Приключения водки на Руси

Во всём укладе жизни, в культуре русского народа водке не было места. Завезённая же водка не пришлась по вкусу.

В XIV веке генуэзские купцы впервые привозят виноградный спирт (аква виту) в Россию, и удивляются более чем нейтральному отношению к популярнейшему в Европе напитку. Чужеземную диковину признали чрезвычайно крепкой и возможной для употребления лишь как лекарство, причём желательно разбавленной водой.

Настырные иностранцы не оставляют попыток и вновь привозят водку в Московию почти через полвека, ко двору юного Василия II. Но вновь русские оценили напиток лишь как полезное с медицинской точки зрения изобретение! Откровенная «отсталость» московитов, их неготовность слиться в алкогольном экстазе с европейской цивилизацией удивительна, конечно, но по-человечески очень понятна. Некогда, гости дорогие, ну, совершенно «не момент».

Центростремительные силы и роль личности в истории формируют Московскую Русь. Земли, ранее центральные, «столичные» низводятся до положения окраин со всеми последствиями, вытекающими для жителей. Большой передел в рядах местной аристократии. Войны с Тверью, Рязанью, беспокойства в Новгороде. Поражения от Орды и эпохальная победа над Ордою — Куликовская битва. События в Литве, ливонские немцы под Псковом…

Вот когда вся земля участвовала в переменах, засучив рукава. Вряд ли кому-либо удалось остаться сторонним наблюдателем, ничего не потерять и не приобрести на сломе времён. События исторического масштаба были буднями на протяжении целых 50 лет. А вы, господа, лезете со своей «мальвазией» и откровенной борьбой за новые рынки сбыта!

Княжение Василия II во многом стало переломным моментом в истории России. На фоне продолжающихся усобиц между честолюбивыми родственниками происходит очевидное укрепление централизованной власти, продолжается весьма деликатная дипломатия с Ордой — «восток — дело тонкое!», укрепляется Москва. После всех предыдущих недоразумений налаживаются отношения с Тверью и Рязанью, духовенство становится своеобразным третейским судьёй в вопросах власти и народной нравственности, Псков опять отбивается от немцев и примкнувшим к ним шведам… События в Литве, события в Польше…

У самого Василия Васильевича было о чём болеть голове. Даже весьма далёкие от истории люди слышали про «Шемякин суд». Происходит это название от имени одного из конкурентов на московский престол Шемякина. Шемякинские заговорщики захватили Москву, ослепили законного великого князя Василия… Но потратили столько средств, что пришлось любой ценой сколачивать состояние. В том числе путём неправого, «шемякиного» суда. И зрячему-то человеку справиться с агрессивными и неразборчивыми в средствах конкурентами в борьбе за «стол» весьма и весьма непросто, а уж слепому!..

Очевидно, что вопросы дегустации экзотических напитков занимали страну в последнюю очередь. Полтора столетия с начала ввоза в Россию спирта и столетие со времени изобретения его перегонки из хлебного сырья, упоминаний о пьянстве на Руси не было, хотя спирт из отечественного (ржаного) сырья впервые на Руси выгнали в середине XV века по причине истощения лесного мёда. До этого времени национальными напитками были медовуха или, как говорили — «пили мёд», и хмельной квас (пиво). Ну, пили и пили себе по праздникам, не делая из этого ни проблемы, ни события. А в другое время не пили, поскольку «веселие быти» — это и есть хоть редкий, но праздничный день. В этом же контексте русская пословица «делу время — потехе час» никаких нареканий не вызывает, напротив. Только уважение можно испытывать к людям, которые для «веселия» определяют час, остальное время отводят для дела.

Уже к XV веку Россия оформилась как сильное государство, которое «могло обещать себе славное долголетие». Европа также уже несколько веков была обновлённой. «На развалинах владычества римского основалось в Европе владычество народов германских. Рим, некогда сильный доблестью, ослабел в неге и пал, сокрушённый мышцею варваров северных. В сию новую, общую систему вошла и Россия. Европа устремила глаза на Россию в надежде обратить её силы к обузданию ужасной Турецкой империи, Польши, Швеции».

Устремлённый на Россию взгляд и интерес не был однозначно дружелюбным. Можно использовать Россию, но позволить укорениться её величию нельзя. Во время княжения Ивана III Московия, как её называют соседи, производит сильное впечатление. Вполне оформилось представление о централизованной власти, праве её наследственной передачи. Надо сказать, что для подавляющего большинства такое упорядочение «в верхах» было несомненным благом. Постепенно отошли в прошлое истории княжеских междоусобиц в борьбе за главный «стол».

Смирившиеся получили достойный, но подчинённый статус, не смирившиеся разбежались, благо было куда. Польша и Литва нередко становились прибежищем московских горячих голов. Уже прозвучало впервые, пока тихо, правда, слово «царь». Идея божественного происхождения верховной власти была не чужда и предкам Ивана III, но никто из них не выражал этой идеи так твёрдо, как он, когда представлялся к тому случай.

В 1486 году некий немецкий рыцарь Поппель, странствуя по малоизвестным в Европе отдалённым краям, попал в Москву. Вид столицы неведомого Московского государства поразил его как политическое и географическое открытие.

На католическом Западе знали преимущественно Русь Польско-Литовскую, и многие даже не подозревали существования Руси Московской. Воротясь домой, Поппель рассказывал германскому императору Фридриху III, что за Польско-Литовской Русью есть ещё другая Русь, Московская, не зависимая ни от Польши, ни от татар, государь которой будет, пожалуй, посильнее и побогаче самого короля польского.

Удивлённый таким неожиданным известием, император послал Поппеля в Москву просить у Ивана руки одной из его дочерей для своего племянника и в вознаграждение за это предложить московскому князю королевский титул. Иван поблагодарил за любезное предложение, но в ответ на него велел сказать послу: «А что ты нам говорил о королевстве, то мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы. Молим Бога, чтобы нам и детям нашим дал до века так быть, как мы теперь государи на своей земле, а поставления как прежде ни от кого не хотели, так и теперь не хотим».

Подобно деду, царь Иван в беседе с польско-литовскими послами, жалуясь на то, что король Сигизмунд-Август не признаёт его титулов и прав, ими выражаемых, говорил, что эти права даны ему Богом и ни в чьём признании не нуждаются. Общественная жизнь руководствуется нравственными наставлениями церкви и государственными законами, которые вполне эффективно работают.

Посол германского императора Герберштейн, собиравший свои наблюдения и сведения о России много лет, с большой похвалой отзывается о благовоспитанных и человечных правах псковичей, новгородцев и торговых людей московских.

Вероятно, поводов для «веселия» стало немного больше, но сразу вслед за первой выгонкой спирта великим князем Иваном III была введена первая в истории России монополия на все спиртные напитки. В том числе на мёд и пиво, ранее никогда не подвергавшиеся налогообложению. Производство алкоголя с XV века становится государственной прерогативой. На потребление введены довольно жёсткие запреты.

Герберштейн, наблюдавший Москву при сыне Ивана Василии, замечает, что этот великий князь завершил то, что начал его отец. Властью своею над подданными Василий превосходит едва ли не всех монархов на свете. В Москве про великого князя говорили: «Воля государева — Божия воля, государь — исполнитель воли Божией». Когда москвичей спрашивали о каком-нибудь неизвестном им или сомнительном деле, они отвечали: «Мы того не знаем, знает то Бог да великий государь». По словам Герберштейна, москвичи величали своего государя «ключником и постельничим Божиим». Ко времени Василиева, преемника Ивана III, в Москве был готов тот кодекс политических, нравственных и экономических понятий, которым так долго жила потом Московская Русь.

Иван Грозный — это сложнейший характер, его эпоха — сложнейшее время для России, поэтому нельзя однобоко воспринимать ни личность Ивана, ни его время.

После переезда в Александровскую слободу, царь в Москву стал приезжать «не на великое время». Так возникла среди глухих лесов новая резиденция — опричная столица с дворцом, окружённым рвом и валом, со сторожевыми заставами по дорогам.

В этой «берлоге» царь устроил дикую пародию монастыря, подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составили братию, сам принял звание игумена, а князя Вяземского облёк в сан келаря, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, чёрными рясами, сочинил для них общежительный устав, сам с царевичами по утрам лазил на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтёки. После обедни за трапезой, когда весёлая братия объедалась и опивалась, царь за аналоем читал поучения отцов церкви о посте и воздержании, потом одиноко обедал сам, после обеда любил говорить о законе, дремал или шёл в застенок присутствовать при пытке заподозренных. Не согрешишь, знаете ли, не покаешься!

Впрочем, общество в целом экзотический царственный досуг с казнями и пирами не разделяло. «…Завоевание царств Казанского и Астраханского открыло русскому земледельческому труду обширные пространства дикого поля, невозделанного степного чернозёма по верхней Оке, верхнему Дону и по обе стороны средней Волги. На отодвигавшихся всё далее окраинах строились новые укреплённые черты, куда переводились служилые люди из внутренних городов и где они получали поместья. Для заселения своих пустынных степных дач они искали крестьян-съёмщиков и рабочих. Навстречу этим поискам из старых центральных областей шло усиленное переселенческое движение крестьян, искавших чернозёмной нови».[147]

В XVI веке нередко крестьянин обязывался давать за землю вместо оброка долю урожая, пятый, четвертый или третий сноп. Из остатка он должен был выделить семена для посева, обновить свой живой и мёртвый инвентарь, платить казённые подати и кормить себя с семьёй.

Трудно уяснить себе, как он изворачивался со своими нуждами, особенно при господстве незначительных наделов. Тяжесть повинностей и недостаток средств отнимали у крестьянина охоту и возможность расширять свой скудный окладной участок; но он искал подспорья в ускользавших от тяглового обложения угодьях и промыслах, какие доставляло обилие вод, леса и перелога.

Попробуйте из любопытства, выпейте без меры посреди всех этих забот да ещё получите удовольствие.