякой картины изучать возможности, которые она определяет при составлении укладов очерченных в ней моментов и подборов своих мест недосказанности. Лишь таким путем мы можем понять, как следует смотреть данную картину и какие конкретизации картины следует принять при ее эстетическом восприятии. Как восприятие картин, так и оценка их художественной ценности и эстетической ценности их конкретизации — дело трудное, требующее от зрителя не только врожденного вкуса и чувства прекрасного, но и известного опыта и умения, иначе говоря, эстетической культуры. Только люди, обладающие такой культурой, имеют, строго говоря, право давать оценку произведениям искусства, respective соответствующим эстетическим предметам. К сожалению, на практике эстетическое невежество и варварство громче всех трубит о своем мнении по поводу какого-нибудь произведения искусства и старается его навязать другим. Мы не должны поддаваться такого рода террору, наоборот, надо стараться воспитывать зрителей, чтобы они могли адекватно воспринимать произведения искусства, чтобы умели видеть его так, как того требует собственная структура произведения. Такое воспитание вкуса — главное условие так называемого «всеобщего распространения», «обобществления» искусства. Не следует ложными оценками создавать видимость понижения ценности существующих произведений; необходимо путем повышения способности эстетического их восприятия создать условия для раскрытия этих ценностей. Тогда искусство не будет только искусством «для избранных», оно станет доступным для людей, надлежащим образом подготовленных и вследствие этого понимающих искусство. А это понимание позволит им не только воздать должное искусству, но и существенным образом обогатит их жизнь.

1. Как оценивается произвольная оценка произведения искусства, то есть объяснение, что «нравится потому что нравится»?

2. Возможна ли неправильная оценка произведения искусства, и в чем ее причина?

3. В чем назначение воспитания вкуса, и какое отношение это имеет к правильной оценке?