Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава 9. По ту сторону понимания
Итак, дом Смежной Королевы исчез из поля его зрения, но втот же миг это поле погрузилось в полную тьму, как будто кто-тоогромный заслонил солнце. " Спящая Уродина проснулась сама! " --ужаснулся Петропавел, живо представив себе страшные последствиятакого пробуждения. Через некоторое время туча сфокусироваласьв подобие облика -- и вот уже перед Петропавлом вверх ногамипредстало еще одно в высшей степени странно одетое существо. -- Тридевятая Цаца, -- представилось существо и тут жеспросило. -- Почему Вы стоите вниз головой? Уже от одного этого вопроса все поплыло перед глазамиПетропавла, и он едва удержался на ногах. -- Чтобы нам было удобнее разговаривать, я тоже станувверх ногами, -- Тридевятая Цаца любезно перевернулась ввоздухе. -- Ну, как я Вам? -- любуясь произведенным впечатлением, спросила она. -- Потрясающе! -- честно восхитился Петропавел. Он и всамом деле не видел ничего подобного. Тридевятая Цаца быладовольно высокой, одетой в мужской серый костюм английскогосукна поверх, по-видимому, бального платья. Бусы из огромныхракушек почти закрывали грудь. Голову украшала шляпа сомбреросо страусовыми перьями, а ноги были босы. Все вместе выгляделоне столько нелепо, сколько как-то грандиозно. Причем лица видноне было: оно потерялось на таком фоне. -- А зачем Вам все это? -- с уважением спросил Петропавел. -- Вы о моей одежде? Многие интересуются, -- ТридевятаяЦаца горделиво приосанилась. -- Но ведь каждый должен быть вочто-то одет. -- Конечно! -- от всей души согласился Петропавел. --Странно только, что костюм надет у Вас на платье... -- Странно, -- откликнулась Тридевятая Цаца. -- Я вообщестранная. Поговорите со мной -- тоже будете странным! -- Зачем? -- Петропавел не понял прелести перспективы. -- Да так! -- беспечно ответила Тридевятая Цаца и тут жеспросила: -- Странно, что я так ответила? -- Очень! -- признался Петропавел. Тридевятая Цацаулыбнулась и расплакалась. Петропавел смутился. -- Не надо, -- жалобно сказал он. -- Зачем Вы так... этолишнее. -- Ой, я такая странная! -- напомнила она и хрюкнула. -- Азнаете ли Вы, что я и вообще-то -- оптический обман? -- Что выимеете в виду? -- Ах, да ничего! -- рассмеялась Тридевятая Цаца. --Странно, правда?.. Между тем в данный момент я нахожусь от Васза тридевять земель. Это очень далеко, -- серьезно уточнилаона. -- Но Вы же тут! -- уличил Петропавел. -- Да ничего подобного! Если бы я была тут. Вы бы вообщеменя не увидели. Дело в том, что у меня есть одна страсть --уменьшаться по мере приближения и наоборот... Я люблю нарушатьзаконы перспективы. Судя по тому, что сейчас я Вашего роста, ягде-то не совсем вблизи. Впрочем, Вы можете потрогать меня...или опустить в ведро с керосином: уверяю Вас, Вы ничего непочувствуете. Петропавел, проигнорировав второе предложение, ткнулпальцем в плечо Тридевятой Цацы. Та ойкнула. -- Вы же сами предложили мне потрогать Вас, -- оправдалсяон. -- Ах да!.. Как странно: я все забыла о себе! Я ведь нетолько оптический обман -- я еще и тактильный обман... ну, тоесть обман осязания. Кроме того, я -- обман обоняния. Например, тут -- у себя за тридевять земель -- я надушена очень крепкимидухами. Но Вы же там этого не чувствуете? -- Чувствую -- и еще как! -- Петропавел поморщился, определив наконец источник тошнотворно сладкого запаха. -- Да?.. Ну, пусть. А впрочем... я же опять всеперепутала! Сегодня именно я и не надушена никакими духами, аВы их чувствуете! Это и есть обман. -- Вы запутали меня, -- угрюмо сказал Петропавел. --Вообще-то Вы существуете? -- Я существую. Но я с этим не согласна. Мур-р-р... Ведь яне дана в чувственном опыте. Наоборот, я -- обман чувств. Вызнакомы со Смежной Королевой? Что Вы о ней скажете? -- О ней ничего определенного не скажешь! -- усмехнулсяПетропавел. -- Это потому, что Вы, наверное, смотрели то на одну, тона другую ее половину, а так оно сбивает... На самом деле, онаничем не отличается от прочих -- по внешности, я имею в виду: заурядная, в общем-то, внешность. Но это в сущности. А Вы, должно быть, не умеете видеть сущности -- и видите двеполовины... Значит, Вам будет трудно со мной: я ведь вся нетакая, какой кажусь в реальном мире. Собственно говоря, менянет в реальном мире: я нахожусь в возможном мире. -- ИТридевятая Цаца кокетливо улыбнулась. -- Смежная Королева -- тавсе-таки пограничное явление, а я... я вообще за границейпонимания -- адекватного понимания, я имею в виду. -- Вы -- галлюцинация? -- Петропавлу показалось, что онраскусил Тридевятую Цацу. -- Фи! -- поморщилась она. -- Галлюцинация!.. Я -- обманчувств, говорю же! Скорее уж иллюзия, чем галлюцинация. -- Не вижу разницы, -- буркнул Петропавел. -- Ни одной? -- ужаснулась Тридевятая Цаца. --Галлюцинация и иллюзия -- это даже две разницы, причем большие! При галлюцинациях объекта нет в действительности. А прииллюзиях объект есть -- вот он! -- Цаца опять приосанилась. --Но воспринимается он ложно. Как я, -- скромно добавила она воизбежание дальнейших недоразумений. -- Впрочем, меня необязательно считать иллюзией. Меня можно считать кофемолкой илиЭйфелевой башней... А? Как я Вам -- в качестве кофемолки? -- Не очень, -- честно ответил Петропавел. -- Ну и зря, -- огорчилась Тридевятая Цаца. -- Увидеть вомне кофемолку Вам мешает знание языка. Если бы значение слова" кофемолка" не было известно Вам, Вы легко согласились бысчитать кофемолкой меня... А давайте поиграем: в дальнейшем мыс Вами вместо " да" будем говорить " нет", ладно? -- Но на каком основании? -- захотел ясности Петропавел. -- Да ни на каком! -- возбудилась Тридевятая Цаца. --Можно подумать, будто Вам понятно, на каком основании " да" означает согласие, а " нет" -- несогласие. Само по себе слово неотсылает ни к чему определенному: это только люди соотносятслова с тем, с чем им заблагорассудится. Так что Вам ничто немешает соотнести " да" с несогласием, " нет" -- с согласием, аменя -- с кофемолкой. Или с Эйфелевой башней, как Вам большенравится. -- Но ведь существуют обычаи! -- мудро заметил Петропавел.-- Ах, я не придерживаюсь обычаев, я такая странная!.. Междупрочим, значения слов с течением времени искажаются сами посебе -- я только немножко ускоряю этот процесс, помогая словам.А Вы говорите по привычке, хотя привычка -- это всего-навсегоумение неправильно объяснять новые явления старыми законами...Впрочем, не хотите играть в " да" и " нет" -- не надо! -- Онасмерила Петропавла точным взглядом и резюмировала: -- Просто Вы-- крепдешин. -- Давайте лучше обсудим, правильно ли я иду кСлономоське, -- неестественно бодро предложил Петропавел. -- Путь к Слономоське обсуждать нечего: все пути ведут кСлономоське. А вы сейчас сдадите мне экзамен на АттестатСтранности. -- С какой стати? -- вознегодовал Петропавел. -- Да ни с какой! Напрасно Вы ищете для всего логическиеобъяснения. Поступки ведь могут иметь не только логическиепричины, но, скажем, еще и чисто психологические или даженевропатические... Отвечайте на мои вопросы. Если разговор Вамнеприятен, что нужно сделать? -- Прекратить его! -- Два! -- Тридевятая Цаца хихикнула. -- Правильный ответ: если разговор неприятен, его надо продолжать до бесконечности. -- Зачем? -- Петропавел захотел понять, но Тридевятая Цацатолько пожала плечами и задала второй вопрос: -- Если человек толстый, какое прозвище ему лучше всегодать? -- Пончик, -- сказал Петропавел все, что знал об этом. -- Два!.. Правильный ответ: если человек толстый, большевсего ему подходит прозвище " На всякого мудреца довольнопростоты"! -- Это не прозвище, а пословица... -- Неважно! -- возразила Тридевятая Цаца. - Третий вопрос: если Вам холодно, что следует предпринять? -- Одеться потеплее, -- уже без надежды отвечалПетропавел. -- Два. Правильный ответ: если Вам холодно, следует сойтис ума. -- Разве от этого станет теплее? -- Кто знает... -- зевнула Тридевятая Цаца. Потом онадолго-долго смотрела на Петропавла и вдруг покачала головой: --Ну Вы недале-е-екий! Видела я недалеких, сама не слишкомдалекая -- всего каких-то тридевять земель, но Вы уж такойнедалекий... И я, хоть зарежьте меня, никогда не выдам ВамАттестата Странности. -- Да пропади он пропадом, Ваш Аттестат Странности! --Петропавел просто вышел из себя. -- Я и аттестатом зрелостиобойдусь! -- Так я и думала! -- развела руками Тридевятая Цаца. --Едва лишь увидев Вас, я решила: этот обойдется аттестатомзрелости. Стало быть, милый мой... что же Вам сказать? Никогдане читайте книг! Дальняя смысловая перспектива для Вас закрытанавеки. Вы на всю жизнь обречены воспринимать только буквы --одни буквы, и ничего больше. То, что кажется маленьким, для Вастак и останется маленьким навсегда. А то, о чем вообщеумалчивают, Вам и вовсе недоступно. Потому-то Вы, наверное, иходите вверх ногами... Странно я закончила, правда? Ах, да, Выведь не можете этого оценить! -- Тридевятая Цаца перевернуласьв воздухе и отодвинулась на полшага. -- Хотите на прощание ещеодну странность? Я скажу Вам то, чего Вы не поймете. МаленькийВы человечек! Большой Смысл, Главный Смысл -- всегда оченьдалек. А Здравый Смысл всегда очень близок. Привет! -- Оназашагала, видимо, вдаль, все увеличиваясь и увеличиваясь вразмерах, пока не заслонила небо. Сделалось темно и жутко. Петропавел развернулся и побрел в сторону: иметь дело сТридевятой Цацей -- близкой ли, далекой ли -- ему больше нехотелось. А когда тьма рассеялась, прямо перед глазами егообозначилась дверь, на которой размашистыми буквами былонаписано ХАМСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Он толкнул дверь и чуть не наткнулсяна стоявшего за ней человека -- не то старообразного юношу, нето моложавого старика. -- Воще Бессмертный, чтоб я сдох, -- представился он, нагрубив, как показалось Петропавлу, самому себе, и безостановки продолжал: -- Сейчас я буду тебя учить. Урокпервый... -- По какому предмету? -- вмешался Петропавел внеестественный ход событий. -- Ни по какому. Это урок воще. -- Не бывает уроков вообще, бывают уроки по каким-нибудьпредметам! -- огрызнулся Петропавел: ему не понравилась самаидея. -- Слушай, кто тут учитель -- ты или я? -- сразу заоралхозяин. -- Этого никто не определял. Воще Бессмертный извинился за упущение и определил: -- Учитель тут я, а не ты. Внимай моим словам. -- Очень надо! -- Петропавел насупился. -- Если ты пришел взаимодействовать со мной, взаимодействуй. Жанр приказа предполагает подчинение. Всепрочие реакции неуместны. -- Но кто сказал, что Вы вообще имеете право мнеприказывать? Насчет этого нет никаких указаний! -- ерепенилсяПетропавел. -- Сейчас ты их получить, -- уверил его Воще Бессмертный и подошел к старомодному буфету. Он досталоттуда какой-то кулек, вынул из него небольшую частьсодержимого, приблизился к Петропавлу и больно схватил его заухо. Тот вскрикнул, а Воще Бессмертный, ловко воспользовавшисьмоментом, сунул ему в рот то, что извлек из кулька. Речевойаппарат Петропавла мгновенно вышел из строя. -- Вяленая дыня, -- пояснил Воще Бессмертный. -- Восточнаяслабость. Отсюда и первое указание: молчать! Этого указания Петропавлу уже не требовалось: слиплосьвсе, что было во рту. -- Указание второе: за мной! -- И железными пальцамисхватив Петропавла за руку, он потащил его в другую комнату, оказавшуюся ванной. " Какие они тут все сильные..." -- по дорогедумал уже привыкший никому не сопротивляться Петропавел. ВощеБессмертный бросил его в ванну и навис над ним, как судьба: --Указание третье: слушай, что я говорю, ибо я -- твой учитель. Ябуду учить тебя всему воще, поскольку, как мне показалось, тывоще ничего не знаешь. Стало быть, надо начинать с азов...Азовское море! -- с воодушевлением заорал он и пустил воду. --Резвая птица долетит до его середины! -- Петропавел брыкался, но Воще Бессмертный крепко прижимал его ко дну ванны, самымподробным образом рассказывая об Азовском море (площадь -- 39тысяч квадратных километров, самое глубокое место -- 15метров). Последняя цифра удивила Петропавла, и он выразилудивление бровями. Не обратив на это внимание, Воще Бессмертныйрассказывал дальше -- и было воще непонятно, для чего он всеэто затеял. Петропавел сильно заерзал, когда вода полилась врот и уши, но тут же получил довольно энергическую затрещину.Он не сообразил, что Воще Бессмертный хотел этим сказать, потому что уже утонул. Впрочем, утонув, он не умер, а продолжалжить и, что самое страшное, слышать повествование ВощеБессмертного. Голова работала ясно, но ничего не понимала.Зачем ему рассказывают про Азовское море? Почему вообще такойстранный выбор: именно Азовское? И наконец -- чего ради такдолго? Однако беспорядочное речевое поведение продолжалось, иутонувший Петропавел отчаялся уразуметь, к чему клонит этотВоще Бессмертный: тихо, как и подобает утопленнику, Петропавеллежал под водой. Внезапно учитель заговорил на немецком языке, что возмутило Петропавла сверх всякой меры. Он собрался ссилами и забулькал, но Воще Бессмертный свободной рукой схватилс вешалки полотенце и под водой затянул им рот утопленника, накрепко связав концы полотенца на затылке. Чрезмерностьнасилия потрясла Петропавла. -- Так будет еще лучше, -- по-фински произнес ВощеБессмертный, и Петропавел даже не удивился, что не толькоопознал язык, но и понял сказанное.-- Есть тут у нас однозолотое правило, -- продолжал мучитель. -- Меньше задашьвопросов -- меньше получишь ответов. -- Потом он страннохмыкнул и вроде бы невпопад заметил: -- Меньше всего вопросовзадают мертвецы: они воще не задают никаких вопросов. -- И наязыке дружбы, понятном каждому, Воще Бессмертный продолжилрассказ об Азовском море. Говорил он быстро, но выразительно: стенал, хохотал, выл и закатывал глаза, стоя уже по пояс вводе. Когда же вода покрыла Воще Бессмертного с головой, апотом заполнила всю ванную комнату, он вдруг отпустилПетропавла, неожиданно потеряв к нему всякий интерес.Петропавел принял сидячее положение и ошарашенно смотрел наВоще Бессмертного. Под водой тот сделался тихим, лег в раковинуи загрустил оттуда. Несмотря на озлобленность, Петропавелвнезапно почувствовал острую нежность к Воще Бессмертному, враковине напоминавшему старую улитку. Ему захотелось прижать ксебе эту улитку и чем-нибудь утешить ее, но он сдержался. -- Тебе, небось, до лампочки, что я грущу? -- угрюмоосведомился Воще Бессмертный по-арабски. Петропавел покачалголовой. Тогда Воще Бессмертный вылез из раковины, подплыл кПетропавлу и обнял его. Это очень сблизило их -- и онипринялись плавать и играть в воде, как две маленькие рыбки. -- Да выплюнь ты эту дыню! -- возмущенно крикнул вдругВоще Бессмертный. -- Не нравится -- так что ж ты ее мусолишь ворту? Ни тебе поговорить, ни тебе посмеяться... И повязку этусвою дурацкую сними: плаваешь тут, как баба! Петропавел с негодованием сорвал повязку и выплюнул дыню вводу. Она всплыла. Едва освободив рот, Петропавел возопил: -- Что все это значит? -- Азовское море? О, оно значит для меня многое... -- А для меня -- ничего не значит, -- отрезал Петропавел. -- Тебя и не спрашивают, -- отрезал по отрезанному ВощеБессмертный. -- Как бы там ни было, ты все равно не имеешьправа вынимать мое Азовское море из моей системы представлений, помещать в твою и там понимать. -- Да я вообще не намерен егопонимать! -- Твои намерения тут никого не интересуют. Тут каждого интересуют мои намерения. Осознай это -- и всесразу станет на свои места. Петропавел отвернулся, демонстрируя нежелание осознавать. -- Тебе нехорошо здесь? -- лирически поинтересовался ВощеБессмертный и, обидевшись на молчание Петропавла, уплыл в уголванной. Оттуда он сказал: -- Я поведаю тебе свою историю, мойюный друг. -- Прямо тут, в воде? -- уточнил Петропавел. -- А чего? --невозмутимо откликнулся Воще Бессмертный. -- Тут славно, навзморье! -- Он набрал полные легкие воды и начал: -- Обычноговорят: " Я родился тогда-то и тогда-то, там-то и там-то..." Ая не рождался никогда и нигде. Я всегда тут был. -- Пожалуй, так не может быть, -- не удержался Петропавел. -- Может, -- уверил его Воще Бессмертный. -- Может бытьпо-всякому. Я точно никогда и нигде не рождался. Это иправильно, иначе как бы я мог быть бессмертным? Если тыпомнишь, есть такой Кощей Бессмертный -- так вот, он никакой небессмертный, потому что смерть его -- на конце иглы, игла -- вяйце, яйцо -- в утке, утка -- в ларце, а ларец -- на дубу. Этаккаждый может сказать: я, например, бездетный, а дети мои -- водворе, а двор -- около дома, а дом -- в деревне, а деревня -- вКрыму, а Крым -- на Украине... Какой же ты бездетный, если утебя на Украине дети?.. Вот я -- другое дело. Я совершеннобессмертный, то есть Воще Бессмертный, я никогда не умру.Следовательно, я никогда и не рождался. -- Следовательно, Вас нет, -- жестоко заключил Петропавел. -- Тоже мне -- открытие! -- Воще Бессмертный залег на днованной. -- Развернуть перед тобой концепцию иллюзорности бытия, что ли... -- Он свернулся калачиком, подумал и произнес: -- Небуду я ничего разворачивать. Ну нет меня -- так нет: не великатетеря для общества! Странно другое: I have never been a child! -- Дальше Воще Бессмертный заговорил неизвестно на каком, нохорошо понятном Петропавлу мертвом языке. -- Поэтому я неиспытал тягот и радостей детства. Моя мать никогда не кормиламеня молоком: во-первых, у меня не было матери, а стало быть, унее не было и молока. Мой отец никогда ничему меня не учил: во-первых, у меня не было отца, а во-вторых, я и так все знал.Учителя не били меня: по причине их отсутствия я бил себя сам.Это очень упрощало жизнь... Я часто думаю: будь я Воще Смертный-- я бы и хоронил себя сам. Тогда это упростило бы и смерть. Ксчастью, смерть мне упрощать незачем... Вот так и случилось, что я воще все знаю -- потому-то ко мне и надо относиться как кучителю воще всего. Правда, я еще воще никогда никого ничему неучил. Ты -- мой первый блин. А первый блин, как говорится, всегда курам насмерть... ты уж извини, если что не так. -- Нет-нет, все нормально! -- поспешил успокоить егоПетропавел, но Воще Бессмертный вдруг зашмыгал носом и ни стого ни с сего зарыдал. -- Что с Вами? -- Петропавел чуть не всплыл отнеожиданности. -- О, это слово! -- запричитал Воще Бессмертный. -- У меняс ним столько связано!.. Картины прошлого встают передглазами... Все-таки чертовски неудобно рыдать в воде! --отвлекся он, но тут же зарыдал с утроенной энергией. -- Зачем, зачем ты произнес это слово при мне! -- Простите... -- сконфузился Петропавел, -- но какоеименно слово Вы имеете в виду? -- Слово " нормально"! -- белугой взревел Воще Бессмертный.-- Боже, сколько раз я слышал его! -- Честно говоря, я не понимаю, почему такое простоеслово, как " нормально"... -- Не повторяй его, о бездушный! -- взвыл ВощеБессмертный. -- Тебе и не понять, до какой степени чутким кзвучащему слову может быть живой организм, какие глубиныспособно всколыхнуть оно в нем! Ты же не прожил моей жизни, аберешься судить о том, что значит для меня то или иное слово...Ах, оставь, оставь мне хотя бы это право: у меня ведь, кроменего, ничего нет! Меня и самого-то, как видишь, нет! -- А я-- есть? -- осторожно спросил Петропавел. -- На твоем месте, -- прекратив рыдать, неожиданно сухосказал Воще Бессмертный, -- я бы из чисто компанейских чувствне задавал этого вопроса. Неловко как-то получается: меня, такой глыбы, -- нет, а ты, такая моль, -- хочешь быть! -- Потомон приблизил свое неопределенное лицо к лицу Петропавла и оченьсерьезно произнес: -- Ты есть. И то, что ты есть, накладываетна тебя очень большие обязательства по отношению к нам -- тем, кого нет... Но кажется, начинается шторм. Петропавел посмотрел наверх: потолка ванной комнаты ужедействительно не было видно; тускло мерцала лампочка, мотаясь вразные стороны. -- Сколько бедных рыбаков погибнет сегодня! -- горьковздохнул Воще Бессмертный. -- Да и ты, наверное, погибнешь: тыведь смертен? -- До нас шторм не опустится, -- грамотно сообщилПетропавел. -- Плохо ты меня слушал, -- укорил его Воще Бессмертный.-- Какова максимальная глубина Азовского моря? -- Кажется, пятнадцать метров! -- с ужасом вспомнилПетропавел. -- Стало быть, опустится, -- развел руками ВощеБессмертный. -- Что же делать мне... смертному? -- Петропавел поверил иструсил. -- Давай на поверхность: может, вынесет волной... на брег, -- архаично закончил Воще Бессмертный и, не сочтя необходимымпроститься, быстро поплыл в западном направлении. -- Погодите! -- крикнул Петропавел. -- Как мне дальше кСлономоське? -- У кого ты спрашиваешь? -- обернулся Воще Бессмертный.-- Если у меня, то меня, как ты справедливо заметил, -- нет... Когда его не стало видно за толщей воды, у Петропавла дажесердце защемило. Вот ведь несчастье: пусть Смежная Королевадвойственна, пусть Тридевятая Цаца за сколько угодно километровотсюда, но они хоть есть, а тут... надо же, такая глыба -- ивиден, и слышен, и осязаем, и целостен, ан -- нету его, несуществует! Петропавел всплакнул бы, если б не шторм. Но временитерять было нельзя, и, покинув ХАМСКУЮ ОБИТЕЛЬ, он устремилсянаверх -- навстречу спасительной волне.
Данная страница нарушает авторские права?