Иудейство в Хазарии

После известия Менандра о подчинении Гуннов Утур­гуров Туркам византийские историки уже не упоминают об Утургурах. Но это молчание нисколько не означает, чтобы последние исчезли из истории. У более поздних историков они являются под другим племенным названи­ем, но совершенно на тех же местах, где их оставил Менандр. А именно, Феофан и Никифор, писавшие два века спустя после Агафия и Менандра и около двух с половиной веков после Прокопия, уже не знают Гуннов Утургуров, а вместо них говорят о Гуннах Болгарах и Котрагах, которых родина, Древняя или Великая Болгария, то есть, там же, откуда Прокопий выводит своих Кутур-гуров и Утургуров. В известной легенде о разделении Болгар по смерти Куврата Феофан и Никифор говорят, что часть старшего Кувратова сына Батбая осталась на родине, где и была вскоре покорена Хазарами, которым платить дань «до сего дня» (то есть до времени Феофана и Никифора, писавших в первой четверти IX века). Несо-

стоятельность этой легенды очевидна: таврические и ку­банские Болгаре подпали игу восточных завоевателей не после смерти Куврата, то есть не во второй половине VII века, а гораздо ранее, во второй половине VI века, как это мы сейчас видели из рассказов Менандра, писавшего о событиях ему современных; только Менандр называет этих завоевателей Турками и не употребляет он имени Болгар, а называет их Утурурами.

Название Хазары впервые является у Феофана под 626 годом по поводу союза их с императором Ираклием и дружеского свидания его с из предводителем под стена­ми Тифлиса. Отсюда заключали обыкновенно, что Хаза­ры только в это время явились в странах прикавказских, и совершенно упускали из виду то, что повествует Ме­нандр о турецких завоеваниях в VI веке; хотя Феофан, употребляя впервые имя Хазар, поясняет, что так назы­вались «восточные Турки»; а его современник Никифор, рассказывая об упомянутом свидании Ираклия, союзни­ков его именует просто Турками, и потом оба они, Фео­фан и Никифор, не раз еще называют их Турками. Ники-фор впервые приводит имя Хазар в упомянутой легенде о Куврате и Батбае. По этому поводу оба писателя замеча­ют, что Хазары пришли из внутренней Верзелии (Фео­фан) или Верилии (Никифор), страны, соседней с Сарма­тами, и покорили все народы до Понта. На основании этих-то неточных указаний историография выводила зак­лючение о пришествии в прикавказские страны какого-то нового народа Хазар в VII веке; тогда как здесь надоб­но разуметь все тех же турок, на которых перешло ту­земное название древних Казиров или Акациров. Вообще в средневековой истории народов мы видим постоянную смену имен и довольно сбивчивое их употребление в источниках; это явление сильно отразилось также в исто­рии Руссов, Болгар и Хазар; но историография по боль­шей части упускала его из виду и, встречая новые народ­ные имена, обыкновенно разумела под ними и новые народы¹.

¹Не могу при этом не заметить, как филология, ложно при­меняемая, поддерживает эту сбивчивость. Например, мы знаем филологов, пользующихся известностью, которые продолжают

Уже в конце VI века мы находим у Турок междоусоб­ную войну из-за каганского престола. На этот раз вер­ховному кагану с помощью трех остальных удалось пода­вить мятеж (см. у Феофилакта Симокаты под 597 г.). Но междоусобия, конечно, потом возобновились, и Волжско-каспийская орда Турок (как впоследствии орда Батыева или Золотая), по всем признакам, отделилась от своих туркестанских родичей, и в VII веке составила особое государство, сделавшееся известным преимущественно под именем Хазарского. Здесь господствующее турецкое племя подчинилось влиянию покоренных народов, отчас­ти смешалось с ним и мало-помалу утратило свою перво­начальную дикость и свирепость.

После того как азовско-черноморские Болгаре вошли в состав Хазарского государства, история их в течение нескольких столетий скрывается иногда под именем Гуннов. Но все-таки есть возможность следить за нею и в этот период. Так во время знаменитой борьбы импера­тора Ираклия с Персами, союзниками Хозроя против Византии, как известно, были Авары. В 626 г. они под­ступили к Константинополю с европейской стороны, а на азиатском берегу Фракийского Боспора расположи-

------------------------------------------------------

рассуждать о финском происхождении Хазар на основании од­ного только названия их города «Саркел», толкуя его корни из финских наречий и преимущественно из Вогульского. Но, во-первых, эти филологи не подозревают того, что в данном случае название прикавказского народа Казиров перешло на пришлых из-за Каспийского моря Турок (впрочем, вина такого недоразу­мения падает на недостаток собственно исторической критики источников); а во-вторых, от Казар, кроме Саркела, осталось еще несколько названий географических и личных. Наконец, и само слово Саркел можно еще с большим успехом толковать из языков турецко-татарских (к чему склоняется и Леберг в своем исследовании о Саркеле); напомним только об участии татарс­кого слова кала, означающего крепость, в названии некоторых черноморских городов позднейшего турецко-татарского периода (Чуфут-кале, Ени-кале, Сухум-кале и пр.). При решении подоб­ных вопросов не надобно упускать из виду и родство многих корней в наречиях финского и тюркского семейства, а также переход названий, особенно географических, от одного народа к другому; хазары же являются смесью пришлых Турок с разными туземными элементами, каковы угорский, славянский и особен­но черкесский.

лось персидское войско. В числе вспомогательных дру­жин Аварского кагана находились и подчиненные ему дунайские Болгаре (в хронике Манассии названные Тавроскифами). Между тем союзниками Ираклия против Хозроя были Турко-Хазары, а вместе с ними, конечно, и те племена, которые состояли с ним в вассальных отно­шениях; следовательно, в числе хазарских войск находи­лись и азовско-черноморские Болгаре. Здесь мы видим некоторое продолжение тех же отношений, как и в VI веке при Юстиниане I, когда Болгаре Кутургуры были врагами империи, а Болгары Утургуры явились ее союз­никами и даже сражались за нее против своих родичей. Это соображение подтверждается и следующим извести­ем, которое свидетельствует о союзных отношениях азовских Болгар к Ираклию. По словам патриарха Никифора, в 618 году какой-то гуннский князь, в сопровож­дении своих родственников, приближенных и даже их жен, отправился в Константинополь и просил о дарова­нии ему святого крещения. Желание его было исполне­но; его воспринимал сам император, воспреемником знатных Гуннов и их жен были римские вельможи с своими женами. Новокрещенным сделали приличные на­ставления, чтоб укрепить их в новой вере; оделили бога­тыми царскими подарками и римскими титулами; при­чем самому князю дали титул патриция; затем их отпус­тили на родину. Это известие для нас очень драгоценно. Речь идет, конечно, о том же Гуннском племени, к кото­рому принадлежал князь Гордас; а последний, как мы узнаем из Феофана, 90 лет назад ездил в Константино­поль принять крещение из рук Юстиниана I. (Феофан и Никифор, как известно, Болгар называли и Гуннами.) Гордас погиб жертвой своей ревности к вере, и после того распространение христианства между таврически­ми Болгарами, конечно, замедлилось на некоторое вре­мя. Но потом оно делает успехи: мы видим, что другой князь принимает крещение с своими боярами и даже с их женами; причем источник не говорит, чтобы судьба его была похожа на судьбу Гордаса. Следовательно, хри­стианство с этого времени более прочно утвердилось

между азовско-черноморскими Болгарами; хотя большая их часть оставалась в язычестве; чему способствовало и их раздробление на разные племена, подчиненные раз­личным князьям.

Для истории этих Болгар важны также несколько дальнейших известий о Херсоне, Боспоре и Фанагории, сообщаемых по поводу Юстиниана Ринотмета или Безно­сого. Это был последний император из династии Ирак­лия, отличавшийся чрезвычайной жестокостью. Одним из тех переворотов, которые так обычны в Византийской истории, Юстиниан был свержен с престола и с обрезан­ным носом сослан в заточение в Херсонес Таврический, в 702 году. В ссылке он, по-видимому, пользовался неко­торой свободой, причем не скрывал своей надежды снова овладеть престолом. Херсониты не только не показывали охоты помочь ему, но, опасаясь преследования со сторо­ны нового императора Тиверия Апсимара, хотели или убить изгнанника, или схватить его и отослать к Тверию. Проведав о том, Юстиниан бежал сначала в город Дорос, то есть в соседнюю Готию, а отсюда к Хазарскому кага­ну. Последний принял его с честью и выдал за него свою сестру. После того Юстиниан с молодой супругой, на­званной в крещении Феодорою, поселился в Фанагории и здесь питал планы о возвращении престола с помощью своего нового родственника, то есть Хазарского кагана. Тогда Апсимар отправил посольство, которое обещанием великих даров склоняло кагана или выдать Юстиниана живым, или прислать его голову в Константинополь, Ка­ган не устоял против золота и поручил своим наместни­кам Папацу Фанагорийскому и Бальгицу Боспорскому убить его зятя, когда подан будет к тому знак. Об этом проведала Феодора и сообщила своему мужу. Юстиниан поступил с обычной ему решительностью и свирепостью: он пригласил наместников к себе на свидание поодиноч­ке и обоих задушил веревкой; затем, отослав жену к кагану, сам сел на корабль и бежал к Тервелю, царю дунайских Болгар. С помощью последнего ему удалось действительно воротить престол, после чего он призвал к себе и свою хазарскую супругу.

Злопамятный Ринотмет не мог простить Херсонитам их неприязни к нему во время ссылки и готовил им жестокое мщение. В 708 году он снарядил флот и войско и послал их в Тавриду, с тем чтоб опустошить Херсонс­кую область мечом и огнем; а правителем Херсона на­значил спафария Илью. Отправленное войско исполнило свое поручение и побило многих жителей Херсонской области. Между прочим, оно схватило здесь хазарского наместника или тудуна и знатнейшего из граждан Зоила с сорока патрициями города и подвергло их пытке, а двадцать других патрициев потопило в лодке, наполнен­ной камнями. Молодым людям была оставлена жизнь с тем, чтобы обратить их в рабство. Юстиниан велел при­вести их в Константинополь; но дорогой буря потопила корабли, причем погибло несколько тысяч Корсунской молодежи. Но месть Юстиниана все еще не насытилась. Он снарядил новый флот и отправил его с приказанием произвести в Корсунской области всеобщее беспощад­ное избиение. Известие о том привело Херсонитов в отчаяние; они единодушно восстали и отправили к кага­ну просьбу прислать им хазарский гарнизон. К этому восстанию присоединились и сами предводители импе­раторского войска, именно спафарий Илья и начальник флота Вардан. Тогда Юстиниан назначил в Херсон но­вых начальников и послал их с дружиной в 300 человек. Он приказал отослать к кагану тудуна и Зоила с извине­ниями. Корсунцы схватили новых начальников и умерт­вили, а их трехсотенную дружину вместе с тудуном и Зоилом выдали Хазарам. Дорогой к кагану тудун умер; сопровождавшие его Хазары (Турки) при его погребе­нии принесли в жертву своим богам всех триста Визан­тийцев. Между тем Херсониты отложились от Юстиниа­на и провозгласили императором помянутого Вардана, дав ему прозвание Филиппика. Юстиниан опять воору­жил новый флот и снабдил его осадными машинами для совершения разрушения херсонских стен и башен. Ма­шины эти начали действовать успешно и уже разрушили две башни (по имени Кентенарезий и Синагр), когда прибытие хазарского войска остановило их дальнейшие

успехи. Вардан убежал к Хазарскому кагану. Флот и войско, потерпев неудачу и опасаясь мстительного импе­ратора, предпочли пристать к мятежникам, признали го­сударем Вардана Филиппика и послали за ним к кагану. Последний взял с мятежников большой окуп и кроме того клятву, что они неизменят новому императору, и прислал им Филиппика. Этому претенденту вскоре уда­лось действительно свергнуть, убить Юстиниана и за­нять его место.

Так повествуют Феофан, Анастасий, Никифор и дру­гие более поздние компиляторы. Для нас в этих событиях важны, между прочим, отношения к Хазарам. Откуда явился в Херсоне хазарский тудун, у Никифора назван­ный архонтом, то есть наместником Херсона? Поведение Херсонитов относительно Юстиниана во время ссылки не вполне объясняет нам его ненасытное мщение. При­том он начинает эту месть только пять лет спустя после возвращения себе престола. Очевидно, источники пере­дают нам события не полно и не точно. Соображая все обстоятельства, позволяем себе предположить следую­щее. Херсонская область была собственно вассальным владением Византийской империи; она все еще сохраня­ла свою автономию, а также свои торговые привилегии, которыми конечно дорожила. Мстительный, деспотич­ный Юстиниан, вероятно, начал стеснять эту автономию. Тогда Корсунцы воспользовались соседством Хазарского государства, может быть, задумали отдаться под покрови­тельство кагана и приняли к себе хазарского сановника с его свитой. Отсюда-то, вероятно и возникла такая ожес­точенная война со стороны Юстиниана. Странно, однако, что Хазары, в конце VI века тщетно осаждавшие Херсон, не воспользовались обстоятельствами, чтобы завладеть им во время этой войны. Но Корсунцы, вероятно, совсем и не желали наложить на себя хазарское иго и не пуска­ли в свой город сильного хазарского гарнизона; они хоте­ли только воспользоваться помощью кагана для спасения своей автономии и для свержения Юстиниана, что им и удалось. За хазарскую помощь они заплатили деньгами и остались в соединении с Византийской империей. Свою

автономию и своих выборных правителей Корсунцы со­храняли до времен императора Феофила, то есть еще более столетия.

По отношению к таврическим и таманским Болгарам приведенные события подтверждают только их полную зависимость в то время от Хазар. Мы находим хазарских наместников на обеих сторонах пролива, то есть и в Боспоре, и в Фанагории. В течение VIII века уже весь почти Таврический полуостров подпал власти Хазар, за исключением Корсунской области; между прочим около этого времени они завоевали и соседнюю с Корсунью область Готию.

Во второй половине VII века Персидское государство, как известно, сменилось Арабским халифатом. Новые завоеватели вошли в столкновение с Хазарами в странах закавказских, которые всегда служили спорными владе­ниями для сильных соседних государств. Отношения Ха­зар к Византии почти не изменились с появлением му­сульманского халифата. Пунктами столкновения с визан­тийским правительством по-прежнему оставались владе­ния в Тавриде и отчасти на восточном Черноморском берегу; но столкновения эти, как и прежде, уступали место общим интересам по отношению к сильному азиат­скому соседу. Союзы против Арабов сделались продол­жением прежних союзов против Персии. Византийские императоры иногда вступали даже в родственные связи с хазарскими каганами. Так, после Юстиниана Ринотмета император Лев Исаврианин женил своего сына (Констан­тина Копронима) на дочери кагана. Эта хазарская прин­цесса, нареченная в крещении Ириной, впоследствии про­славилась во время иконоборства: она была почитатель­ницей икон, между тем как ее муж Константин и сын Лев, прозванный по матери Хазаром, были известные гонители икон.

Около этого времени Хазария сделалась поприщем борьбы между разными религиями, из которых ни одна не получила окончательного преобладания; что имело важное влияние на судьбу Хазарского государства.

Мы видели, что Турки, в VI веке пришедшие из-за Каспийского моря, были дикие огнепоклонники. Кроме

поклонения огню, они, по свидетельству Феофилакта, поклонялись ветрам и воде и слагали молитвы земле; однако чтили и верховное божество, творца вселенной, которому приносили в жертву коней, быков и овец. Они имели род жрецов-шаманов, которым приписывали дар прорицания. Христианская проповедь рано проникла в страну Турок, но, по-видимому, падала на бесплодную почву. Тот же Феофилакт рассказывает, что к императо­ру Маврикию (в конце VI века) раз привели пленных Турок. На лбу у них оказалось изображение креста, от­меченное черными точками. На вопрос, что это значит, Турки рассказали следующее. Однажды в их стране сви­репствовала моровая язва; некоторые жившие между ними христиане убедили их матерей отметить на лбу мальчиков крестное знамение, обещая им спасение от смерти. Эти спасенные, однако, остались такими же язычниками, какими были их отцы. Мы говорили, что Турки, поселившиеся на западной стороне Каспийского моря, подверглись влиянию покоренных ими народов. Влияние это отразилось конечно и на религии. В конце VII века появился между ними ислам, внесенный силой меча. По известию Эльмакина, во время халифа Абдул-мелека сын его Мослим после одного сильного пораже­ния, нанесенного Хазарам, многие их тысячи принудил принять магометанскую веру. Эта фантастическая рели­гия, конечно, более подходила к дикому турецкому пле­мени, нежели христианство, и действительно потом рас­пространилась между ними, однако не получила преоб­ладания. Она встретила здесь счастливого соперника в лице иудейства.

Евреи распространились на Кавказе и в Крыму из Палестины, Вавилонии и других мест Передней Азии еще до Р. Хр. Как народ промышленный, они рано встречают­ся в торговых греческих колониях и, между прочим, на Боспоре Киммерийском. Одна пантикапейская надпись, принадлежащая 81 году по Р. X., говорит об отпущении еврейского раба с согласия синагоги (Boeck Corp. Inscript. № 214), а синагога предполагает уже целую общину. Давнее пребывание Евреев в Крыму подтверждается так­же заметками на старых свитках Пятикнижия и надгроб-

ными надписями, особенно так называемой Иосафатовой долины в Чуфут-Кале¹. Эти памятники заключают в себе указания на приток еврейской колонизации на Кавказ и в Крым из Передней Азии и Византийской империи, колонизации, продолжавшейся в течение всей первой половины средних веков. Особенно многочисленная ев­рейская община процветала в то время на восточном берегу Киммерийского Боспора в Фанагории или в Матарах, как она называется в еврейских памятниках. Эта община в свою очередь высылала колонии в ближние таврические города, например: в Керчь, Кафу, Солкат, Сугдею, Мангуп, и другие. В этом отношении с еврейски­ми памятниками вполне согласуется свидетельство визан­тийского историка Феофана. Говоря о Кубанской стране как о родине Болгар, он замечает, что Фанагурия (означа­ющая тут вообще Таманский полуостров) населена раз­ными племенами, причем поименовывает только Евреев; следовательно, в этой области они были особенно много­численны.

Этим обилием в том краю еврейского элемента, весь­ма подвижного и промышленного, притом имевшего в своей среде многих ученых мужей, и объясняется успех иудейской пропаганды между Турко-Хазарами. Успех был столь значителен, что является целая хазарская династия, исповедующая религию Моисея — событие единствен­ное в своем роде. О том, каким образом произошло это обращение, мы не имеем никаких достоверных свиде­тельств; ибо рассказы о принятии иудейства царем хазар­ским Булой или Буланом, около половины VIII века, дол­жны быть отнесены к легендам; они черпаются только из некоторых сомнительных еврейских источников и не под­тверждаются никакими другими. Царь, сомневающийся в истине язычества и испытывающий проповедников трех религий: иудейской, христианской и магометанской, —

¹ Большое количество подобных свитков и надписей собрано было трудами еврея Фирковича. Выводы из этого собрания см. в сочинении г. Хвольсона: Achtzehn Hebraishe Grabschriften aus der Krim (Memoires de-1'Acad. VII-е serie. T. IX). Впрочем, г. Фиркович позволил себе внести много подделок в свое собрание, как это доказано преимущественно трудами г. Гаркави.

это весьма общий мотив для рассказов подобного рода¹. Трудно сказать, в какой именно форме утвердилось иудейство между Хазарами, в виде раввинского талму­дизма или в виде караизма, издавна существовавшего в Крыму и на Кавказе. Вопрос этот спорный в ученом мире; но более вероятности, по нашему мнению, нахо­дится на стороне караизма. Во всяком случае существо­вание еврейской религии у Хазар не подлежит сомне­нию, ибо о нем свидетельствуют разные независимые друг от друга источники. Известен рассказ нашей лето­писи о прибытии иудейских миссионеров от Хазар. То же подтверждают и арабские писатели, особенно Ибн-Даста и Ибн-Фадлан. Последний впрочем поясняет, что остальной народ состоит из мусульман, христиан и языч­ников².

Обращение хазарской династии в иудейство, по не­которым признакам, неблагоприятно повлияло на даль­нейшее развитие государства. Между тем как царь был иудеем, войска его состояли преимущественно из маго­метан и язычников; собственно же еврейское населе­ние, рассеянное в хазарских городах и занятое своими меркантильными интересами, представляло, конечно, весьма слабую опору для поддержания государственно­го единства и могущества. Соперничество разных рели­гий не могло содействовать образованию одной полной нации, и Хазарское государство до конца осталось со­бранием разных народностей. Постепенному упадку ха­зарского могущества способствовало и само раздвоение

¹ Хотя г. Хвольсон в своем сейчас названном труде и настаива­ет на том, что ответ хазарского царя Иосифа испанскому еврею Хасдаю, заключающий упомянутую легенду, представляет подлин­ный памятник; но мы пока считаем недостаточно опровергнутым то мнение, по которому этот ответ есть не более как мистифика­ция, сочиненная каким-нибудь ученым Евреем (русский перевод его см. в Чт. Общ. Ист. и Др. Росс. 1847. № 6).

² В другом месте Ибн-Фадлан говорит: «Хазаре и царь их все Евреи». Но тут под словом Хазаре должно разуметь также двор или хазарскую аристократию, как это с вероятностью толкует г. Гаркави (Сказания мусульманских писателей о Славянах и Рус­сах, 108). Вообще все арабские известия согласны в том, что иудейскую религию исповедовала наименьшая часть Хазар (см. Лерберга, 349).

власти. В руках верховного кагана (хазар-хакана, по Ибн-Дасту) с течением времени осталась власть почти номинальная, хотя особа его и была окружена чрезвы­чайным почитанием; а действительная власть сосредо­точилась в руках его наместника, начальствовавшего над войском. Последний назывался по Константину Багрянородному просто пех (то есть бег), по Ибн-Фадланну хакан-бег, а по Ибн-Дасту, иша (то есть почти то же, что шах, как объясняет г. Хвольсон в своей книге об этом писателе, стр. 56). Подобное раздвоение влас­ти, конечно, имело свою долю участия во внутренних смутах и разложении государства.

Мы думаем, что некоторый упадок хазарского могу­щества обнаружился уже в первой половине IX века по поводу построения крепости Саркела.

V