Глава 65. Психоанализ огня и ведьмовской сущности.

— Это вино кажется мне несколько пошлым. Скорее похоже на нектар эльфов, нежели на кровь настоящего мира, – размышляла Лилит, не без удовольствия потягивая Шато Лафит сорокалетней выдержки.
— Это хороший год, и вино отменное, хоть, на мой взгляд, оно уже и миновало фазу расцвета, – ответил Нортон, занимая свое привычное место у камина с бокалом в руке.
— Тебе больше по вкусу молодая игристая шипучка?
— Мне больше по вкусу хороший скотч, – словно не замечая сарказма, ответил Нортон, не без удовольствия скользя взглядом по обнаженным ногам дьяволицы.
— Скотчем будешь набираться в мое отсутствие. Еще не хватало того, чтобы ты сидел рядом, витая при этом где-то в своих бесконечных воспоминаниях.
— Я нахожу в былом особую ценность и прелесть. Аура далекого прошлого притягивает, дает возможность снова почувствовать себя… ребенком, верящим в чудеса.
— Тебе не нужно верить в чудеса, – ты сам, чудо, – сказала Лилит несколько неоднозначно. – Большой капризный ребенок. Цени настоящее, а не лелей свою непонятную ностальгию. Я, если ты уже успел заметить, теперь не та глупая девушка, что была прежде. И если ты считаешь, что вернул свою прежнюю Лилит, то глубоко заблуждаешься.
— Тебе только кажется, что ты стала другой. Все это пыль времени, и, если ее стряхнуть, – внутри окажется та же взбалмошная стерва и непоседа, что и тысячу лет назад.
— Надо полагать, что ты, таким образом, мне комплимент делаешь? Типа, если меня отмыть, то я как бы совсем и не постарела за какой-то десяток веков.
— Ну я же говорю, – стерва.
— Рогатый циничный мракобес, – Лилит сделала приличный глоток. – Филантроп, софист, ботаник.
— Я – ботаник?..

Нортон поднял отбивающуюся дьяволицу на руки и понес на постель. Ближайшие пару часов они мало чем отличались от счастливой пары любовников, решивших уединиться и оборвать хоть ненадолго связь с окружающим миром, замкнувшись, лишь друг на друге.

Дождавшись, пока его разомлевшая довольная спутница жизни погрузится в сладкий сон, пресытившись трехчасовым буйством страсти, Нортон потихоньку поднялся, выскользнув из горячих объятий и вернулся на свое любимое место. Жар лежащего рядом прекрасного женского тела, хоть и был приятен до ужаса, но этот старый кот предпочитал ему, все же, жар тлеющих дубовых углей и ароматного обжигающего бурбона.

Женщина неотразима и прекрасна, как ангел, пока ты ее завоевываешь; великолепна, божественна и незаменима в мгновения воплощения грез; необходима, как гиростат и хлыст-мотиватор в прозе обыденности; но иногда инстинкт подсказывает держаться от нее подальше, дабы не утратить остатки самого себя и не превратиться в плюшевого медвежонка, которого хозяйка непременно променяет на новый объект своего колдовства, едва эта метаморфоза случится. Так поступают все настоящие ведьмы, уж такова их природа, и не стоит их за это винить.

«Винить не стоит, но стоит опасаться, как ядовитого плюща в садах Хаоса, который обовьет, затянет и медленно выпьет из тебя жизнь, одурманив разум сладкими грезами, едва коснувшись», – поддержал внутренний диалог образ Мефистофеля в голове Нортона. Почудился даже скрип пера по бумаге, и всплыли в памяти наивные стихи:

«Весь туалет ее из кос
Остерегись ее волос
Она не одного подростка
Сгубила этою прической»

Таинственно усмехнувшись, чувствую себя разочарованным усталым грустным ребенком в конце собственного дня рождения, Нортон открыл музыкальную шкатулку с табаком и, под «лунную» музыку Бетховена принялся не торопясь набивать самшитовую трубку.

— Не сомневалась даже, что вновь найду тебя именно тут, – Лилит медленно проплыла мимо, и опустилась в кресло, укутавшись в манто из шиншиллы.
— Ты спала, и не хотелось тебя тревожить, – ответил Нортон, с сожалением кусая янтарный чубук. – Неужели, замерзла?
— Я вздремнула немного, но вовсе не зря. Странный сон мне привиделся. Похоже, ты не рад моему приходу? Опять пялишся в пламя?
— Огонь, – это нечто глубоко личное и универсальное.
— Гастон Башляр, Психоанализ огня. Напомнится, вы даже с ним когда-то повздорили.
— Гастон был довольно забавен, утверждая, что фундаментальные суждения о мире свидетельствуют лишь о незрелости нашего ума. Повздорили мы с Полем Элюаром, который имел наглость сказать мне: «Не стоит представлять реальность по своему собственному образу и подобию».
— Какая разница, – оба писаки-лягушатники.
— Башляр был тогда философом и искусствоведом, а Элюар, – поэтом.
— Мне все равно. Ты так и собираешься весь вечер стоять, принюхиваясь к своей трубке?
— Мне необходимо появиться в одном месте, но я не хотел бы надолго покидать тебя.
— Проекция астросома с помощью трубки, – конек Самаэля. Что вы скрываете от меня?
— Вопрос, скорее, в том, что мы вынуждены скрывать от тебя, и почему.
— Прям дети малые. Я знаю вас обоих, словно облупленных. Сколько бы вы не мудрили, и как бы не лелеяли свое брутальное эго, – все равно, все будет в итоге по-моему.
— Даже не сомневаюсь; но, может, позволишь нам хоть попытаться почувствовать себя серьезными шишками?
— Балуйтесь, мальчики. Но… чтобы к моему приходу никакого запаха табака или виски, – сказала дьяволица со смехом.
— Ты на риф?
— Нет, одной мне нырять здесь не хочется, – полюбуемся на рыбок в следующий раз. Хочу прогуляться в лес за грибами.
— Как я мог забыть об этой твоей непонятной и странной страсти, – улыбнулся Нортон. – Смотри, чтоб тебя гномики не утащили.
— Мне, мать твою, нравится собирать грибы. Они, хитрые, – как только не прячутся, и так забавно пищат, когда их срезаешь.
— Ты никогда их не чистила и не умеешь готовить.
— Пфф. Ужинать будем на Елисейских полях. Серж Фери изумительно готовит грибочки. Я скучала по его кухне.
— Значит, остров тебе уже надоел?
— Конечно, нет. Но кому в здравом уме может придти в голову остаться надолго вдали от радостей прогресса и цивилизации? – Вопрос Лилит был видимо риторическим, потому, что, не дожидаясь ответа, она отправилась наряжаться для похода в сумрачный лес.
— Мне может придти, – вздохнул Нортон и, раскурив трубку, опустился в старое кресло.

Ароматные синие клубы дыма не таяли в воздухе и не улетали в камин, – они поднимались вверх и собирались над головой Дьявола в темную грозовую тучу. По мере того, как туча увеличивалась и густела, она начала постепенно вращаться вокруг невидимого центра, а внутри нее стали вспыхивать молнии. В какое-то мгновение вся эта круговерть стала похожей на рождение новой звезды, только звезда эта была черна, как смоль, и вскоре заполнила непроглядной ночью всю комнату.

Спустя мгновение в темной нише одного из залов во дворце Самаэля вздрогнули легкие титановые доспехи черного рыцаря. Пошевелив руками, доспехи сошли на пол и прошествовали к сидящим за огромным столом отцу с дочерью. Выглядело это несколько театрально и даже забавно, только улыбки с лиц присутствующих сдуло, словно холодным ветром, стоило черному рыцарю поднять забрало. Даже сам Самаэль почувствовал себя некомфортно, когда его глаза встретились с пронизывающим и выворачивающим наизнанку взглядом Падшего ангела, совершенно безумным, всеведущим и вездесущим, охваченным огненным ореолом боли, познания и страстей; взглядом первозданного существа, не знающего себе равных по интеллекту, по силе и по величию. Рискуя быть затянутым в черную искрящуюся бесконечность, архидемон не опустил глаз и достойно прошел это непростое испытание.

Выдержав короткую паузу, старые друзья и соперники кивнули друг другу и заняли свои места за столом.

— Забавный фокус, – съязвила пришедшая в себя Лейла, отпив небольшой глоток.
— Минуло уж не одно тысячелетие с тех пор, как мы крепко повздорили, оказавшись в Гиене, – с некоторой грустью в голосе сказал Самаэль. – Тогда мы чуть было не убили друг друга, а посему, приняли единственно верное решение, разделив Ад пополам.

Но еще хитрей оказались наши драгоценные женщины. Пока мы зализывали раны, они умудрились устроить все так, что наши мечи больше никогда не пересекутся. Мы просто не можем находиться во плоти в одном месте, причем механизм этого заклятия нам до сих пор не удалось разгадать. Со временем нам все же удалось найти способ видеться и обсуждать насущные вещи, и мы пришли к выводу, что так будет даже лучше для нас всех.
— Папа, это так трогательно и интересно, но почему бы нам не перейти непосредственно к тому, ради чего мы здесь собрались? – в присутствие отца и любовника, пусть он и был призраком самого Люцифера, Лейла чувствовала, что может позволить себе слегка покапризничать.
— Есть несколько причин, по которым мы не можем приступить к задуманному прямо сейчас, – Самаэль передал пергамент с печатью доспехам, и призрак утвердительно кивнул головой.
— Он что, так и будет кивать всю дорогу, как китайский болванчик, – хихикнула Лейла, но тут же опустила глаза, стоило Нортону повернуть шлем в ее сторону.
Самаэль кашлянул и продолжил:
— Сейчас сюда прибудут Асмодей и Нагиля. Они отвезут твое тело в надежное место после перемещения. Принимая во внимание начавшуюся смуту и твой договор с Атрагарте, это будет разумным решением. Кроме того, – Айрин, – Самаэль задумчиво сделал глоток вина. – Она на мгновение овладеет мною во время проведения ритуала. Ваша задача, – не позволить ей лишнего.
— Чего именно, лишнего? – раздался стальной жуткий голос.
— Атрагарте решила спровадить ее на сушу, но девочка оказалась не промах. Она хочет воспользоваться фолиантом, и получить двойное гражданство.
— Под шумок воспользоваться книгой судьбы… Разве это возможно? И почему Атрагарте сама не сделала этого? – Лейла окончательно посерьезнела.
— Да кто бы ей позволил? – усмехнулся Самаэль. – К тому же, она уже меняла судьбу, и слишком много весит. Айрин же проскочит по силовым линиям, словно пушинка, и не нарушит баланс континуума.
— А этой маленькой лягушке, значит, ты доверяешь? Чувствую, что по возвращении меня ждет много чего интересного.
— Не сомневаюсь. Но пока, пойдем, и взглянем на твое будущее тело.

Демон может родиться в ином мире, при условии, если найдутся подходящие родители, в крови которых будет капля древней ангельской крови. Правда, при этом он не будет помнить своего прошлого. Случаи же одержимости, как правило, – это всего лишь расстройства психики, но случаются и исключения из правил. Одним из таких исключений являлась Джессика Билл.

Жизнь ее текла медленно и беспечно. Дочка богатых родителей, красавица, она никогда не знала отказов или лишения. Окружающие просто души не чаяли в маленькой Джессике, и все, за что бы она ни бралась, давалось ей легко, без усилий. Казалось, что сами ангелы подметают дорогу перед шагами ее стройных ножек, и все, кто не находился бы рядом, помышляют лишь о том, – как бы ей угодить. Привыкшая уже не замечать всего этого, Джессика все же устала от такой благодати.

Жизнь в сладком ванильном мире отравляет человеческое естество и превращает душу в циничного криворотого монстра. Чувствуя, себя куклой Барби в этом приторном спектакле людей-лицедеев, Джессика пыталась как-то заботиться о душе, не подозревая о том, что души у нее, как таковой, как раз и не было вовсе. В итоге все ее творчество, встречаемое впрочем, поклонниками «на ура», было сухим и холодным, искусственным, как пластмассовые кладбищенские цветы.

Странно звучит, но, – имея все, что только душе угодно, бездушная девушка была все же несчастна. Она обладала разумом и чувством прекрасного, а так же способностью ощущать многие человеческие эмоции… но не любовь.

Бывают в жизни людей моменты, когда они чувствуют себя серой тенью, – чьей-то несовершенной копией, и это отчасти так. Джессика являлась отражением Лейлы, но, все же, – это была не она. Повинуясь непонятным законам баланса и сохранения силы, мир создал земную Лейлу, слепив из молекул ее отражение, пересказав далекую запредельную песню. Это можно сравнить с тем, как если бы вы, имея все необходимое, попытались воссоздать дома картину Рубенса, или изготовить алмаз, – все, на что можно рассчитывать в данной ситуации, – дешевая подделка.

В особняке Билл находилось множество комнат. Многими из них практически не пользовались, но в одной из них Джессика бывала довольно часто. Всякий раз, заходя туда, она снимала белый пыльный чехол с огромного старинного зеркала, открывала бабушкин гардероб и часами разглядывала свое отражение, переодеваясь в чудесные древние платья, перевоплощаясь, играя разные роли. В эти мгновения духи прошлого словно овладевали ею, и слова о любви, из книг или любимых фильмов, казалось, вдруг обретали истинный смысл.

— Ну надо же, – усмехнулась Лейла, глядя на испуганное лицо девушки в зеркале Самаэля. – Моя юная копия. Когда я смогу по-настоящему примерить эту чудную тушку? – Дьяволица крутилась перед зеркалом так и эдак, Джессика же, одетая как готесса, в точности повторяла ее мимику и движения. Только глаза девушки выдавали ее отчаяние и неописуемый ужас.
— Отпусти ее, довольно, – сказал Самаэль.
— Почему? Ее все равно скоро не станет, а мне развлечение.
— Вероятно, ты хочешь очнуться в одной из дорогих психиатрических лечебниц? Придя в себя в этом теле, ты уже не будешь помнить о том, кто ты.
— Кстати, об амнезии, – Лейла наконец-то оставила девушку в покое и посмотрела на Самаэля. – Как я адаптируюсь в социуме с пустой головой? И сколько во мне останется от Джессики?
— Это я тоже намеревался с тобой обсудить, – Самаэль удовлетворенно кивнул головой, глядя, как отказывающаяся понимать происходящее девушка по ту сторону зеркала опустилась на пол, и тихо заплакала. – Возможно, нам не следует полностью стирать память Джессики. Оставим самые необходимые базовые данные?
— Хоть она и тупая кукла, но мой ответ, – категорическое нет. Мне не нужен всякий мусор в голове, чужие воспоминания, мысли… Я не мерзкая мразь из Легиона, не третьесортный паразит-демон и не ангел-психофашист. К тому же, на плохо отформатированный жесткий новая операционка может криво инсталлироваться.
— Не понял твоего сарказма, – Самаэль слегка напрягся, выслушав отказ дочери.
— Не бери в голову, папа. В отличие от тебя, я держу руку на пульсе времени.
Самаэлю показалось, что призрак Нортона неслышно рассмеялся, но в ответ на пронзительный ревнивый взгляд отца любовницы, доспех лишь наклонил голову и пожал плечами.
— Ну что же, – тогда иди и приготовь свое тело к долгому сну, – демон посмотрел на дочь, не скрывая своих чувств к ней. – Атрагарте непременно вскоре воспользуется им и, конечно же, позаботится, но пока я хочу, чтобы с тобой все было в порядке.
— Не беспокойся, отец. Я приму все необходимые меры и уже через час буду готова уснуть, – Лейла сделала реверанс отцу, затем Нортону и удалилась из зала, отставив на столике недопитый бокал с вином.
— Думаю, – пришло время устроить небольшую аварию, – сказал Самаэль, обращаясь к доспехам.
— Думаю, пора, – ответил в голове Самаэля тяжелый призрачный голос.
— Как только смертные выдерживают этот твой баритон, – проворчал архидемон, поморщившись, как от головной боли.
— Его слышат весьма немногие, и очень издалека, – ответил Нортон, снова заставив друга свести к переносице брови.
— Ну да, конечно, – ответил Самаэль, наполняя стакан бурбоном.
Слегка помедлив, он прихватил хрустальную бутылку с собой, – виски придется весьма кстати, если беседа затянется.

***WD***