Предостережение Добби

Гарри лишь чудом удержался и не вскрикнул. У существа невысокого роста, сидевшего на его кровати, были огромные, как у летучей мыши, уши и зелёные глаза навыкате размером с теннисные мячи. Гарри сразу же догадался, что именно эти глаза следили за ним из кустов этим утром.

Они уставились друг на друга; из прихожей донёсся голос Дадли:

– Позвольте взять Ваши пальто, мистер и миссис Мейсон?

Визитёр, соскользнув с постели, отвесил низкий поклон, так что длинным, тонким носом коснулся ковра. Гарри заметил, что облачён гость был в нечто вроде старой наволочки с прорезями для рук и ног.

– Э-э… здравствуйте, – нервно поздоровался Гарри.

– Гарри Поттер! – пронзительно воскликнул посетитель (внизу наверняка было слышно). – Добби так давно мечтал встретиться с вами, сэр… Такая честь…

– Сп-спасибо, – запинаясь, пробормотал Гарри, пробираясь вдоль стены к письменному столу и опускаясь на стул; рядом в клетке спала Хедвиг. Он хотел поинтересоваться: «Что вы за существо?», но, решив, что это чересчур неучтиво, спросил лишь:

– Кто вы?

– Добби, сэр. Просто Добби. Домовой эльф, – объяснил тот.

– О-о… правда? – промямлил Гарри. – М-м… не хочу показаться невежливым и всё такое, но… у меня сейчас не совсем подходящее время принимать домовых эльфов в своей комнате.

В гостиной раздавался звонкий, фальшивый смех тёти Петунии. Эльф понурил голову.

– Не то чтобы мне неприятно вас видеть, – поспешил утешить его Гарри, – но, эмм… вы пришли по какому-то определённому поводу?

– О да, сэр, – со всей серьёзностью подтвердил Добби. – Добби пришёл сообщить вам, сэр… это трудно объяснить, сэр… Добби не знает, с чего начать…

– Присаживайтесь, – вежливо пригласил Гарри, указывая на постель.

К его ужасу, эльф разразился рыданиями – очень громкими рыданиями.

– П-присаживайтесь! – простонал он. – Никогда…никогда ещё…

Гарри показалось, что голоса внизу внезапно стихли.

– Простите, – прошептал он, – я не хотел вас обидеть…

– Обидеть Добби! – поперхнулся эльф. – Ни один колдун никогда не просил Добби сесть… как равного …

Гарри, пытаясь сказать «Чшш!» и одновременно принять сочувствующий вид, проводил Добби к кровати, где тот уселся, икая, смахивая на большую уродливую куклу. Наконец, он взял себя в руки и с обожанием в блестящих от слёз глазах воззрился на Гарри.

– Вам, должно быть, нечасто встречались приличные колдуны, – предположил Гарри, пытаясь приободрить его.

Добби потряс головой. Вдруг, без всякого предупреждения, он вскочил и начал яростно биться головой об оконное стекло с воплями: «Плохой Добби! Плохой Добби!»

– Не надо… что вы вытворяете? – прошипел Гарри, рванувшись к эльфу и оттащив его обратно на кровать; Хедвиг проснулась с особенно громким криком и теперь неистово молотила крыльями по прутьям клетки.

– Добби пришлось наказать себя, сэр, – пояснил эльф; глаза у него слегка съехали к переносице. – Добби чуть было не оскорбил свою семью, сэр…

– Семью?

– Колдовскую семью, на которую Добби трудится, сэр… Добби – домовой эльф, он обязан служить одному дому и одной семье всю жизнь…

– А они знают, что вы здесь? – осведомился Гарри.

Добби поёжился.

– О нет, сэр, нет… Добби придётся крайне сурово наказать себя за то, что он пришёл к вам, сэр… Добби придётся прищемить себе уши дверцей духовки. Если они узнают, сэр…

– Но разве они не заметят, если вы прищемите уши дверцей духовки?

– Добби в этом сомневается, сэр. Добби часто наказывает себя, сэр. Они это только поощряют, сэр. Иногда напоминают, что лишнее наказание не повредит…

– А почему вы не уйдёте от них? Почему не сбежите?

– Домовой эльф станет свободным, только если его семья сама отпустит его, сэр. А семья Добби никогда не освободит его… Добби будет служить своей семье до конца своих дней, сэр…

Гарри неверяще уставился на Добби.

– А я-то думал, что не перенесу здесь ещё четыре недели, – пробормотал он. – По сравнению с этим Дёрсли ведут себя почти что по-человечески. А вам никто не может помочь? Я, например?

Практически сразу же Гарри пожалел, что раскрыл рот. Добби снова залился слезами благодарности.

– Пожалуйста, – лихорадочно зашептал Гарри, – пожалуйста, тише. Если Дёрсли что-нибудь услышат, если они узнают, что вы здесь…

– Гарри Поттер предлагает помощь Добби… Добби слышал о Вашем величии, сэр, но о Вашей доброте Добби не ведал…

Гарри почувствовал, как к щекам прилила краска.

– Не знаю, что вы там слышали о моём величии, но это всё ерунда. Я даже не лучший ученик среди однокурсников; вот Гермиона, она…

Но он сразу умолк, потому что вспоминать о Гермионе было больно.

– Гарри Поттер застенчив и скромен – благоговейно произнёс Добби, сверкая глазами-мячиками. – Гарри Поттер даже не упомянул о своей победе над Тем-Кого-Нельзя-Называть.

– Волдемортом? – брякнул Гарри.

Добби зажал уши ладонями и простонал:

– Не произносите это имя, сэр! Не произносите имя!

– Простите, – выпалил Гарри. – Я знаю, многие этого не любят. Мой друг Рон…

Он вновь остановился. Вспоминать о Роне тоже было больно.

Добби наклонился к Гарри; его широко открытые глаза напоминали фары.

– Добби слышал, – хрипло начал он, – что Гарри Поттер вновь встретился с Тем-Кого-Нельзя-Называть, всего несколько недель назад… что Гарри Поттер опять спасся.

Гарри кивнул, и глаза Добби вновь увлажнились.

– Ах, сэр, – судорожно вздохнул он, промокнув лицо уголком грязной наволочки, в которую был одет. – Гарри Поттер отважен и храбр! Он мужественно встретился уже со столькими опасностями! Но Добби должен уберечь Гарри Поттера, предупредить его, пусть даже Добби и придётся прищемить уши дверцей духовки… Гарри Поттеру нельзя возвращаться в Хогвартс.

Наступила тишина, нарушаемая лишь доносящимся снизу звяканьем ножей и вилок и отдалённым гулом голоса дяди Вернона.

– Чт-что? – запнулся Гарри. – Но мне нужно вернуться, – учебный год начинается первого сентября. Это всё, ради чего мне стоит жить. Вы не представляете, каково мне тут. Я здесь чужой. Моё место – в вашем мире, в Хогвартсе.

– Нет, нет, нет, – пропищал Добби, так усердно мотая головой, что его уши заколыхались. – Гарри Поттер должен оставаться в безопасном месте. Он слишком велик, слишком добр, ему нельзя жертвовать собой. Вернувшись в Хогвартс, Гарри Поттер окажется в смертельной опасности.

– Почему? – удивился Гарри.

– Существует заговор, Гарри Поттер. Заговор, из-за которого в Хогвартсе в этом году произойдут ужасные вещи, – прошептал Добби, внезапно задрожав всем телом. – Добби узнал об этом ещё несколько месяцев назад, сэр. Гарри Поттер не имеет права подвергать себя опасности. Он слишком важен, сэр!

– Что за ужасные вещи? – сейчас же спросил Гарри. – Кто их замышляет?

Добби издал странный сдавленный хрип и принялся биться лбом о стену.

– Хорошо! – крикнул Гарри, хватая эльфа за руку, чтобы остановить его. – Вам нельзя говорить мне. Я понял. Но почему вы предупреждаете меня? – внезапно его поразила неприятная догадка. – Постойте… может, здесь замешан Вол… простите… Сами-Знаете-Кто? Можете просто кивнуть или покачать головой, – поспешно прибавил он, поскольку лоб Добби снова оказался в пугающей близости от стены.

Добби медленно помотал головой.

– Не… не Тот-Кого-Нельзя-Называть, сэр.

Но эльф расширил глаза, пытаясь, похоже, намекнуть Гарри на что-то. Тот, однако, пришёл в полное замешательство.

– У него ведь нет брата?

Добби потряс головой, ещё сильнее выпучив глаза.

– Ну, тогда я не знаю, кому ещё удастся совершить в Хогвартсе что-то ужасное, – растерялся Гарри. – Я имею в виду, пока там Дамблдор – вы ведь знаете, кто такой Дамблдор?

Добби почтительно кивнул.

– Альбус Дамблдор – величайший директор в истории Хогвартса. Добби знает, сэр. Добби слышал, что силы Дамблдора не уступали могуществуТого-Кого-Нельзя-Называть, когда тот был на вершине власти. Но, сэр, – голос Добби понизился до настойчивого шёпота, – существуют силы, которыми Дамблдор не… силы, которыми ни один честный маг…

И, прежде чем Гарри успел остановить его, Добби соскочил с кровати, схватил настольную лампу Гарри и с душераздирающими воплями принялся колотить ею себя по голове.

Внизу внезапно воцарилось молчание. Пару секунд спустя Гарри, с бешено колотящимся сердцем, услышал, как дядя Вернон прошагал в прихожую, крича на ходу: «Похоже, Дадли опять оставил телевизор включённым, маленький разбойник!»

– Быстро! В шкаф! – прошипел Гарри; он втолкнул Добби внутрь, захлопнул дверцу и бросился на кровать в тот самый миг, как повернулась дверная ручка.

– Какого – чёрта – ты – тут – вытворяешь? – процедил дядя Вернон сквозь плотно сжатые зубы, угрожающе приблизив физиономию к самому лицу Гарри. – Ты убил всю соль в моей шутке про японского гольфиста… Ещё один звук, парень, и ты пожалеешь, что родился на свет!

И, тяжело топая, он вышел из комнаты.

Дрожа, Гарри выпустил Добби из шкафа.

– Видите, каково мне здесь приходится? Видите, почему мне нужно вернуться в Хогвартс? Это единственное место, где у меня… ну, мне кажется, у меня есть друзья.

– Друзья, которые даже не пишут Гарри Поттеру? – хитро переспросил Добби.

– Ну, думаю, они просто… погодите-ка, – Гарри сдвинул брови. – Откуда вы знаете, что мои друзья мне не пишут?

Добби переминался с ноги на ногу.

– Гарри Поттер не должен сердиться на Добби. Добби хотел как лучше…

– Вы воровали мои письма?

– Они все здесь, сэр, – сказал эльф. Проворно отойдя подальше от Гарри, он вытащил из-под своего одеяния толстую пачку конвертов. Гарри различил аккуратно выведенные Гермионой строки, неряшливый почерк Рона и даже каракули, принадлежавшие, видимо, руке хогвартского лесника, Хагрида.

Добби, взволнованно моргая, глядел на Гарри.

– Гарри Поттер не должен сердиться… Добби надеялся, если Гарри Поттер решит, что друзья о нём забыли… то Гарри Поттер, может, и не захочет возвращаться в школу, сэр…

Гарри не слушал. Он попытался вырвать у эльфа письма, но тот отскочил подальше.

– Гарри Поттер получит их, сэр, если даст Добби слово не возвращаться в Хогвартс. Ах, сэр, вы не можете так рисковать! Обещайте, что вы не поедете!

– Нет, – гневно отрезал Гарри. – Дайте сюда мои письма!

– Значит, Гарри Поттер не оставляет Добби выбора, – печально констатировал Добби.

Гарри не успел и пальцем шевельнуть, а Добби уже ринулся к двери и понёсся вниз по лестнице.

У Гарри упало сердце; с пересохшим горлом он выскочил вслед за ним, пытаясь не шуметь. Перемахнув через последние шесть ступеней и по-кошачьи приземлившись на ковёр, он огляделся в поисках Добби. Из столовой донёсся голос дядя Вернона: «…прошу вас, мистер Мейсон, расскажите Петунии ту смешную историю про американских сантехников. Ей не терпится послушать…»

Гарри бегом пересёк прихожую, влетел в кухню и ощутил, как душа уходит в пятки.

Тётин роскошный пудинг, огромная шапка взбитых сливок и засахаренных фиалок, парил под потолком. В углу на буфете сжался Добби.

– Нет, – прохрипел Гарри. – Пожалуйста… они убьют меня…

– Пусть Гарри Поттер пообещает, что не вернётся в школу…

– Добби… пожалуйста…

– Обещайте, сэр…

– Не могу…

Добби скорбно поглядел на него.

– Тогда Добби придётся пойти на это, сэр, для блага Гарри Поттера.

Пудинг рухнул на пол с грохотом, от которого у Гарри едва не остановилось сердце. Блюдо разбилось вдребезги, и взбитые сливки забрызгали окна и стены. Со звуком, напоминающим щелчок хлыста, Добби растворился в воздухе.

В столовой раздались крики; ворвавшись в кухню, дядя Вернон увидел Гарри, в ужасе застывшего на месте, с ног до головы перемазанного пудингом тёти Петунии.

Поначалу казалось, что дяде Вернону удастся всё замять («Это всего лишь наш племянник – он у нас нездоров – чужие люди его пугают, поэтому мы держали его наверху…»). Он, как перепуганных птенцов, загнал Мейсонов обратно в столовую, пообещав Гарри избить его до полусмерти, чуть только гости уйдут, и вручил ему швабру. Тётя Петуния, порывшись в морозильнике, достала мороженое, а Гарри, всё ещё дрожа, принялся отчищать кухню.

Быть может, дяде Вернону и удалось бы ещё заключить свою сделку – если бы не сова.

Тётя Петуния как раз передавала по кругу коробку освежающих дыхание мятных пастилок, как вдруг огромная сипуха, спикировав в окно столовой, сбросила на голову миссис Мейсон письмо и вылетела прочь. Миссис Мейсон завопила не хуже банши и выбежала из дома, крича что-то насчёт психованных. Мистер Мейсон же задержался ровно настолько, чтобы проинформировать Дёрсли – его жена панически боится птиц всех видов и размеров; а также поинтересоваться, смешно ли им самим от этой идиотской шутки.

Гарри стоял на кухне, сжимая швабру в качестве поддержки; дядя Вернон надвигался на него с сатанинским блеском в крошечных глазках.

– Читай! – с яростью прошипел он, потрясая принесённым совой письмом. – Читай, я сказал!

Гарри взял письмо. Это оказалась отнюдь не поздравительная открытка.

Уважаемый мистер Поттер,

Мы получили уведомление о том, что в 21-12 в месте Вашего проживания были применены невесомые чары.

Как Вам известно, несовершеннолетним колдунам не дозволяется применение магии вне школы, и дальнейшая колдовская деятельность с Вашей стороны может повлечь за собой исключение из вышеупомянутого учебного заведения (на основании Декрета о разумном ограничении волшебства несовершеннолетними, 1875, параграф C).

Также напоминаем Вам, что применение колдовства с риском быть замеченным немагическим сообществом (магглами) – серьёзное нарушение части 13 Статута Секретности Международной Конфедерации Чародееев.

Счастливых каникул!

Искренне Ваша,

Мафальда Хопкирк

ВЕДОМСТВО ПО НЕПРАВОМЕРНОМУ ПРИМЕНЕНИЮ МАГИИ

Министерство Магии

Гарри поднял взгляд и сглотнул.

– А нам ты не говорил, что тебе запрещено колдовать вне школы, – усмехнулся дядя Вернон; в глазах у него плясал сумасшедший огонёк. – Видимо, забыл… вылетело из головы, я так понимаю…

Он навис над Гарри, как гигантский бульдог, обнажив зубы.

– Что ж, у меня для тебя новость… С этого момента ты будешь посажен под замок… и никогда не вернёшься в свою школу… никогда … и не сбежишь; а попробуешь колдовать – тебя исключат!

И он с маниакальным хохотом потащил Гарри наверх.

Дядя Вернон слов на ветер не бросал. Следующим утром он вызвал работника, и тот установил решётку на окно Гарри. Дядя собственноручно вмонтировал кошачью дверцу в дверь спальни, – так трижды в день в комнату попадали мизерные порции еды. Утром и вечером Гарри выпускали в ванную комнату. Всё остальное время он был заперт в спальне на ключ.

* * *

Так прошло три дня, а Дёрсли и не думали сменить гнев на милость; Гарри не видел никакого выхода из положения. Он лежал на кровати, наблюдая в зарешёченное окно, как садится солнце, и горестно гадал, что с ним будет дальше.

Какой смысл отпирать дверь при помощи магии, если за это его исключат из Хогвартса? Хотя с другой стороны, такой ужасной жизнь в Бирючинном проезде ещё не бывала. Теперь Дёрсли знали, что им не грозит проснуться нетопырями, и он лишился своего единственного оружия. Добби, может, и спас Гарри от грозившей ему в Хогвартсе опасности, но ведь если всё будет продолжаться в том же духе, он в любом случае умрёт с голоду.

Щёлкнула кошачья дверца, и появившаяся рука тёти Петунии втолкнула в комнату миску консервированного супа. Гарри, у которого живот подвело от голода, спрыгнул с кровати и схватил её. Суп был ледяным, но он одним глотком осушил миску наполовину. После чего подошёл к клетке Хедвиг и вывалил овощное месиво в её пустую кормушку. Сова распушила перья и с глубочайшим отвращением взглянула на него.

– Нечего клюв воротить – это всё, что у нас есть, – мрачно напомнил Гарри.

Он поставил пустую миску рядом с кошачьей дверцей и вновь улёгся на кровать; есть хотелось ещё сильнее.

Допустим, он не умрёт в течение оставшихся четырёх недель, но что произойдёт, если он так и не появится в Хогвартсе? Пошлют ли кого-нибудь узнать, почему он не вернулся? Смогут ли заставить Дёрсли отпустить его?

Комната погружалась в темноту. Обессиленный, с урчащим животом, ломая голову над одними и теми же неразрешимыми вопросами, Гарри забылся беспокойным сном.

Ему снилось, что его выставили на всеобщее обозрение в зоопарке, а к его клетке прикреплена табличка «КОЛДУН НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЙ». Люди глазеют на него из-за решётки, a он, изголодавшийся и ослабевший, лежит на охапке соломы. В толпе он различил лицо Добби и стал звать его на помощь, но эльф, крикнув в ответ лишь: «Гарри Поттеру здесь ничто не грозит, сэр!», исчез. Затем появились Дёрсли, и Дадли принялся с грохотом дёргать прутья решётки, потешаясь над ним.

– Прекрати, – пробормотал Гарри; грохот эхом отдавался в больной голове. – Оставь меня в покое… перестань… я спать хочу…

Он приоткрыл глаза. Сквозь прутья решётки струился лунный свет. Кто-то и в самом деле, выпучив глаза, таращился на него: кто-то с веснушчатым лицом, рыжими волосами и длинным носом.

Через окно на Гарри смотрел Рон Уисли.