СКАЗАНІЯ О НАЧАЛѢ МОСКВЫ-ГОРОДА. 3 страница

Въ заключеніе упомянуто, что отъ сыновей Калиты по степенямъ дошло и до сего послѣ дняго великаго и приснопамятнаго и святопрожившаго Государя Царя Ѳ еодора Ивановича, при которомъ, слѣ довательно, и была составлена эта лѣ тописная повѣ сть.

Повидимому, эта повѣ сть сочинена, какъ упомянуто, книжнымъ человѣ комъ съ цѣ лью въ точностп приравнять Москву -- Третій Римъ къ двумъ первымъ Римамъ, именно по поводу пролитія крови при ихъ основаніи. Если Москва явилась Римомъ, то и характеръ ея первоначалія долженъ быть такой же, вполнѣ Римскій, то есть кровавый. Поэтому надо было отыскать, сочинить обстоятельство, которое могло бы доказывать надобное совпаденіе случаевъ кровопролитія въ древнѣ йшемъ Римѣ и въ новой Москвѣ.

Если легенда о казни или убійствѣ боярина Кучка и идетъ изъ народнаго преданія, то сказаніе о третьемъ Римѣ наводитъ большое сомнѣ ніе въ народномъ происхожденіи этой легенды и указываетъ больше всего на прямое сочинительство событія съ бояриномъ Кучкомъ. По наслѣ дству отъ перваго Рима явилась кровь и для основанія Третьяго Рима.

Карамзинъ замѣ тилъ, что эта сказка, вѣ роятно, основана на древнемъ истинномъ преданіи. Дѣ йствительно, несомнѣ нныя свидѣ тельства лѣ тописей указываютъ, что бояре Кучковичи существовали и именно въ большемъ приближеніи у князя Андрея Боголюбскаго. Въ 1155 г. они переманили его переѣ хать изъ Кіева въ Залѣ сскій Владиміръ " безъ отча повелѣ нія, лестію подъяша"; а въ 1174 г. они являются главными руководителями заговора противъ Андрея и его убійцами. Тверская лѣ топись разсказываетъ нѣ сколько иначе это событіе. Она говоритъ, что Андрей былъ убитъ отъ своихъ боярь отъ Кучковичевъ, по наученію своей жены, которая однако жъ была не Кучковна, какъ говоритъ приведенная легенда и позднѣ йшія лѣ тописи, а Болгарка родомъ, и держала на князя злую мысль особенно за то, что онъ много воевалъ Болгарскую землю " и сына своего посылалъ туда (Мстислава, въ 1172 г.) и много зла учини Болгарамъ", -- такъ что она является мстительницею за разореніе своей родины, что весьма вѣ роятно. Княгиня жаловалась на князя втайнѣ Петру, Кучкову зятю, слѣ довательно, она была въ томъ же злодѣ искомъ заговорѣ противъ князя. Ближайшею причиною заговора и злодѣ йства лѣ топись обозначаетъ то, что Андрей велѣ лъ казнить одного изъ Кучковичей, именно брата возлюбленнаго своего слуги, Якима Кучковича {Иначе Кучковитина(Лѣ т. Воскр. 89, и Степ. Книга I, стр. 305), что можеть указывать на его землячество изь Кучкова, рекше изъ Москвы.}. Якимъ и рѣ шаетъ дѣ ло. На пиру у Петра, Кучкова зятя, онъ поднимаехъ всѣ хъ рѣ чью: " Какъ намъ быть съ княземъ? вчера онъ брата моего казнилъ, а нынче, пожалуй, казнитъ и насъ. Промыслимъ о своей жизни". Такимъ образомъ, Якимъ Кучковичъ, упоминаемый въ легендѣ, является мстителемъ за смерть своего брата, имени котораго (Петръ по легендѣ) лѣ топись не называетъ, но указываетъ, что месть совершена въ Петровъ день, на другой день послѣ казни.

Если по лѣ тописи существовали двое Кучковичей, указанныхъ легендою, то могло случиться и событіе, въ ней описанное: невѣ ренъ только годъ. Въ 1158 году Юрія уже не было въ живыхъ; онъ умеръ въ 1157 г. {Впрочемъ, по Ипатской лѣ тописи Юрiй померъ въ 1158 г., мая 15, въ среду, чтопо днямъ и числамъ оказывается невѣ рнымъ и относится именно къ 1157 году.}. Но зато въ Тверской же лѣ тописи находимъ весьма любопытное свидѣ тельство. Въ 1156 г. " Князь великій Юрій Володимеричь заложи градъ Москву на устниже (на устьи, ниже) Неглинны, выше рѣ ки Аузы" { П. С. Р. Л. XV, 225.}.

Ошибка въ годѣ незначительна, но весьма значительно обстоятельство, что Кучковичи (по легендѣ, млады сущи, въ годъ построенія Москвы, т.-е. въ 1156 г.) еще въ 1155 г. переманиваютъ Андрея во Владиміръ, дѣ йствуя противъ воли его отца.

Московскія преданія и былины, ходившія въ народѣ въ теченіи вѣ ковъ и дававшія матеріалъ для сочинительскихъ сказаній, должны были хорошо помнитъ имена первыхъ героевъ Москвы, ея основателей и устроителей, князей Юрья, особенно Андрея (Боголюбскаго), Данилу, Ивана и бояръ Кучковичей.

Былины и преданія не могли помнить только года, не могли послѣ довательно разставить событія, перепутали ихъ, какъ перепутали имена, и вспоминали одно главное, что при основаніи Москвы произошелъ романъ, совершено убійство, пролита кровь. Но очень видимо, что главнымъ источникомъ для этихъ сказаній и былинъ послужили обстоятельства убійства Андрея Боголюбскаго, гдѣ главными героями являются именно Кучковичи.

Зерно разсматриваемаго сказанія заключается въ томъ, что основаніе или построеніе города Москвы связано съ убійствомъ ея прежняго владѣ льца, --изъ-за женщины, изъ-за любовныхъ сзязей, какъ стали сказывать о томъ болѣ е поздніе сочинители. У Татищева (Исторія, кн, II, 300) находимъ основанное на этой же легендѣ романическое повѣ ствованіе.

" Юрій, говоритъ историкъ, хотя имѣ лъ княгиню любви достойную и ее любилъ, но при томъ многихъ женъ поданныхъ своихъ часто навѣ щалъ и съ ними болѣ е, нежели съ княгинею, веселился, ночи сквозь на скомонѣ хъ (музыка) проигрывая и пія, препроводилъ... Между всѣ ми полюбовницами жена Тысяцкаго Суздальскаго Кучка наиболѣ е имъ владѣ ла и онъ все по ея хотѣ нію дѣ лалъ".

Когда Юрій пошелъ къ Торжку (въ 1147 г.), Кучка не послѣ довалъ за нимъ, а возвратился въ свое село, посадилъ свою жену въ заточеніе и самъ хотѣ лъ бѣ жать къ врагу Юрья, Изяславу. Услыхавши объ этомъ, Юрій въ ярости воротился изъ похода на Москву-рѣ ку въ Кучково жилище и тотчасъ убилъ Кучку, дочь его выдалъ за сына своего Андрея и, облюбовавши мѣ сто, заложилъ здѣ сь городъ. По случаю Андреева брака онъ и позвалъ къ себѣ на веселье Святослава Ольговича. Разсказывая эту повѣ сть, Татищевъ ссылается на свой раскольническій манускриптъ или лѣ топись, полученную имъ отъ раскольника. Повѣ сть потомъ была внесена и въ Записки касательно Россійской Исторіи Императрицы Екатерины II (часть II, 112) и повторена у Стриттера въ его Исторіи Росс. Государства, ч. I, стр. 253, какъ повторялась и у многихъ другихъ писателей.

Можно было бы повѣ рить этому сказанію, если бы не приводили къ сомнѣ нію другія совсѣ мъ подобныя же повѣ сти, разсказанныя историкомъ про другихъ князей. Такъ, на стр. 242 того же тома своей Исторіи Татищевъ такими же чертами, какъ горячаго сластолюбца, рисуетъ и вел. князя Мстислава Великаго, который точно также отъ жены не скупо чужихъ женъ посѣ щалъ...

Приводимъ это повѣ ствованіе по разсказу Карамзина (II, пр. 256), много смягчившаго подлинный циническій разсказъ.

" Одинъ евнухъ--такъ повѣ ствуетъ нашъ Историкъ, хотя и другими словами, говоритъ Карамзинъ, -- сказалъ Мстиславу: " Ты, князь, воюешь, занимаешься дѣ лами или веселишься съ друзьями, а не знаешь, что дѣ лается у твоей княгини: съ нею видится наединѣ Прохоръ Василъевичъ". Мстиславъ отвѣ чалъ съ улыбкою, какъ философъ: " я любилъ свою первую жену, Христину; однако жъ, будучи молодъ, любилъ и другихъ красавицъ; она видѣ ла и молчала. Теперь моя очередь видѣ ть и молчать на старости, совѣ тую и тебѣ не говорить о томъ". Однако жъ Тіунъ Прохоръ былъ сосланъ въ Полоцкъ и скоро умеръ. Наши Лѣ тописцы не выдумывали такихъ непристойныхъ басенъ. Сія сказка взята изъ Длугоша (Hist. Pol., стр. 463); но тамъ дѣ ло идетъ о королѣ Польскомъ".

Такимъ образомъ, сочиненіе Татищева о похожденіяхъ великаго князя Юрья Долгорукаго при основаніи Москвы города есть чистѣ йшій вымыселъ, представляющій попытку украсить Исторію о зачалѣ Москвы новымъ, наиболѣ е любопытнымъ сказаніемъ.

Надо замѣ тить, что всѣ печатныя сказанія, поступившія въ оборотъ исторической литературы, когда требовалось говорить о началѣ царствующаго города, пользовались, по преимуществу, только тѣ мъ сказаніемъ, о которомъ идетъ рѣ чь.

Писатели сокращали повѣ ствованіе, прибавляли нѣ которыя подробности въ объясненіе темныхъ или недосказанныхъ мѣ стъ и, заимствуя другъ у друга вкратцѣ содержаніе повѣ стп, по мѣ стамъ искажали его подлинныя указанія.

Обстоятельнѣ е всѣ хъ другихъ воспользовался этимъ старымь сказаніемъ, какъ и другими, изложенными выше, знаменитый Сумароковъ. Въ своей Трудолюбивой Пчелѣ (Генварь 1759 г.) онъ напечаталъ небольшую статью " О первоначаліи и созиданіи Мо> сквы", гдѣ, съ нѢ которыми своими домышленiями изложивъ содержаніе упомянутаго сказанія, передаетъ и Крутицкія Сказанія о пустынникѣ Букалѣ, Подонѣ, Сарѣ, епископѣ Варлаамѣ и пр. Затѣ мъ вкратцѣ слѣ дуетъ Исторія созиданія города включительно до царя Ѳ едора Ив.

Въ другой статьѣ " Краткая Московская Лѣ топись" онъ слово въ слово помѣ стилъ свой пересказъ помянутаго сказанія съ тѣ мъ же добавленіемъ именъ Кучковыхъ сыновей -- Петръ, Іоакимъ и дочери Улита. А въ новомъ пересказѣ добавилъ имена Кучковыхъ селъ: " Селенія Кучки были Воробьевона Воробьевой горѣ; Симоново, гдѣ Симоновъ монастырь; Высоцкое, Петровскій монастырь; Кудрино и Кулижки, тако и по нынѣ именуемыя; Сухощавоотъ пересыханія рѣ чки, нынѣ Сущово; КузнецкаяСлободка, гдѣ Кузнецкій Мостъ. И тамо были еще селенія, гдѣ Вшивая горка, Андроніевъ монастырь, тамо гдѣ Красный прудъ и гдѣ былъ Чистый прудъ. А жилище Кучково у Чистаго пруда было".

Прибавимъ также, что Москва рѣ ка прежде называлась Смородиною, по всему вѣ роятію, заимствуя это свѣ дѣ ніе изъ народной пѣ сни о злосчастномъ добромъ молодцѣ, какъ это увидимъ въ нижеслѣ дующемъ изложеніи. " Имя Москвы, разсуждаетъ авторъ, производятъ нѣ которые отъ Мосоха; однако, того ни какимъ доводомъ утвердить невозможно и кажется то вѣ роятнѣ е, что Москва имѣ етъ имя отъ худыхъ мостковъ, которые на семъ мѣ стѣ по болотамъ положены были... Въ семъ, отъ чего сей городъ воспріялъ свое имя, преимущество есть равное, отъ Мосохали или отъ мостковъ; но то удивительно, что худые мостки цѣ лому великому Государству дали имя". О худыхъ мосткахъ авторъ въ другомъ мѣ стѣ разсуждаетъ, что Москва-рѣ ка, протекая чрезъ Московскія воды, имѣ ла мостки, гдѣ ломалися оси, колеса и дроги, ради чего при мосткѣ чрезъ Неглинную поселилися и кузнецы, отчего и понынѣ мостъ черезъ ту рѣ ку называется Кузнецкимъ мостомъ. Отъ сихъ мостковъ главная рѣ ка получила наименованіе, а отъ рѣ ки и городъ {Полное собраніе сочиненій А. П. Сумарокова, часть VI, М. 1781 г., стр. 163, 240, 303.}.

Сама Императрица (Екатерина II), повидимому, очень желала знать наиболѣ е достовѣ рную и обстоятельную исторію о первоначаліи города и потому именнымъ указомъ повелѣ ла Надворному Совѣ тнику Михаилу Ильинскому написать Историческое описаніе о началѣ города Москвы, какъ и по какимъ причинамъ она основалась, кѣ м и когда Престолъ туда перенесенъ? И отчего сей городъ получилъ тогда свое возвышеніе. Пребываніе въ немъ митрополита, (вообще) дѣ ла по церкви, въ Москву стекаясь, не были ли главнѣ йшею причиною какъ умноженія силы сего города, такъ и соединенія княжествъ? "

Въ отвѣ тъ на эти вопросы сочинитель представилъ " Опытъ историческаго описанія о началѣ города Москвы", небольшую книжку въ 100 стр. въ 1/8 д. л. М. 1795 г., въ которой, основавшись на исторіяхъ Татищева и Щербатова и на нѣ которыхъ лѣ тописцахъ, изобразилъ собственно политическую Исторію города, довольно разсудительно очерченную. За свой трудъ онъ получилъ Всемилостивѣ йшую награду--тысячу рублей, которые были препровождены княземъ Потемкинымъ къ митрополиту Платону для передачи автору.

Между тѣ мъ, писанія Сумарокова повторялись во всѣ хъ сочиненіяхъ, касавшихся этого предмета, конечно, съ различными варіантами и новыыи домыслами.

Тогдашній не менѣ е знаменитый критикъ историческихъ сочиненій генералъ-маіоръ Болтинъ, разбирая Исторію кн. Щербатова, сказавшаго, что кн. Святославъ Ольговичъ былъ призванъ кн. Юрьемъ въ Москву, писалъ слѣ дующее:

" Святославъ Ольговичъ пріѣ зжалъ къ Георгію въ село Кучково, а не въ Москву, и не для свиданія, но яко званый гость на свадьбу къ его сыну. На семъ мѣ стѣ, гдѣ нынѣ Москва, было тогда село Кучково, прозванное такъ по имени его владѣ льца, Тысяцкаго кн. Юрія, Кучки. Въ самое сіе время кн. Юрій пріѣ халъ въ село Кучково, онаго Кучку за нѣ которое его преступленіе казнилъ, жену жъ его (уже не дочь) выдалъ за сына своего Андрея, приглася на свадьбу и сказаннаго Святослава Ольговича, бывшаго на то время въ области Смоленской. Между тѣ мъ кн. Юрій, полюбя мѣ стоположеніе села Кучкова, опредѣ лилъ быть тутъ городу и при себѣ положилъ ему основаніе, однако жъ сей новозаложенный градъ остался при старомъ имени и долго потомъ назывался Кучковымъ".

Въ другомъ мѣ стѣ Болтинъ пишетъ, что кн. Юрій, построивъ городокъ, " однако жъ отъ дѣ тей Кучковыхъ его не отнялъ, и они владѣ ли имъ до самаго того времени, какъ за убійство кн. Андрея, у котораго супругою была ихъ сестра, они были казнены. И во все то время городокъ сей назывался прежнимъ своимъ именованіемъ Кучково. Послѣ казни дѣ тей Кучковыхъ переименованъ по имени рѣ ки Москвою и болѣ е, можетъ быть, для того, чтобъ названіе цареубійцъ Кучковъ изъ памяти истребить, подобно, какъ Яикъ прозванъ Ураломъ" (Критическія примѣ чанія на первый томъ, стр. 190, на второй томъ, стр. 183).

Подобныя, уже отъ учености, сказанія продолжались и въновѣ йшее время. Бѣ ляевъ (Ив. Дм.) по поводу разсматриваемыхъ здѣ сь старыхъ сказаній представилъ цѣ лую обстоятельную не малаго объема повѣ сть " О борьбѣ земскихъ бояръ съ княжескою властію".

Онъ говоритъ, что " Кучко былъ богатый бояринъ и могущественный землевладѣ лецъ въ здѣ шнемъ краѣ, по словамъ преданія, не только не думавшій признавать княжеской власти, но и прямо въ глаза поносившій князя Юрія Влад. Долгорукаго. Таковое отношеніе Кучка къ Юрію прямо говорить, что Кучко былъ не дружинникъ князя, а старинный земскій бояринъ, по всему вѣ роятію, древній колонистъ Новгородскій, принадлежащій къ роду первыхъ насельниковъ здѣ шняго края, пришедшихъ сюда изъ Новгорода еще до приглашенія Рюрика съ братьями" {Свое мнѣ ніе о Новгородскомъ происхожденіи боярина Кучки и отомъ, что Москва первоначально была построена въ Новгородской землѣ, авторъ основываетъ на томъ обстоятельствѣ, что въ Переписной Новгородской Книгѣ 1500 г. упомянута деревня Кучковои ея поселяне Сидорка да Ондрейка Тимошкины дѣ ти Кучкова, въ лицѣ которыхъ онъ видитъ, родъизстаринныхъ новгородскихъ вотчинниковъ Лучковичей" (Временникъ О. И. и Др., Кн. II, стр. 216 и Смѣ сь, стр. 29). Это примѣ чаніе усвоено и Снегиревымъ (Москва. Подробное Историческое и Археологическое описаніе города. М. 1865 г., стр. 1 и 103), который подкрѣ плялъ его и своими соображеніями и указаніями все-таки недостаточно основательными. Съ такою же вѣ роятностію можно выводить Кучково и Кучковичей не только изъ Новгорода, но даже и отъ Поморскихъ Славянъ, у которыхъ существовали имена мѣ стъ Сuchow, Сuckevitz, Кuckevitz. А также необходимо припомнить и одно изъ именъ Игоревыхъ пословъ къ грекамъ Куци, такъ какъ Кучково именуется и Куцковымъ.}. Далѣ е разсказываетъ авторъ, что пришелъ въ этотъ край кн. Юрій и началъ заводить новые, собственно княжескіе порядки, " началъ строить города и приглашать поселенцевъ изъ Приднѣ провья и другихъ краевъ Русской Земли и тѣ мъ стѣ снять полное приволье здѣ шнихъ старожильцевъ, особенно богатыхъ земскихъ бояръ, изстаринныхъ Новгородскихъ колонистовъ. На эти стѣ сненія и новости, вводимыя поселившимся здѣ сь княземъ, земскіе бояре, не привыкшіе ни къ чему подобному, конечно, отвѣ чали или глухимъ неповиновеніемъ, или явнымъ сопротивленіемъ и даже оскорбленіемъ князя...

" Народное преданіе, конечно, не безъ причины указало на села и слободы боярина Кучка, какъ на главное гнѣ здо боярскаго сопротивленія княжеской власти, и олицетворило это сопротивленіе и боярскую надменность въ миѳ ѣ боярина Кучки.

" Но здѣ шніе бояре, слишкомъ самонадѣ янные и гордые, не были въ силахъ дать надлежащее сопротивленіе князю и даже не имѣ ли достаточныхъ укрѣ пленій, за которыми бы могли успѣ шно обороняться; и потому, какъ и слѣ довало ожидать, при первой же встрѣ чѣ они потерпѣ ли пораженіе, и Степанъ Ивановичъ Кучко за свою дерзость поплатился головой; а князь Юрій Влад., управившись съ нежданнымъ противникомъ, въ самыхъ имѣ ніяхъ Кучка построилъ княжій городъ, чюбы такимъ образомъ утвердить за собой и своимъ потомствомъ ту самую мѣ стность, гдѣ встрѣ тилъ сильнѣ йшеесопротивленіе своей власти". Вотъ въ чемъ заключалась вся борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью! (Русскій Вѣ стникъ 1868 г. Мартъ).

И это баснословіе также поступило въ оборотъ сказаній о первоначаліи Москвы. Въ книгѣ " Москва. Историческій очеркъ" (М., 1883 г.) оно помѣ стилось въ сокращеніи на первыхъ страницахъ.

Къ числу новѣ йшихъ сказаній должно отнести и увѣ реніе историка Д. И. Иловайскаго, что Москва-городъ основалась именно тамъ, гдѣ на Москвѣ -рѣ кѣ существовалъ нѣ когда каменистыйпорогъ. " Около средины своего теченія (ближе къ устью?), говоритъ авторъ, извилистая рѣ ка Москва въ одномъ изъ своихъ изгибовъ преграждается небольшимъ каменистьмъ порогомъ. Вода съ шумомъ бѣ житъ по этому порогу и только въ полую воду покрываетъ его на значительную глубину. Этотъ-то небольшой порогъ (нынѣ подлѣ храма Спасителя, подъ бывшимъ Каменнымъ мостомъ) и послужилъ первоначальною причиною къ возникновенію знаменитаго города. Выше порога рѣ ка по своему мелководью только сплавная, а ниже его она судоходна". Описывая далѣ е судоходство по рѣ камъ въ Москву, авторъ указываетъ, что " Окою суда спускались до устья Москвы, поднимались вверхъ по этой рѣ кѣ и доходили до помянутаго порога.Здѣ сь путники опять покидали суда и сухопутьемъ отправлялись въ стольные города Ростовъ, Суздаль и Владиміръ..." {Исторія Россiи, II, стр. 2 и 3; Моск. Вѣ д. 1890 г., No 22.}.

Этотъ порогъ въ дѣ йствительности существуетъ и донынѣ. Онъ состоитъ изъ нѣ сколькихъ рядовъ деревянныхъ свай, набитыхъ въ разное время по случаю устройства Каменнаго моста. Русло Москвы-рѣ ки на самомъ дѣ лѣ течетъ надъ сплошнымъ пластомъ горнаго известняка, который въ иныхъ мѣ стахъ обнаруживается на днѣ рѣ ки, но пороговъ нигдѣ не устроиваетъ. Если возможно было набить въ дно рѣ ки деревянныя, хотя бы и короткія по длинѣ, сваи, то это прямо указываетъ, что до пласта горнаго известняка остается еще значительный слой песковъ и глинъ, лежащихъ надъ этимъ пластомъ.

По поводу всѣ хъ изложенныхъ выше рукописныхъ преданій и печатныхъ домышленій можно сказать словами автора книги: Москва или Историческій Путеводитель (М., 1827 г., ч. I, стр. 1), что " Достовѣ рныя лѣ тописи не сообщаютъ намъ никакихъ точныхъ извѣ стій ни объ основателѣ Москвы, ни о времени ея начала, почему важное сіе событіе и остается подъ завѣ сою темныхъ догадокъ, основанныхъ на разныхъ сохранившихся до нашихъ времень " невѣ рныхъ повѣ стяхъ", не говоримъ о новѣ йшихъ повѣ ствованіяхъ, въ родѣ повѣ сти о земскихъ боярахь, или о томъ, что у Каменнаго моста существовалъ каменистый, а на самомъ дѣ лѣ только деревянный порогъ.

Самое событіе, передаваемое рукописною легендою, что князь Юрій казнилъ боярина Кучку, подвергается большому сомнѣ нію, такъ какъ оно явилось для доказательства, что и Третій Римъ, Москва, тоже основанъ на пролитой крови. По всѣ му вѣ роятію, это такой же вымыселъ, какъ и борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью.

Такимъ образомъ, остается болѣ е цѣ ннымъ народное преданіе о князѣ Даніилѣ, которое въ сущности есть спутанный пересказъ истинннаго событія--убійства Кучковичами князя Андрея Боголюбскаго.

О Москвѣ -- Третьемъ Римѣ стали толковать, что эту легенду придумали сами Москвичи, вдохновляемые своею нѣ вежественною гордынею. Это такъ же вѣ рно, какъ и сказаніе о происхожденіи имени Москвы отъ Мосоха, которымъ упрекали Москвичей тоже въ качествѣ ихъ непомѣ рной гордыни и круглаго деревенскаго невѣ жества.

Легенда, а вѣ рнѣ е сказать, народная мысль въ Москвѣ, какъ о Третьемъ Римѣ, возникла и стала распространяться во всемъ Православномъ мірѣ еще со времени Флорентинскаго Собора (1439 г.), когда второй Римъ, знаменитый Царьградъ, въ лицѣ своего императора и главныхъ своихъ представителей, промѣ нялъ свое православное первенство на чечевичную похлебку врагу Восточной церкви, Римупервому, а теперь папскому Риму, и когда этотъ папскій Римъ узналъ, что Православная крѣ пкая сила еще существуетъ, именно въ далекой и дотолѣ почти совсѣ мъ незнаемой Москвѣ, непоколебимо отринувшей недостойную Флорентинскую сдѣ лку, на которую второй Римъ -- Царьградъ такъ безславно согласился.

Всѣ православные народности Востока, Греки и Славяне, въ это же время узнали, что единственнымъ защитникомъ и поборникомъ Православія явилась далекая Москва, прославленная на соборѣ уже могущественнымъ государствомъ, о чемъ для своей же пользы долженъ былъ разсказывать и самый измѣ нникъ Православію, Исидоръ, хотя сама по себѣ Москва еще только зарождалась настоящимъ Государствомъ. Затѣ мъ погибель Второго Рима отъ завоеванія Турками уже окончательно утвердила въ понятіяхъ Православныхъ народностей, что далекая Москва остается единственнымъ могучимъ Государствомъ, способнымъ охранять Восточную вѣ ру отъ всякихъ находящихъ напастей.

Первоначальное Кремлевское поселеніе города Москвы въ незапамятныя времена основалось на крутой береговой горѣ, на мысу Кремлевской высокой площади, которая нѣ когда выдвигалась къ устью рѣ чки Неглинной крутымъ обрывомъ у теперешнихъ Кремлевскихъ Боровицкихъ воротъ.

На такихъ излюбленныхъ мѣ стностяхъ, на крутыхъ высокихъ мысахъ, при сліяніи рѣ къ и рѣ чекъ или глубокихъ овраговъ основывались всѣ древніе Русскіе города, какъ и малые городки, находившіе въ этомъ расположеніи мѣ стности не малую защиту и оборону въ опасныхъ случаяхъ. Теперь Московской крутой угловой горы не существуетъ. Въ теченіи вѣ ковъ она постепенно теряла свой первоначальный видъ и окончательно была срыта и уравнена пологимъ скатомъ уже на нашей памяти, въ 1847 году, по случаю постройки новаго Кремлевскаго дворца, лицевая сторона котораго стоитъ именно на томъ высокомъ уровнѣ площади, какой нѣ когда высился и у Боровицкихъ воротъ.

Отъ древняго времени осталось неизмѣ ннымъ только одно имя горы, сохраняемое и донынѣ помянутыми Боровицкими воротами. Вся гора была боровая, покрытая въ древнее время, конечно, дремучимъ боромъ.

На это указываетъ и другой свидѣ тель, стоящій неподалеку, древній храмъ Спаса на Бору во дворѣ Новаго дворца.

Урочище Боръ, стало быть, обозначало всю площадь древнѣ йшаго помѣ щенія Москвы.

Повидимому, къ этому Бору относится и древнее замоскворѣ цкоеурочище церквей Іоанна Предтечи подъ Боромъ и Черниговскихъ Чудотворцевъ тоже подъ Боромъ. Выраженіе подъ Боромъ, а не на Бору, вѣ рнѣ е всего указываетъ, что обозначенная мѣ стность, лежащая хотя бы и за рѣ кою, въ дѣ йствительности находилась подъ сѣ нью Кремлевскаго бора. Часть этого бора, вѣ роятно, произростала и по замоскворѣ цкому берегу, но главный сплошной боръ все-таки простирался по Кремлевской нагорной сторонѣ рѣ ки, почему и явилось урочище подъ Боромъ. Это урочище, какь мѣ стность древняго поселенія, должно относиться къ той же отдаленной древности, какъ и Кремлевское урочище на Бору {Существовало и еще урочище подъ Боромъ, какъ обозначалась церковь Іоанна Предтечи въ Ивановскомъ монастырѣ (Доп. Акт. Истор. I, 210). Любопытно, что съ именемъ Бора въ этихъ трехъ случаяхъ соединяются и имена церквей Іоанна Предтечи. Быть можетъ, постройкою храмовъ этого воимя руководила какая либо религіозная мысль, освящавшая боровую лѣ систую мѣ стность святымъ именемъ Предтечи соотвѣ тственно народному вѣ рованію.}.

Упомянутыя прозванія " на бору" и " подъ боромъ" и прозваніе воротъ-- Боровицкія остаются древнѣ йшими памятниками Московской топографіи, а прозваніе воротъ вмѣ стѣ съ тѣ мъ служитъ свидѣ тельствомъ, что самыя ворота на томъ же мѣ стѣ существовали отъ того времени, какъ была выстроена первая ограда для здѣ шняго поселка. По всему вѣ роятію, въ начальное время они открывали путь не прямо на гору, а только на Подолъ Кремля, какъ это замѣ тно и теперь по закладенной аркѣ въ Боровицкой башнѣ, проводившей и въ позднее время къ тому же Подолу.

Надо также упомянуть, что прозваніе воротъ неподвижно сохранялось въ теченіи вѣ ковъ именно только памятью Московскаго народа. Царь Алексѣ й Мих., слѣ дуя своимъ благочестивымъ побужденіямъ, указомъ 17 апрѣ ля 1658 г., повелѣ лъ эти ворота писать и называть Предтечинскими, во имя стоявшей передъ ними церкви Іоанна Предтечи; однако не только народъ, но и канцелярскія офиціальныя записи не всегда слѣ довали этому указу и по прежнему прозывали ворота Боровицкими.

Какая же была ограда у перваго Кремлевскаго поселка? На это даютъ отвѣ тъ во множествѣ разсѣ янные въ близкихъ и дальнихъ окрестностяхъ Москвы такъ называемые городки и городища, то-есть древнія мѣ ста такихъ же поселковъ, каковъ былъ и первый Кремлевскій. Они также устроивались на мысахъ или угловыхъ высокихъ мѣ стахъ при сліяніи рѣ къ, рѣ чекъ и овраговъ, въ лѣ сной глуши, и всегда были укрѣ плены валомъ и рвомъ. На валу, конечно, ставился еще деревянный частоколъ, тынъ, или острог изъ бревенъ, стоймя, остро отесанныхъ вверху. Такъ, несомнѣ нно, былъ укрѣ пленъ и первый поселокъ Кремля. Остатки его вала и рва были найдены близъ юго-западнаго угла церкви Спаса на Бору при постройкѣ Новаго дворца {Гастева: Статистическое Описаніе Москвы. М., 1841 г. Объясненіе плановъ стр. 4, No 55.}, при чемъ оказывается, что церковь Спаса стояла внѣ окопа или ограды этого первичнаго поселка.

Городокъ и до постройки деревянныхъ стѣ нъ могъ именоваться Кремником, Кремлемъ и Кремлевникомъ, такъ какъ это имя въ коренной формѣ Кремь и доселѣ въ сѣ верномъ областномъ языкѣ обозначаетъ тотъ же боръ или крѣ пкій и крупный строевой хвойный лѣ съ вь завѣ тномъ бору, растущій среди моховыхъ болотъ {Отеч. Записки 1844 г., No 2, Смѣ сь, стр. 84 и 85.}, которые и у Кремля оставили свое имя въ улицѣ Моховая.

У Ивановскаго монастыря Кулижки также обозначали болотистую мѣ стность.

Въ 1394--5 году онъ съ Симеономъ Чернымъ и учениками росписалъ церковь Рождества Богородицы у хоромъ вел. княгини: въ 1399 г. соборъ Архангельскій; въ 1405 была росписана Благовѣ щенская церковь на Великокняжескомъ дворѣ, а въ 1408 г. соборъ во Владимірѣ мастерами Даніиломъ иконникомъ и Андреемъ Рублевымъ.

Очень любопытно и то обстоятельство, что Новгородъ и Псковъ, при своемъ богатствѣ и при постоянныхъ сношеніяхъ съ Нѣ мцами, не успѣ ли водворить у себя надобныя художества и по нуждѣ обращались все-таки въ Москву. Псковскій лѣ тописецъ разсказываетъ такой случай. Въ 1420 г. Псковичи наняли мастеровъ Ѳ едора и дружину его " побивати церковь Св. Троицы свинцомъ, и не обрѣ тоша Псковичи такова мастера во Псковѣ, ни въ Новѣ городѣ, кому лити свинчатыя доски. Къ Нѣ мцемъ посылали въ Юрьевъ, поганіи не даша мастера. И пріѣ халъ мастеръ изъ Москвы отъ Фотія митрополита и научилъ Ѳ едора мастера Св. Троицы, а самъ потомъ отъѣ халъ на Москву. И тако побита бысть Св. Троица Августа во 2 день и даша мастеромъ 44 руб.".

Мы упоминали, что въ 1342 г. Московскій же мастеръ Борисъ лилъ колокола для Новгорода.

Въ то время всѣ такія художества и ремесла сосредоточивались у Божьяго храма и главнымъ образомъ во дворѣ митрополита подъ защитою тѣ хъ льготь, какія были даны митрополиту огъ Ордынскихъ царей. Извѣ стно, что всѣ церковные люди, состоявшіе въ вѣ домствѣ митрополіи, были освобождены отъ всякихъ даней и пошлинъ, а къ церковнымъ людямъ принадлежали и ремесленники, писцы, каменные здатели, древодѣ лы и иные мастера, каковы ни буди, какъ упоминалось въ царскихъ ярлыкахъ-грамотахъ.