Пипл! Это мент в натуре! 9 страница

Действительно, гуны — это функциональные классы. В лагере то же воры — хранители традиций; мужики трудятся; чушки обслужи­вают воров. Очевидно, ролевое разделение связано с функциональ­ным. Следовательно, если мы хотим узнать универсальную структуру, то должны определить универсальный набор функций, а также струк­туру, ответственную за каждую из них.

Рассматривая этнос как сеть коммуникаций, С А. Арутюнов раз­личает два типа информационных связей: «Помимо... информации в синхронном плане (или, употребляя термин графического выраже­ния, в горизонтальном плане), существует еще информация в диа-
хронном (вертикальном) плане. Это вся культурная традиция наро­да, его творческое наследство, передаваемое из поколения в поколе­ние в словесной (устной или письменно-литературной), а также в материально-изобразительной форме. Наличием этих непрерыв­ных диахронных инфосвязей между сменяющими друг друга после­довательными поколениями этноса обусловлена его преемствен­ность и стабильность во времени, передача этнической традиции в течение веков»⁷. Итак, два вида связей — синхронные и диахрон- ные — составляют коммуникативную систему этноса; это относится к любому самовоспроизводящемуся сообществу. Под синхронными связями понимается система информационных обменов вне и внут­ри социального образования, причем их плотность возрастает В рамках сообщества. Существует и третий компонент коммуника­тивной системы — граница сообщества; это зона разрежения связей, отмечающая перепад в плотности контактов, позволяющий говорить об отдельном сообществе. А. П. Коэн считал границы системообразу­ющим элементом социальной структуры⁸.

Соответственно, можно говорить о трех функциях символа: функции отграничения (когда он прочитывается в смысле «антинор­мы», вызывая реакцию отторжения), синхронизации со средой (через актуализацию норм сообщества) и диахронии передачи информа­ции. Последнюю функцию выполняют символы тусовок, прочитывае­мые как культурные образцы, а также консолидирующиеся вокруг символов или символических фигур ядерные (звездообразные) структуры, обеспечивающие перетекание информации от олдового слоя в среду неофитов.

Таким образом, число и набор интерпретирующих множеств, зафиксированных нами, трудно считать случайным. Есть основа­ние связывать его с ограниченностью набора коммуникативных функций, обеспечивающих целостность и самовоспроизводство сообщества.

Примечания

¹ fido7.hippy. talks, 1999 г.

² Там же.

³Там же. Приведу текст о цветовой символике фенек, присланный вахо- конференцию человеком по имени Commander Хэлл в 1999 г.: «Сам я не спешу устанавливать истину. Я просто собрал значения, принятые на раз­ных тусовках, а право выбора предоставляю плетущим. Сначала — о значе­нии отдельных цветов. Белый и синий — в большинстве случаев близнецы- братья. Да и значения у них родственные, а в некоторых случаях и одинако­вые для всех оттенков от прозрачного до темно-синего. А все потому, что такими цветами окрашено небо. Белый — чистота, свобода и стремление к Богу. Голубой — надежда и покой. Синий — небо, бесконечность, спокой­ствие, чистота, непорочность. Ну а бело-голубая фенечка — это Lusy In The Sky With Diamonds, символ группы The Beatles или их фаната. В магии фио­летовая аура означает ясность мысли, а в фенечках фиолетовый — цвет ми­стики и магии, как, впрочем, и черный. Кроме того, черный может обозна­чать еще бесстрашие или смерть. Фенечку из одной черной нитки бисера обычно делают в знак траура и носят, не снимая, пока не порвется. И никог­да никому не дарят. Если фенечка плетется из ниток, то, кроме значений для бисера, белый цвет может интерпретироваться какначало, а фиолето­вый — как мудрость. Вот по отношению к красному цвету разночтений меньше. Обычно это любовь, но для нитяных фенечек цвет может означать и радость. Зеленый цвет — это вера или жизнь. Желтому не повезло больше всего. Древнехипповское значение — тоска, печаль, сейчас используется только для интерпретации сочетаний, а общепринятым стало CRAZY. На некоторых тусовках желтый цвет и вовсе стал означать золото или день­ги. Для нитяных фенечек это еще и цвет Солнца. Оранжевый — это что-то среднее между желтым и красным, а потому может принимать и.желтые" и „красные" значения. Но оранжевый или коричневый цвета — это еще и травка. Сочетания цветов иногда кроме простой суммы смысла несут и соб­ственные значения. Перечислять их можно довольно долго, и многие из со­четаний можно осмыслить самостоятельно, поэтому ограничусь наиболее распространенными. Красно-черно-белая или красно-черная феньки — это символ анархии. Кроме того, красно-черное может означать еще смертельную любовь или смерть ради любви. А еще — знак фанатов „Агаты Кристи". Красно-белая фенечка — символ свободной любви. Бело-зеленая означает белую магию или веру в Бога. Также белая магия присутствует в бело-фиолетовой фенечке. А вот красно-бело-зеленая — это гиперсексу­альность (видимо, здесь перевешивает второе значение зеленого цвета). Черная магия покровительствует черно-фиолетовой и черно-желто-корич- невой фенечкам. А вот черно-желтая означает самоубийство. Считается, что если надеть черно-желтые цвета, мысли о собственной смерти приходят сами собой (тут сохранился первоначальный цвет желтого). Желто-зелено- коричневая или оранжево-коричневая фенечки говорят о пристрастии но­сящего их к легким наркотикам, а черно-зеленая — к сильнодействующим и разрушающим психику. А вот желто-зелено-красная — это растафари. Черно-белая фенечка сначала означала одиночество. Потом добавилась гордость, после клипа „Black & White" их стали носить фанаты Майкла Джексона, а потом — и фаны „Nirvana". Если у джексоновской фенечки черного и белого цветов поровну, то у нирвановцев преобладает черный. Ну а самое последнее значение — черно-серебристый — цвета Темных из Черной Книги Арды. Фанаты БГ делают желто-голубые или бело-желто-го­лубые фенечки. („Под небом голубым есть город золотой"). А вот значение красно-желтой фенечки я до сих пор не могу понять, хоть сам сделал и по­дарил две таких. Они и веселые, и грустные, и сумасшедшие, и теплые. Странные, в общем. Если определять по цветам — это может быть и сумас­шедшая любовь, и тоска об ушедшей радости, и даже пиво с портвейном.

Любое сочетание множества ярких цветов (например, зеленый, розовый, синий и желтый) при наличии узора — психоделия. Без узора — опять-таки CRAZY. Ну а насчет того, что носят сатанисты и секс-меньшинства — ниче­го сказать не могу. Как-то они, конечно, определяют своих Но скорее все­го — не по фенечкам. Ведь фенечка — это что-то светлое и доброе. По крайней мере, я на это надеюсь».

⁴ Самойлов Л. Путешествие в перевернутый мир // Нева. 1989. № 4. С150-164.

⁵ ТримингэмДж. С. Суфийские ордены в исламе. М., 1989. С. 146.

⁶Ницше Ф. Антихристианин: Опыт критики христианства // Сумерки бо­гов: Сб. М., 1989. С. 17-93.

¹ Арутюнов С. А Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М, 1989. С13-17.

^ъ Cohen А P. The Symbolic Construction of Community. London; New " fork, 1985.

Глава 8 АДАПТАЦИЯ СИМВОЛИКИ

М

JL ▼ _Д.ы уже обращали внимание на эклектизм Системной сим­волики: здесь имеют хождение этнические, религиозные, политиче­ские символы, взятые из различных источников и, очевидно, изме­нившие первоначальный смысл. Мы задались вопросом о механике инноваций: каким образом символика иных сообществ перенима­ется и адаптируется Системой? В первую очередь нас интересовало, что происходит с символом в ходе этой адаптации. Меняется ли его значение и если да, то существуют ли закономерности в направле­нии этих изменений?

1. Свет с Востока

Мы выбрали для исследования один из пластов Системной симво­лики — индуистский, весьма популярный в конце 1980-х, что, вооб­ще говоря, входит в традиции хиппи, для которых интерес к вос­точной мистике был одной из форм ухода от иссушающей безду­ховности машинной цивилизации. Мы видели изображения инду­истских символов в местах тусовок- в Ротонде была написана кришнаитская маха-мантра, этажом ниже цветными мелками нарисована схематическая фигура медитирующего йога с изобра­жением семи чакр. У некоторых людей я видела четки, другие рас­сказывали, как ночевали в ашраме у кришнаитов. Появление на ту­совке значительного пласта однородных символов, как правило, объясняется влиянием конкретной группы. Большая часть инду­истской символики, как оказалось, происходила от кришнаитов, заметно активизировавшихся в то время. Я решила пройти по сле­ду этой символики, чтобы сравнить ее интерпретации в Системе и среде, откуда она заимствована.

Объектом нашего наблюдения стала одна из групп ленинград­ских кришнаитов, входившая в состав Международного общества со­знания Кришны (MOCK, или, в английской аббревиатуре, ISKCON)¹. Общество основано в США в 1966 г. выходцем из Индии, священное имя которого Бхактиведанта Свами Прабхупада. Сейчас его отделе­ния существуют во многих странах, преимущественно Западной Европы. Все общество и каждая его группа строго авторитарны и образуют иерархическую организацию. Группу, в которой велось включенное наблюдение, возглавлял М.Ш.: проводил ритуалы, рас­пределял между членами группы ежедневные работы и оценивал их духовное продвижение. Он утверждал, что действует в точном соот­ветствии с указаниями духовного учителя, живущего за рубежом. По представлению М.Ш, учитель давал посвящение новым членам кришнаитской группы (и MOCK в целом), в знак чего высылал специ­альные бусы (посвященный должен постоянно носить их на шее); од­новременно посвящаемый получал от него духовное имя. Имя опре­деляет путь и способ служения Кришне, наиболее соответствующие качествам данного члена MOCK Выше учителя в иерархии находится основатель MOCK, сам Свами Прабхупада. В 1977 г. он отошел в мир иной, но сохранил в представлении кришнаитов духовное лидерство. Он включается в цепь ученической преемственности (парампару), восходящую к реформатору индуизма Чайтанье, а от него — к самому Кришне, т. е. предполагается восхождение традиции непосредствен­но к Богу. Кроме иерархичности и авторитарности, бросается в глаза ярко выраженный монизм культа: только Кришна почитается верхов­ным божеством, любые другие учения (даже способы культового по­читания Кришны) считаются ошибочными или демоническими. Ин­дуистские культы — Шивы, Брахмы и другие — рассматриваются как подчиненные, ошибочные или враждебные. Священным признается только знание, полученное через Прабхупаду: даже священная книга, на которой основано богослужение, «Бхагавадгита» (Песнь Бога), принимается только в одном переводе — Свами Прабхупады и с его комментариями (далее в тексте будем обозначать ее: БГ, указывая цифрами номер главы и стха-шлоки)².

Рассмотрим ритуальную символику, задействованную во время богослужений, ее интерпретации кришнаитами и систему отноше­ний (структуру сообщества), под держиваемую ею.

2. Коды служения

Чтобы проследить конкретные пути попадания кришнаитской сим­волики в Систему, я решила «пройти по ее следам», т. е. воспроизвести обычные формы контактов между этими двумя сообществами. На од­ной из тусовок (в Сайгоне) я встретила длинноволосого человека по имени Фауст, путешественника, приехавшего по трассе из Львова; он иногда ночевал у кришнаитов. Хиппи вообще часто пользовались их бесплатным гостеприимством и вегетарианским угощением. Фауст и дал мне телефон, по которому можно было узнать о месте проведения ритуала.

В описываемое время (конец 1980-х) богослужения (санкир- тана или, как называли их сами участники, киртаны) проводились ежевечерне в течение примерно четырех часов. Верующие собира­лись к шести вечера поочередно друг у друга на квартирах, рассажива­лись, как правило, на полу на ковриках. О времени и месте собрания оповещали по телефону. Сценарий богослужения включал повторе­ние (пение) мантр, затем вкушение прашада (прасадам — милость Кришны: пища, посвященная Кришне и милостиво даруемая им веру­ющим), чтение и толкование «Бхагавадгиты», снова пение мантр, получение от ведущего (киртанера) рекомендаций и заданий на сле­дующий день. Затем гости, в числе которых была и я, расходились по домам, чтобы вновь собраться назавтра в другом месте. Позднее киртаны стали проводиться в специально нанятой квартире, где был устроен ашрам для постоянного жительства монахов.

Обратимся к интерпретации основных элементов ритуала адептами культа. Центральный его момент — маха-мантра, которую верующий должен исполнить 1728 раз («16 кругов», шестнадцать раз пройдя по кругу четки из ста восьми). Ее смысл — повторение свя­щенных имен Бога: «Харе Кришна, Харе Кригина, Кришна, Кришна, Харе, Харе, Харе Рама, Харе Рама, Рама, Рама, Харе, Харе». Эту мант­ру чаще всего переделывают веселые хиппи. В дословном переводе она содержит имя Кришна («черный»), Рама (имя одного из его во­площений — аватар), Харе — призыв к божественной энергии. Адепты культа вслед за основателем (Свами Прабхупадой) переводят ее следующим образом: «Имя Кришна означает „всепривлекающий", имя Рама — „всерадующий"», а Харе есть обращение к энергии пре­данного служения Господу. Таким образом, маха-мантра означает: „О, всепривлекающий, о всерадующий Господь, прошу, позволь мне преданно служить Тебе"». В целом значение мантры сводится к идее преданного служения божеству, неодолимо влекущего верующего и дающего ему всепоглощающую радость. Ощущение этой радости, ох­ватывающей все его существо, воспринимается как знак присутствия божества, вступления верующего в непосредственную связь с ним, иногда истолковываемую как супружескую. Самый популярный сю­жет изображений Кришны, украшающих помещения, где проводится киртан — его пляски с более чем шестнадцатью тысячами влюблен­ных пастушек Маха-мантра считается главным средством установле­ния связи с богом, повторение имен отождествляется с его непосред­ственным присутствием. Конечная цель ритуала состоит в том, чтобы погрузиться в сознание Кришны, слиться с ним: найти его (изменен­ное состояние, как истинное сознание, изначально присущее всем живым существам, но скрытое демоническими иллюзиями) в себе и соединиться с сознанием божества.

Тот же мотив преданного служения божеству доминирует и в следующем эпизоде ритуала: вкушении прашада. Это пища, готовя­щаяся с любовью к Кришне и затем предложенная ему как жертвопри­ношение: «Мой дорогой Господь Кришна, — говорит ведущий обря­да, — пожалуйста, прими это скромное приношение». «Самое глав­ное, — пишет Свами Прабхупада, — предложение должно совершать­ся с любовью. Кришна не нуждается в еде, ибо Ему принадлежит все, что существует, и тем не менее Он принимает подношение того, кто хочет доставить Ему таким образом удовольствие. Когда вы готовите пищу, подаете ее и предлагаете, самое важное — делать это с любовью к Кришне» (БГ, 9.26). Ритуальный смысл трапезы — продемонстриро­вать и прочувствовать любовь и служение божеству. Кришна прини­мает любовь своего преданного (бхакты), а пищу милостиво отдает людям. Божеству может быть предложена только пища, не связанная с убийством живых существ — этим объясняют и строгое вегетариан­ство, предписанное верующим.

Во время трапезы киртанер читает тексты из «Бхагавадгиты», давая им пространные разъяснения. Интересно, что разъяснения эти нередко содержат более или менее явные обсуждения конкретных ситуаций или поступков кого-либо из присутствующих При этом да­ется их оценка, чаще отрицательная — от описания всевозможных наказаний (например, рождение в облике животного или на неуют­ных демонических планетах) до конкретных земных несчастий, ожидающих недостаточно преданного божеству, возгордившегося человека.

Идея беззаветного и полного служения выражена в названии верующего — преданный или бхакта, — а также в его внешнем облике. Большинство присутствующих на будничном киртане одеты в по­вседневную одежду, лишь некоторые переодеваются в ритуальные одеяния индийского стиля. Их цвет выражает статус человека в криш­наитской общине оранжевые (шафранные) дхоти носят саньясины (отреченные, т. е. монахи), белые — грихастхи, имеющие семью. Жен­щины надевают сари. На шее инициированных членов MOCK (полу­чивших инициацию и духовное имя от учителя, находящегося за ру­бежом и входящего в число руководства организации) — мелкие бусы. По объяснениям верующих, «это ошейник преданный всегда помнит, что он слуга Господа». Через плечо висит матерчатая сумочка-карман для четок, чтобы верующий в любом месте мог петь мантру, перебирая их: в идеале это нужно делать круглосуточно, ежесекундно находясь в сознании Кришны. Волосы обычно коротко или наголо острижены: «Я все отдал Кришне, даже волосы». Оставлена лишь прядь на затылке, чтобы, когда придет час, посланец бога мог унести за нее преданного в небесные чертоги.

Любой элемент ритуала, деталь обстановки и внешнего облика верующих, таким образом, интерпретируется одинаково: как символ преданного служения верховному божеству. Это центральная цен­ность и самая важная норма, которой обязан следовать адепт культа — преданный или бхакта Господа Кришны. Вся символическая среда, обстановка ритуала, его собственные одежда и действия позволяют пережить идентификацию с этой ценностью.

3. Структура и символ

Следует задаться вопросом, какой тип коммуникаций способен развернуться на основе приведенных толкований символики кришнаитского сообщества и, следовательно, лечь в основу его структуры.

Личность преданного с самого начала конструируется как не са­мостоятельная, а часть структуры, носящей название «джива — utuea- ра». Ишвара — это Верховная божественная личность, т. е. собственно Кришна; джива, как формулирует Свами Прабхупада, — «человек и во­обще живое существо, основное назначение которого — служить». Че­ловек в этой схеме лишается личности: главное требование к нему — отказ от ответственности и деятельности по личному произволу, о чем не устает повторять наставник Право решать и ответственность за ре­зультат деятельности человека несет только Кришна. Прабхупада пи­шет, комментируя «Бхагавадгиту»: «Личная деятельность и ответствен­ность возникают из ложного эш и безбожия, или от отсутствия созна­ния Кришны. Любой человек, действующий в сознании Кришны, под руководством... Верховной Божественной личности, даже убивая, не совершает убийства, как и не затрагивается он последствиями такого поступка. Солдат, убивающий по приказу вышестоящего офицера, не подлежит осуждению. Однако, если солдат совершает убийство по соб­ственному почину, он безусловно подлежит суду» (БГ, 18.17, комм.). Лю­бые проявления личных качеств, попытка самостоятельно решать или действовать, не посоветовавшись с учителем, расцениваются как са­мый страшный грех — гордость и «зависть к Кришне» — качества демо­нов, к которым Кришна беспощаден. Из комментариев Прабхупады к «Бхагавадгите» следует, что «истинное положение живого существа, дживы» — служить: «Ишвара, Тот, кто всем управляет, контролирует жи­вые существа, дживы. Если живое существо говорит, что оно не нахо­дится под контролем, что оно свободно, это — безумие. Живое сущест­во контролируется во всех отношениях, по крайней мере в его обус­ловленной жизни. Таким образом, в „Бхагавадгите" мы имеем дело с ишварой, высшим правителем, и дживами, управляемыми живыми су­ществами» (БГ. С 21).

Что касается коммуникаций преданного, то санкционирована только одна — связь с богом, которая в идеале не должна прекращать­ся ни на минуту. Считается очень важным, чтобы все чувства верую­щего были заняты прославлением Кришны: глаза созерцали бы его изображения и атрибуты, покоящиеся на алтаре или развешанные по стенам помещения; обоняние ощущало бы аромат благовоний; язык наслаждался бы божественным вкусом священной пищи; уши — зву­ками священных мелодий и мантр-, ладони отбивали бы ритм в такт пению. Любое действие во время и вне ритуала должно совершаться как преданное служение Кришне. Верующие часто цитируют обра­щенную к Арджуне фразу Кришны из «Бхагавадгиты»: «Что бы ты ни делал, что бы ты ни ел, что бы ты ни предлагал или отдавал, делай это, о сын Кунти, как подношение Мне» (БГ, 9- 27). Всякое действие приоб­ретает, наряду с практическим, сакральный смысл служения, кото­рый выходит на первый план.

Любая коммуникация должна переживаться как общение с бо­гом, представленным на земле духовным учителем (гуру), а если он да­леко, то ведущим обряд киртанерам, т. е. лидером данной группы. По­зицию ишвары, божественного властителя, на практике занимает тот, кто интерпретирует его волю (тексты, символы, различные проявле­ния материального мира, также входящие в число божественных про­явлений). «Познать Бога и свои взаимоотношения с Богом можно, лишь действительно встретившись с Его представителем, — пишет Свами Прабхупада. — Представитель Господа никогда не утверждает, что он — Сам Господь, и тем не менее ему необходимо оказывать то же почтение, что и Господу, ибо он обладает знанием о Господе» (БГ, 5.16, комм.). Фактически, преданный проецирует именно на фигуру учителя или киртанера свое отношение к верховному, всерадущему и все- привлекающему, неумолимо карающему и непререкаемо справедливо­му божеству. Поэтому роль учителя настолько велика. Знание, получен­ное исключительно через духовного учителя, может быть признано истинным, а учителем становится лишь получивший посвящение в рамках иерархии Международного общества сознания Кришны. В том же духе наставлял присутствующих и ведущий киртана в группе, где проходили мои наблюдения: «Самостоятельным изучением книг, — го­ворил он, — невозможно достичь духовного развития. Чтобы получить знание, следует обратиться к истинному духовному учителю, полно­стью вручить себя ему, стать его нижайшим слугой, забыв о ложной гордости. Удовлетворение осознавшего себя духовного учителя есть секрет прогресса в духовной жизни». Фигура преданного не существу­ет без наставника, кому он должен вручить себя полностью. Без этого невозможно ни познание бога, не открытие в себе сознания Кришны. Культ учителя — оборотная сторона преданного служения³.

Обратим внимание на моменты ритуала, когда происходит символическое конструирование этой роли. Лидера выделяет его ме­стоположение в ритуальном пространстве: он находится в символи­ческом центре, к которому обращены взгляды всех присутствующих. Небольшой пустой промежуток отделяет его от остальной массы ве­рующих. Переступить пустой круг почти невозможно — это психоло­гически неприемлемый поступок. Иногда новички, еще не ориенти­рующиеся в ритуале, занимают места вблизи от ведущего, но им вско­ре становится очень неуютно.

Киртпанер выделяется и внешне. Если все одеты по-разному, то он почти обязательно облачен в дхотпи — одежду индийского образца (кусок ткани, обернутый вокруг' бедер) и рубаху навыпуск В группе, о которой идет речь, киртанер носил оранжевое дхоти, означающее, что он санньясин — отрекшийся от мирского. Необычный облик и яр­кий цвет одежд сразу привлекает внимание к центральной фигуре.

Ярче всего специфика роли ведущего проявляется при пении мантр «в стиле санкиртанам•>, что переводится как «следование за ли­дером» («повторение за ведущим»): он запевает строчку мантры или священного гимна на санскрите или бенгали; остальные повторяют, испытывая при этом сильный страх ошибиться, поскольку это счита­ется оскорблением Кришне. Непонятные слова, непривычная фоне­тика, меняющиеся время от времени ритм и мотив песнопения (опре­деляемые ведущим, играющим на барабане или небольших литав­рах) — все это заставляет постоянно напрягать внимание, чтобы не ошибиться. Ежевечернее повторение процедуры в течение несколь­ких часов формирует стойкий стереотип следования за лидером, что проявляется и в повседневном поведении преданных. Следование за лидером достигает автоматизма, между сигналом и его исполнением нет временного зазора, раздумья, момента выбора. Автоматизм испол­нения отличает истинных преданных от неофитов или демонов, ис­пытывающих сомнения или пытающихся понять смысл совершаемых действий. Преданным достаточно сознания, что они делают это ради Кришны. Аналогичный стереотип распространяется и на обычные действия вне обряда: когда после богослужения лидер нашей группы распределял задания на следующий день, преданные принимали по­ручения с радостью, не требуя разъяснений.

Ведущий ритуала (как правило, он же лидер группы — руководи­тель храма или ашрама) обычно хорошо владеет символикой — на­столько, что умеет с ее помощью передавать определенные программы. Можно назвать три основных способа: толкование символов, встречаю­щихся в ритуале; толкование священных текстов (прежде всего — «Бха­гавадгиты»); создание собственного символического образа — образа идеального преданного. Так или иначе, символы исходят от лидера.

Лидер воспринимается средоточием и источником символов. В том, как он одет, отвечает на вопросы, ведет себя, заметны символы преданного служения. Всем своим видом он показывает, что полно­стью посвятил себя служению Кришне и остальное его не интересует. Он создает символический образ, сильно действующий на окружаю­щих и становящийся средством управления. Отметим специально, что объектом подражания становится не реальный лидер, а его симво­лический двойник—управляющее воздействие отделяется от личных качеств и поведения конкретного человека. Собственный образ и со­здание особой, семиотически насыщенной обстановки обряда — это средства воздействия преимущественно на подсознание. Активно ис­пользуется также физиологическое воздействие-, курительные палоч­ки, ритуальная пища, ограничение сна, ритмические песнопения и проч. Необходимо, чтобы все органы чувств постоянно были заняты Кришной: преданный созерцает изображения божества (если их нет, он рисует Кришну перед своим внутренним взором); его обоняние ощущает запах свечей и ароматических палочек; во рту вкус прашада, а пальцы осязают четки, которые преданный перебирает в специаль­ном мешочке, повторяя мантру; звучание мантр заполняет слух и т. д. Все перечисленное и служит средствами донести и прочно впечатать символику преданного служения. Созерцать, слушать, вкушать, обо­нять или осязать что-либо, не связанное с Кришной, считается неже­лательным. Иными словами, все каналы коммуникаций с внешним ми­ром заполняются информацией, поощряющейся лидером, часто именно от него и исходящей.

Еще одно средство управления, использующееся ведущим ри­туала, — чтение и толкование «Бхагавадгиты». Когда все споют мант­ры, лидер открывает «Гиту» и что-либо читает оттуда. Скажем, о том, как будут вознаграждены преданные после смерти и какие страшные судьбы у «демонов», т, е. несогласных с кришнаитской доктриной. По­сле этого ведущий приводит примеры «демонических» поступков, и кто-либо из присутствующих узнает собственный поступок Обычно человек сразу понимает, о чем идет речь. Я это пережила и помню, как было стыдно, — казалось, что все догадываются, хочется оправдаться, но нельзя перебивать киртапера во время бесед о трансцендентном. Реагируют по-разному; одни оправдываются, новенькие начинают возражать, но «теоретически», боясь себя выдать. Большинство мол­чит, но желание повторять такие поступки пропадает. Постепенно привычным становится опасение ошибиться, нарушить какие-либо правила. В данном случае мы имеем дело не с чем иным, как с коррек­цией поведения, а эталоном его проверки служит священная книга. Имеет значение и то, что толкование «Гиты» идет после часового или даже более длительного коллективного пения мантр, что создает сильную установку на следование за лидером. Возникает почти фи­зиологическое ощущение непререкаемости ведущего. Преданный прислушивается к малейшим нюансам пения, чтобы не ошибиться, а затем с тем же затаенным дыханием и стремлением точнее следо­вать слушает то, что учитель говорит. Внимание прочно концентриру­ется на его фигуре и голосе.

Киртанер задает программы на будущее. Зачитываются отрыв­ки из «Бхагавадгиты» с описанием надлежащих действий преданного в конкретных ситуациях, например при возникновении сомнений в правильности действий учителя (преданный отметает сомнения, учитель всегда прав; «демон» пытается развенчать учителя) или при встрече с «материалистами», в семье, на работе. Таким образом и фор­мируются стереотипы поведения в различных случаях. Ведущий по­дробно объясняет, почему та или иная программа поведения угодна Богу, что противоположное проявление — демоническое, описывает, что ожидает человека в том и другом случае. «Демонам», естественно, предстоят страшные кары, начиная от перерождения в образе живот­ных или в аду и заканчивая неприятностями на Земле.

Итак, руководитель сообщества распространяет групповые символы, обеспечивает их интериоризацию большинством предан­ных (символика соединяется с их глубоко личными и яркими эмоци­ональными переживаниями, телесными ощущениями и физиологи­ческим состоянием), а затем наполняет их нормативным содержани­ем, вполне осознавая собственные действия как способ программиро­вания поведения преданных.

Поток нормативной (программирующей поведение) информа­ции идет в направлении от лидера к преданным, т. е. отношения «пре­данный — лидер» четко ориентированы и асимметричны. Обратный поток невозможен. Точнее, пресекается обратное программирование, коррекция поведения и высказываний лидера со стороны преданных. Средством пресечения служит представление о демонической зависти к Кришне. Кроме того, существует понятие об испорченности и затем- ненности зрения того, кто еще не продвинулся в познании Бога; все, что кажется недостатками учителя, в действительности только свиде­тельствует о невежестве и неправильном видении новичка. Это вообще характерно для культа учителя, распространенного не только у криш­наитов. Д Б. Дашиев в статье о культе наставника в Тибете пишет, на­пример, о существовании специальных способов «смягчения противо­речий между образом идеального ламы — „перевоплощения Буд ды" — и реальными, далеко не безупречными ламами»⁴. «Выискивание по­грешностей в облике и поведении ламы, — пишет Д Б. Дашиев, — счи­тается наиболее тяжким грехом, который квалифицируется как про­ступок и грех по отношению к Будде. Но как же быть, если пороки ла­мы настолько вопиющи, что при всем благоговении перед ламой их невозможно не заметать? В таких случаях рекомендуется все замечен­ные недостатки ламы объяснять пороками своей же духовной приро­ды, погрешностями восприятия, искажением действительности несо­вершенными органами чувств. „Что такое глаз мирянина? — Это всего лишь пузырь с водой", — утверждают тексты популярной (буддий­ской. — Т. Щ.) литературы»⁵. У кришнаитов точно также лидер счита­ется чистым бхактой Господа, познавшим свою истинную природу (состоящую в преданном служении). Такой человек находится вне кри­тики, поскольку не познавшие не могут понять особых законов, по ко­торым живет чистый преданный Скажем, лидер может не выполнить обязательного для остальных какого-либо предписания ведической литературы и даже явно поступать вопреки ему. Собственно, сама роль лидера требует поведения, отличного от остальных, — он решает, вме­сто того чтобы отказываться от права на решение. В большинстве сво­ем реальные лидеры далеки от проповедуемого смирения, весьма воль­но и подчас жестоко распоряжаясь судьбами преданных. Однако внеш­не—в демонстративных чертах поведения и внешности — он продол­жает создавать образ идеального преданного: его статус — мандат на право управления. Внешне он кажется самым смиренным, характер­ная черта, отличающая авторитарного лидера, напомним, — разрыв между символическим образом и реальностью. Поступки осуществля­ют выполнение его роли, связанной с управлением; символический образ служит примером для подражания, его функция — создание преданных, их программирование, управление, передача норм.