Ч а с т ь III

[Ветер]

Сергей (читает). Из воспоминаний Профессора. Всё странно в этой странной поездке. Я еду со спутанными чувствами. Снова в Тургай... Как будто мне двадцать лет, и живы мои родители и близкие, и я новичок в науке, и как будто с той поры не прошло полвека...

Голос (в микрофон, из темноты). Я знаю, что вы там найдёте...

Сергей. Понятно. Творческий акт. Догадались, не заглядывая под землю. Так что мы, обыкновенные люди, там найдём?

Голос. Нет уж. Поезжайте и найдите. С вами поедет моё письмо. Когда найдёте, вскроете. А то опять не поверите. Итак... мы прощаемся с вами... (смех).

Сергей. Экспедицию можно было считать удавшейся. Найдено было много, и найдено было стоящее...

...Откуда же тогда это иссушающее разочарование?..

Может быть, всему виною был ветер. Изнуряющий. Сразу, как мы приехали, начались песчаные бури; ветер не прекращался ни днём, ни ночью; я даже подумывал о прекращении работ. Всё из-за ветра...

Но потом рядом с нагромождением скелетов индрикотериев мы натолкнулись на древние заброшенные рудники, и экспедиция фактически ушла под землю.

Только снаружи по ночам было худо. Палатки продувались холодом; густая коричневая пыль, проникая в мельчайшие поры, забивала нос, сушила горло; ветер нёс камни, разбивавшие стёкла предохранительных очков; песок был в одежде, постели и пище; и если бы не подземелья с их спасительной тишиной, работать было бы невозможно.

Тёмная неопределенная тоска и дух клоунады витали над экспедицией...

...И в конце концов я быстренько свернул работы, отослал всех обратно и на месте большого лагеря остались в пустыне только я и Паша Биденко.

...Почему же я всё-таки остался? Не знаю... Может быть, всё из-за ветра...

Паша (читает). Из дневника Паши Биденко...Всё опустело, только следы палаток, холодные звёзды да ветер, пронизывающий всё, пронзающий душу ветер. Тоненький писк приёмника – мелодия джаза дико звучит среди древних костей...

...Тоненькая, ещё очень тоненькая плёнка отделяет нас от мира чудовищ...

Сергей....Сели батарейки, замолк приёмник, и опять – только пустыня и коричневая пыль.

Пауза

Паша. Владимир Андреевич... Я нашёл ад. Хотите, покажу?..

Сергей. Вот так. Никакой мистики. Человек нашёл простой реалистический ад...

[Привет старьёвщикам! ]

Паша....Печальная тишина и темнота царили в этих древних рудниках... Безразлично, день или ночь на поверхности. Проходишь по высоким очистным забоям, где гулко отдаются шаги и теряется свет фонаря... ползёшь, еле протискиваясь в узких сбойках... карабкаешься по колодцам... Здесь переходишь на другой счёт времени – некоторые из этих рудников относятся ещё к доисторической эпохе... В одном из штреков, уходящем круто в землю, я поскользнулся и, скатившись вниз, провалился в отвесный колодец, уходивший в бездонную чёрную темноту. По счастью, колодец был довольно узок, и я заклинился в нём до самых плеч, как пробка в бутылке. И первое, что я увидел, когда с трудом выбрался на край колодца и посветил себе фонарём, была надпись на стене кровавыми буквами: " ПРИВЕТ СТАРЬЁВЩИКАМ! " Так мы получили первую весточку от нашего дорогого, незабвенного.

Света....А заодно и поняли, куда пропала новая помада Вали Медведевой...

Сергей. У нас не было оружия. Весь мой опыт говорил – опасности нет, во всяком случае – опасности, предусмотренной инструкцией... А о той опасности, которую не предусматривала инструкция, не знал никто. Паша только захватил с собой пару хороших топориков да ещё (зачем-то) стартовый пистолет...

...Мы уходили всё дальше и дальше, пока не достигли хорошо известного нам тупика, которым заканчивался этот рудник...

...Я давно замечал, что истину труднее всего заметить, если она под носом.

Паша. Тупика не было, а был оптический эффект.

С того места, откуда мы обычно смотрели, казалось, что это действительно тупик, а другого места, откуда смотреть, не было вовсе. Потому что под ногами был колодец, уходящий нев е сть куда. Поэтому дальше никто не ходил, хотя и была дорожка у самой стены. Оказалось, если пройти по ней дальше, становится виден аккуратно вырезанный в породе сводчатый проход...

Сергей. Тут-то и начинались настоящие рудники, всё остальное было только преддверием ада. Я даже поискал, нет ли надписи: " Оставь надежду всяк сюда входящий", – но надпись почему-то не сохранилась...

Была даже река забвения – Стикс. Не было только перевозчика мёртвых Харона. Зато были груды человеческих скелетов на дне высохшего русла огромной подземной реки. Видимо, Харон сбрасывал их прямо в воду. А может быть, это были скелеты тех, кто пытался бежать из этого ада и тонул в Стиксе. Из всех трещин высохшего русла поднимались серные испарения... Видимо, эти минеральные воды тысячи лет назад многих излечили от жизни.

Паша. А ведь индрикатериев-то они держали для охраны...

Сергей. Кто они?

Паша. Не знаю... Дьяволы, наверно.

Пауза

Сергей. Странный и фантастический мир открывался нам... Когда-то, безумно давно, здесь добывали золото... Гладкие стены, отшлифованные сквозняками тысячелетий. Запах серы; вонючая жара; отблески света. Странные тени дико мечутся на вспыхивающих кристаллах, при каждом движении возникают и пропадают рогатые морды; но это всё тени, тени, скачущие по изломам переходов. Выпрями и отгладь все неровности и изгибы, и останется только одна тень, мирная, ручная, вызванная ручным фонарём и описанная школьными, совсем ручными законами, и пропадут дьяволы. Может быть, всё дело в этом? Спутанный невнятный мир, и вот появляются дьяволы и пляшут в переходах...

Мы обходили чёрные колодцы, пробирались по тоннелям и штрекам и входили в залы, выдолбленные тысячи лет назад. Какие люди их вырыли, чьё невероятное неведомое благосостояние держалось на их адском труде? Было понятно, как возникла легенда о кругах ада. Для этого не нужна была фантазия, нужны были натурные зарисовки...

Паша. Да... Теперь найти бы дьявола – и можно писать отчёт об экспедиции.

Сергей (тихо). Тише!..

Паша (тихо). Что?

Сергей. Вон... глядите...

Паша (шёпотом). Что это, Владимир Андреевич?

Сергей (шёпотом). Понятия не имею.

Паша (нерешительно). Скульптура...

Сергей. Нет... Она двигалась.

Паша. Проверим.

Сергей. Паша направил туда свет фонаря. Фигура резко дёрнулась. Паша поскользнулся и крякнул.

Паша. Издалека донеслось что-то похожее на довольный смешок.

Сергей. Пошли обратно. Надо всё обдумать.

Паша. Стараясь не очень спешить, мы пустились в обратный путь. Оборачиваться не хотелось.

Сергей. Иногда нам казалось, что за нами кто-то бежит, легко, словно на цыпочках, иногда слышался топот многих ног.

Паша. Чепуха. Обычное эхо. Многократное отражение. И хохот – это тоже эхо.

Сергей. Знаю. А всё-таки противно.

[Обыкновенный фашизм]

Света. Из письма Соды-солнце. Мне кажется, я знаю, что вы там нашли. Что касается ада, то это, конечно, золотые рудники...

...Как только мне представился ад, я подумал: нет на свете ничего ужасного, что бы мог придумать дьявол и чего бы не мог придумать человек. Ну, что там в запасе у дьявола? Кипящая смола и серные душегубки, бессмысленный сизифов труд, крючья, на которые подвешивают за ребра, танталовы пытки голодом и жаждой. Было, всё было. Было и похуже – азиатские пытки крысой и европейские током. Всё было. И всё это делали люди. И если спокойно и холодно продолжить эту мысль, то она со ступеньки на ступеньку, со ступеньки на ступеньку будет опускаться всё ниже и ниже и отправится по знакомому адресу, где на дверях табличка " Фашизм". На протяжении веков эта табличка менялась – иногда она называлась ад, иногда ещё как-то, но всё равно это фашизм. Проходит время, забываются фашистские теории, и вот уже детям кажутся выдумкой рвы с трупами и печи, где сожгли миллионы живых людей. А представьте, если истлеет плёнка кинохроники, где бульдозеры сгребают в кучи голые тела, что останется через тысячи лет? Легенда об аде и застенках пыток. И уже никто не поверит тогда, что фашисты биологически не отличались от людей. И тогда придумают дьяволов, выходцев из ада, как это уже происходило не раз. А ведь никаких выходцев из ада не было. Были обыкновенные люди, но только потерявшие образ человеческий. Потому что ад был у них в душах. Потому что ад – это всегда мысль, что другой человек – другого племени, веры, просто – другой… – и не человек вовсе!..

Оставим это. Тошно об этом думать и мерзостно писать.

[Дьявол]

Паша. Владимир Андреевич... вот оно...

Сергей....Всё, что случилось далее, было похоже на страшный сон. Потому что только во сне можно было провалиться в такую зловонную клоаку, в которую я ушёл по грудь, как только ступил на хрусткую корочку, покрывавшую ровный пол, ведущий к последнему переходу. Если бы не страховой пояс и не Паша, потонуть бы мне в этом проклятом застенке. Мы выбрались, перемазанные какой-то дрянью, на твёрдое место, и, когда подняли головы, перед нами в неясном свете фонарей возникло чудовище.

Оно стояло перед нами... Серный дым окружал его полупрозрачной пеленой. За головой его то появлялся, то пропадал блёклый ореол, и тогда стоящие дыбом волосы его вспыхивали. Оно всё время меняло облик и как бы переливалось внутри чёрного силуэта. Страшная морда двоилась, и руки при движении утончались и вытягивались. В испарениях и пляшущем свете красными угольками вспыхивали глаза. Оно молчало.

Вот он, тот свет, куда попадают грешники... Защищаться нечем – костенея от ужаса, я поднял свою стартовую безделку – инстинкт сильнее нас...

Чудовище тоже подняло руку. Она вытянулась вперёд и удлинилась, словно щупальце. На конце щупальца я успел разглядеть пистолет с огромным жерлом. Спасения не было.

– Ложись! – дико вскрикнул Паша.

Я успел кинуться ничком – это в мои-то годы.

Раздался оглушительный выстрел. Потом тишина и полутьма.

Очнулся я на холодке...

Паша. Это я, Владимир Андреевич.

Сергей. Сухие руки массировали мне сердце. " Всё в порядке... Спасибо, Паша." Как он меня тащил наружу по всем кругам ада, легко себе представить...

Паша. Он победил нас, Сода-солнце.

Сергей. Когда вы догадались?

Паша. Когда разбился фонарь.

Сергей. Я тоже. Ну, вскроем письмо. Интересно всё-таки...

[" Я лечу, я спешу по тёмной дороге..." Из письма Соды-солнце ]

Света....Я прощаюсь с вами, дорогой учитель. Я запомнил вас ещё с войны, ваше хмурое добродушие, ваше желание прислушаться к любому новому слову, от кого бы оно ни исходило, ваше спокойное умение выдать человеку аванс человечности и не очень торопиться получить проценты. Ещё в войну из всех людей, которые случайно видели фотографию женщины, вы один не допытывались, кто она такая, хотя вы единственный человек, которому мне хотелось об этом рассказать.

...Человек должен хоть иногда встать над самим собой. Потому что, кроме как на самого себя, ему надеяться не на кого. Помните, у Грина: " Я лечу, я спешу по тёмной дороге..." Я лечу, я спешу, я ищу нового человека, похожего на каждого из нас, когда мы слушаем песню. Поэты всегда немножко клоуны, но клоунада – это петушиный крик на заре. Пожелайте нам света в пути, учёные.

Да, кстати, совсем забыл. Что же вы там нашли? Не огорчайтесь, дорогой Владимир Андреевич, в вас меньше всего чего-либо дьявольского. Просто вы нашли первое на свете зеркало. Вот и всё. Может быть, оно было кривое...

Баллада о танке Т-34,