Стих сто третий

«Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим».

Остается еще отогреть сердце, хладное ко все­му святому и Божественному. Человек создан по образу Божию; стало быть, все Божественное должно находить в нем теплое чувство. Но когда человек ниспал от своего чина и вкусил от благ чувственных, — вкус к духовному закрылся, и область та стала для него землею неведомою; совсем забыл он, что это за блага духовные и бо­жественные. Как слепой не понимает, что такое цветы, о красоте которых ему рассказывают, как глухой смотрит даже на инструменты, гармони­ческие звуки которых чаруют всех, и ничего не может понять, что такое деется вокруг него, так и тот, у кого закрылось чувство к духовному, видя, не видит его, и слыша, не слышит, ибо «одебеле сердце» (Деян.28, 27)его.

Кому неизвестна эта дебелость, огрубение и нечувствие сердца? Знают его и все боящиеся Бога и путем заповедей Его идущие. Но это вре­менами лишь находящее замирание сердца; а где в силе страсти и разные пристрастия, там нечув­ствие и холодность к Божественному есть уже постоянное состояние. Тут душа мертва; воскре­сение ее начинается оживлением чувства духов­ного.

Первые удары в это чувство бывают очень бо­лезненны. Оно поражается страхом смерти, суда и мук вечных. Отсюда обычным путем рождает­ся страх Божий, который оживляет совесть и вместе с нею доводит до покаяния и решимос­ти — оставить путь злой и прилепиться к Госпо­ду угождением Ему чрез исполнение заповедей Его. Но и тут полагается только начало оживле­нию духовного чувства. Больной встал, но он еще не имеет ни к чему аппетита: ест и пьет по убеждению, что надо есть и пить, чтоб не уме­реть. Таков и тот, кто вступил на путь Божий покаянием: нудит себя на добро и противится злу, но вкуса еще не находит в делах своих, де­лает по убеждению, что нельзя иначе, по обету и решимости делать все по заповедям.

Постоянство в самопринудительном делании начинает потом понемножку оживлять и чувство. Душа начинает, ощущать приятность и сладость в том, в чем прежде не находила вкуса. И мо­литва начинает услаждать, и селения Божий (храмы) становятся возлюбленными, и милосты­ня доставлять утешение, и всякое воздержание радовать. Тут бывает то же, что при окостенело­сти холерной: трут больного без жалости и ма­ло-помалу возвращают теплоту в охлажденные члены его. И в душе, пораженной холерою греха, делается то же: начинает тереть себя человек самопринужденным доброделанием — милостыня­ми, постами, молитвами, — и понемножку оттира­ет свое замершее духовное чувство. Отсюда вы­ходит наконец то, что он только и удовольствия находит, что в делах, угодных Богу; туда только его и тянет, на чем есть печать воли БожиеЙ; там только ему и приятно, где может он быть с Богом и в делах Божиих. Кто достиг сего, в том чувство духовное, значит, ожило. Вот это-то со­стояние и выражает пророк словами: «коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим».Словеса означают заповеди Божий. Не такую, го­ворит, сладость оставляет в гортани мед, какую в душе — исполнение заповедей.