Глава 6. Лорен вернулась в свою комнату, а горничная внесла поднос с горячим чаем и парочкой свежеиспеченных булочек

Лорен вернулась в свою комнату, а горничная внесла поднос с горячим чаем и парочкой свежеиспеченных булочек, которые пахли очень аппетитно. Лорен не могла вспомнить, когда ела в последний раз. Она только несколько раз пила воду, а ее голову и плечи поддерживали чьи-то сильные руки.

Был ли это Рамон, который, как утверждала медсестра, четыре дня провел у ее постели? Она нахмурилась, посмотрела на свою ночную рубашку и сообразила, что кто-то раздел ее. Лорен покраснела. Скорее всего, это был Рамон.

Она выпила две чашки чаю и управилась с половиной булочки. Затем пошла в ванную комнату. Вид собственного отражения в зеркале привел Лорен в шок. Конечно, с ввалившимися щеками и худобой ничего не поделаешь, но, по крайней мере, она может помыться. Лорен скинула ночную рубашку и встала под душ. От теплых струй воды и лимонного аромата шампуня приятная нега разлилась по ее телу.

— Какого черта ты здесь делаешь? — услышала она хриплый голос Рамона.

Он внезапно открыл дверь душевой кабины и уставился на нее. Лорен зарделась, сообразив, что не сможет дотянуться до полотенца и закутаться в него.

— Тот же вопрос я могу задать тебе, — парировала она, пытаясь прикрыть руками интимные места.

— Немного поздновато для скромности, — мрачно проговорил Рамон, — особенно после того, как я несколько ночей протирал тебя влажной губкой, сбивая температуру. Впрочем, сейчас твои щеки чуть менее бледны. — Он протянул ей полотенце и продолжил: — Я пришел проверить, легла ли ты в постель. Но ты настолько глупа, что пытаешься принять ванну без чьей-либо помощи.

— Я не глупа, — отрезала Лорен. — Я чувствую себя лучше и не нуждаюсь в помощи.

Она рухнула бы на пол, если бы Рамон не подхватил ее.

— Конечно, помощь тебе не нужна, — усмехнулся он, подхватывая женщину на руки и направляясь в ее комнату. — Но пойми, твое маниакальное стремление к независимости наносит вред не только тебе, но и нашему сыну.

— Я никогда не делала ничего, что могло бы повредить Матео, — заявила Лорен. — Детские ясли, которые он посещает, самые лучшие. Воспитательницы обожают малыша, и он там совершенно счастлив. Это я страдаю оттого, что мне приходится каждое утро оставлять его там.

Рамон выдвинул ящик комода и достал оттуда шелковую ночную рубашку, тонкую, как паутинка, персикового цвета.

— Когда мы уезжали из Лондона, я нес тебя к машине на руках и не захватил твою одежду, — объяснил он. — Я заказал новые вещи для Матео и кое-что для тебя. Когда поправишься, сможешь купить все, что тебе нужно.

— В этом нет необходимости, — отказалась Лорен. — Мэтти и я не задержимся здесь. Ты не можешь нас заставить.

Она заплакала, а на лицо Рамона легла тень недовольства.

— Я собираюсь поступить так, как лучше для моего сына, — процедил он сквозь зубы. — Почему ты хочешь забрать его из родного дома и разлучить не только со мной, но и с бабушкой и многочисленными родственниками, которые успели полюбить его?

— Его дом в Англии, — возразила Лорен.

— Но, к сожалению, большую часть жизни он проводит вне дома.

Рамон подошел к окну, а Лорен поторопилась натянуть дрожащими руками ночную рубашку. Затем она взяла фен и начала сушить волосы. Рамон неожиданно подошел к ней, взял фен и принялся поглаживать пальцами ее волосы, одновременно подсушивая их. Процедура была успокаивающая и до того интимная, что Лорен боролась с соблазном закрыть глаза и прислониться к нему.

— Мы обязательно должны воевать друг с другом? — взмолилась она. — Мы же оба стараемся, чтобы Мэтти было хорошо. Давай придем к дружескому соглашению о том, как заботиться о нем.

— Это возможно, раз уж мы оба думаем, прежде всего, об интересах Матео. — Рамон подхватил ее на руки и отнес в постель. — Тебе необходим отдых. Ты была очень больна, и понадобится еще несколько дней, прежде чем силы окончательно вернутся к тебе.

— Я хочу видеть Мэтти, — запротестовала Лорен. — Кто сейчас с ним?

— Моя мать гуляет с малышом в саду. — Рамон взглянул на часы. — Если все пойдет по расписанию, скоро он заснет, а мама будет присматривать за ним. Она очарована своим новым внуком, — добавил он сухо.

— Я скучаю по нему, — всхлипнула Лорен.

— Он тоже по тебе соскучился. Нам приходилось укладывать его рядом с тобой. Только тогда он засыпал, и я относил его в кроватку.

Челюсти Рамона сжались. Тесную связь между матерью и сыном невозможно было отрицать, но Матео нуждался также и в отце. В голове Рамона зрело единственно правильное решение, которое позволит его сыну иметь и отца, и мать.

— Я принесу Матео к тебе, когда он проснется. — Он сделал паузу и внимательно оглядел Лорен.

Контуры ее грудей и соски чуть просматривались под тончайшей тканью ночной рубашки. Пока у Лорен была высокая температура, Рамону приходилось раздевать ее и протирать губкой обнаженное тело несколько раз в день. Рамон держал свое либидо под контролем. Но сейчас Лорен не спала, и ему захотелось присоединиться к ней в постели, сорвать шелк и взять в рот соблазнительные соски. «Почему я до сих пор нестерпимо хочу ее, несмотря на то что она почти на год лишила меня сына?» — спрашивал он себя.

Узнав тайну Лорен, Рамон возненавидел ее, но потом его злоба пошла на убыль и он смог спокойно поразмышлять над ситуацией. Лорен обвиняла его в том, что он был плейбоем, которого интересовал только секс, и Рамон не отрицал это. Пока длился их роман, он не рассматривал возможность серьезных отношений с ней. Его будущее было предопределено — женитьба на женщине своего круга и рождение наследника.

Но Лорен — Рамон был вынужден признать это — отличалась от других его многочисленных любовниц.

— Кто такой Донни? — неожиданно спросил он.

Лорен удивленно посмотрела на него.

— Донни — это мой отец, — сказала она после паузы. — Его имя Дональд. В детстве я называла его Донни. А мое шутливое прозвище — Лаури. Почему ты спросил?

— Ты часто звала его в бреду.

Лорен смутилась, вспоминая повторяющийся сон: отец уходит по садовой дорожке с чемоданом в руках. Так было в тот день, когда Дональд Мэйтленд покинул свою жену и дочь.

«Значит, Донни не был ее любовником. Но тем не менее у Лорен может быть любовник в Лондоне», — думал Рамон. Мысль о том, что другой мужчина может поселиться в квартире Лорен и даже стать отчимом Мэтти, приводила его в ярость.

— Обнаружив, что беременна, ты обязана была сообщить мне — ради блага Матео, — заявил он, не в состоянии контролировать свое раздражение. — Было бы гораздо лучше для него, если бы ты оставила работу и занималась только им. А я бы позаботился о вас обоих.

— Мне не нужны были твои деньги, — бросила Лорен.

— Тебе, возможно, и нет, а Матео — да, — возразил Рамон. — Из-за твоего эгоизма он был лишен отца целых десять месяцев и провел очень много времени под присмотром чужих людей.

Ее эгоизма?! Лорен онемела. В то время она забыла о себе и посвятила всю свою жизнь Мэтти. Неужели Рамон считает, что ей нравилось оставлять ребенка в яслях?

Но что-то подсказывало ей, что в его словах есть доля истины. Одной из причин, по которой она не сказала Рамону о сыне, была ее гордость.

Внезапно Лорен ощутила смертельную усталость. Это последствия болезни, предположила она.

— Я всегда хотела сделать так, чтобы Мэтти было лучше, — твердо сказала она.

Рамон придвинулся ближе к постели и пристально посмотрел на нее, отчего у Лорен появилось нехорошее предчувствие.

— В таком случае, — холодно проговорил он, — я полагаю, у тебя не будет возражений против брака со мной.

— Полагаю, ты шутишь? — спросила Лорен после затянувшейся паузы. — Ты относишься ко мне всего лишь как к партнерше по сексу. И то, что я родила тебе сына, недостаточная причина для того, чтобы связывать нас отношениями, которых мы оба не хотим. Мы можем участвовать в воспитании Мэтти без фарса с женитьбой, — скороговоркой закончила она.

— Каким образом? — поинтересовался Рамон.

— Ну… — Лорен пыталась представить, как это осуществить, поскольку они живут в разных странах. — Например, ты можешь купить дом в Англии, где Мэтти будет проводить с тобой какое-то время.

— Он будет постоянно жить в Кастильо-дель-Торо.

— Для меня проблематично переехать в Испанию и найти работу. Я хорошо говорю по-испански, но не знаю особенностей вашей юридической системы. Скорее всего, мне придется переучиваться.

Рамон пожал плечами, показывая, что ее карьера его не интересует.

— Моей жене не нужно работать. Я полностью обеспечу тебя.

— Я не желаю, чтобы ты содержал меня, — запаниковала Лорен. — Я много работала, чтобы сделать хорошую карьеру, и ценю свою независимость.

Он недоуменно посмотрел на нее:

— Что ты больше ценишь, Лорен? Независимость или своего сына? Невозможно иметь и то и другое.

— Это смешно, в конце концов, — пробормотала молодая женщина. — Ты не можешь жениться на мне. Я не испанская аристократка и даже не представляю, как должна вести себя герцогиня.

— Это правда, ты — не идеальный выбор, — заявил Рамон с шокирующей прямотой. — Но ты мать моего сына, и ради его блага я обязан жениться на тебе.

Лорен почувствовала, что ловушка захлопывается. В отчаянии она попробовала зайти с другой стороны:

— Как ты можешь жениться на женщине, которую не любишь?

— Любовь никогда не стояла в списке моих приоритетов. Я не считаю, что любовь необходима для удачного брака. Мы оба хотим воспитывать нашего сына, значит, справимся со всем остальным. Мы же были друзьями, — напомнил он. — И мы доказали, что все еще сексуально совместимы, в ночь после бала по случаю Дня святого Валентина. Разве ты не согласна со мной, querida? — Его голос внезапно стал таким игриво-сексуальным, что Лорен ощутила прилив желания.

У Лорен перехватило дыхание, когда он присел на кровать и медленно запустил пальцы в ложбинку у нее между грудями.

Она решительно отстранилась:

— Та ночь была ошибкой, и я сожалею о том, что произошло.

— Неужели? — язвительно спросил Рамон.

Лорен обнаружила, что ее соски напряглись и явственно проступили сквозь тончайшую ткань ночной рубашки. Вспыхнув, она вмиг натянула простыню до подбородка.

— Я не позволю тебе запугивать меня, — горячо проговорила она. — И я не собираюсь выходить за тебя замуж.

— Тогда, я надеюсь, ты готова к битве за опекунство. — Рамон встал и направился к выходу.

Лорен растерянно смотрела ему вслед. Ее сердце сжалось от страха.

После ухода Рамона она вскочила с постели. Голова Лорен закружилась. Ей стало понятно, насколько сильно она была больна. «Я должна увезти Матео из замка», — решила она. Для этого придется воспользоваться одеждой, которую Рамон купил для нее, но она отправит ее назад, как только возвратится в Англию.

В шкафу висели несколько роскошных платьев. Лорен поискала свои джинсы и свитер, но не нашла. Она выбрала самое простое платье из серо-голубого шелка и туфли на низком каблуке, подходящие по цвету. В ящике шкафа лежало дорогое нижнее белье. Лорен питала слабость к красивым трусикам и бюстгальтерам и надела их, уверяя себя, что пришлет Рамону чек.

Надо найти Мэтти, затем заказать такси и поехать в аэропорт. Рамон не сомневается, что она отдыхает, и, если повезет, ей удастся покинуть замок до того, как он поймет, что она сбежала. Но, выйдя в коридор, Лорен поняла, что не знает, куда идти. К ее облегчению, из-за угла вынырнула горничная.

— Где сеньор Велакес? — спросила Лорен по-испански.

Ей вдруг вспомнилась первая встреча с Рамоном, когда она удивила его приличным знанием языка.

Его карие глаза озорно сверкали, когда он обучал ее некоторым словам и выражениям, которые определенно не входили в школьную программу.

«Мы провели вместе массу счастливых часов», — вздохнула Лорен. Это был не только замечательный секс; они беседовали и смеялись, посещали художественные галереи и намотали много километров по лондонским паркам…

— Я хотела бы найти своего сына, — продолжила она. — Знаете ли вы, где он сейчас?

— Да, — кивнула горничная. — Пойдемте, я отведу вас к нему.

При других обстоятельствах Лорен, несомненно, заинтересовали бы десятки комнат, через которые ее вела горничная. Комнат с изумительными росписями на потолках, гобеленами на стенах, с антикварной мебелью и старинными рыцарскими латами.

«Это наследство Мэтти», — думала Лорен, пока горничная вела ее вниз по великолепной лестнице, вдоль которой висели портреты темноволосых, смуглых надменных мужчин, которые, как она догадалась, были предками Рамона. Замок и его древняя история принадлежали ее сыну по праву рождения.

Дальний конец холла заканчивался рядом дверей, одна из которых была полуоткрыта. За ней обнаружилась современная, недавно достроенная часть замка — застекленные оранжереи, выходящие в сад. Солнце освещало группу женщин и детей. Женщины сидели на диванах, а детишки ползали на полу вокруг улыбающегося малыша.

«Матео чувствует себя как дома среди незнакомых людей», — загрустила Лорен. Она догадалась, что дама с царственной осанкой — мать Рамона, а три женщины помладше — одна из которых была беременна — его сестры.

Лорен остановилась за полуоткрытой дверью и любовалась Мэтти. Он сидел на ковре, окруженный детьми. Они учили его хлопать в ладошки, смеясь и болтая по-испански. К удивлению Лорен, Мэтти, похоже, понимал их и выглядел абсолютно счастливым.

«Его место здесь» — эта мысль пронзила ее как стрела. С черными кудряшками и светло-оливковой кожей, он очень походил на своих кузенов и кузин, но у него было нечто большее, чем внешнее сходство с ними. Мэтти был Велакесом — представителем испанской аристократии. Замок был его домом, а эти люди — его семьей. Как смеет она возвращать его в крошечную квартиру, к образу жизни, который далек от идеального?

«Выбор у меня невелик», — печально подумала она. Она вынуждена будет согласиться на брак без любви, бросить работу и поселиться в замке. Или же ей предстоят судебные тяжбы с Рамоном. Лорен получит частичное опекунство над сыном. Отцу предоставят право жить с Мэтти в Испании, а ей разрешат посещать его несколько раз в год.

Честно говоря, выбора у нее вообще не было. Лорен скорее согласилась бы умереть, но не разлучаться с сыном.

Пять минут спустя Рамон нашел Лорен в холле, украдкой подсматривающей за Матео и его двоюродными братьями и сестрами. Женщина застыла, словно мраморная статуя.

— Ты выглядишь как смерть, — сказал он, подойдя ближе. — Тебе не стоило спускаться.

Она повернулась к нему, слезы блестели на ее ресницах.

— Лорен…

— Ты победил, — хрипло проговорила она. — Я не могу оторвать Мэтти от его семьи. И не могу жить без сына. Итак, ради него я выйду за тебя.

«Она будто предлагает себя в жертву, — возмутился Рамон. — Dios, я же герцог, миллионер, с этого дня она будет жить в роскоши!»

— Не считай брак со мной тяжелым испытанием, — бросил он. — Став моей женой, ты не будешь ни в чем нуждаться.

— Разве ты знаешь, в чем я нуждаюсь? — тихо спросила Лорен.

Его слова разрывали ей сердце.

Бормоча проклятия, Рамон отвел Лорен в свой кабинет, подошел к письменному столу и вынул что-то из ящика.

— Теперь, когда мы помолвлены, ты должна носить это. — Он открыл бархатную коробочку, в которой лежало громадное кольцо. У Лорен перехватило дыхание.

Кольцо, несомненно, было старинное: невероятных размеров рубин, обрамленный бриллиантами и рубинами помельче.

— Уродство, — пробормотала она, пока Рамон надевал на ее холодную руку кольцо. Пальцу стало тяжело и неудобно.

— Только ты можешь назвать кольцо, которое недавно оценили в миллион фунтов, уродством, — сухо заметил он. — Невесты Велакесов в течение многих поколений носили его. Ты обязана продолжить традицию.

— Миллион фунтов! А вдруг я потеряю его? — попыталась спорить Лорен. — Рамон, может быть, не нужно? Мы женимся ради сына, а не по любви, — добавила она, когда его темные брови вопросительно поползли вверх.

— Едва ли любовь что-то значила при выборе невесты для моих предков, — ответил он. — Обычно это были соглашения между знатными семьями.

Рамон взял Лорен за локоть и подвел к дверям, ведущим в оранжерею.

— Моя мать, кстати, уверена, что наш брак заключается по любви, — предупредил он. — И я не хочу разрушать ее романтические иллюзии.

— Что ты имеешь в виду?

— Перед моей семьей ты будешь разыгрывать роль влюбленной невесты.

— Извини, но я не владею актерским мастерством, — усмехнулась молодая женщина.

— Это поможет тебе войти в образ.

Рамон склонился к ней прежде, чем она поняла его намерение, и ее удивленный вздох стих под давлением его губ. К стыду Лорен, яростное, неистовое желание охватило ее от одного поцелуя. Она обмякла в объятиях Рамона и прильнула к нему.

Щеки Лорен были пунцовыми, когда он наконец отпустил ее. Она еще больше смутилась, обнаружив, что Рамон успел открыть дверь оранжереи, и они целовались на глазах у всех.

— Рамон, я надеюсь, ты собираешься объявить о своей помолвке, — сказала одна из молодых женщин.

— Да, собираюсь, — торжественно объявил он и, обняв Лорен за талию, подвел ее к старшей из женщин. — Madre, это Лорен, мать моего сына, которая — я счастлив сообщить об этом — в ближайшем будущем станет моей женой.

«Не стоит верить, что его нежная улыбка вполне искренняя, — уговаривала себя Лорен. — Он всего лишь разыгрывает фарс перед родственниками». Тем не менее сердце женщины забилось сильнее, когда он снова поцеловал ее.

— Лорен, добро пожаловать! — Мать Рамона заговорила по-английски, взяла ее за руки и расцеловала в обе щеки. — Я — Марисоль, а это мои дочери, Алиса, Джанита и Валентина, которая, как ты можешь догадаться, беременна.

Марисоль Велакес была высокой и элегантной дамой, ее красоту ни в коей мере не уменьшал тот факт, что ее волосы были серебряными, а не иссиня-черными, как у детей и внуков. Она понравилась Лорен мгновенно. Лорен боялась, что мать Рамона не одобрит его женитьбу на англичанке. Однако пожилая женщина улыбалась искренне и тепло.

— Мы рады познакомиться с тобой, Лорен, и сожалеем о твоей болезни, — сказала на превосходном английском сестра Рамона, Джанита. — У тебя был грипп. Какое счастье, что Матео не заразился. — Она посмотрела на двух детишек, которые щекотали Мэтти, отчего тот визжал от смеха. — Как видишь, кузены обожают его.

Лорен опустилась на корточки перед Мэтти, и ее сердце наполнилось нежностью. Он сразу же протянул к ней ручки, и она прижала сына к себе, закрывая глаза и вдыхая его сладкий запах. Он — смысл ее жизни, и она готова на все, лишь бы быть с ним, даже выйти замуж за человека, который высокомерно заявил, что не считает любовь необходимым условием брака.

Лорен потребовалось собрать все свои силы, чтобы удержать Мэтти на руках. Он определенно подрос и прибавил в весе за те дни, что она была больна. Или она ослабела?

— Можно я возьму его? — попросила сеньора Велакес. — Ты недостаточно поправилась, чтобы поднимать такого крепыша.

Слезы застилали глаза Лорен, когда она передавала Мэтти бабушке. «Как же смешон мой недавний план выкрасть его из замка», — вздохнула она про себя.

— Идем, тебе пока лучше оставаться в постели. — Рамон, несмотря на протесты, поднял ее на руки. — Чем быстрее ты поправишься, тем быстрее я женюсь на тебе, — добавил он с издевательским блеском в глазах, отчего Лорен захотелось влепить ему пощечину.

— Я могу идти сама, — раздраженно бросила она, когда они оказались в холле. — Твоя семья больше не видит нас, и тебе незачем разыгрывать любящего жениха. В отличие от твоей мамы у меня нет иллюзий.

— Возможно, нет, — невозмутимо откликнулся он. — Ты правильно поступила, согласившись выйти за меня замуж. Нашему сыну будет лучше, если мы перестанем враждовать и попытаемся стать друзьями.

Лорен кипела от негодования, пока Рамон нес ее вверх по лестнице, через длинную анфиладу комнат в спальню.

— О какой дружбе можно говорить, если ты шантажом получил от меня согласие на брак? — поинтересовалась она. — Ты использовал мою любовь к Мэтти, чтобы добиться того, что тебе нужно. Это жестоко.

— Так лучше для нашего сына, — возразил он. — Матео нуждается в нас обоих.

Рамон расстегнул молнию на ее платье.

— Что ты делаешь? — Лорен пыталась сопротивляться, однако он, не обращая на нее внимания, раздел женщину. Платье упало на пол.

— Ты выглядишь в этом белье даже лучше, чем я представлял, когда выбирал его, — протянул Рамон и выразительно посмотрел на ее груди.

К стыду Лорен, соски ее мгновенно затвердели. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его насмешливую улыбку.

— Свадьба состоится очень скоро, querida, — пробормотал Рамон. — Лучшее место для восстановления после болезни — моя постель.

«Ему стоит только взглянуть на меня, и я уже трепещу от желания», — пришла в отчаяние Лорен. Она решила, что он собирается поцеловать ее, однако Рамон снял покрывало с кровати и уложил Лорен.

— Рад, что ты разделяешь мое нетерпение, — проговорил он с долей изумления, — но ты недостаточно окрепла для того, что я хочу с тобой сделать.

— Ненавижу тебя, — прошептала Лорен.

Она отвернулась, но Рамон взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него, а затем решительно поцеловал, демонстрируя свою власть над ней.

Она должна была сопротивляться. Ее разум знал это, но, к несчастью, тело не было согласно. Лава разлилась по жилам, руки и ноги подрагивали. Язык Рамона лизал ее сомкнутые губы до тех пор, пока она со стоном не раскрыла их. Женщину охватило горячее, нетерпеливое желание, она со стоном потянулась к нему и поцеловала с безумной страстью, которую не могла больше скрывать.

— Мне нравится, как ты ненавидишь, querida, — протянул Рамон, когда она наконец оторвалась от его губ. — Шантаж — отвратительное слово. Я могу вынудить тебя выйти за меня замуж ради блага Матео, но, несмотря на то что сильно хочу тебя, я никогда не буду принуждать тебя к сексу. Ну не дуйся. Страсть — серьезная причина для брака, а в нашем случае она подкреплена обоюдным желанием сделать Матео счастливым. Чего еще можно хотеть?

«Любви!» — чуть не выкрикнула Лорен. Она хотела, чтобы Рамон любил ее, как она полюбила его с первой встречи. Но сейчас она испытывала такую злобу, что ей хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым.

— Убирайся отсюда, — приказала она, будучи не в состоянии выносить его высокомерную улыбку.

— Ну разве можно так говорить со своим суженым?

Если бы Лорен знала, как он мечтает немедленно сбросить одежду и погрузиться в шелковистую женскую мягкость! Но синяки у нее под глазами останавливали Рамона, хотя он был готов лечь рядом с ней и любить до тех пор, пока она не признает, что они поженятся не только ради сына, ни и ради них самих.

Рамон поправил покрывало, заметив, что глаза Лорен закрываются. «Я думал, что возненавижу ее за то, что она скрыла от меня сына, но я обманывал себя», — признался он. В глубине души Рамон был рад, что он женится на Лорен, и ему было наплевать на ее происхождение.

— Верь мне, querida, — произнес он, — наш брак будет удачным.

— Мне нелегко в такое поверить, — пробормотала она, проигрывая битву с накатившим на нее сном.

«Что же случилось в ее прошлом? Почему она высоко ценит независимость и никому не доверяет?» — размышлял Рамон, рассматривая спящую Лорен. Раньше он сознательно не интересовался ее жизнью, сохраняя дистанцию между ними. Но теперь она его невеста, и ему предстоит разрушить барьеры, которыми Лорен огородила свое сердце и душу.