Советская публицистика периода «Оттепели» (1950-1960-е годы). Журнал «Новый мир» А.Твардовского, газета «Известия» А. Аджубея.

В 1956 г. состоялся ХХ съезд КПСС, на котором Н.С.Хрущев в своем докладе разоблачил культ личности Сталина, осудил репрессии и другие перегибы в партийной политике сталинских времен. Это повлекло за собой изменения в политической жизни и в работе СМИ. Печать, радио, телевидение во второй половине 50-х гг. начинают более достоверно освещать реальное положение в стране, хотя по-прежнему они остаются под диктатом административно-командного управления. Журналистика стремится освободиться от прежних стереотипов, шаблонов, штампов, но создает новые. Она, как и раньше, приукрашивает действительность, затушевывает факты, невыгодно характеризующие жизнь и политику партии в нашей стране, продолжает манипулировать сознанием народа. Она фактически остается в плену волюнтаризма и рецидивов культа личности. Первые лица партии и государства показываются как верные ленинцы, преданные делу партии, образцы для подражания. А курс партии, ее решения – как единственно правильные. Кроме того, советская пресса работает в условиях противостояния Востока и Запада, в постоянном негласном соперничестве, в состоянии “холодной войны”. Это диктует и особый отбор материалов, прессы работает не просто с оглядкой на то, что скажет Запад, но и адресует свои материалы нередко не столько своей аудитории, сколько зарубежной. Такими были многие кампании в прессе в поддержку или в осуждение каких-то явлений в США: против вылазок расистской организации Ку-клукс-клан, против проявлений фашизма в Германии и деятельности неофашистов, в поддержку инакомыслящих в капиталистических странах. Но в целом происходит изменение характера выступлений в прессе. В ней можно найти более глубокий и реалистический анализ общественно-политической и хозяйственной жизни. Происходят изменения и в структуре СМИ. Возникают новые центральные общественно-политические и литературные журналы: “Вопросы истории КПСС”, “Партийная жизнь, “Агитатор”, “Молодая гвардия”, “Москва”, “Ленинград”, “Нева”. В 1960 году в СССР издается 4 тысячи журналов, но подписка на многие особенно интересные остается ограниченной. Газет тогда же выходило около 3 тысяч общим тиражом 20 тысяч экземпляров, подписка на них была неограниченной и даже обязательной. В 60-70-е гг. количество газет и журналов постоянно росло. Увеличивались и тиражи. Периодика издавалась на 57 языках народов СССР и мира. Все это давало основание говорить, что наша страна – самая читающая в мире. Но тиражи и уровень подписки скорее свидетельствовали о дисциплинированности членов КПСС, чем об их интересе к чтению газет и журналов. Кстати, были журналы, которые выписывались многими по разнарядке. Но их даже не раскрывали. В начале 60-х гг. партия объявляет курс на ускоренное строительство коммунизма. На съезде партии разрабатывается подробная программа, выделяются три этапа его строительства, формулируется моральный кодекс строителя коммунизма. Прессе отводится важнейшая роль в реализации всех этих замыслов. Теперь ее задача освещать все события под этим углом зрения, искать положительные примеры коммунистического, то есть инициативного и бескорыстного, отношения к труду, пропагандировать новую мораль, когда общественные интересы ставятся выше личных. Социалистическое соревнование, повышенные социалистические обязательства передовиков производства на пятилетку, досрочное выполнение планов – эти и другие темы заполняют страницы газет и журналов, звучат в радио и телевизионных передачах, этому посвящаются художественные произведения в области литературы и кинематографии.

Журналистика периода хрущевской “оттепели”. Разоблачение культа личности Сталина породило в нашей журналистике особый период, который называется “оттепелью” шестидесятых, а его участников – “шестидесятниками”. СМИ этого периода, особенно журналы, стали более терпимыми, человечными, тематика их публикаций приблизилась к реальной жизни. Стало возможным высказывать ранее не поощрявшиеся идеи. Публиковать произведения, показывающие не упрощенную идеологизированную схему жизни, а рисующие сложности и противоречия бытия, поднимающие проблемы нравственного выбора. Среди газет наиболее заметно эти тенденции прослеживаются в газетах “Правда” и “Известия”. Большую роль в этом процессе сыграли “толстые” журналы - прежде всего “Новый мир” во главе с А.Твардовским. В нем были напечатаны знаковые для эпохи произведения А.Солженицына, В.Дудинцева, А.Твардовского и других писателей. Их читали с большим интересом. Но эпоха относительного свободомыслия продолжалась недолго. Она была несовместима с волюнтаристскими реформаторскими идеями строительства коммунизма к 1980 г., ускоренными непродуманными экономическими преобразованиями в деревне, приведшими к продовольственному кризису в стране, другими спорными новациями. Еще при Хрущеве в прессе началась кампания критики новых литературных и художественных направления. После отстранения Хрущева от власти тенденции по сворачиванию “вольностей” в прессе усилились. А введение советских войск в Чехословакию для подавления антисоветских выступления привело к новому витку ужесточения контроля за СМИ.

НОВЫЙ МИР, литературно-художественный и общественно-политический журнал, начал выходить в Москве с 1925 на базе газеты «Известия». Но первое пребывание Твардовского во главе «Нового мира» (1950–1954) было непродолжительным. Он серьезно воспринял боль разоренной русской деревни, дав в 1952 дорогу острой публицистической статье Валентина Овечкина Районные будни. Твардовский после этого уцелел, но когда повеяло воздухом «оттепели» и «Новый мир» отреагировал на нее статьями, размышлениями о проблемах культуры Владимира Померанцева, Марка Щеглова, Федора Абрамова, Михаила Лившица, вместо Твардовского у руля «Нового мира» в 1954 вновь появился Симонов.

«Новый мир» считался интеллигентнее, «академичнее» других изданий. Лидирующие позиции журнал имел главным образом в прозе. Не случайно роман Василия Гроссмана За правое дело и повесть Виктора Некрасова В окопах Сталинграда появились именно в «Новом мире» (1952 и 1954).

Симонов опубликовал роман Владимира Дудинцева Не хлебом единым (1957) – скромный по художественным достоинствам, но неприкрыто полемичный.

Вскоре было решено было дать новый шанс Твардовскому. Назначение произошло в 1958. Твардовский почувствовал, что наступило его время. Он действовал хотя и с оглядкой, но широко и целенаправленно. Надо было напечатать как можно больше живых свидетельств эпохи, открыть новые имена, поднять целые исторические пласты, связанные со всей русской культурой.

Журнальный портфель переполняли рукописи самого актуального характера, там были повести Сергея Залыгина, Владимира Войновича, Чингиза Айтматова, эмигрантские стихи Цветаевой, рассказы русского «нобелевца» и тоже эмигранта Ивана Бунина, дневники, записки, мемуары врачей, министров, театралов, а иногда и служителей церкви.

Но однажды на стол Твардовского легла тетрадка с названием Щ-22.

Неизвестный автор (Александр Солженицын, учитель математики из Рязани) рассказывал всего об одном, не самом ярком и тяжелом дне зэка, бывшего колхозника. Твардовский загорелся желанием напечатать рукопись, хотя и понимал, что советская литература не допускала подобной откровенности. И он не ошибся. Перипетии борьбы за повесть оказались увлекательней иного детектива. До самого последнего момента Твардовский не до конца верил, что победа возможна. Солженицын показывал лагерную жизнь как обыкновенную, привычную, причем рассматривая ее цепкими крестьянскими глазами, привыкшими замечать всякую малую деталь. Твардовский передал рукопись Никите Хрущеву и тот решил: «В печать».

Подписывая номер с «Одним днем...», Твардовский в перспективе подписывал собственный приговор как Главному редактору, бойцу и человеку – все три ипостаси были в нем неразделимы. Отныне он становился заложником литературной и человеческой судьбы Солженицына, который чуть ли не сразу обнаружил неприятие коммунизма как идеи.

До конца дней Твардовский так и не смог полностью присоединиться к позиции своего «крестника», но сделал все, чтобы защитить и его, и свое детище, журнал. Хрущев очень скоро догадался, куда и во что метит неуступчивый и въедливый бывший артиллерист Солженицын, но было поздно. В ноябре 1962 «Новый мир» открылся Одним днем Ивана Денисовича (Твардовский сумел отстоять уже в борьбе с автором это название взамен Щ-282, зэковского номера Солженицына).

Никакая публицистика, никакие призывы не были в состоянии так повлиять на души людей, как эта повесть. Позиция журнала вдохновлялась Одним днем... как фактом, но этот же факт ее и раскалывал. Большая часть сотрудников «Нового мира» считала себя наследниками революционных демократов, а Солженицын шел гораздо дальше.

«Деревенщиков» «Новый мир» также печатал, но с более строгим отбором. Шукшин, Можаев чувствовали себя неплохо и на его страницах, Василий Белов появлялся реже. Литературные критики «Нового мира», у которых Маркс и Ленин сохраняли силу авторитетов, пыталась не особо выделять «деревенскую» тему. «Новому миру» приходилось отбиваться и от нападок других журналов – например, «Октября», особенно же – «Молодой гвардии». Впрочем «Новый мир» не оставался в долгу. Так, заместитель Твардовского, критик Андрей Григорьевич Дементьев, обвинял в одной из своих статей «Молодую гвардию» за аполитичность.

В 1970 Твардовский покинул свой кабинет в «Новом мире», а зимой 1971 умер, не дожив и до 60.

Какие бы оценки ни давались последнему десятилетию Твардовского в «Новом мире», это, бесспорно был, самый яркий период журнала. Его лицом были критика и проза. Стихи занимали подчиненное место. Сам Твардовский исповедовал в своей поэзии слово неброское, точное, близкое к прозаическому, и круг его авторов определяли поэты Владимир Корнилов, Наум Коржавин, Борис Слуцкий, Константин Ваншенкин, считавшиеся мастерами «строгого реализма».

ИЗВЕСТИЯ. В череде известинских руководителей одно из самых почётных мест принадлежит, безусловно, Алексею Ивановичу Аджубею – главному редактору «Известий» с 23 мая 1959 по 14 октября 1964 гг. Не будет преувеличением сказать, что это были «звездные годы» и в истории комбината, и в судьбе самого Алексея Ивановича, ставшего ярчайшим реформатором советской журналистики. Характеризуя «Известия» на момент прихода в редакторский кабинет Аджубея, отдавший газете 27 лет своей жизни журналист Владимир Надеин не без иронии пишет: «Даже в ряду рвотной сталинской печати наше издание считалось презренным. «Правда» выделялась суровой палаческой статью. «Комсомолка» не знала устали в беззаветном вранье. Козырной картой «Известий» была скука. Особый известинский шарм состоял в том, чтобы говорить крутые банальности круто банальными словосочетаниями»… Как известно, на первой же планерке, просмотрев свежие полосы, Аджубей отправил всё в разбор и приказал принести материалы, не публиковавшиеся из-за их остроты. С этого «пласта» и началось решение главной задачи – пробудить человеческие чувства, найти прямые выходы не к уму, а к душе читателя...

Не забывал Аджубей и про типографию. Для него ничего не стоило сбегать лишний раз к талеру и лично проконтролировал верстку, что-то поправить прямо на месте, что-то и вовсе переделать… Очевидцы утверждают, что он никогда не упускал случая послушать рассказы старых верстальщиков, которые делали еще сытинскую «Копейку». Не с тех ли рассказов начинались многие его новации?.. Взять для примера тот же «сенсационный стиль», составлявший стержень сытинских изданий и прежде всего «Русского слова». Не случайно, думается, именно Аджубей стал первым советским журналистом, который встретился с президентом Кеннеди и с Папой Иоанном XXIII. От сытинских «народных изданий» – прямой путь к объединению читателей общей темой, идеей, настроением…

Александр Алексеевич Сильченко вспоминал: «Вскоре после прихода А.И. Аджубея в «Известия» издательство арендовало большой теплоход «Максим Горький». Работники редакции, издательства и типографии, говоря по-теперешнему, отправились на нем в «круиз». На пикнике, который организовали, причалив к берегу, устроили перетягивание каната. При этом Аджубей встал на сторону издательских, а Грачев руководил редакционным «плечом». Издательские перетянули…»

Пленум ЦК 14 октября 1964 года одним решением снял с работы Хрущева и Аджубея. Отклик одной из японских газет отличался специфическим юмором: портрет Никиты Сергеевича и пояснение под ним – «Первый секретарь ЦК, освобожденный от должности в связи с ухудшившимся состоянием здоровья»; рядом – портрет Алексея Ивановича с подписью: «Бывший главный редактор «Известий», освобожденный от должности в связи с ухудшившимся состоянием здоровья Хрущева».Сделав центральную молодежную газету страны совсем другой, интересной и “не заштампованной”, был приглашен сразу на должность главного редактора газеты " Известия", которую занимал с мая 1959 г. по октябрь 1964 г. Именно " Известия" и стали звездным часом этого талантливого редактора. Правительственная газета получила в то время ошеломляющий рейтинг, ее читали и перечитывали, писали письма с предложениями, делились наболевшим. Многие проблемы рассматривались под личным контролем главного редактора, люди получали конкретную помощь, внутриредакционные новшества, вводимые с первого же дня вступления в должность, до сих пор можно изучать как эталон перестройки редакционных отношений. Его идеи и неисчерпаемая фантазия, его мобильность, стремление постоянно быть в работе, широкий взгляд на международные и внутренние проблемы — все это и сегодня может вызвать живейший интерес исследователя.

Он был зятем первого лица страны, Н.С.Хрущева. Конечно, из-за положения мог экспериментировать со своими идеями, вводить ранее не опробованные никем жанры, формы, создавать новый вид издания, который соответствовал его личному видению газетной формы. Ушел он от нас безвременно, в 1993 г. " Московский комсомолец" в некрологе не нашел других слов для этого человека-эпохи, кроме: " Умер зять Хрущева...", Такой ограниченный подход к масштабной фигуре отечественной журналистики – непростительное легкомыслие.