ГЛАВА 4. Не теряя из виду прибрежный тракт, Крысеныш проворно двигался вперед, проскальзывая между деревьями

Не теряя из виду прибрежный тракт, Крысеныш проворно двигался вперед, проскальзывая между деревьями, точно призрак, и постоянно принюхиваясь. Он выискивал в ночном воздухе запах своей добычи, хотя и знал, что между ними еще несколько часов пути. Интересно, каков может быть запах у лжеохотницы на вампиров? А на вкус она какова? В его бесконечном, однообразном существовании узнать, испытать нечто новое — редкостное, восхитительное удовольствие.

Ночь отступала, над морем уже розовели первые блики зари, и Крысеныш начал тревожиться — правда, не о том, где он проведет этот день. На морском берегу полным-полно пещер, а в крайнем случае всегда можно зарыться в мягкую лесную почву и укрыться просмоленным полотнищем, которое он так предусмотрительно прихватил с собой. Но вот что, если, пока он будет спать, охотница пройдет мимо? Да наверняка именно так и будет. Крысеныш так надеялся отыскать ее стоянку, но ветер только раза два приносил ему запахи путников, и запаха женщины среди них уж точно не было. Что же делать?

Он вдруг осознал, что, быть может, недоучел обычную для людей скорость передвижения. Где может быть сейчас эта женщина? Далеко ли она успеет уйти за день? Крысеныш нахмурился, сознавая, что ему нужно как можно скорее где-то укрыться. Он был почти на опушке леса, а за нею, насколько хватало глаз, — ни деревца, ни живой души.

Крысеныш пробрался между деревьями ближе к берегу моря и огляделся, отыскивая в гряде прибрежных скал пещеру или хотя бы низко нависший каменный карниз. Вскарабкавшись на склон скалы, он проворно, по-паучьи спустился ниже и нырнул в непроглядно черный зев пещеры, все дальше и дальше уползая от солнечного света и ничуть не страшась ни темноты, ни того, что в ней мог притаиться неведомый обитатель пещеры. Мешочек с землей из гроба Крысеныш положил на пол пещеры, а потом свернулся вокруг него калачиком, упираясь спиной и пятками в стены тесной пещерки. Он натянул на себя просмоленное полотнище, укрылся им с головой, чтобы даже случайно забредший в пещеру солнечный луч не мог до него добраться.

Здравый смысл твердил ему, что, даже если учесть, что он вынужден путешествовать только ночью, женщина никак не сможет добраться до Миишки за один день. Он поспит до вечера, а потом вернется назад по следу. Так или иначе, но он перехватит охотницу и принесет Рашеду ее голову — этакий издевательский подарочек. Всякий раз, когда в Миишке кто-то пропадал, Рашед непременно винил его, Крысеныша. В нескольких случаях так оно и было — что правда, то правда — но ведь не всегда же... И уж хозяина таверны он точно пальцем не тронул! Грузный старый пьяница — не такая уж и привлекательная добыча для совершенного убийцы по имени Крысеныш.

Веки его отяжелели, и он, теряя нить размышлений, погрузился в сон.

* * *

К концу этого дня ноги Лисила ныли от усталости, радость оттого, что скоро они увидят свою таверну, слегка приувяла. Даже красота прибрежных пейзажей и морской глади, протянувшейся до самого горизонта, больше не вызывала в нем священного трепета. Такая лихорадочная спешка казалась полуэльфу совершенно неуместной. Когда бы они ни прибыли в Миишку, таверна-то никуда не денется. Вот когда они работали по деревням, Магьер его никогда так не подгоняла. Тогда все трое путешествовали себе неспешно, покуда не доберутся до намеченной цели. Лисилу уже надоело слушать ее назойливое: «Лисил, поторопись! Лисил, уже недалеко. Если не задержимся, то к ночи будем на месте».

Даже Мальцу наскучило ехать в тележке, и он тихонько поскуливал, жалобно поглядывая на спутников, однако Магьер по-прежнему не позволяла псу идти самостоятельно. Старенький ослик, похоже, скоро испустит дух. И о чем только думает эта женщина? Внезапное желание заняться честным трудом неприятно изменило ее. Лисил уже совершенно обессилел — или же решил, что может считать себя совершенно обессиленным, — когда заметил, что край заходящего солнца на горизонте касается воды.

— Ну, — сказал он громко, — хорошего понемножку!

Магьер, которая шла впереди, обогнав тележку, похоже, не услышала его, и тогда Лисил, театрально спотыкаясь, шагнул с обочины и рухнул в густую траву.

— Ко мне, Малец! — позвал он. — Привал!

Пес с надеждой вскинул узкую волчью морду и навострил уши, уставясь на хозяина.

— Ты меня слышал? Ко мне! — громко повторил Лисил. На сей раз Магьер услышала его окрик и обернулась в тот самый миг, когда Малец выскочил из тележки и большими прыжками понесся к сидевшему в траве Лисилу. Магьер, что было ей совсем не свойственно, опешила и остановилась. Ослик как ни в чем не бывало брел вперед, волоча за собой изрядно полегчавшую тележку.

— Да что за... ох, нет, только не это! — вырвалось у Магьер. Бросившись вдогонку за тележкой, она схватила поводья и вынудила ослика остановиться.

— Эльфийский недоумок! — крикнула она, волоча упиравшегося ослика назад, к Мальцу и Лисилу. — Ты что делаешь, а?

— Отдыхаю? — с деланным сомнением в голосе отозвался он, как будто нуждался в подтверждении. Глянул на свои ноги, привольно раскинувшиеся на густой траве, и категорично кивнул: — Ну да, точно, — отдыхаю.

Малец и не подумал валяться в жесткой прибрежной траве. Он обнюхал травинки, потянулся, разминая ноги, а затем прыжками рванул к ближайшему кустарнику. Лисил снял с плеча висевший на ремне бурдюк с вином. Выдернув пробку, он наклонил бурдюк и щедро плеснул в открытый рот вина. Темное дарилинское на вкус почему-то немного отдает зимними каштанами. Это вино всегда дарило полуэльфу неописуемое наслаждение. Больше уж и желать нечего — только б Магьер, упрямица этакая, прекратила наконец их подгонять. Впрочем, он и сам упрямец хоть куда — поглядим, кто кого переупрямит!

Магьер на минуту потеряла дар речи и только сверлила Лисила гневным взглядом. Она была густо покрыта с ног до головы дорожной пылью.

— Некогда нам отдыхать! Я и так с полудня только и делаю, что вас подгоняю.

— Я устал. Малец устал. Даже этот дурацкий осел вот-вот откинет копыта. — Лисил пожал плечами, совершенно не впечатленный ее выразительным взглядом. — Одним словом, ты в меньшинстве.

— Хочешь идти в темноте? — осведомилась она. Лисил снова хлебнул вина и мельком отметил про себя, что ему самому тоже не помешало бы искупаться.

— Еще чего не хватало!

— Тогда вставай!

— Ты давно смотрела на горизонт? — Он зевнул и улегся в траву, блаженно любуясь золотистым песчаным берегом и полной грудью вдыхая пахнущий морем воздух. — Самое разумное сейчас — устроиться на ночлег, а в твою таверну прийти утром.

Магьер тяжело вздохнула, и на ее погрустневшем лице отразилось глубокое, почти детское разочарование. Лисилу вдруг отчаянно захотелось обнять, утешить ее, но боль в ногах живо напомнила ему, что Магьер далеко не так безобидна. В Миишке они будут завтра, и этого достаточно — даже для нее. Пускай себе, если хочет, кусает локти с досады, а он, Лисил, до утра шагу больше не ступит.

— Честное слово, так будет лучше всего. Не хочешь же ты поднять смотрителей среди ночи? — Лисил помолчал, ожидая согласия либо яростного отпора, но Магьер не проронила ни звука. — Что если город ночью выглядит неприглядно и уныло? Нет уж, мы войдем туда как приличные люди, около полудня, и впервые увидим город при свете дня.

Мгновение Магьер молча смотрела на него, затем кивнула.

— Да я просто хотела... Нет, что-то гонит меня туда, управляет мной, дергает за ниточки, как марионетку.

— Вот только не надо поэтических сравнений! — фыркнул Лисил. — Раздражает, знаешь ли.

Магьер замолчала надолго, и они принялись привычно обустраивать лагерь. Малец все так же носился вокруг, вынюхивал что-то в траве, разрывал песок, упиваясь тем, что наконец избавился от клетки на колесах.

Лисил то и дело поглядывал на солнце. Быть может, они слишком много времени провели в сырой и тусклой Стравине? Влага и сырость совсем не одно и то же. Влага — это соленые брызги моря, бережно осушаемые ветерком. Сырость — когда, ночуя в горах, дрожишь от холода под одеялом и смотришь, как ползет по стенам плесень.

— А в Миишке мы будем видеть это каждый вечер? — спросил он вслух.

— Что — это?

— Закат... Озаренный светом горизонт, вода и пламень.

На миг Магьер наморщила лоб, словно Лисил говорил на непонятном ей языке, потом смысл вопроса все же дошел до нее. Она тоже глянула на море.

— Полагаю, что так.

Лисил хихикнул:

— Признаю свою ошибку. Ты просто не способна выражаться поэтически.

— Собери-ка лучше хвороста, ленивый ты полукровка!

Они разбили лагерь довольно далеко от берега, но все равно казалось, что бескрайнее море дышит и ворочается почти рядом. Последний отблеск дня погас на горизонте, густые кроны старых деревьев прикрывали их от вечернего похолодавшего ветра. Лисил рылся в мешках, сваленных как попало в тележке, — там должны были еще остаться яблоки и вяленое мясо, — когда Малец вдруг перестал игриво носиться вокруг лагеря и застыл, бдительно навострив уши. Глядя на лес, он зарычал — такого рычания Лисил от него никогда не слышал.

— Что случилось, малыш?

Пес не шелохнулся, не изменил бдительной стойки — словно он был волком, издалека выслеживающим добычу. Его серебристо-голубые глаза стали темно-серыми, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы.

— Магьер! — тихо позвал Лисил.

Однако его напарница уже пристально смотрела на пса — вернее, то на пса, то на темневший перед ними лес.

— Точно так он вел себя той ночью, — прошептала она, — в Стравине, около реки.

Они много ночей провели в Стравине у разных рек, но Лисил прекрасно знал, какую ночь она имеет в виду. Он высвободил руки из тележки и, сложив их крест-накрест, сунул в рукава, нашаривая спрятанные стилеты.

— Где твоя сабля? — спросил он негромко, не сводя глаз с деревьев.

— У меня в руке.

* * *

Крысеныш распахнул глаза и на миг растерялся, увидев над собой сырой, непроглядно черный свод пещерки. Затем он вспомнил о своем задании. Охотница. Пора возвращаться.

Выбравшись из пещеры в прохладный сумрак ночи, он восхитился тем ощущением свободы, которое всегда охватывало его под открытым небом. Славная ночь! И все же в глубине души Крысеныш уже скучал по Тише, по тому нелепому уюту, который она создала в их пакгаузе. Тиша называла это место «домом», хотя сам он понять не мог, с какой стати таким, как они, мог понадобиться дом. Все это придумала Тиша, а Рашед всячески поддерживал ее. И все же, как ни нравилось Крысенышу привольно бродить под открытым небом, он привык к тому уютному и безопасному мирку, который они создали для себя в Миишке. Лучше уж поскорее найти охотницу, чтобы не торопясь, как следует насладиться ее смертью... и еще до рассвета вернуться домой.

От подножия скалы в обе стороны тянулся ровный белоснежный песок, но Крысеныш предпочел вскарабкаться на скалу, цепко и без усилий хватаясь за выступы и трещины. Может, берегом идти и быстрее, но очень уж он открыт непрошеным взорам. Добравшись до вершины, он хотел было оглядеться и прикинуть, куда направиться, — но тут его ноздри щекотнул дымок костра.

Крысеныш рывком повернул голову на запах — и тут же учуял мужчину, женщину и осла. Затем его обоняние распознало еще один запах. Собака? Эдван нес какую-то чушь насчет собаки... Крысеныш ненавидел Эдвана, пожалуй, даже больше, чем Рашеда. Рашед хотя бы обеспечивал всякими полезными вещами — безопасным местом для сна, постоянным доходом, дымовой завесой, которая позволяла им жить среди обычных людей. Зато Эдван попросту отнимал драгоценное время Тиши — и ничего не давал взамен. Ну хорошо, он обнаружил охотницу и ее спутников, но это же такая малость! И с чего, скажите на милость, он, Крысеныш, должен опасаться обыкновенной собаки?

Сладостная дрожь предвкушения пробежала по его телу. Неужели он так легко нашел свою добычу? Неужели это именно та женщина? И она устроила лагерь буквально в двух шагах от его логова?

Оранжевые языки пламени были едва различимы в гуще деревьев, а Крысеныш хотел подобраться поближе, чтобы оглядеться как следует. Он припал к земле и спешно принялся обдумывать, как бы незамеченным перебраться через тракт. Укрыться на самом тракте было негде, а потому Крысеныш решил поступить просто: перебежать тракт, и все. Тенью мелькнув на тракте, он соскочил на обочину и словно растворился среди деревьев в густом подлеске. Он подполз ближе, туда, откуда хорошо был виден лагерь.

Женщина была рослая, в кожаном доспехе, и на вид куда моложе, чем ожидал Крысеныш. Она была почти красива, когда, отбросив на спину тугую косу, наклонялась, чтобы из фляги налить воды в котелок, стоявший у огня. Спутник ее, тощий белобрысый мужчина с удлиненными ушами, сосредоточенно копался в тележке, и вдруг...

Серебристо-серый пес ростом почти по бедро Крысенышу вскочил на ноги и в упор уставился на него — именно на него, словно густые заросли, разделявшие их, внезапно стали прозрачными. Затем он оскалил зубы, и до Крысеныша докатился его негромкий рык. Отчего-то звук этот пробудил в его груди странное ощущение. Как назвать его, Крысеныш не знал, но оно ему не понравилось. Он попятился, отступил за могучий ствол дерева.

Эдван что-то там говорил о собаке...

Да подумаешь — собака! Выглянув из-за дерева, Крысеныш увидал, что женщина схватилась за меч, и ухмыльнулся.

* * *

— Что это с ним? — спросил полуэльф.

Малец все так же негромко рычал, однако не двигался с места.

— Не знаю, — ответила Магьер, чтобы хоть что-то ответить. Она и в самом не знала, почему Малец рычит, просто начинала подозревать, что пес обладает неким сверхъестественным чутьем, некой способностью видеть то, что недоступно людям. — Достань-ка из тележки арбалет да заряди.

Впервые за все это путешествие Лисил даже и не подумал спорить, а быстро и бесшумно выполнил ее распоряжение.

Малец между тем рычал уже на более высокой ноте, и постепенно его рычание переходило в тот плачущий вой, который он издавал памятной ночью у реки Вудрашк. Магьер шагнула к Мальцу, наклонилась и крепко ухватила его за загривок.

— Стоять! — приказала она. — Ты слышал? Стоять!

Пес зарычал тише, но не тронулся с места, а лишь повернулся налево, все так же вперив взгляд в глубину леса.

— Оно обходит лагерь, — прошептала Магьер Лисилу.

— Что? — отозвался полуэльф. Он обеими руками натягивая тетиву арбалета. — Что обходит лагерь?

Магьер поглядела на своего напарника. Сейчас он, по крайней мере, был еще трезв и даже зарядил арбалет, но все же она сожалела, что так мало рассказала ему о том, как убила обезумевшего бродягу. О том, как силен был этот человек, как напугал ее, какой странный голод прожигал во время боя все ее существо. Позднее все происшедшее показалось Магьер слишком нереальным, необъяснимым, и она решила в конце концов, что у нее тогда просто в голове помутилось от тяжелой и затяжной схватки. Испугавшись себя самой, она попросту укрылась за спасительной ложью.

А теперь ей нечего ответить на вопрос Лисила.

Малец вдруг задрал серебристо-серую морду. Магьер решила было, что он сейчас завоет, но вместо этого пес принялся ритмично водить глазами то вверх, то вниз.

— Деревья! — пробормотала Магьер, пригнувшись за тележкой и в страхе гадая, что на уме у затаившегося в лесу существа. Протянув руку, она дернула Лисила за пояс, и полуэльф тоже послушно пригнулся. — Оно там... на деревьях!

* * *

Крысеныша уже не на шутку злило, что собака способна следить за его перемещениями. Двинуться в обход или атаковать в лоб было невозможно, а потому он решил напасть сверху, спрыгнув на жертву с дерева. И теперь осторожно, дюйм за дюймом полз по прочной ветви, нависавшей над лагерем.

— У, треклятая скотина, — прошипел он, — я из твоей шкуры коврик сделаю! — И немного утешился, вообразив, как возвращается домой, накинув на плечи окровавленную собачью шкуру. Тише, может, даже понравится этот серебристо-серый цвет.

Однако же кого убить первым? Крысенышу в свое время доводилось видать полукровок, а в жилах беловолосого мужчины явно текла не только человеческая, но и эльфийская кровь. Арбалета можно было не опасаться. Арбалеты ему, Крысенышу, не страшны, даже если полукровка меткий стрелок.

Можно бы вначале прыгнуть на собаку и быстренько свернуть шею проклятой твари, да только люди за это время успеют изготовиться к бою. Нет уж, решил Крысеныш, надо действовать так, как решил с самого начала: вывести из строя охотницу, а потом убить собаку и полукровку. После этого он сможет досыта наиграться с охотницей.

Сидя на прочной ветке, Крысеныш примерился и прыгнул на охотницу.

* * *

Все произошло мгновенно. Лисил только успел заметить, как промелькнул в полумраке, летя сверху, неясный, словно размытый, силуэт.

Худой и жилистый темноголовый человек в нищенских лохмотьях обрушился на Магьер и сбил ее с ног. Лисил ожидал, что напавший тоже покатится по земле, но тот, о диво, без труда устоял на ногах. И, едва ударившись ступнями о землю, уже занес для удара сжатый кулак.

— Магьер! — закричал Лисил. Он едва успел развернуться с арбалетом к напавшему, когда кулак незнакомца с отчетливым нехорошим треском врезался в скулу Магьер. Голова девушки дернулась, ударилась о землю. Лисил выстрелил.

Арбалетный болт пронзил спину нищего, и острие болта вышло из живота, но нищий только передернулся и стремительно развернулся к Лисилу.

Малец испустил пронзительный, почти человеческий вопль и бросился на нищего. Оба покатились по земле, перекатились через костер, сплетясь так тесно, что лишь мелькали руки, оскаленные зубы и тлеющая шерсть, разметывая по лагерю горящий хворост.

Лисил выскочил из-за тележки и увидел, что Магьер так и лежит на земле не шелохнувшись. Судя по треску, которым сопровождался удар, она потеряла сознание. На миг полуэльф заколебался — то ли задержаться и взглянуть на нее, то ли помочь Мальцу прикончить противника. С арбалетным болтом в спине, сражаться с разъяренным Мальцом — определенно жить пришельцу осталось считанные минуты. И все же не стоит проявлять излишнюю беспечность. Лисил вытащил из короба под тележкой еще один болт и, готовясь перезарядить арбалет, двинулся в обход разбросанного костра, но на полдороги замер, остолбенев от изумления.

Пес и его противник расцепились. Когда Малец снова бросился в атаку, человек — невысокий, тощий, почти подросток с виду — проворно пригнулся. Пес еще летел в прыжке, а нищий прянул вперед и, выставив вперед руку, скрюченными пальцами вцепился в шерсть на брюхе Мальца.

Сумрак был тому виной, прихотливая игра теней или пепел, поднявшийся от рассыпанного костра, но Лисил мог бы поклясться, что нищий подросток каким-то образом изменил направление своего прыжка, прежде чем Малец успел коснуться земли. То ли он в одно мгновение оттолкнулся ногами от земли, то ли извернулся в прыжке — этого Лисил так и не смог понять.

Нищий ногами лягнул Мальца в бок, и тот отлетел в сторону. Пес зарычал, кубарем покатившись по прогалине, ударился о корни дерева, заскулил от боли и, прокатившись дальше по песку, мгновенно вскочил на ноги.

Лисил натянул тетиву, пытаясь перезарядить арбалет, и едва не упустил оружие, услыхав за спиной хриплый окрик:

— Малец, не сметь!

Полуэльф осторожно повернул голову, стараясь не упускать из виду нищего подростка. Магьер, сжимая саблю, поднялась на ноги, хотя и стояла нетвердо, слегка пошатываясь.

— Назад, Малец! Назад! — снова крикнула она.

Пес зарычал, дрожа всем телом, но не двинулся с места. Все его мускулы под серебристой шкурой напряглись, словно безмолвно протестуя против такого несправедливого, даже больше — неверного — приказа.

Все замерли.

Нищий юнец поднес к глазам руку и уставился на следы собачьих зубов.

— У меня кровь течет, — потрясенно пробормотал он. — Больно!

Блекло-карие глаза его ошеломленно округлились. Неизвестно почему, но он, кажется, совершенно не ждал от собачьего укуса ни крови, ни боли. На вид ему было лет шестнадцать, и, судя по комплекции, он всю свою сознательную жизнь попросту голодал. Постепенно он успокоился, но все же с явной опаской переминался с ноги на ногу, как бы взвешивая, что лучше — сражаться или бежать без оглядки. Потом он ухватил острие болта, торчавшее из его живота, и одним рывком выдернул болт, даже не поморщившись.

При виде этого Лисил тотчас понял, что перезаряжать арбалет бесполезно. Мальчишка уже давно должен был испустить дух, а Магьер полагалось валяться без сознания на земле. Однако же напарница Лисила стояла рядом с ним, крепко сжав саблю и слегка присев в боевой стойке, и на лице ее была написана мрачная решимость. Что до мальчишки-нищего, который замер по ту сторону разметанного костра, он от арбалетного болта и драки с Мальцом, похоже, почти не пострадал.

— Как тебя зовут? — прошептала в темноте Магьер.

— А это так важно? — отозвался мальчишка.

Лисил понял, что оба они целиком и полностью забыли о его существовании.

— Да, — ответила Магьер.

— Крысеныш.

Магьер коротко кивнула:

— Что ж, Крысеныш, попробуй убить меня.

Нищий ухмыльнулся — и прыгнул.

Лисил упал и перекатился набок. Он услышал, что нищий со стуком приземлился прямо за ним, и, оглянувшись, успел увидеть, как Магьер, крутнувшись, бросилась к противнику, целясь вытянутой саблей в его спину. Тот успел отскочить, но клинок все равно чиркнул по его спине, и он завизжал от боли.

Визг был такой пронзительный, что Лисила передернуло.

Крысеныш начал падать, но удержался на ногах, обеими руками ухватившись за тележку. Оттолкнувшись, он рывком повернулся к Магьер. Девушка метнулась к нему прежде, чем он успел выпрямиться, и ногой ударила его в грудь. От удара Крысеныш опрокинулся назад, лягнув ногами воздух, и сабля Магьер обрушилась на него.

Лисил в жизни не видел такого удара ногой. А еще он в жизни не видел, чтобы Магьер двигалась так стремительно. Впрочем, и противник был ей под стать.

Сабля воткнулась в землю там, где должен был приземлиться Крысеныш. Мальчишка теперь стоял справа от костра, шипя и одной рукой потирая спину, на которой оставила отметину сабля Магьер.

— Больно! — взвизгнул он с изумлением и злобой. — Откуда у тебя эта сабля?

Магьер ничего не ответила. Лисил не без труда поднялся и глянул на свою напарницу.

Она не сводила с противника широко открытых глаз. По ее губам текла струйка слюны. Лисил сомневался, что она могла бы сказать хоть слово, даже если бы очень захотела.

Магьер дышала часто и глубоко, и ее красивое лицо исказила гримаса ненависти. Кожа ее блестела от пота, хотя бой, по сути, только начался.

Пес кружил около нее и, оскалясь, тихо рычал. Нельзя было не заметить, что эти двое сейчас пугающе схожи в своей дикой, звериной ярости. Губы Магьер приоткрылись, и зубы блеснули в волчьем оскале. Она не моргала и не обращала внимания на слезы, текущие по щекам.

Лисил никак не мог заставить себя оглянуться на Крысеныша. Он не в силах был оторвать глаз от Магьер. Это была совсем не та женщина, с которой он путешествовал и работал столько лет.

Пес, мальчишка и женщина застыли в напряженных позах, контролируя друг друга. Это было так невыносимо, что Лисил снова схватился за арбалет.

Крысеныш бросился было в атаку, но в последнее мгновение отпрыгнул, равно опасаясь и Магьер с ее саблей, и клыков Мальца. Его спина и руки обильно кровоточили, и на лице его был написан неподдельный страх.

— Охотница! — прошипел он и, развернувшись, стремглав помчался в лес.

Лисил поднял арбалет и прицелился в бегущего, хотя сомневался, что от выстрела будет прок. Отчего-то сабля Магьер и собачьи зубы оказались в этом бою гораздо действеннее, чем тяжелый болт из арбалета, пущенный в упор. Прежде чем он успел выстрелить, нищий растворился в темноте. Лисил торопливо обежал вокруг костра, чтобы гаснущий его свет остался за спиной, но беглеца нигде не было видно. Малец было метнулся к деревьям, но Лисил щелкнул пальцами и выразительно покачал головой. Пес заскулил и сел, упрямо уставясь в темноту.

— Лисил?

Голос Магьер звучал еле слышно — почти невесомый шепот. Полуэльф обернулся так стремительно, словно за спиной у него возник давешний нищий.

Теперь Магьер дышала так тяжело, как будто страх и усталость разом обрушились на нее. Лицо ее, прежде искаженное гневом, прояснилось, в глазах металось смятение.

— Лисил! — жалобно позвала она, словно и не видела, что полуэльф стоит перед ней. И обмякла, почти рухнула на колени. Сабля в ее руке глухо стукнула о землю.

Лисил заколебался. Сердце его сжималось от неведомого прежде страха. Одно смертельно опасное существо только что бежало из лагеря, другое он несколько лет легкомысленно считал своей напарницей. Лисил видел, как нечеловечески силен и быстр был, казалось, обыкновенный нищий мальчишка, с какой яростью бросался на пришельца миролюбивый обычно Малец. И еще он видел, как женщина, которая так долго была его единственной спутницей, почти другом, встала после удара, который любого человека поверг бы в беспамятство, встала и...

Магьер тяжело качнулась вперед, головой едва не касаясь земли. Она выронила саблю и теперь правой рукой упиралась в землю, не в силах развернуться, чтобы принять более удобную позу.

Лисил никогда прежде не прикасался к ней, разве что в шутливых стычках при дележе денег. При мысли о том, что сейчас надо подойти к Магьер, у него все похолодело внутри. Повинуясь инстинкту, он вскинул арбалет и навел его на Магьер.

Сколько раз она не спала, когда он упивался до бесчувствия? Сколько лет он пробавлялся мелким воровством и карточной игрой, пока по ошибке не попытался стянуть ее кошелек? Кто еще в его бестолковой жизни предлагал ему вместе воплотить свою мечту, пусть даже для него и не такую уж желанную? А еще — никогда прежде он не видел, чтобы Магьер нуждалась в помощи.

Отшвырнув арбалет, Лисил бросился к девушке и успел подхватить ее, прежде чем она обессиленно рухнула на землю. Магьер оказалась на удивление тяжелой, и он сам едва не опрокинулся на спину. Тогда Лисил осторожно сел, и девушка, уткнувшись лицом ему в грудь, навалилась на него.

— Я здесь, не бойся, — пробормотал он, одной рукой опираясь о землю, чтобы не упасть самому, а другой обнимая Магьер за плечи. — Не бойся, все хорошо... все уже хорошо.

Лисил сознавал, что это ложь. С Магьер происходит что-то очень нехорошее, да и самому себе он вряд ли сможет солгать. Что же дальше? Очнется ли она к утру, станет ли хоть когда-нибудь прежней?

Горячка боя теперь прошла, и он вдруг почувствовал, что совершенно продрог. Магьер тоже дрожала всем телом, а потом теснее приникла к нему и совсем обмякла.

Пытаясь свободной рукой дотянуться до мешка, в котором лежало старое шерстяное одеяло, Лисил вдруг заметил на груди Магьер слабое свечение. Подтянув к себе одеяло, он присмотрелся — но никакого свечения уже не увидел, только пару амулетов, которые Магьер всегда прятала под кожаной курткой.

* * *

Крысеныш не помнил, как добрался до Миишки. Ему запомнились только растущая боль и слабость да еще — безмерное изумление. Размышлять над тем, что случилось, сил у него не было — он только чувствовал, как жизненная энергия по капле вытекает из ран на руке и спине, сознавал, что слабеет с каждой минутой. Он сумел собрать волю и остаток сил, чтобы залечить дыру от арбалетного болта, — но не другие раны. Отметины от сабли и следы собачьих зубов не желали залечиваться.

Крысеныша ранили и прежде, но никогда еще он не истекал силою, и, оттого что происходило нечто непонятное, его лишь сильнее охватывал страх. Шатаясь, он привалился к бревенчатой стене какого-то дома, не в силах даже понять, в какой части города находится. Если он совсем обессилит до того, как найдет убежище, настанет день и солнечный жар прикончит его.

В этот предрассветный час в городе было безлюдно и тихо. Вдоль улицы тянулись с двух сторон неказистые ветхие домишки. Крысеныш думал о том, что ему нужно где-то укрыться до того, как наступит рассвет... А еще ему нужна сила. И пища.

Его слуха коснулось негромкое женское пение, и тут же ноздри уловили дразнящий запах теплой плоти и крови. Кровь! Алчная вспышка голода привела Крысеныша в чувство, и он на четвереньках пополз к углу дома. Там пахло еще лошадьми и железом, углем и жженым деревом. Изнуренный ранами, Крысеныш не сразу сумел оглядеться. Справа от него высилась поленница дров, слева, виднелись двери конюшни. На балках навеса были развешаны подковы.

Крысеныш широко открыл глаза, наконец сообразив, куда он попал. Это же единственная в Миишке кузница! Двигаясь на женское пение, Крысеныш подполз к поленнице, за которой оказался невысокий забор. Со всеми предосторожностями Крысеныш взобрался на поленницу и заглянул через забор.

По ту сторону, около поленницы поменьше, которая, как видно, была сложена для нужд Кузнецова семейства, стояла на коленях девушка лет пятнадцати. Ее шелковистые темно-русые волосы были встрепаны. Видно, она только-только выбралась из постели. На ней была лишь ночная сорочка из белого полотна — зрелище, которое в иное время показалось бы Крысенышу весьма заманчивым. Теперь же его привлекали в ней только кровь и жизнь, которые укрепят его силы, чтоб он мог залечить раны, нанесенные псом и охотницей.

Девушка опять тихонько запела, а затем позвала:

— Ну же, Дымка, выходи! Я знаю, что это ты скреблась ко мне в окошко. Хватит баловаться, ступай домой!

Тихое мяуканье было ей ответом, и из щели в поленнице высунула голову молодая кошечка. Крысеныш увидел, как девушка состроила гримаску, изо всех сил стараясь показать кошке, до чего она сердита.

Крысеныш и не подумал, что лучше проникнуть в мысли девушки, чтобы заманить ее к себе, выпить столько крови, сколько потребуется, а потом замаскировать следы зубов. Вместо этого он прыгнул.

Кошка зашипела и исчезла в своем укрытии.

Крысеныш перемахнул через забор и навалился на девушку прежде, чем она успела увидеть его. Одной рукой он схватил ее за волосы и, дернув, откинул назад ее голову, другой крепко прижал девушку к себе. Клыки его в один миг разорвали ее нежное горло, и она не успела закричать. Оказать сопротивление она тоже не успела — ее руки бессильно, точно плети, повисли вдоль тела.

В первые секунды насыщения Крысеныш не сознавал ничего, но затем в голове у него прояснилось.

Темно-алая кровь залила его лицо, руки и рубаху, но на это ему было наплевать. Когда он оторвался от жертвы и швырнул на землю мертвое тело, все его мысли были только об одном: боль в спине и запястьях отступает.

Холод нежити нипочем, но Крысеныш всякий раз наслаждался тем живительным теплом, которое наполняло его плоть после трапезы. Вот и сейчас этот жизненный жар растекался по его жилам, приятно обжигая тело. Никогда еще, даже когда он был жив, ему не доводилось испытывать столь сладостного ощущения. Голод отступил, боль его больше не терзала, и жизненная сила уже не вытекала из заживающих ран.

Сытый и блаженствующий, он едва не позабыл о времени, но тут его спину обожгло пока еще слабое прикосновение совсем иного, смертоносного тепла.

На востоке небо над морем порозовело. Близился восход.

Крысеныш помчался через портовые кварталы к пакгаузу. Ох и много же ему придется объясняться! И уж, пожалуй, кое-что присочинить.

* * *

Лисилу удалось кое-как сгрести разметанные в драке поленья, но огонь до утра так толком и не разгорелся, лишь плясали на углях крохотные язычки пламени. Теперь ему нельзя было пить — а это означало бессонную ночь. Да и вряд ли он смог бы заснуть — все, что нынче произошло, нагоняло не меньший страх, чем его непрекращающиеся кошмары. Впрочем, провести ночь без сна для Лисила труда не составляло — как-то он не спал три ночи подряд, прежде чем изнемог. Он помнил, что мать при необходимости могла не спать и дольше, так что, вполне возможно, Лисил свою выносливость унаследовал от нее. Не иначе это объяснялось эльфийским происхождением матери, о чем она говорила редко и с неохотой.

Малец очень скоро обрел снова свою привычную жизнерадостность, как будто и не стряслось ничего из ряда вон выходящего. Отыскав удобное местечко на земле неподалеку от хозяина, он всю ночь бесшумно вылизывал лапы и даже изредка дремал, но вскидывался, едва из лесу доносился ему одному слышный звук.

Магьер мирно спала, положив голову на колени Лисила, а он все долгие ночные часы мучился, оттого что не может толком разглядеть ее лица. Что если в утреннем свете он обнаружит, что его спутница окончательно преобразилась в неведомое существо?.. Насколько мог судить Лисил, ран у нее не было. К тому времени когда он уже мог без внутреннего содрогания смотреть на лицо Магьер, забрезжил рассвет. Лисил был уверен, что на скуле девушки, куда пришелся удар Крысеныша, он увидит черный кровоподтек и запекшуюся кровь... но сейчас в рассветных лучах его взору предстал пустячный синячок на ее левой щеке. Вместо облегчения Лисил испытал новый приступ страха. Когда солнце поднялось выше и начало пригревать ему спину, ресницы Магьер наконец затрепетали и она открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.

— Нормально, — неуверенно ответила она, затем добавила: — Зубы болят.

— Неудивительно, — отозвался Лисил. И тут же вспомнил, что удар пришелся не по челюсти, а по скуле.

Больше он ничего не успел спросить, потому что Магьер напряглась. Моргая, она смотрела на него снизу вверх, видимо лишь сейчас сообразив, что лежит у него на коленях.

— Что происходит? — резко спросила она.

— Хороший вопрос, — сказал Лисил, вскинув брови. — В самом деле, мне очень нравится этот вопрос. Я бы с удовольствием спросил то же самое.

Магьер отодвинулась, села, стараясь не опираться на Лисила, но при этом не сводила с него сердитого взгляда.

— Прошлой ночью ты рухнула без сил и вся дрожала, — пояснил он. — Я не хотел, чтобы ты ночью совсем продрогла и обессилела.

— Я вовсе не обессилена! — возразила она сердито и не без труда поднялась на ноги.

Потом поднесла руку к своей щеке — и едва заметно пошатнулась. Лисил взял свой бурдюк, вынул из мешка оловянный кубок и наполнил его вином.

— Другого болеутоляющего у нас нет. Выпей. До дна.

Магьер редко пила что-либо, кроме воды или травяного чая. Она схватила кубок, почти вырвав его из руки Лисила, и пролила немного вина на землю. Затем глотнула, поморщилась и снова схватилась за щеку.

— Ты не хочешь рассказать мне, что произошло ночью? — спросил полуэльф.

Магьер покачала головой:

— А что рассказывать?

Лисил скрестил руки на груди.

— Давай-ка разберемся. Некто напал на нас без малейшей на то причины. Я выстрелил в него, а он выдернул из живота арбалетный болт, как занозу. Затем он повел себя так, словно укус Мальца — это смертельная рана. Не говоря уже о том, что он безмерно удивился, когда ты ранила его саблей. А потом ты...

Он на мгновение смолк, ожидая хоть какого-то отклика, — но так и не дождался.

— Вот послушай... ты вдруг лишилась дара речи, пнула человека ногой так, что он взлетел в воздух, и рубанула его по спине с такой скоростью, что я ничего не успел заметить... не говоря уж о том, что изо рта у тебя текла слюна, а лицо было мало сказать, что безумное. И что же ты думаешь...

— Я не знаю! — крикнула Магьер. — Не знаю!

Она уселась на землю рядом с тележкой и, привалившись спиной к колесу, так низко опустила голову, что Лисил уже не мог видеть ее глаз. Она вздохнула — яростно и глубоко. А затем почти жалобно.

За те годы, что Лисил провел с этой девушкой, он знал ее сильной, находчивой, целеустремленной, бессердечной, хитрой, осторожной, но никогда еще слабой или уязвимой.

— Я не знаю, что произошло, — сказала Магьер так тихо, что он едва расслышал. — Лисил, если я скажу тебе что-то совершенно немыслимое, ты уж, пожалуйста, не смейся.

— Жду с нетерпением, — огрызнулся он, с удивлением обнаружив, что почему-то злится вместо того, чтобы ей посочувствовать. Быть может, виной тому была длинная и трудная ночь, поставившая множество вопросов, но не давшая ни одного ответа.

— Наверное, мы слишком долго занимались своим промыслом. — Магьер подняла голову, но на Лисила не смотрела. — Вымысел и реальность смешались у меня в голове. Я не хочу больше сражаться... ни с кем и ни с чем. Все это, может быть, прекратится, когда мы заживем спокойно и мирно. Мы займемся честным трудом и не будем совать нос в чужие дела — и тогда все это уйдет само собой.

— Да что — «это»? — Разочарованный, Лисил злился все сильнее.

— Больше я ничего не знаю. — Магьер наконец глянула на него, но тут же отвернулась, покачав головой. — Честное слово, не знаю.

Это был не ответ, а очередная увертка. Магьер так ему ничего и не сказала. Или все-таки сказала? Прошлое раз и навсегда лишило полуэльфа желания заботиться о ком бы то ни было, кроме себя самого. И сейчас он не мог бы ответить, заботится он о Магьер или просто пытается удовлетворить свое любопытство. Лисил знал только, что Магьер по крайней мере, снова становится прежней его напарницей — той хладнокровной, умеренно дружелюбной женщиной, к которой он привык и на которую полагался. Может быть, она и вправду устала от шарлатанского промысла? Эта мысль могла бы его успокоить, по крайней мере сейчас. И все равно — если такое повторится, вопросов, на которые не получены ответы, только прибавится.

— Ладно! — сказал он вслух, выразительно взмахнув руками, точно отсекал лишнее. — Если тебе нечем больше со мной поделиться, будем считать, что нам повстречался еще один чокнутый бродяга. К полудню мы уже будем в Миишке.

— Ну да, — слабо улыбнулась Магьер. — Можно сказать, начнем новую жизнь.

— Заварю-ка я чаю, — проворчал Лисил, опускаясь на колени у костра, чтобы раздуть почти остывшие угли. Искоса бросил взгляд на Магьер и вполголоса повторил: — Новую жизнь.

* * *

На рассвете Рашед втащил покрытого кровью, извивающегося Крысеныша в потайную комнату и швырнул, точно узел с тряпьем, в угол.

Тиша подняла от вышивания почти испуганный взгляд.

— Что случилось?

— Погляди на него! — процедил Рашед.

Подбородок и грудь Крысеныша были покрыты полусвернувшейся кровью. Хотя Рашед всегда считал их младшего сотоварища несносным выскочкой, он никогда прежде не допускал мысли, что Крысеныш — тупица.

— Этот безмозглый ублюдок бросил мертвую девушку с разорванным горлом во дворе ее собственного дома!

Тиша встала, оправила складки атласного синего платья. Ее каштановые локоны слегка качнулись, когда она шагнула к Крысенышу, бессильно растянувшемуся у стены. Тиша сверху вниз поглядела на него, склонила голову к плечу, и на ее точеном личике отразилось разочарование.

— Это правда? — спросила она.

— Раз уж вы на меня так таращитесь, поглядите заодно и на мою спину, — проворчал Крысеныш, наконец обретя дар речи. — Вот там, между прочим, кровь не человеческая. Это моя кровь! — Он протянул к ним руки. — А вот эти шрамы не так давно были открытыми ранами. Вы когда-нибудь видели, чтобы у кого-то из нас оставались шрамы?

— Это невозможно! — прошипел Рашед, однако же нахмурился, наклонясь, чтобы внимательнее оглядеть Крысеныша. Рваные белые шрамы, похожие на следы зубов, покрывали руки мальчишки. — Как это случилось?

— Охотница! — бешено скрипнул зубами Крысеныш. — Она — настоящая! Движется она быстрее, чем многие из нас, а ее сабля рассекла мою спину, точно я — простой смертный!

— Чепуха! — отрезал Рашед с отвращением, решительно выпрямляясь. — Эта шарлатанка попросту купила на свои заработки какой-нибудь зачарованный клинок — только и всего. Ты, как видно, ринулся в бой с обычной своей самоуверенностью — вот и получил по заслугам, да еще и сбежал как трус. И что хуже того, ты совсем не подумал о нас. Так ведь? Вместо того чтобы сразу направиться сюда и неспешно залечить раны, ты зажрал до смерти девушку домах в двадцати от своего собственного, да еще и бросил там ее тело, чтоб поднять панику в городе!

Крысеныш задохнулся, услышав это несправедливое обвинение.

— Но ведь у меня шрамы!

Рашед помолчал, в упор глядя на него, затем брезгливо отвернулся.

— Это ты послал его, — негромко сказала Тиша, не поднимая глаз на Рашеда, отчего осуждающий тон ее голоса прозвучал еще выразительнее. — Он еще слишком неопытен, чтобы сражаться с охотником, пускай даже и ненастоящим, — и ты это прекрасно знаешь. Кроме того, никто из нас не знал наверняка, настоящая это охотница или шарлатанка. Тебе следовало заняться этим делом самому.

Если бы такое сказал Крысеныш, Рашед вышиб бы из него дух, но в устах Тиши этот выговор был более чем справедлив. Рослый вожак вампиров снова одарил Крысеныша испепеляющим взглядом, но не стал продолжать свою обвинительную речь.

— Когда она будет в городе? — спросил он.

Все еще злясь на него, Крысеныш нехотя ответил:

— Примерно сегодня. С ней путешествуют полуэльф и... собака. — Он повернулся к Тише. — Насчет собаки Эдван был совершенно прав. От ее укуса мне было больно! Да я просто не был готов к такому! Если б только я знал, чего ждать, я бы наверняка победил. Первым делом сломал бы шею треклятой псине — и готово!

Пламя свечей, похожих на темно-красные розы, трепетало, озаряя комнату. Тиша успокаивающе погладила Крысеныша по плечу:

— Нам всем нужно спуститься в пещеры и поспать. Сними-ка это тряпье, и я осмотрю твою спину. И найду тебе другую рубашку.

От такого внимания Крысеныш сразу растаял и покорно, как щенок, позволил Тише увести его.

Рашед проводил их угрюмым взглядом. Раны этот мальчишка получил по своей же вине, а материнская заботливость Тиши только прибавит ему легкомыслия. Следовало бы маленькому ублюдку так и проспать этот день измазанным в собственной запекшейся крови!

Впрочем, сейчас у них есть более насущные проблемы. Рашед выстроил их благополучие: у них есть и богатство, и безопасность, да такие, что становятся доступны только старейшим и хитрейшим вампирам. Но это после долгих и тяжелых трудов. Сегодня днем, пока он будет спать, в Миишку явится охотница — неважно, шарлатанка или нет, — чтобы все это отнять и уничтожить. От нее надлежит избавиться, причем быстро и без лишнего шума. Тиша совершенно права — он, Рашед, должен был взять это на себя.

Рашед принялся задувать свечи одну за другой. Выхода нет, теперь им придется принять бой в самой Миишке. Парко, его несчастный брат, видимо, успел перед смертью о чем-то проболтаться, иначе бы с чего охотнице направляться именно сюда? Вне всяких сомнений, она идет за их головами. Так что Рашед переждет пару ночей, чтобы охотница почувствовала себя в безопасности и ослабила бдительность. А уж тогда... тогда он займется ею лично. Сам.