Глава 30. Опиум из коровьей вагины.

Поправив одеяло на спящей под родедормом Нине, Сергей потихоньку оделся и направился, по обыкновению своему, к другу Масакре. «Часа четыре она поспит, дальше неизвестно, что будет», – размышлял он, спускаясь по лестнице.
В темном подъезде находилась пара подвыпивших худосочных подростков, с явными признаками наследственного алкогольного слабоумия на дебеловатых и довольно уродливых лицах. Они курили, плевали на пол и громко гоготали над собственными глупыми шутками. Увидев бледного и раненного Сергея, парни почуяли легкую добычу, – так шакалы, только что трусливо поджимавшие хвост, делаются наглыми и отважными, завидев ослабшего зверя.

— А ну стоять, ты откуда? – один из гопников спрыгнул с подоконника и начал приближаться к Сергею.
— Что за нещеброд проклепанный, металлист что ли? Кожанку снимай! – присоединился к нему второй.
— Карманы вывернул! – почувствовав кураж, прогнусавил первый подонок.
— Пацаны, вы что, я же местный, живу тут, – ответил Сергей, пятясь к стене, и сжимая рукой в кармане выточенный на токарном станке веретенообразный кусок нержавейки. Кроме прочего, у него была с собой «выкидуха», и струна от гитары, вставленная в воротник куртки.
— Че ты сказал? – протянул гопник, хватая бедолагу за ворот рубашки.

Второй шпаненыш, зайдя с боку, исподтишка ударил Сергея в челюсть. Почувствовал слабый, девчачий удар, призванный скорее подавить волю, чем навредить, Сергей улыбнулся и даже слегка хохотнул. Еще недавно он дрался, чуть ли не на каждой перемене, да и дискотеки в гостях у периферийных друзей ни одной без дружеских потасовок обходилось.

Не смотря на абсолютное спокойствие, вызванное колесами и алкоголем, нахлынула обида, копившаяся годами на подобных беспредельных около-криминальных шкетиков. Пружина, заведенная внутри, начала раскручиваться, и глаза заволокло красным туманом.

Ударив под дых, схватившего его за воротник пацана, Сергей пнул его, что есть дури, коленкой по яйцам. Теперь можно было спокойно заняться другим.

Двинув его по морде кулаком с нержавейкой, парень удовлетворенно услышал хруст ломаемой кости. Кожа на косточках пальцев была порвана выбитыми зубами, но останавливаться не хотелось. Подстегиваемый угрозами расправы и проклятиями первого хулигана, Сергей колотил второго, руками и ногами. Несчастный сжался в клубок на оплеванном полу, но бес внутри оскорбленного парня только проснулся, – остановившись и, поворачиваясь к первому обидчику, он криво ухмыльнулся.
— И что ты там говорил, гнида? Кого тут на копчик посадят? Кто нищеброд? Иди сюда, мразь, у*бище х*ево… – продолжал повторять он, награждая шпаненыша новыми ударами.

Увидев кровь, брызнувшую из его разбитой физиономии, Сергей понял, что не может остановиться. Верней понимать он уже не мог, – рассудок его словно отключился, целиком подчинившись древнему инстинкту убийства.

Зверь внутри был разумен: достав нож и сухо щелкнув блестящим лезвием, он собирался нарезать кусков с незадачливых охотников и отведать их плоти. Возможно, так бы все и случилось, но, на счастье дверь в подъезд хлопнула, и на пороге показалась грузная женщина в оранжевой телогрейке. Прижав к себе авоську с продуктами, она уставилась на «кнопарь» в руке молодого человека неординарной внешности с горящими огнем, безумными глазами.

— Это я так, – попугать немного, – сказал, приходящий в себя Сергей, тяжело дыша. – Достали уже в подъезде гадить, а теперь еще раздеть тут меня хотели.
— Иди… иди себе… хорошо? Иди с богом… Иди милок… – причитала женщина.

Пожав плечами, Сергей вышел на улицу и отправился наконец-то, по своим скромным делам.

Масакра осмотрел его, кривя губы в ухмылке и, молча, провел в ванную. Умывшись и сняв порванную рубашку без пуговиц, Сергей надел предложенную другом футболку и опустился в мягкое низкое кресло, искоса поглядывая на часы. Масакра присел рядом, протягивая другу стакан кубинского рома.
— Пойло не очень, – сказал он. – При социализме стали делать Ром из патоки и просто разводить разной ерундой.
— А как было раньше? – спросил Сергей, сделав глоток сладкого крепкого пойла и произнеся довольное «ух», – выпивка ему, похоже, понравилась.
— Раньше его гнали из сахарного тростника, – медленно, капля за каплей, с малым выходом спирта, без всяких ректификационных колонн. Первый отгон использовался только для технических целей, – например, кисти замачивать, – он самый ядовитый. Чистейший тростниковый самогон получался живым, настоящим и настаивался на солнце в небольших дубовых бочонках. Чаще всего его скупали прямо так, но в тавернах по месту разводили, добавляя ваниль, сахар и разные травы.
— Значит пираты, пьющие ром литрами прямо из бочек, – это киношный бред?
— Наверно, если только у них не было иммунитета к алкоголю, и луженых глоток.
— Да уж, занимательно. Нину сейчас кумарить начнет, – на передозняке ее застал. Солью вмазал, – вроде очухалась.
— Чем бахалась?
— Похоже, чернушкой.
— Слушай, а ведь у меня свечи есть ветеринарные!
— Что еще за лабуда?
— Коровам вставляют в матку, – для чего, не знаю, – но в них, под слоем воска, самый что ни на есть настоящий опиум.
— Так ведь, хрен знает, – как его, сколько надо.
— Как готовить, Нина твоя по любому поймет. Растворяешь воск в горячей воде, споласкиваешь, что осталось, размываешь, сажаешь на кору, ангидрируешь, отбиваешь кислый, кипятишь с димычем, выбираешь через петуха, – юзаешь. По пять точек начинай бахать, – не промахнешься.
— Щелочить не надо?
— Нафига тебе лишняя грязь? Ангидрид выгорает махом. Потом остатки выпариваются.
— Понятно. Где кислый взять?
— Дам я тебе все, что надо, – не парься. Что на часы поглядываешь?
— Да она там под радиком спит. Скоро проснется.
— Охота тебе с ней нянчиться?
— Да я сам с себя недоумеваю, – задумчиво ответил Сергей, – Еще, что-то странное со мной происходит, – если бы тетка одна в подъезд не зашла, то я бы этих придурков порезал на лоскуты.
— Этого я и боялся, – усмехнулся Масакра, наполняя стакан Сергея новой порцией рома. – Или чего-то в этом роде.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Кто твоя ментальная подруга?
— Демон, дьяволица, инфернальное существо.
— Ты начинаешь меняться. Духовно мутировать.
— Хочешь сказать, что я превращаюсь в монстра?
— Нет, ты остаешься человеком, но внутри тебя растет семя черной души.
— Прикольно. И что теперь делать?
— Пока не научился сдерживать зверя внутри, ладить с ним, – начинай его потихоньку подкармливать.
— Человечиной что ли? – Сергей беззвучно рассмеялся и отхлебнул приличный глоток.
— Зачем так усугублять. В деревнях часто скотину забивают. Сходи, – зарежь кого-нибудь. Крови выпей.
— И он успокоится?
— Наверно, – Масакра пожал плечами. – В любом случае, – интересно, что ты при этом почувствуешь.
— Жалко зверушек.
— Жалко тебя будет, если на зону пойдешь. Это не армия, оттуда нормальным ты уже не вернешься. Зачем, думаешь, делали жертвоприношения?
— Задобрить кого-то. При убийстве освобождается море энергии.
— Да ну, – глупости все это, – так прямо духи и прилетели за душою барана. Кровь им вообще, я думаю, на фиг не нужна. Зато самому шаману сила добавляется, ну и зверя внутри надо задобрить.
— Хм, логично. Говорят, что на кровь подсаживаешься, – бодрит она, как лекарство.
— А то. Ладно, не ерзай, пошли уже, – дам тебе все что нужно. Побалдеете малеха. Но, пора бы уже тебе и подвязывать. Уходи в сторону, и – будь что будет.
— Будь что будет. – Эхом ответил Сергей и допил ром.

Он шел к Нине с гостинцами от Масакры, а под ногами похрустывал первый снег. В городе сразу стало, как-то светлей и чище. Снег отражал скудный свет стареющей Луны, тускло мерцающей на пасмурном небе, – ему предстоит растаять еще не раз, перед тем, как осень окончательно сдаст позиции и уступит место зиме. Пока же на улице было тепло одиноко и сыро.

***WD***