Один день Вовки Сидорова

Вовка Сидоров, по дворовому Сидор, обнаружил в себе склонность ко сну во время уроков. И способность без малейшего зазрения совести спать в то время, как в воздухе класса реяли ветры из математики, вихри из грамматики и остро пахло новыми учебниками и портфелями из кожзаменителя. В силу таких причин, как огромный, строящийся еще и уже более, чем на две трети заполненный микрорайон, школа была несколько перегружена. В Вовкином классе было около сорока любопытных и не очень, рыжих и не совсем, усидчивым и просто реактивных детей. Общий их возраст составлял 210-220лет. Если поделить на точную цифру в классном журнале, то на каждого юного крушителя гранитов науки припадало около 6.5 земных лет. Можно было отмерить их возраст и в каких-нибудь там греческих стадиях, но ни у кого не было для этого ни времени, ни желания. Подавляющее большинство класса и так, с трудом еле, пока, осилило первую колонку таблицы умножения на задней странице тетрадной обложки.

Спать Вовке хотелось по очень объективным причинам. Еще неделю назад, он подымался в восемь утра, и ненужно ему было никуда идти, одетым в шерстяную, коричневую, школьную форму, таща за своими плечами ранец с тетрадями-пеналами. Всё, что от него тогда требовалось, это вовремя завтракать-обедать-ужинать, и хотя бы раза два в день показываться в ванной. Всё остальные детали Вовка начисто отметал. Школа маячила где-то впереди неясным бело-голубым силуэтом. Зато чётко был виден план событий каждого летнего дня. Но август закончился, и пришло первое сентября. Накануне, Вовке в детской стоматологии выдрали два передних, молочных зуба и на первосентябрьской фотографии стоял метрового роста вампир с желтым портфелем и в коричневых сандалиях.

--Сидоров! —Ирина Владимировна, или как говорил Лёшка Баранов—Иридовна, смотрела на Вовку с расстояния полёта комка жеваной бумаги.—Ты опять засыпаешь на уроке. Я бы хотела увидеть твоих родителей и попросить их укладывать тебя пораньше в кровать. —Вовка молчал и смотрел на верхнюю жёлтую крышку новенькой парты. От дерева пахло разогретым лаком, а от железной арматуры--краской. Он ещё не привык к школьным законам и табу, детская психика ещё не огрубела, и на каждое замечание Вовка опускал глаза на парту и остро внутри переживал. Он боялся быть в центре общего внимания. Особенно по такому поводу. И втайне мечтал прославиться. На третий день пребывания в школе ему надели очки. Он немного косил из-за того, что плохо видел левым глазом. Рыжий хулиган класса—Андрюха Хасанов, не смог пропустить такое событие и не промедлил с едкими смешками и издевательствами. Защищая честь очкариков, Вовка с Хасаном закатились на перемене аж под учительский стол, столь упоительным был вкус борьбы. Только Иридовна вернулась из учительской, Светочка Васильева—в перспективе отличница и активистка класса, заложила двух рыцарей оправы и едкого словца с мыслимыми и немыслимыми подробностями, но инцидент быстро иссяк.

Желтый понедельник Вовкиного дневника, рассекла кроваво красная, рваная рана замечания. Мать немного поругалась, отец сделал суровый вид, но через полминуты засмеялся. Тем же вечером очки трагически погибли от удара детским табуретом. Примерно такая же участь постигла ещё две-три пары очков, которые пытались оседлать Вовкин нос-курнос, но победила мама. Верней, офицерский ремень отца в её правой руке, с героическим якорем на желтой начищенной бляхе.