Жутко секретный дневник

Гермиона осталась в больничном крыле на несколько недель. Когда остальные ученики вернулись с рождественских каникул, школу наводнили слухи об ее исчезновении – все были уверены, что на Гермиону напали. В больничное крыло набилось столько учеников, жаждущих взглянуть на нее хоть одним глазком, что мадам Помфри пришлось достать ширму и загородить кровать Гермионы ширмой, чтобы никто не глазел на ее покрытое шерстью лицо.

Гарри и Рон навещали ее каждый вечер. А когда начался новый семестр, они стали приносить ей все домашние задания.

– Вот вырасти у меня усы, я бы отдыхал от учебы, – заметил Рон как-то вечером, вываливая очередную кипу книг на стол Гермионы.

– Не говори глупостей, Рон, нельзя отставать от остальных, – бодро ответила Гермиона.

Она заметно оживилась, ведь шерсть уже сошла у нее с лица, и глаза снова становились карими.

– У вас ничего нового? – добавила она шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри.

– Ничего, – мрачно ответил Гарри.

– Я на все сто был уверен, что это Малфой, – в который раз повторил Рон.

– Что это там у тебя? – спросил Гарри, указывая на что-то золотистое, торчащее из-под подушки Гермионы.

– Просто открытка с пожеланием выздоровления, – поспешно ответила Гермиона, пытаясь убрать ее из виду, но Рон оказался проворнее. Он вытащил карточку, раскрыл ее и прочитал вслух:

«Мисс Грейенджер, с пожеланиями скорейшего выздоровления от вашего обеспокоенного учителя, профессора Гилдероя Локарта, Кавалера ордена Мерлина Третьей Степени, почетного члена Лиги Защиты от Темных Сил и пятикратного обладателя премии «Ведьминского Еженедельника в конкурсе на Самую Обаятельную Улыбку».

Рон брезгливо посмотрел на Гермиону:

– Ты спишь с этим под подушкой?

К счастью, отвечать Гермионе не пришлось, так как зашла мадам Помфри с вечерней порцией лекарств.

– Ну и скользкий тип этот Локарт! – сказал Рон Гарри, когда они вышли из больничной палаты и направились в гриффиндорскую башню. Снейп задал им столько домашней работы, что Гарри надеялся покончить с ней хотя бы к шестому курсу. Рон как раз жаловался, что не спросил Гермиону, сколько крысиных хвостов добавлять в зелье для роста волос, когда до их ушей донесся разгневанный вопль.

– Это Филч, – пробормотал Гарри, когда они взбежали вверх по лестнице и притаились там, где их не было видно.

– Как думаешь, на кого-то опять напали? – напряженно спросил Рон.

Они стояли, не двигаясь и прислушиваясь к Филчу, который, судя по голосу, был уже на грани истерики.

– ….снова-здорово! Всю ночь драить полы, как будто у меня других дел нет! Ну, всё, это последняя капля, я иду к Дамблдору…

Его шаги затихли, и стало слышно, как где-то вдалеке хлопнула дверь. Рон и Гарри заглянули за угол. Филч, видимо, занимал свой обычный наблюдательный пост – они опять оказались там, где напали на миссис Норрис. Отчего так разошелся Филч стало ясно с первого взгляда. Огромная лужа залила полкоридора, и вода, похоже, всё ещё сочилась из-под двери туалета Мученицы Мирты. Теперь, когда Филч больше не орал, они расслышали её причитания, эхом отражавшиеся от стен туалета.

– Что опять с ней не так? – спросил Рон.

– Пойдем, посмотрим, – предложил Гарри, и, приподняв мантии, они зашагали по огромной луже к двери с табличкой «НЕ РАБОТАЕТ», и, привычно проигнорировав ее, вошли внутрь.

Мученица Мирта рыдала, если такое вообще возможно, еще громче и сильнее обычного. Она видимо пряталась в своей родной кабинке. В туалете было темно, свечи погасил поток воды, уже пропитавшей стены и пол.

– Что случилось, Мирта? – спросил Гарри.

– Кто здесь? – раздалось печальное бульканье Мирты. – Пришли еще что-нибудь в меня кинуть?

Гарри пробрался к ее кабинке и спросил:

– С чего вдруг мне что-то кидать в тебя?

– Откуда мне знать? – воскликнула Мирта, и, выглянув наружу, выплеснула еще воды на и без того мокрый пол. – Я сижу, занимаюсь своими делами, и вдруг кто-то швыряет в меня книжкой. Это, видимо, такие шуточки.

– Но тебе же не будет больно, если в тебя что-то попадет, – справедливо заметил Гарри. – В смысле, оно же просто пройдет сквозь тебя, разве не так?

Зря он это сказал. Мирта раздулась от злости и взвизгнула:

– Давайте все теперь будем бросаться в Мирту, ведь она ничего не чувствует! Десять очков за попадание в живот, пятьдесят – за бросок в голову. Ха-ха-ха! Всем смешно! Кроме меня!

– Так все-таки, кто бросил в тебя книгу? – спросил Гарри.

– Не знаю…Я сидела в трубе, размышляла о смерти, и вдруг она свалилась на меня прямо сквозь голову, – ответила Мирта, глядя на них. – Она где-то там, ее вынесло водой.

Гарри и Рон посмотрели под раковину, куда указывала Мирта. Там лежала маленькая тонкая книжка в потертой черной обложке, мокрая, как и всё вокруг. Гарри уже шагнул, чтобы поднять ее, но Рон неожиданно остановил друга, крепко вцепившись в него.

– Ты чего? – спросил Гарри.

– С ума сошел? – ответил Рон. – Это же может быть опасно.

– Опасно? – рассмеялся Гарри. – Да ладно, как она может быть опасной?

– Представь себе, может, – сказал Рон, косо глядя на книгу. – Министерство постоянно конфискует разные книги… Мне папа рассказывал… Так вот там была такая, которая выжигала глаза любому, кто её откроет. А все, кто прочитал «Куплеты Колдуна» до конца жизни разговаривали лимериками. А у одной старой ведьмы из Бата была книга, которую читаешь и не можешь остановиться. Так и ходишь, уткнувшись в нее носом, и делаешь все одной рукой. А еще…

– Ладно, я понял, – перебил его Гарри.

Книжка лежала на полу – маленькая, мокрая и ничем не примечательная.

– Ну, вот посмотрим и узнаем – с этими словами он отстранил Рона и подобрал книгу. Гарри сразу понял, что перед ним дневник, причем, судя по выцветшей дате на обложке, полувековой давности. Дрожа от нетерпения, он раскрыл книжку. На первой странице он смог разобрать лишь имя «Т. М. Риддл», написанное расплывшимися чернилами.

– Погоди-ка, – проговорил Рон, который уже осторожно придвинулся к Гарри и заглядывал ему через плечо. – Я знаю это имя… Т. М. Риддл получил награду школы за особые заслуги пятьдесят лет назад.

– А ты откуда знаешь? – удивился Гарри.

– Филч заставлял меня начищать эту самую награду пятьдесят раз кряду, когда оставлял после уроков, – с возмущением вспомнил Рон. – А меня вырвало на нее слизняками. Если бы ты целый час оттирал слизь от чьего-то имени, тоже бы запомнил.

Гарри разлепил мокрые страницы. Они были совершенно пусты. Ни малейшего следа записей, даже «День рождения тетушки Мейбл» или «Дантист в половину четвертого».

– Он не писал здесь, – разочарованно сказал Гарри.

– Интересно, зачем кому-то понадобилось смывать его в унитаз? – удивился Рон.

Гарри открыл заднюю обложку книги и увидел название газетного киоска на Воксхолл-роуд в Лондоне.

– Он, наверное, был из магглов, – задумчиво сказал Гарри, – раз купил дневник на Воксхолл-роуд.

– Ну, а тебе что с того? – ответил Рон и понизил голос. – Пятьдесят очков, если попадешь Мирте в нос.

Но Гарри вместо этого сунул дневник в карман.

* * *

Гермиона вышла из больницы в начале февраля уже без усов, хвоста и шерсти. В первый после возвращения вечер в гриффиндорской башне Гарри показал ей дневник Т. М. Риддла и рассказал, как они с Роном нашли его.

– Оооо, в нем могут скрываться какие-нибудь силы, – загорелась Гермиона, беря в руки дневник и внимательно изучая его.

– Ну, если он что-то и скрывает, то весьма успешно, – сказал Рон. – Может, он стесняется. Не понимаю, почему ты его не выбросишь, Гарри.

– Хотел бы я знать, почему кто-то его выбросил, – ответил Гарри. – А еще я был бы не против узнать, за какие-такие особые заслуги Риддл получил награду Хогвартса.

– Да за какие угодно, – пожал плечами Рон. – Может, набрал тридцать С.О.В., а может спас профессора от гигантского спрута или оказал всем услугу и прикончил Мирту.

Но по лицу Гермионы Гарри понял, что она думала о том же, о чем и он.

– Что? – спросил Рон, переводя взгляд с одного на другую.

– Ну, Камеру Секретов уже открывали пятьдесят лет назад, разве не так? – сказал Гарри. – Так говорил Малфой.

– Дааа… – медленно соображал Рон

– А этому дневнику пятьдесят лет, – сказала Гермиона, возбужденно барабаня по нему пальцами.

– И что?

– Ох, Рон, проснись, наконец, – не выдержала Гермиона. – Мы знаем, что тот, кто открыл Камеру Секретов, был исключен пятьдесят лет назад. Мы знаем, что Т. М. Риддл получил награду за особые заслуги перед школой пятьдесят лет назад. А что, если Риддл был награжден за поимку наследника Слизерина? Мы наверняка узнаем все из его дневника: где находится где эта Камера, как ее открыть, и что за существо в ней живет. Тот, кто стоит за нападением в этот раз, вряд ли хочет, чтобы об этом стало известно, разве не так?

– Гениальная идея, Гермиона, – сказал Рон, – в ней только один недостаток. В дневнике ничего не написано.

Но Гермиона уже доставала из сумки палочку.

– Чернила могут быть невидимыми, – прошептала она.

Гермиона трижды стукнула палочкой по книге и произнесла – Aparecium!

Ничего не произошло. Ничуть не обескураженная, Гермиона сунула руку в сумку и достала нечто, напомнившее Гарри и Рону ярко-красный ластик.

– Это выявитель, я купила его на Диагон-аллее, – пояснила она и с силой потерла страницу «Первое января».

– Говорю вам, нечего там искать, – сказал Рон. – Риддл просто получил дневник в подарок на Рождество и не потрудился что-то там написать.

* * *

Гарри не мог объяснить, даже самому себе, почему до сих пор не выбросил дневник. На самом деле, даже зная, что дневник пуст, он продолжал брать его в руки и рассеянно листать страницы, словно в нём содержалась история, не дававшая ему покоя. И, хотя Гарри был уверен, что никогда прежде не слышал имени Т. М. Риддла, оно все же что-то значило для него, как если бы Риддл был его почти забытым другом детства. Но это же нелепо, у него не было друзей до Хогвартса, уж об этом Дадли позаботился.

Тем не менее, Гарри решил разузнать побольше о Риддле, и на следующий день во время перемены отправился в трофейный зал, чтобы рассмотреть его награду. Гарри составили компанию заинтригованная Гермиона и скептически настроенный Рон, сообщивший им, что насмотрелся на экспонаты трофейного зала на всю оставшуюся жизнь.

Отполированный золотой приз Риддла был задвинут в самый угол. На нем не было пояснений, за что вручили награду. («И хорошо, а то он был бы еще больше и я бы до сих пор с ним возился», заметил Рон). Впрочем, они нашли имя Риддла на старинной медали «За Заслуги перед Магией» и в списке бывших старост.

– Он прямо как Перси, – с отвращением сморщил нос Рон, – префект, староста, еще, небось, и отличник по всем предметам.

– Так говоришь, будто это плохо, – слегка обиженно произнесла Гермиона.

* * *

Над Хогвартсом снова робко засветило солнце. Улучшилось и настроение обитателей замка. После Джастина и Почти Безголового Ника больше ни на кого не нападали, и мадам Помфри довольно сообщила, что мандрагоры стали хмурыми и замкнутыми, а значит уже вышли из детского возраста.

– Как только прыщи пройдут, мы их снова пересадим, – как-то вечером подслушал Гарри, как она мило беседовала с Филчем. – А через некоторое время мы срежем их и приготовим отвар. Вы и не заметите, как миссис Норрис снова будет с вами.

Должно быть, наследник Слизерина уже отчаялся, подумал Гарри. Наверное, становится все опаснее открывать Камеру Секретов, когда вся школа начеку. Может, чудовище, чем бы оно ни было, как раз сейчас намерено впасть в спячку на ближайшие пятьдесят лет…

Эрни Макмиллан из Хуфльпуфа не разделял этих оптимистичных взглядов. Он был по прежнему убежден, что случившееся – дело рук Гарри, что он сам выдал себя в Дуэльном клубе. Да еще и Брюзг продолжал появляться в людных коридорах и напевать «Подлый Поттер..!», – теперь еще и с танцевальным сопровождением.

Гилдерой Локарт считал, что прекращение нападений – его заслуга. Гарри подслушал, как он сообщал об этом профессору Макгонаголл, когда гриффиндорцы собирались на урок преображения.

– Я считаю, проблем больше не будет, Минерва, – заявил он, многозначительно постукивая себя по носу и подмигивая. – Думаю, на сей раз, Камера закрылась навсегда. Злоумышленник, должно быть, понял, что его поимка для меня – лишь вопрос времени. Благоразумнее остановиться сейчас, пока я не взялся за него всерьез. А нам всем сейчас нужно встряхнуться. Прогнать воспоминания о прошлом семестре! Не буду раскрывать все карты, но, кажется, я кое-что придумал… – Он снова постучал себя по носу и удалился.

Что имел в виду Локарт, говоря о бодрящей встряске, стало ясно за завтраком четырнадцатого февраля. Гарри мало спал из-за поздней тренировки по квиддичу накануне, и примчался в Большой зал с небольшим опозданием. На мгновение он подумал, что ошибся дверью. Стены были покрыты гигантскими тошнотворно-розовыми цветами. Хуже того, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошел к столу гриффиндорцев, где сидел Рон, с таким видом, как будто его сейчас вырвет, и неестественно возбужденная Гермиона.

– Что происходит? – спросил у них Гарри, усаживаясь, и стряхивая конфетти с бекона.

Рон указал на учительский стол, от отвращения он не мог вымолвить ни слова. Локарт, под цвет украшений, одетый в тошнотворно-розовую мантию, помахал рукой, прося тишины. Профессора по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Со своего места Гарри мог видеть, как подергивается щека профессора Макгонаголл. Снейп выглядел так, словно в него только что влили целый стакан Скелероста.

– С Днем святого Валентина! – провозгласил Локарт. – Хочу поблагодарить приславших мне открытки – уже сорок шесть штук! Я взял на себя смелость организовать для всех вас маленький сюрприз, который на этом не заканчивается!

Локарт хлопнул в ладоши, и в зал из Вестибюля вошла процессия из дюжины мрачных карликов. Но не обыкновенных карликов. Локарт заставил их надеть золотые крылья и снабдил арфами.

– Мои милые купидоны, разносчики открыток! – просиял Локарт. – Сегодня они будут по всей школе доставлять ваши валентинки. И это еще не все! Уверен, что мои коллеги хотели бы внести свой вклад в создание праздничной атмосферы. Почему бы не попросить профессора Снейпа показать, как готовится любовное зелье. И кстати, профессор Флитвик, этот хитрый лис, сведущ в чарующих чарах больше, чем любой известный мне колдун. Профессор Флитвик закрыл лицо руками. По виду Снейпа было ясно, что в первого же спросившего его про любовное зелье, он запихает яду.

– Умоляю, Гермиона, скажи, что тебя не было среди этих сорока шести! – простонал Рон, когда они вышли из Большого зала и отправились на первый урок. Но Гермионе вдруг срочно понадобилось расписание, затерявшееся где-то в сумке, и она не ответила.

Целый день, к неудовольствию преподавателей, разносчики вторгались на уроки, доставляя валентинки, и после обеда, когда гриффиндорцы поднимались на урок чар, один из карликов догнал Гарри.

– Эй, ’Арри Поттер! – крикнул карлик, с угрожающим видом расталкивая окружающих, чтобы добраться до Гарри. Того же бросило в пот при мысли, что ему вручат валентинку, перед целой толпой первокурсников, среди которых так некстати оказалась и Джинни Уисли, и он попытался сбежать. Карлик, однако, прокладывал себе путь через толпу, колотя собравшихся по ногам, и добрался до Гарри, не успел тот сделать и двух шагов.

– У меня здесь музыкальное поздравление, передать ’Арри Поттеру лично в руки, – возвестил он, с жутким звуком перебирая струны своей арфы.

– Не здесь, – прошипел Гарри и попытался сбежать.

– Стоять! – пробурчал карлик, хватая Гарри за сумку и возвращая того на место.

– Пусти меня, – огрызнулся Гарри, вырываясь.

С громким треском его сумка разорвалась пополам. Учебники, палочка, пергамент и перо выпали на пол; увенчала все это разбившаяся чернильница. Гарри начал судорожно собирать вещи, пока карлик не начал петь и не собрал толпу.

– Что здесь происходит? – раздался ледяной надменный голос Драко Малфоя. Гарри начал лихорадочно пихать все в порванную сумку, отчаянно желая убраться подальше, пока Малфой не услышал его музыкальную валентинку.

– Что за шум? – послышался еще один знакомый голос, и появился Перси Уисли.

Совсем потеряв голову, Гарри попытался бежать, но карлик обхватил его колени и снова повалил на пол.

– Ну вот, – сообщил он, оседлав лодыжки Гарри, – получите свою музыкальную валентинку!

«Глаза зеленее, чем свежая жаба,

Черней шевелюра, чем в классе доска.

Пусть будет со мной

Тот славный герой,

Что Темного Лорда спровадил долой!»

Гарри отдал бы все золото Гринготтса за возможность провалиться сквозь землю. Мужественно пытаясь присоединиться к общему веселью, он поднимался на онемевшие под тяжестью карлика ноги, пока Перси Уисли прилагал все усилия, чтобы разогнать толпу, в которой некоторые просто рыдали от смеха.

– Ну, идите, идите, колокол прозвонил пять минут назад, отправляйтесь в свои классы, – говорил он, как птенцов, прогоняя самых младших. – Это касается и тебя, Малфой.

Подняв взгляд, Гарри увидел, как Малфой наклонился и подобрал что-то. Злорадно оскалившись, он демонстрировал находку Крэббу и Гойлу, и тут Гарри понял, что у Малфоя дневник Риддла.

– Верни, – тихо сказал Гарри.

– Интересно, что Поттер там пишет? – спросил Малфой, очевидно не заметив года на обложке, и решив, что дневник принадлежит самому Гарри. Зеваки притихли. Джинни испуганно переводила взгляд с Гарри на дневник.

– Отдай его, Малфой, – строго приказал Перси.

– Я только взгляну, – насмешливо помахал тот дневником у Гарри перед носом.

Перси завёл свою пластинку: «Как префект школы…», но Гарри потерял терпение. Он вытащил палочку и закричал «Expelliarmus!», и так же, как в тот раз, когда Снейп разоружил Локарта, дневник вылетел из рук Малфоя в воздух. Рон с довольной ухмылкой поймал его.

– Гарри, – громко сказал Перси, – в коридорах запрещено колдовать! Мне придется доложить об этом.

Но Гарри было все равно, ведь он одержал победу над Малфоем, пусть это и стоило Гриффиндору пяти очков. Малфой был в бешенстве, и когда Джинни прошла мимо него в класс, он закричал ей вслед:

– Не думаю, что Поттер оценил твоё признание!

Джинни закрыла лицо руками и вбежала в класс. Рыча от злости, Рон тоже выхватил палочку, но Гарри удержал его. Рону едва ли улыбалось весь урок чар изрыгать слизней.

Уже на уроке Гарри заметил, что с дневником что-то не так. Все остальные его учебники были залиты алыми чернилами, дневник же был девственно чист чист, как и до падения чернильницы. Гарри хотел показать это Рону, но у того опять были проблемы с палочкой – на ее кончике вырастали большие фиолетовые пузыри, и Рон не замечал ничего вокруг.

* * *

В ту ночь Гарри отправился спать раньше всех остальных, отчасти из-за того, что не мог вынести пение Фреда и Джорджа «Глаза зеленее, чем свежая жаба…», отчасти потому, что хотел снова изучить дневник Риддла, хоть Рон и считал это пустой тратой времени. Гарри сел на кровать и перелистал пустые страницы, на которых не было и следа алых чернил. Затем он достал из тумбочки новую чернильницу, макнул в нее перо и уронил кляксу на первую страницу.

На секунду чернила на бумаге ярко засветились, а затем словно впитались в бумагу и исчезли. Охваченный возбуждением, Гарри снова намочил перо и написал «Меня зовут Гарри Поттер».

Эти слова мгновение сияли на странице, а потом тоже пропали без следа. Затем, наконец, что-то произошло.

Его собственные чернила просочились обратно на страницу, превращаясь в слова, которых Гарри не писал.

«Здравствуй, Гарри Поттер! Меня зовут Том Риддл. Как мой дневник попал к тебе?»

Эти слова тоже потускнели и исчезли, но лишь после того как Гарри начал торопливо писать:

«Кто-то хотел смыть его в туалете».

Сгорая от нетерпения, он стал ждать ответ Риддла.

«К счастью, я запечатлел свои воспоминания более долговечным способом, нежели чернилами. Но я всегда знал, что найдутся те, кто не захотят, чтобы дневник был прочитан».

«Что ты имеешь в виду?», – поспешно написал Гарри, от волнения забрызгав страницу кляксами.

«Я имею в виду, что в этом дневнике хранятся воспоминания о жутких вещах. Вещах, о которых не говорят. О происшествиях, случившихся в Школе Колдовских и Ведьминских Искусств «Хогвартс».

«Я как раз нахожусь здесь», – быстро написал Гарри. – «Я в Хогвартсе, и здесь происходят жуткие вещи. Ты что-нибудь знаешь о Камере Секретов?».

Его сердце бешено колотилось. Ответ от Риддла последовал почти сразу, его почерк стал неаккуратным, словно он торопился быстрее высказать все, что знал.

«Безусловно, я знаю о Камере Секретов. Когда я был учеником, нам говорили, что это легенда, что ее не существует. Но нас обманывали. На пятом году моего обучения Камера была открыта, и чудовище напало на несколько учеников, один впоследствии умер. Я поймал того, кто открыл Камеру, и его исключили. Но директору, профессору Диппету, было стыдно признаться, что такое произошло в Хогвартсе, и он запретил мне рассказывать правду. Историю представили так, будто девочка погибла в результате несчастного случая. Мне за мои заслуги вручили прекрасную сверкающую награду с гравировкой и велели держать рот на замке. Но я знал, что это может случиться вновь. Ведь монстр остался жив, а тот, кто мог его освободить, был отпущен на волю».

Гарри чуть не опрокинул чернильницу, торопясь написать ответ.

«Все происходит снова. Уже было три нападения, и неизвестно, кто виновник. Кто это был в прошлый раз?»

«Я могу показать тебе, если хочешь», – пришел ответ Риддла. – «Для этого мне не нужны слова. Я покажу тебе свою память, в ночь, когда я поймал его».

Гарри заколебался, его перо зависло над страницей. Что Риддл имеет в виду? Как можно показать кому-то свою память? Он нервно взглянул на дверь спальни. Начинало темнеть. Когда он снова перевел взгляд на дневник, там появились новые слова.

«Позволь, я покажу».

Гарри помедлил долю секунды и написал всего две буквы:

«ОК».

Страницы затрепетали, словно подхваченные порывом сильного ветра, и дневник распахнулся на середине июня. С раскрытым ртом Гарри смотрел, как маленький квадратик напротив даты тринадцатое июня превратился в миниатюрный телевизионный экран. Его руки слегка задрожали, он поднял книжку, чтобы поднести поближе маленькое окошко, и, не успев понять, что произошло, покачнулся вперед. Окошко расширилось, и он почувствовал, как отрывается от кровати и летит сквозь открытое отверстие в водоворот красок и теней.

Он почувствовал, как ноги ударились о твердую землю, и встал, дрожа, а размытые очертания вокруг стали четкими.

Он сразу понял, где находится. Эта круглая комната со спящими портретами была кабинетом Дамблдора, но за столом сидел не он. Тщедушный, морщинистый, почти лысый, если не считать нескольких клочков белых волос, колдун читал письмо при свете свечи. Гарри раньше не видел этого человека.

– Простите, – неуверенно произнес он. – Я не хотел вам мешать…

Но колдун не обратил на него внимания. Он, слегка нахмурившись, продолжил читать. Гарри подошел ближе к его столу и пробормотал:

– Ну, так я пойду?

Колдун все еще не обращал на него внимания. Он, по-видимому, вообще не слышал Гарри. Думая, что старичок, возможно, глуховат, Гарри почти прокричал:

– Простите, что помешал вам, я пойду!

Колдун со вздохом свернул письмо, встал и прошел мимо Гарри, даже не взглянув на него, и принялся завешивать шторы.

Небо за окном было багряно-красным; солнце, должно быть, садилось. Колдун вернулся за стол, сел и, перебирая пальцами, стал смотреть на дверь.

Гарри оглядел кабинет, тут не было феникса Фокса, не было жужжащих серебряных инструментов. Это был тот Хогвартс, каким его знал Риддл, значит неизвестный колдун – директор, бывший на месте Дамблдора, а он, Гарри, не более чем призрак, невидимый для людей, живших пятьдесят лет назад.

В дверь кабинета постучали.

– Войдите, – еле слышно произнес старый колдун.

Вошел юноша, на вид лет шестнадцати, на ходу снимая свою остроконечную шляпу. Серебряный значок префекта сверкал у него на груди. Он был гораздо выше Гарри, но с такими же черными как смоль волосами.

– О, Риддл, – произнес директор.

– Вы хотели меня видеть, профессор Диппет? – с тревожным видом спросил Риддл.

– Присаживайся, – ответил Диппет. – Я только что прочел письмо, которое ты передал мне.

– О, – выдохнул Риддл и сел, крепко сцепив руки.

– Мой милый мальчик, – доброжелательно начал профессор Диппет. – Я не могу позволить тебе остаться в школе на все лето. Ты же наверняка хочешь провести праздники дома?

– Нет, – тут же ответил Риддл. – Я бы предпочел остаться в Хогвартсе, чем вернуться к этим… этим…

– Каникулы ты проводишь в маггловом приюте для сирот, не так ли? – с любопытством спросил Диппет.

– Да, сэр, – ответил Риддл, чуть покраснев.

– Ты магглорождённый?

– Полукровка, сэр, – сказал Риддл. – Отец маггл, а мать колдунья.

– И что с твоими родителями?

– Мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне сказали, что она успела лишь дать мне имя: Том – в честь моего отца, Мерволо – в честь деда.

Диппет сочувственно щелкнул языком.

– Дело в том, Том, – вздохнул он, – мы могли бы пойти тебе навстречу, но в сложившихся обстоятельствах…

– Вы имеете в виду эти нападения, сэр? – спросил Риддл. Сердце Гарри забилось быстрее, и он придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить.

– Именно, – ответил директор. – Дорогой мой, ты понимаешь, как неразумно будет с моей стороны позволить тебе остаться в замке после окончания семестра. Особенно в свете последней трагедии… смерть этой несчастной девочки… Тебе будет спокойнее подальше отсюда, в приюте. По правде говоря, в Министерстве Магии и сейчас поговаривают о закрытии школы. А ведь мы даже не имеем представления, где, скажем так, источник этих неприятностей.

Глаза Риддла расширились.

– Сэр, если бы его поймали… Если бы все это прекратилось…

– Что ты имеешь в виду? – сорвался на фальцет Диппет, привстав со своего кресла. – Риддл, ты хочешь сказать, что тебе известно что-то об этих нападениях?

– Нет, сэр, – быстро ответил Риддл.

Но Гарри был уверен, что это такое же «нет», каким он пытался отделаться от Дамблдора.

Диппет с несколько разочарованным видом опустился обратно в кресло.

– Можешь идти, Том.

Риддл соскользнул со стула и с подавленным видом вышел из кабинета. Гарри отправился за ним. Они спустились по движущейся винтовой лестнице в темный коридор прямо за горгульей. Риддл остановился. Гарри тоже встал, наблюдая за ним. Гарри видел, что Риддл о чем-то напряженно думает. Он хмурился и кусал губы. Затем, как будто приняв решение, он заторопился прочь. Гарри бесшумно следовал за ним. Они никого не встретили, пока не дошли до Вестибюля, где высокий колдун с длинными каштановыми волосами и такой же бородой окликнул Тома с мраморной лестницы.

– Ты что бродишь здесь в такое время, Том?

Гарри в изумлении уставился на колдуна. Это был ни кто иной, как Дамблдор, только на пятьдесят лет моложе.

– Меня вызывали к директору, сэр, – ответил Риддл.

– Ну что ж, теперь скорее в постель, – сказал Дамблдор, глядя на Риддла тем проницательным взглядом, который был так хорошо знаком Гарри. – В эти дни лучше не бродить по коридорам. Не теперь…

Он тяжело вздохнул, пожелал Риддлу спокойной ночи и степенно удалился. Риддл подождал, пока тот исчезнет из вида, и, преследуемый по пятам Гарри, быстро направился вниз по лестнице к подземельям.

Но к разочарованию Гарри, Риддл привел его не к скрытому проходу или секретному тоннелю, а в класс, где проходили уроки зелий со Снейпом. Факелы не горели, и когда Риддл прикрыл дверь, Гарри едва мог разглядеть, как он застыл, словно вкопанный, глядя на коридор снаружи.

Гарри казалось, что они здесь уже целый час. Все, что ему было видно – это фигура Риддла у двери, глядящего через щель, застывшего в ожидании чего-то. И вот, когда Гарри перестал напряженно ждать, и уже захотел вернуться назад в настоящее, за дверью послышалось движение.

Кто-то крался по коридору. Гарри услышал, как некто, кто бы он ни был, миновал подземелье, где они притаились. Риддл бесшумно, словно тень, проскользнул сквозь щель и отправился по следу. Гарри на цыпочках крался за ним, забыв, что его нельзя услышать.

Еще около пяти минут они следовали за звуками шагов, пока Риддл неожиданно не остановился, повернувшись туда, где послышался еще какой-то шум. Гарри услышал, как со скрипом отворилась дверь, и кто-то хриплым шепотом произнес:

– Ну-кась… поди сюды… ну же… залазь в коробку…

В этом голосе было что-то знакомое.

Риддл неожиданно выпрыгнул из-за угла. Гарри тоже сделал несколько шагов и остановился позади него. Ему была видна темная фигура здоровенного парня, склонившегося перед открытой дверью, рядом с ним стояла большая коробка.

– Добрый вечер, Рубеус, – резко произнес Риддл.

Парень захлопнул дверь и поднялся.

– И чего ты тута бродишь, Том?

Риддл подошел ближе.

– Все кончено, – сказал он. – Я собираюсь выдать тебя, Рубеус. Говорят, что Хогвартс закроют, если нападения не прекратятся.

– Чего ты такое..?

– Я не думаю, что ты хотел чьих-то смертей. Но чудовище не превратишь в ручного зверька. Ты, наверное, просто выпустил его поразмяться и…

– Он никого не убивал! – сказал здоровяк, пятясь к закрытой двери. За его спиной Гарри слышал странные шорохи и щелчки.

– Ну же, Рубеус, – сказал Риддл, подбираясь еще ближе. – Завтра приедут родители убитой девочки. Меньшее, что может сделать Хогвартс, это уверить их в том, что существо, убившее их дочь, уничтожено.

– Это не он! – взревел парень, его голос эхом зазвучал в коридоре. – Он бы ни в коем разе..! Он бы сроду так не сделал!

– Отойди, – приказал Риддл, вынимая палочку.

Его заклинание осветило коридор внезапной вспышкой света. Дверь за здоровяком распахнулась с такой силой, что его отбросило к стене напротив. За дверью оказалось нечто, заставившее Гарри издать пронзительный крик ужаса, который никто не услышал.

Огромное, приземистое, волосатое туловище и беспорядочная мешанина черных ног, множество блестящих глаз и пара острых как бритва клешней – Риддл снова поднял палочку, но было уже поздно. Чудовище, удирая, сбило его с ног, стремительно промчалось по коридору и скрылось из виду. Риддл с трудом поднялся, озираясь в поисках монстра; он поднял палочку, но верзила прыгнул на него, выхватил палочку и отбросил его с криком «НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!»

Все вокруг завертелось, тьма стала непроглядной, Гарри почувствовал, как падает, и с грохотом упал плашмя на свою кровать в спальне Гриффиндора; раскрытый дневник лежал у него на животе.

Не успел он перевести дыхание, как дверь спальни открылась, и вошел Рон.

– Вот ты где, – сказал он.

Гарри сел. Он был весь в поту и дрожал.

– В чем дело? – обеспокоенно глядя на него, спросил Рон.

– Это был Хагрид, Рон. Хагрид открыл Камеру Секретов пятьдесят лет назад.