Распухающая Вселенная

Горловина, связывающая нас с дочерним миром, действительно не может стать уже нескольких километров. Сомневаться в правильности расчетов нет оснований. Однако наш мир не всегда был таким, как сейчас. В далеком прошлом его свойства были совершенно иными, другими были и условия для образования черных дыр.

Астрономия — древнейшая земная наука. Необходимые для ночной ориентировки зачатки астрономических знаний были известны, по-видимому, уже первобытным охотникам. Наблюдая периодические, повторяющиеся из года в год движения Солнца, Луны и других небесных светил, люди, естественно, пришли к мысли о том, что Земля — центр Вселенной. Широкое распространение библейских мифов о сотворении мира еще более укрепило эти представления. Вселенная считалась конечной как во времени — от сотворения мира, так и в пространстве — ограниченной небесным сводом с закрепленными на нем звездами. И хотя постепенно накапливались наблюдения, которые заставляли сомневаться в справедливости этой картины, новые идеи пробивали себе дорогу с большим трудом. Мысль Коперника о том, что в представлении людей об устройстве мира надо поменять местами Солнце и Землю, казалась просто издевательством над здравым смыслом.

Насколько велика сила привычки и предубеждений, видно, например, из того, как Галилео Галилей, ученый, едва не попавший на костер инквизиции за приверженность идеям Коперника, в молодости был их ярым противником. Воспитанный по канонам церкви, он впервые услышал о них на лекциях в университете и искренне считал их очевидной глупостью.

«Я спрашивал об этом многих из числа бывших на лекциях, — вспоминал он впоследствии, — и увидел, что эти лекции служили неистощимым предметом для насмешек».

Такой же нелепостью теория Коперника показалась и современнику Галилея, послушнику одного из монастырей в Неаполе Джордано Бруно. Он родился всего лишь через пять лет после смерти Коперника и был на шестнадцать лет моложе Галилея. Начав с критики коперниковских трудов, Джордано Бруно вскоре стал их сторонником. В многочисленных публичных диспутах он защищал идею о вечном существовании пространственно бесконечной Вселенной. Через несколько лет после сожжения Джордано Бруно на Площади Цветов в Риме Галилео Галилей с помощью изобретенного им телескопа смог доказать, что светящиеся облака Млечного Пути состоят из мириадов звезд. Как и предсказал Джордано Бруно, мир оказался необычайно большим и разнообразным.

В последующие столетия стараниями астрономов, математиков и физиков получено огромное количество новых сведений о космосе. Картина мира стала несравненно более полной и совершенной, чем во времена Коперника и его первых последователей. Тем не менее в своей основе представления о строении мира, как целого, все эти столетия оставались, по существу, неизменными. Бесконечное пространство, заполненное сгустками кипящей материи, — звезды, шарики планет вокруг них, разреженный межзвездный газ и пыль. Такая картина бесконечной и вечной Вселенной господствовала в науке вплоть до середины XX века. Уточнялись и изменялись детали, иногда целые фрагменты, но убеждение в том, что окружающий мир не имеет конца и края не только в пространстве, но и во времени, сохранялось неизменным. Считалось, что существенные изменения происходят лишь в отдельных участках Вселенной. Планеты, звезды, жизнь — все имеет свой срок существования. Однако, погибнув в одном месте, они возникают и проходят все стадии эволюции в другом. В целом же в своих глобальных свойствах мир остается неизменным.

То, что эта картина не верна (точнее, применима лишь в сравнительно небольшой области пространства и времени, недалеко от нашей планеты и вблизи времени, в котором мы живем), ученые поняли совсем недавно. И главную роль в этом сыграли уже упоминавшиеся две небольшие статьи А. А. Фридмана. В них говорилось не только о том, что мир может быть искривленным и замкнутым, но и о том, что его размеры не остаются постоянными, а изменяются с течением времени.

Анализ уравнений теории относительности, выполненный Фридманом, обнаружил в их решениях «особую точку», некоторый момент времени, в который радиус мира равен нулю, а плотность содержащегося в нем вещества — бесконечности. Исчезающее малая точка бесконечной массы! Из уравнений следовало, что эта точка мгновенно, толчком, превращается в крохотный шарик, который продолжает далее быстро расти. Получается так, что до некоторого стартового момента времени не было ни времени, ни пространства. Затем, в силу каких-то причин (точнее теория сказать не может), Вселенная стала «разбухать», извергаться из точки, равномерно расширяясь во все стороны, как выдуваемый мыльный пузырь.

Идея рождения и распухания мира настолько резко противоречила всем принятым в науке представлениям, что большинству ученых она показалась просто фантастической. На нее смотрели, как на некую чисто математическую модель, описывающую нереализующиися в природе случай, — ведь, как известно, уравнения имеют иногда лишние решения, которые приходится отбрасывать, исходя из условий задачи. Даже Эйнштейн посчитал сначала расчеты Фридмана ошибочными, «подозрительными», как осторожно выразился он сам.

Зато церковь встретила новую теорию с восторгом. Еще бы, физика доказывает начало мира и своим авторитетом подтверждает библейские тексты!

Конечно, претензии церкви на научное обоснование библейских мифов не имеют никаких оснований. С не меньшим правом о подтверждении их пророчеств могли бы говорить, например, и безвестные авторы древнеиндийской языческой Книги Гимнов («Ригведы»), которые на много тысячелетий раньше Библии рассуждали о цепи следующих друг за другом рождений и смертей Вселенной. За свою долгую историю люди придумали много сказочных (религиозных) и несказочных (научных) объяснений природы. В мифах разных народов можно найти космогонические картины на любой вкус: в одних вещается о рождении и грядущей гибели мира, в других он бесконечен. И каждый из этих сценариев имеет много вариантов, выдумать можно многое. При желании любому астрономическому открытию можно сопоставить отдаленно напоминающий его миф. Основное различие между научным и ненаучным объяснениями природы состоит в том, что научные выводы, даже самые удивительные и диковинные, — это не просто утверждения, в которые нужно верить, как в религиозные догмы, все они могут быть проверены и доказаны опытом.

А наблюдения приносили все новые и новые подтверждения «фантастической» теории Фридмана. Самое убедительное нашел английский астроном Эдвин Хаббл.