Глава 2. - Ну, и я такая, - услышала я голос Эмбер, доносившийся из моей комнаты, - «Понимаю, ты хочешь выглядеть

ДВЕРЬ В МОЮ СПАЛЬНЮ была открыта. Опять.

- Ну, и я такая, - услышала я голос Эмбер, доносившийся из моей комнаты, - «Понимаю, ты хочешь выглядеть, как модель, ну а я хочу выиграть в лотерею, чтобы не работать на пляже. Но нам обеим нужно снизить планку!».

- Надеюсь, ты не сказала это все именно так, - ответила ей мама. Кажется, я слышу шелест переворачиваемых страниц. Так. Если она читает очередной новый номер «Hollyworld», до которого я еще не добралась, я точно взорвусь.

- Я хотела, - вздохнула Эмбер. – Но вместо этого пришлось подать ей ту ужасную шляпу, в которой она выглядит на все сорок пять.

- Следи за словами.

- Ты же знаешь, о чем я.

- Правда?

Я стукнула ладонью по дверному косяку. Разумеется, они сидят на моей кровати. Мама читает журнал (снова!), а Эмбер, уже успевшая перекраситься в морковно-оранжевый, самозабвенно пьет мою диетическую колу. А рядом с ними лежит открытая пачка орешков.

- Вон из моей комнаты, - тихо проговорила я. - Сейчас же.

- Ох, Эмалин, - начала Эмбер, но мама, лучше знавшая, что будет дальше, отложила журнал в сторону и быстро собрала рассыпавшиеся орешки обратно в упаковку. А затем сделала виноватое лицо.

- Ты же понимаешь, что сейчас творится наверху, - жалобно проговорила она.

- Я тут не при чем, - отозвалась я, подходя к телевизору, который кто-то уже успел включить, и нажала на «Выкл». Не хочу смотреть повтор очередного реалити-шоу про моделей, увольте. – Это моя комната. Моя. Комната. Вам нельзя приходить и мусорить здесь, когда захочется.

- Мы не мусорили, - возразила мама. – Просто сидели, болтали.

Я ничего не ответила, направившись к кровати, где по какой-то загадочной причине все еще сидела сестра. Взяв пустой пакетик из-под орешков, я подняла его перед собой как доказательство. Мама вздохнула.

- Я была голодна.

- Тогда ешь на кухне.

- У нас нет кухни! – запротестовала Эмбер, наконец-то соизволив пошевелиться. – Ты хоть была наверху в последнее время, Мисс Личное Пространство? Там как зона военных действий!

- Это не «Личное Пространство», а, скорее, «Личная Территория», - отозвалась я.

- Да как хочешь называй! Папочка все перевернул вверх дном, сесть негде, телевизор не посмотреть…

Как бы в подтверждение ее слов со второго этажа донесся рокот дрели, и мы вздрогнули. Папа занимался плотничными работами уже много лет, поэтому любой шум ему был нипочем, а вот мы до сих пор не могли привыкнуть.

- А твоя комната? – поинтересовалась я у сестры.

- Там бардак, - безапелляционно заявила она, неспешно шагая к выходу.

- Интересно, почему.

Эмбер проигнорировала меня и скрылась за дверью. Я же, вздохнув, стала привычно прибираться после непрошеных гостей. Мама присоединилась ко мне. Эмбер не сочла достойным убрать за собой следы пребывания в чужой комнате – только и видела я ее волосы семафорного цвета. Несмотря на то, что она старше меня, сестра все равно вела себя так, словно младшая дочь - именно она. Она до сих пор вела себя, словно все еще ходила в детский сад, и, наверное, причиной тому было именно то, что она была средним ребенком в семье.

- Ты не в настроении, - заметила мама. Типично для нее – не задавать вопрос, а озвучивать уже готовый вывод. Причем не во время ссоры, а после нее, поэтому, если я ругалась с сестрами при ней, мама лишь молча качала головой, словно мы высасываем из нее все соки своими препирательствами.

- Напряженный день. И ты же знаешь, я терпеть не могу, когда вы сюда заявляетесь, - пояснила я. Мама обняла меня за плечи, как бы предлагая перемирие, а затем протянула незаконченную пачку орешков. Мы сели на кровать.

- Прости, - я покачала головой, всем своим видом выражая недоверие. О чем я? Все равно и пары дней не пройдет, как они снова оккупируют мою комнату. Затем взяла орешек. Почему бы и нет. – Ну, значит, сегодня вечером большое событие?

Дрель наверху стихла, затем снова начала рычать.

- Брук и Энди, да.

- Морин, должно быть, главный организатор.

- Не то слово. Эта свадьба – как наркотик, а у нее словно ломка без него.

- Эмалин! – воскликнула мама, но не сердито, а скорее так, для проформы. Они с матерью Люка выросли в Колби и много общались, несмотря на то, что моя мама была на семь лет младше. А еще все знали, что миссис Темплтон была в группе поддержки и встречалась с капитаном футбольной команды, а моя мама забеременела летом перед одиннадцатым классом, и отцом ее ребенка был какой-то турист. В маленьком городке люди ничего не забывают.

- Серьезно. Надо было слышать, как она все шутила про меня и Люка. Можно подумать, она надеется, что мы объявим о нашей помолвке на свадьбе Брук.

Мама замерла.

- Даже не шути так! – на этот раз в ее голосе не было и тени смеха.

- А вы не тусуйтесь в моей комнате, - в тон ей откликнулась я.

- Вряд ли это можно сравнивать, - она смотрела на меня так, точно хотела испепелить на месте. – Возьми свои слова обратно.

- Мам, ну, в самом деле! «Возьми свои слова обратно» - и это говоришь ты? Взрослый человек?

- Сейчас же.

Нет, она не шутила. Вот, в чем штука с теми, кто редко расстраивается: когда это случается, сложно это не заметить. Я прокашлялась.

- Извини. Я просто глупо пошутила. Разумеется, мы с Люком не собираемся обручаться этим летом.

- Спасибо, - мама взяла еще орешек.

- Разумеется, нужно еще подождать, - продолжала я. – Думаю, я поступлю в колледж и поучусь годик, чтобы уж наверняка знать, что именно собираюсь бросить ради того, чтобы выскочить замуж.

Мама лишь молча посмотрела на меня. Ладно, не смешно.

- Мам, да ладно тебе! – но она уже встала с кровати и пошла к двери. – Ну, прости, я просто…

Она остановилась. Дрель наверху тоже стихла.

-…дурачусь. Извини.

Спустя пару мгновений, она обернулась. На расстоянии вы бы даже не поняли, что ей тридцать шесть. У нее были те де длинные темно-русые волосы, что и у меня, фигура подтянута благодаря регулярным тренировкам – на вид ей можно было дать двадцать семь-двадцать восемь, не больше. Именно поэтому Марго и Эмбер часто принимали за ее сестер, а не за падчериц, а, когда мы были детьми, люди частенько явно пытались подсчитать в уме, во сколько же она родила первого ребенка. По их лицам было ясно видно – у них не получалось.

- Знаешь, - сказала она, наконец, - я расстраиваюсь, потому что хочу, чтобы у тебя было все, чего не было у меня.

- Чтобы я смогла дотянуться до Луны и выше, - закончила я.

Это была наша шутка, присказка, поговорка – как угодно. Она появилась у нас еще до того, как в нашу жизнь вошли папа, Эмбер и Марго, она появилась в те дни, которых я не могу вспомнить, и знаю лишь по рассказам мамы. Она говорила, что в детстве мне нравилась книга про медведицу и ее малыша.

- А вдруг я проголодаюсь? – спрашивал он.

- Я принесу тебе еды, - отвечала медведица.

- А вдруг я захочу пить?

- Я принесу тебе воды.

- Что, если я испугаюсь?

- Я раскидаю всех монстров и защищу тебя.

И, в конце концов, медвежонок спрашивал:

- А что, если я не смогу дотянуться до того, чего хочу?

И тогда медведица отвечала:

- Я верю в тебя и сделаю все, чтобы ты смог дотянуться до того, чего хочешь. Я знаю, ты сможешь дотянуться до Луны - и выше.

Моя мама всегда говорила, что именно так и чувствует себя одинокий родитель, когда растит ребенка. У нее ничего не было, но она хотела, чтобы у меня было все. И до сих пор хочет.

Теперь же она указала на меня пальцем.

- Просто будь собой вечером. Всё равно все будут заняты Брук и Энди, а не тобой и Люком.

- Ну, знаешь, я именно на это и надеюсь, - отшутилась я. – Несмотря на то, что ты думаешь, что я эгоистка.

Мама лишь цокнула языком и вышла. Когда она поднялась наверх, дрель замолкла, мама что-то сказала, раздался смех. С сестрами мы шутили о ней. С папой она шутила о нас.

- Я все слышала! – крикнула я, хоть это и не было правдой. Снова смех.

Вот почему они так любят прийти в мою комнату и устроить в ней разгром? Утром я, как всегда, застелила кровать, закрыла двери шкафа, на полу и на тумбочке ничего не валялось, а теперь на моем столе лежат ключи и солнцезащитные очки Эмбер, мамины шлепанцы стоят возле моей кровати, какие-то смятые бумажки лежат возле мусорной корзины. Я лишь покачала головой, собирая их, но тут мое внимание привлек мамин почерк на одной из них.

Развернув скомканный листок, я поняла, что это одна из рекламок «Пляжей Колби», а на ее обороте было написано карандашом: «В 16: 15 звонил твой отец».

Часы на моем левом запястье говорили, что сейчас полседьмого вечера, так что через полчаса я уже должна быть с Люком на празднике. Но это важнее. Я разгладила рекламку и решительно пошла наверх.

Первое, что бросилось мне в глаза – наша кухня, захваченная папой, и, конечно, дрель в его руках. Посреди кухни также лежала дверь, которую папа самозабвенно сверлил. Кроме него, дрели, подставки и двери на кухне не было ничего – привычное явление с тех пор, как он стал брать работу на дом и превратил кухню в мастерскую. Мама стояла у окна и наблюдала за его работой, увидев меня, она улыбнулась.

- Ррр! – зарычала дрель. Я подошла к маме и показала ей листок. Улыбка на ее лице увяла.

- Я как раз собиралась, - (Ррр!), - сказать тебе.

- Но не сказала.

Ррр!

- Да. Напрасно. Просто я отвлеклась, когда ты стала…

Ррр! Ррр!

Я подняла руку, останавливая ее.

- Пап! – Ррр! – Папа!

Наконец, папа услышал меня и выключил дрель.

- Привет, Эмалин, - улыбнулся он. – Как день прошел?

- Ты можешь подождать пару секунд?

- Подождать с работой? – переспросил он.

- Ты не против?

Он лишь вопросительно взглянул на маму, затем пожал плечами.

- Ладно, - легко согласился папа и отложил дрель в сторону, затем взял стоявшую неподалеку на полу баночку газировки. Мы с мамой наблюдали за тем, как он открывает крышку, делает глоток и с наслаждением зажмуривается. Открыв глаза, он наткнулся на наши взгляды. – Ого. Что я пропустил?

- Ничего, - отозвалась мама.

- Она не сказала мне, что звонил отец, - в тот же момент ответила я. Папа посмотрел на маму.

- Опять? Серьезно?

- Я забыла, - она виновато опустила голову. – Просто закрутилась.

Я приподняла бровь, глядя на папу. Он отставил бутылку в сторону.

-Но ты ведь узнала об этом, правильно?

- Потому что эта бумажка не долетела до мусорки, - я потрясла листочком. Папа пожал плечами. Он устал от этой вечно повторяющейся истории.

- В любом случае, ты теперь в курсе.

Он всегда занимал нейтральную позицию, не поддерживая ни меня, ни ее, а меня это раздражало.

- Вот почему ты так к этому относишься? – повернулась я к маме. – Просто понять не могу!

- Можешь, - откликнулся папа. На несколько мгновений повисла тишина, так что стал слышен даже телевизор, включенный в комнате Эмбер (если кому интересно, он прекрасно работает, и у сестры нет видимых причин таскаться в мою комнату, чтобы посмотреть передачу).

- Я написала тебе записку, - сказала мама, наконец, - оставила на столе. Но затем услышала твои шаги, и почему-то решила выкинуть, подумав, что скажу тебе сама. Но я… Не сказала. Прости меня.

И это было правдой. Ей и в самом деле было жаль. Мама всегда была ответственной матерью, любимой женой и заботливой дочерью, но, когда дело доходило до моего отца, она словно снова становилась восемнадцатилетней девчонкой.

- Он сказал, что хотел?

Мама помотала головой.

- Нет, просто просил перезвонить, когда у тебя будет минутка.

18: 40. Черт.

- Мне пора бежать, я уже опаздываю.

- Хорошо вам провести вечер! – пожелала она мне вслед, когда я побежала вниз, в свою комнату. Это был еще один знак перемирия. Чуть с опозданием, но я все же кивнула и помахала в ответ, так что теперь у нас все нормально. Когда я оказалась у себя, сверху донеслись их голоса, мама объяснялась, но мне было уже неважно. Да и разговор был короткий. Когда я направлялась в душ, дрель снова начала рычать.

* * *

Между словами «Папа» и «Отец» есть разница. И дело здесь не в буквах.

Где-то до десятилетнего возраста я понятия об этом не имела, так же, как и о том, как и почему я появилась на свет. Я знала только, что мама родила меня, когда училась в старших классах, и именно поэтому она выглядит гораздо моложе, чем мамы моих друзей. Но в пятом классе, когда наш учитель, мистер Чемпион (правда!), вышел к доске и написал тему урока – «Мое семейное древо» - все изменилось.

Мне всегда нравились школьные проекты, это было интересно, и я могла проводить часы в библиотеке, отыскивая интересные факты о чем-то. И даже в десять я обожала все творческие задания, относилась к ним очень серьезно. Поэтому, вернувшись в тот день из школы, я задумалась. Нельзя написать имя папы рядом с маминым, ведь он удочерил меня, когда мне было три.

- Я должна написать все по правде, - строго сказала я маме тогда. – Мне нужны детали!

По ней было заметно, что она не в восторге от этой идеи. Но, к ее чести, она предоставила мне нужную информацию. Кое-что я уже знала, кое-что было новым. Но она не слишком –то углублялась в историю, давая мне лишь то, что нужно для проекта.

С отцом мама познакомилась, когда ей было семнадцать, как раз после десятого класса. Она работала в офисе «Пляжей Колби», а он был на год старше и осенью собирался в колледж. Тем летом он приехал на каникулы к своей тетушке, и, если бы она не проживала в Колби, мои родители никогда бы не встретились. Но, как мы все знаем, летом могут происходить невероятные вещи.

Так было и в этот раз. Сложно представить более разных людей, чем мои родители. Он был из обеспеченной семьи: отец - доктор, мама – риелтор, сам он – выпускник престижной частной школы, где его учили играть в лакросс и говорить по-латински. А она – вторая из трех дочерей, выросшая в семье работников сфера обслуживания, чья работа была сезонной, и оставаться на плаву было нелегко. Мама была симпатичной, скорее даже красивой, но встречалась лишь с придурками, разбивавшими ей в итоге сердце. А он – умный парень, пожалуй, чересчур умный. У них не было совершенно ничего общего, но однажды мама с подругой пошла на вечеринку, а парень той самой подруги позвал своего знакомого, которым и оказался мой отец. Мама не искала молодого человека или долгих отношений. А в итоге у нее появилась я.

Все это не было каким-то очередным летним романом, нет, я видела фотографии. Они и впрямь были влюблены, провели все лето вместе. В середине августа он уехал домой, чтобы подготовиться к колледжу, но перед этим они успели построить планы встреч в ближайшее время. Прощание было невероятно грустным, со слезами и длинными письмами. Чуть позже у мамы случилась задержка.

В тот миг все перевернулось, и роман перестал быть просто романом. Или вообще отношениями. Начался кризис. Ее родители были шокированы, его – напуганы, и общение двух молодых людей, и без того осложненное расстоянием, стало совершенно запутанным. Звонки, обсуждение вариантов… Мама не вдавалась в подробности, но основной смысл состоял в том, что никто не хотел, чтобы она рожала ребенка. Но мама поступила по-своему.

Сначала они с отцом поддерживали связь. Но шли месяцы, ее живот рос, и общение все сокращалось и сокращалось. Может, так получилось бы, даже если бы меня не было. Может, именно я послужила тому причиной. Но мама никогда не обвиняла отца в том, что они перестали быть так же близки, как раньше. «Он был так молод!» - повторяла она, - «Перед ним была жизнь, полная возможностей! А его семья не одобряла ситуацию». Теперь их разделяли мили и мили, а из общего осталось лишь то лето. Наверное, все к лучшему, потому что ему было бы сложно вписаться в мамин мир, где не было ни библиотек, ни лабораторий с исследованиями.

К тому времени, как подошло время мне появляться на свет, отец растворился где-то в том расстоянии, словно его никогда и не было. Ему прислали копию свидетельства о рождении, но лишь через полтора месяца он со своими родителями приехал к девушке, которая родила его ребенка. И это был самый неловкий визит за всю историю встреч.

Мама говорила, что он даже не взглянул ей в глаза, когда она стояла перед ним, держа меня на руках, косился куда-то влево, точно пытался увидеть что-то на расстоянии. Впрочем, для него это тоже было испытанием, потому что теперь на него смотрела вся ее семья. Словом, по рассказам мамы, в нем ничего не осталось от того парня, в которого она влюбилась год назад. Забавно, что именно в тот момент, когда он был рядом, ей стало ясно – он уже далеко. Следующие десять лет они не виделись.

Единственная положительная черта той встречи, говорила мама, это разговор об алиментах. Бабушка и дедушка всегда отвергали любую помощь, добивались всего сами, но теперь, когда их дочь была старшеклассницей, а у нее на руках уже был ребенок, стало понятно, что без поддержки не обойтись. К тому же, это было как минимум честно. И вот стали приходить чеки, подписанные отцом. Они приходили каждый месяц, здесь отец свое слово сдержал. Ну а мама, закончив школу, пошла работать в «Пляжи Колби», оставляя меня на попечение крестной – Сильвии. Это был самый тяжелый год в ее жизни, вздыхала потом мама.

Это история о моем отце. А папа… Он появился в нашей жизни, когда мне было два года. Он уже был вдовцом с двумя маленькими детьми, и с мамой они встретились случайно, когда пошли на свидание вслепую. Вроде как, они должны были бы стать идеальной парой: оба молодые, оба одиноки, оба с детьми. Но мама возненавидела его шутки и манеру есть, а он решил, что она редко улыбается и вообще с ней скучно. Однако, спустя полгода, по дороге с работы мамина машина заглохла во время проливного дождя. Папа был первым, кто остановился.

С тех пор они были вместе. Он говорил, что для того, чтобы влюбиться в него, ей всего-то и нужно было увидеть его в мокрой майке и с гаечным ключом. Мама хихикала и признавала, что он не так уж неправ.

Вот так вот и появилась наша семья. Мне – два года, Эмбер – четыре, Марго – шесть. Сейчас я уже даже не могу вспомнить свою жизнь без них. После свадьбы родители вместе с нами въехали в дом, где и живем до сих пор. Тогда он был буквально разгромлен, и папа постоянно что-то ремонтировал. Сейчас происходит в точности то же самое. Впрочем, я не жалуюсь.

Итак, если папа был рядом практически все мое детство, отец больше напоминал Лох-Несское чудовище или призрак прошлого. Были какие-то знаки, приметы, доказательства того, что он существует, но все они были старыми и выцветшими, как фотографии или чеки, от которых мама отказалась, когда вышла замуж за папу. Но, когда мистер Чемпион написал на доске те заветные три слова, я поняла, что должна восполнить все пробелы.

- Я хочу ему написать, - сказала я маме, когда она закончила свой рассказ. – Кое-что спросить.

- Ох, милая, - мама устало прикрыла глаза. – Не думаю, что это хорошая мысль.

- Он – мой отец. Это моя история, мне нужно знать ее.

До сих пор помню, как мама взглянула на папу в поисках поддержки. Он помолчал, а затем серьезно посмотрел на меня.

- Эмалин, он может не ответить тебе. Нужно быть готовой к этому.

- Я понимаю, - мама с сомнением посмотрела на меня. – Правда. Дайте мне хотя бы шанс!

Она сидела рядом, когда я писала черновик, затем еще один, а затем и финальную версию письма. Затем дала мне конверт, куда я положила листок, и открыла ящик своего письменного стола. В небольшом пухлом блокноте, где были записаны адреса и номера, мама нашла нужную страницу и громко, вслух, прочитала адрес. Я аккуратно надписала его на конверте и на мы вместе положили его в ящик в почтовом отделении.

Все могло бы вот так и закончиться, никто бы не удивился, если бы ответ не пришел. Но спустя две недели в нашем почтовом ящике лежал конверт, на котором было написано мое имя. В строке «От кого» стояло имя: ДЖОЭЛ ПЕНДЛТОН. Вот так. Больше никаких призраков и чудовищ. Он настоящий.

«Дорогая Эмалин,

Большое спасибо за письмо. Я очень часто думаю о тебе, о том, какая ты, как у тебя дела, но никогда не считал, что у меня есть право узнать все это. Разумеется, я с радостью отвечу на все вопросы для твоего проекта, могу рассказать о себе, если хочешь. Знаю, я никогда не смогу стать тебе настоящим отцом, но, надеюсь, однажды, мы сможем стать друзьями»

В письме было написано еще много всего: он рассказывал мне историю своей семьи, детально отвечая на каждый из моих вопросов, а затем, как и обещал, написал о себе. Он работал внештатным журналистом, был женат уже пять лет на прекрасной женщине по имени Лиа. У них родился сын Бенджи, ему уже два года. Возможно, однажды я увижу его. На последней странице письма, возле подписи, был написан адрес электронной почты. Отец не сказал, чтобы я написала ему или что он ждет моего ответа. Просто адрес был на листке, как предложение.

Тогда я впервые увидела выражение беспокойной грусти на мамином лице. Теперь я легко различаю его, даже находясь в другом конце комнаты. Отец причинил ей столько боли много лет назад, и теперь она боялась, что он повторит то же самое, но уже со мной.

Закончив и сдав свой проект, я получила за него отличную оценку. Затем я аккуратно положила его в папку (с детства я любила складывать рисунки и какие-то свои работы в файлы, которые затем вкладывала в папки. Такой вот аккуратисткой я и осталась). Письмо лежало в ящике стола, и я частенько доставала его, читала вновь и убирала. Бумага была плотной, подпись – представительной. Все это было частью какого-то другого мира, частью его мира. Наконец, спустя несколько недель, я открыла свою электронную почту, ввела в строку «Кому» написанный им адрес и набрала для него ответ, поблагодарив за помощь и сказав о пятерке. Через пару часов пришел отклик.

«Отличные новости», - писал он. – «Что еще вы проходите в школе?»

С этими последними семью словами и начались наши отношения, какими бы они ни были. Школа – это известное для нас обоих место, он знал о ней куда больше, чем мои мама и папа, учился, возможно, дольше, чем некоторые из моих учителей. Математика, история, литература, естественные науки – во всем этом он разбирался, всегда мог помочь мне или подсказать что-то. Новые знания стали нашим особым языком, и так завязалась регулярная переписка.

Спустя еще пару месяцев и множество писем в электронном ящике, отец сказал, что он с женой и сыном скоро приедет в наши края, и хотел бы встретиться со мной, если, конечно, мои родители не возражают. Я рассказала об этом маме – и второй раз увидела на ее лице то выражение.

Никто не считал это хорошей идеей. Ее семья единогласно заявила: он ничего не сделал для нас и заслуживает того же в ответ, встреча с ним лишь расстроит меня и ее. Но мама прочитала все наши сообщения и, несмотря на свои смешанные чувства, решила, что отец ребенка все же должен иметь возможность увидеть его больше одного раза в жизни. И, не прошло и еще одного месяца, как встреча была согласована. Отец, Лиа и Бенджи приезжали погостить к его уже престарелой тетушке, и мы договорились об ужине в «Креветочной лодке». Чем ближе был ужин, тем сильнее нервничала мама – ее почти постоянно тошнило, а я боялась за нее. Никогда раньше я не видела ее такой, но, видимо, все когда-нибудь случается впервые. И страхи прошлого тоже могут возвращаться.

В назначенный день мы пришли в ресторан, хостесс подвела нас к столику у окна, где сидел высокий мужчина в очках, рядом с ним была женщина, а на ее коленях – пухлый малыш. Они ждали нас. У меня в памяти до сих пор осталось то впечатление: отец совершенно другой, ничуть не похож на того человека, которого я представляла себе, читая сообщения. Он, кажется, чувствовал себя неловко, а еще, не отрываясь, смотрел на меня. Похоже, все полтора часа, что длился ужин, он не сводил с меня глаз.

Его жена, Лиа, дружелюбная улыбчивая брюнетка, старательно поддерживала разговор, то и дело заполняя своими репликами повисавшие неловкие паузы. А мой сводный брат Бенджи оказался милым мальчуганом, и он то и дело хихикал над всем, что я делала.

Я заказала попкорн из креветок. Отец говорил о работе. Мама пила имбирный эль и оглядывала ресторан. А затем все закончилось. Мы попрощались, но перед этим отец протянул мне аккуратный сверток подарочной бумаги, который я тут же с любопытством развернула. Это оказалась книга «Приключения Гекельберри Финна», любимая книга отца, когда ему было столько же лет, сколько мне теперь.

- Может, тебе и не понравится, - сказал он, - но это не страшно. Просто попробуй полистать.

По дороге домой я держала книгу на коленях, сидя на заднем сиденье. Мама вздыхала, прислонившись головой к стеклу со своей стороны. Папа держал одну руку на руле, а второй гладил ее по плечу.

- Значит, вот так, - сказал он, и она кивнула.

Ну, не совсем так. Примерно за неделю я все же добила Гекельберри Финна и обдумала, что же о нем написать. Решив быть честной, я так и сказала отцу: книга показалась мне скучной, язык в ней странный, слишком много воды. Не знаю, обидела ли я его этим, или, может, он и не собирается мне больше отвечать после того памятного ужина, но на следующий день, как по часам, пришел ответ:

«А что еще ты думаешь?»

Судя по всему, та встреча не была концом всему и вся, но она оказалась началом чего-то прекрасного. Как будто приоткрылась дверь, и в комнате появилась полоса света – и теперь мы больше никогда не окажемся в темноте вновь.

Мы снова регулярно переписывались, говорили об учебе и чтении. Однажды летом он снова приехал в Колби, мы снова встретились. Теперь у нас были мини-гольф, еще больше попкорна из креветок, аквариум и Морской Музей, куда мы водили подросшего Бенджи. Открытки и подарки приходили на мой День рождения и Рождество. Я продолжала спорить и мириться с сестрами, общаться с друзьями, делать все то же, что и обычно, и две семьи стали привычным делом для меня. Но летом, когда мне было шестнадцать, кое-что изменилось.

Все началось с простого разговора, точнее, реплики, брошенной через стол в кафе «У Игоря», единственном итальянском заведении в Колби. Отец отпил из бокала с вином и взглянул на меня.

- Ну так, - сказал он, - ты уже думала о колледже?

Я заморгала.

- Хм, - это все, что я могла ответить. – Еще нет. Учебные дела некому решать, пока не начался учебный год.

- Это так, но у тебя ведь есть какие-то мысли, правильно?

Он все еще оставался незнакомцем в чем-то, но я знала точно: там, откуда он приехал, высшее образование было в цене. Оно было ожидаемой данностью. И это было так непохоже на мою собственную семью, где количество выпускников колледжа исчислялось красивым числом «ноль». Различие бросалось в глаза, даже если просто взглянуть на Бенджи: Лиа дала ему паззлы вместо мелков, и он с удовольствием начал складывать разрозненные кусочки в непростые картинки.

Я перевела взгляд с брата на отца. Он все еще смотрел на меня, ожидая ответа. Учеба была нашим общим интересом, но в этот раз все было немного иначе. Однако я решила подыграть.

- Да, - бодро отозвалась я, - конечно. В смысле, разумеется, у меня есть мысли.

- Хорошо, - он удовлетворенно кивнул. – Рад это слышать.

Через неделю пришла первая книга. «Лучшие тесты: подготовка к экзаменам», так, кажется, она называлась, но сейчас мне уже непросто вспомнить – слишком уж много их было. Каждую неделю или две он присылал мне все новые сборники тестовых заданий, справочников по колледжам и университетам, рекомендации по поступлению: как выбрать лучший колледж, как писать впечатляющие сочинения, как готовиться к экзаменам, как найти запасной вариант… Ряд книг на одну и ту же тему пополнялся на моей полке. Я не была глупой и прекрасно понимала: с каждой новой книгой, с каждым новым пакетом отец выстраивает для меня дорогу, по которой я могу уйти из Колби.

Слегка осложняло дело то, что, пусть даже я и была прилежной ученицей, колледжи, которые он предлагал мне, были слишком уж престижными. Дартмут, Корнелл, Колумбия – их не рассматривал даже школьный советник. Плюс к тому, оставался открытым вопрос об оплате обучения. Впрочем, отец уверял, что все траты возьмет на себя. «Не переживай, оставь финансовую сторону мне, делай то, что можешь».

Это было серьезное обещание, особенно, если учесть, что дал его тот, кто появился в моей жизни лишь пару лет назад. Разумеется, мама не могла закрыть на это глаза. Переписка в интернете – это одно дело, там он существовал на расстоянии, где-то в киберпространстве. Но деньги и данные слова – уже совершенно другое, они настоящие.

- Я не хочу, чтобы ты теряла надежду, - предупредила она меня, - но тебе нужно знать, что Джоэл много говорит, но не всегда так же много делает.

- Мам, тогда ему было столько же лет, сколько мне, - заметила я. – Ты бы хотела, чтобы сейчас тебя судили по тем поступкам, которые ты совершила в восемнадцать?

- У меня не было особого выбора. У меня был ребенок.

Я ее поняла. И ее точку зрения тоже. Мама сделала все, чтобы я не повторила ее ошибки, и всегда была рядом со мной. Ясно, как день, что ее пугает мысль о том, что отец, тоже пообещавший быть рядом, вдруг исчезнет.

- Прекрати треволнения, - говорила ей бабушка не раз. – Хочет платить за ее учебу – пусть платит. Ты уже сделала в сотню раз больше.

- Я не хочу, чтобы он подвел ее, - отвечала мама. – Смысл быть родителем в том, чтобы уберечь своего ребенка от ошибок!

- Люди меняются, Эмили. Он взрослый мужчина, - уверяла бабушка. – И, в конце концов, неважно, что случится, у нее в любом случае есть ты и Роб. Все будет в порядке.

Книги, рекомендации и тесты выполнили свою работу на отлично: я поступила в три из пяти колледжей мечты, а мой «запасной вариант», Калифорнийский университет, даже предлагал мне полную стипендию – то есть, за обучение у них платить бы не пришлось. Но окончательно я не была уверена, пока не получила письмо от Колумбии. И, когда оно оказалось в моем почтовом ящике, я позволила себе вздохнуть с облегчением. Первое, что я сделала после этого – нажала «Написать новое сообщение» и набрала в адресной строке отцовский e-mail.

«Колумбия» - указала я тему письма. В пустом поле ниже, вместо приветствия или еще чего-нибудь, написала: «Я ПОСТУПИЛА!». Отправить.

Я ждала быстрого, как обычно, ответа – отец проверял почту так же часто, как и я в последние месяцы. Но лишь спустя пять часов он отозвался: «Отличные новости. Поздравляю».

Разумеется, он и раньше мог быть сдержанным и немногословным в письмах, но я ожидала как-то больше радости, во всяком случае, по этому поводу. Он мог писать страницы о Гекельберри Финне, а здесь меня ждали всего три слова.

Я пыталась не думать об этом, когда нажала «Ответить» и поблагодарила его, затем написала, что пришлю заодно и реквизиты колледжа, чтобы мы обсудили финансовую сторону вопроса. Ответа не последовало ни в этот день, ни на следующий. Письмо пришло лишь через три недели.

«Эмалин,

Мне очень жаль, но, из-за непредвиденных обстоятельств, я не смогу оплатить твою учебу в Колумбии. Я всегда надеялся, что ты сможешь поступить туда, а я поддержу тебя, но, как выяснилось, по различным причинам это теперь невозможно. Надеюсь, ты меня поймешь»

Можно ли еще к этому добавить? Не думаю. Теперь мне понятно, что наша «сделка» не только отменена, более того, она еще и никогда не была для него важна. Это было ясно даже по тону письма – оно точно сообщение на автоответчике или статичная отписка – очень похоже на сообщения, полученные мной из колледжей, в которые мне не удалось поступить. Не хватало только «С сожалением сообщаем вам, что…».

Вот так. Колумбия оказалась миражом – только я добралась до нее, как она снова отдалилась от меня. Неудачница. К тому же, пока я ждала ответа отца, прошли все сроки, в которые я могла бы подать заявку на финансовую помощь, как абитуриентка из многодетной семьи. Мы, конечно, могли бы взять кредит или ссуду в банке, но при мысли об этом я всегда вспоминала папу, который платил по счетам, не откладывая, и пропадал на работе целыми днями, иногда прихватывая работу домой. Мне предстояло бы попросить его взять кредит на сумму, которую он зарабатывал в год – но, к счастью, не пришлось. Они с мамой усадили меня перед собой и серьезно сказали, что наша семья не может позволить себе мое обучение в Колумбии. Все.

Так что оставался Калифорнийский университет, где я могла учиться бесплатно, да и сам колледж был весьма неплох. Тем вечером я сидела за столом в своей комнате, смотрела на полку, уставленную книгами для подготовки к экзаменам. Они одни стоили больше, чем половина учебников во всей нашей школьной библиотеке. Одна лишь мысль об этом заставила задуматься о том, как заканчивала школу мама. Ей было восемнадцать, она получала аттестат, а я сидела на руках у бабушки – ее мамы. Какие разные у нас жизни, тогда и сейчас. Она хотела, чтобы я смогла дотянуться до Луны и выше, но, возможно, сейчас Луны бы хватило.

Теперь все казалось ясно, как день. И я повернулась к монитору и в свете луны, пробивавшемся в окно, написала ответ советнику из Колумбии: нет, я не буду в числе первокурсников в этом году. После всех усилий это было легко. Пара кликов, несколько щелчков клавиш, и все закончено.

Что же касается отца, никаких сообщений от него больше не приходило, никаких объяснений не было: он просто пропал, снова став призраком и героем легенд. Спустя какое-то время я вновь стала спрашивать себя, а существовал ли он на самом деле, пусть даже я и видела его собственными глазами.

Письмо, пришедшее из Колумбии, то, в котором подтверждалось, что я поступила, оставалось в моем почтовом ящике, я иногда открывала его… И не чувствовала грусти. Грустно было от того, что сообщений теперь практически не было, и я чувствовала себя такой жалкой, когда заходила в аккаунт в надежде увидеть имя отца на самом верху списка. Книги отправились в школьную библиотеку, мне они больше не нужны.

Теперь я казалась глупой сама себе – я купилась на его обещания, а ведь мама предупреждала меня об этом. Даже находясь на расстоянии, он указывал мне путь, а я слепо шла за ним. Затем он исчез, оставив меня в пустоте. Но, в любом случае, благодаря ему я стала девушкой из школы в городке Колби, которая сумела поступить в университет Лиги Плюща, а это что-нибудь да значит. Хотя не знаю, что именно.

Жизнь продолжалась, а человек, которого я знала лучшего всех на свете, никуда не исчезал. Она всегда была рядом, радовалась моим успехам, рассказывала всем и каждому о моей стипендии, ласково улыбалась за ужином и сжимала мое плечо, проходя мимо, когда я смотрела телевизор в гостиной. Мама стояла возле моей кровати, когда я ложилась спать, всегда целовала меня на ночь и тихонько уходила, бесшумно прикрывая за собой дверь, но даже очутившись в тишине я знала – она рядом.