Глава 35. Сразу после окончания занятия компания друзей собралась вновь

Сразу после окончания занятия компания друзей собралась вновь. Эрик рассказал о предложении библиотекаря заняться переводами книг.

-Во! Что ж ты раньше молчал? Разумеется, кто ж откажется от возможности подзаработать? А Халид не говорил, с каких языков нужно переводить?

-Посоветовал нам самим определиться, а он подберет соответствующие книги. Другое дело, что вряд ли среди нас присутствуют полиглоты. Я, например, кроме языка, на котором разговариваю, немного знаю английский, но со сложным художественным текстом едва ли справлюсь.

-Точно так же, как и мы. Единственный из нас, для кого он родной, – это Джо.

-Я попытаюсь, – отозвался тот. – Хотя с моим неполным средним образованием будет трудновато расшифровать особо закрученные обороты.

-Ну, тогда от меня, боюсь, будет меньше всего пользы, – заявил Жозе, слегка погрустнев. – Немного знаю португальский, еще меньше – испанский – кое-чему научился, работая у дона Мануэля, а так я даже школу почти не посещал, разве что младшие классы.

-Зато теперь у тебя будет стимул изучить их, – ободрил его Фэн. – Нам в этом отношении сложнее: едва ли перевод на китайский понадобится кому-нибудь.

-Зря так думаешь, – возразила Дина. – В одной из книжек я прочла, что в Китае были свои школы волшебства. Не может быть, чтобы от них ничего не осталось. Скорей уж мы останемся без работы. Российские волхвы не любили записывать свои формулы и воспоминания, предпочитая устное обучение. А во времена царей-императоров доморощенные колдуны предпочитали уезжать учиться и работать на Запад.

-Ладно. Короче, я передаю библиотекарю наше принципиальное согласие, а там посмотрим. А заодно и узнаю, что за пёсик встретился ночью, подумал Эрик.

Пообещав сделать все возможное, чтобы обеспечить работой студентов, насчёт собаки Мастер Халид засомневался:

-Есть у нас тут два экземпляра, в лесном поселке живущие. Немецкая овчарка Пикс и миттельшнауцер Далто. Однако назвать их белыми мог бы только абсолютный дальтоник. А какой породы она была?

-Если б знал, сказал бы сразу. Я не очень хорошо в них разбираюсь. Что точно – не пудель. У моих соседей в Игримске обитался королевский пудель. Тоже крупный, но совсем на того не похож.

-Не горюй, сейчас решим загадку. Где-то у меня валялся атлас домашних животных. Сейчас поищу.

Ждать пришлось довольно долго – похоже, атласом давно никто не интересовался. Наконец Мастер Халид появился, чихая на ходу.

-Завалился между стойкой и стеной, да и запылился там изрядно. Сейчас я пройдусь по нему тряпочкой, а иначе испачкаешься. Эрик внимательно просмотрел страницы, посвященные собачьему племени.

-Вот, – сказал он, показывая на сенбернара. – Только здесь он пятнистый, а тот был совершенно белый. Может, альбинос? Мастер Халид изумленно взглянул на изображение четвероногого.

-Да ты хоть представляешь себе, кого встретил?? Занга, любимца барона фон Цатенкопфа, так и не вернувшегося с той войны! Пес умер от тоски, но призрак его до сих пор ждет, что хозяин когда-нибудь все же появится.

-То-то я смотрю, какой-то он немного странный был. Но у меня даже мысли не возникло, что это фантом.

-Тем не менее, это так. Давненько не показывался, полстолетия, почитай, никто его не видел. Я потому не сразу и сообразил, что за гость пожаловал. Интересно, чего он вдруг объявился? Призраки не приходят просто так, они либо пытаются напомнить о нерешенной при жизни проблеме, либо выступают провозвестниками грядущих событий.

-Халид-ага, вы ведь мастер спиритизма, а, значит, можете узнать, зачем появилась собака, и о чем она хочет предупредить?

-Не так все просто, как кажется, особенно если учесть, что собаки не умеют разговаривать. Шучу, конечно – даже призраки людей могут вступать в контакт с ныне живущими лишь телепатически. Общаться с ними тяжело – если не захотят быть откровенными, никакими силами ты не заставишь их сообщить тебе нужную информацию. К тому же их предчувствия иррациональны – часто сами не знают, что заставляет их пересекать грань миров. И еще, – старик полосатым скомканным платком вытер вспотевшую лысину, – к своему стыду должен признаться, что моей квалификации недостаточно, чтобы воспринимать устремления существ низшего порядка, тут Великий Мастер потребуется. Своей властью я могу лишь изгнать пса, когда явится вновь. Однако он никому не мешает; если бы вел себя агрессивно, с ним давно бы разобрались. А так – даже своеобразный колорит: какой же старинный замок, да без привидений?

-А вам часто доводилось иметь с ними дело?

-Не очень: зачем попусту тревожить покой обитателей астрала? Ты не представляешь, насколько сложен их мир, условностей в котором ненамногим меньше, чем в нашем обществе. Не зря спиритизм стал целой наукой и отдельным направлением в чародействе, хотя когда-то входил в компетенцию магии Духа. Формулу, открывающую дверь в потусторонний мир, изобрели очень давно. Уже примитивные племена вовсю пытались заклинать духов, чтобы те помогли им на охоте, в войне с соседями, или по крайней мере чтобы не сердились, посылая болезни и неурожай. Толку от тех ритуалов поначалу было немного – добыча крупной дичи, захват трофеев в вооруженном столкновении или чудесное исцеление по-прежнему оставались в руках госпожи Удачи. Наконец кому-то повезло – его имя, увы, давно погребено под гранитными плитами прошедших тысячелетий. Официально история спиритизма начинается с Древней Греции, где уже существовала целая его школа. Характер мифов, оставленных нам с того времени, предполагает, что контакты с призрачными мирами случались частенько.

-Прошу прощения, Мастер, вы сказали 'мирами'? Их много?

-Во всяком случае не один и не два. Только для людей три, условно называемых верхним, средним и нижним. Души людей просветленных, склонных к добру и ненасилию, после смерти попадают в верхний, принятый называть раем, где блаженствуют, дожидаясь следующего воплощения. Рядовые души, в меру праведные и грешные, окажутся в среднем, именуемом чистилищем – их существование там не из самых приятных, но все же вполне терпимо: душе дается возможность осознать свои неправедные поступки и, покаявшись, вернуться на Землю в новом рождении. А вот закоренелым грешникам и негодяям открыта дорога только в нижний мир, являющийся по сути своей адом, где нет иного существования, кроме как бесконечной цепи страданий! Свои астральные пристанища имеют и животные, и обитатели Внеземелья – а сколько их там, одному Аллаху ведомо. Мало кто отваживается по ним путешествовать, дело то нелегкое и опасное. На это сразу же последовал вполне естественный вопрос, почему.

-О! Тут я много чего могу рассказать. Но давай по порядку – как ты вообще себе представляешь занятия Серой магией? Наверное, в памяти сразу же оживают картинки из литературных романов, в которых люди собираются за круглым столом и при потушенных светильниках держат друг друга за руки, а медиум взывает к потусторонним силам, откликающимся стуком и передвижениями блюдца. Все это дешевый спектакль, рассчитанный поразить воображение невзыскательной публики. Настоящему спириту присутствие посторонних, если только это не коллеги-помощники или ученики, обычно мешает; выход в астрал требует погружения в транс и максимального отрешения от окружающей обстановки. На первом этапе постижения Серой магии контакт с обитателями потусторонних миров возможен лишь телепатически: ты не видишь своего собеседника, даже находясь в полной темноте – максимум узришь серебристое облачко.

-Однако ту собаку я видел довольно отчетливо, да и лампочки в коридоре горели, пусть и не все…

-Погодь, не перебивай старших! Всему свой черед, и моему рассказу тоже. Так вот, попрактиковавшись немного, ты сможешь освоить следующую форму контакта, при которой твоя душа на короткое время покинет тело, оставаясь рядом с ним. Подобное состояние часто описывают пережившие клиническую смерть – они видят себя как бы со стороны. В нем ты сможешь узреть воочию своего астрального собеседника и беседовать с ним на равных – ну вот как мы сейчас с тобой. А самые продвинутые спириты могут, оторвавшись от физического тела, перейти грань миров и увидеть обитателей астрала в естественной среде обитания. По их рассказам, наиболее приятен для посещения и гостеприимен верхний мир, представляющий собой громадный ухоженный парк, и сама природа, в бесконечном разнообразии воспроизводящая лучшие уголки нашей грешной планеты, навевает спокойствие и умиротворение. Мой давний приятель Великий Мастер Олунг после экскурсии туда рассказывал, что недолгое общение с обитателями рая, проведенное в философских беседах об устройстве мироздания и смысле человеческого существования дало ему больше, чем вся предыдущая жизнь, и он с удовольствием остался бы там. Но нельзя – правила игры таковы, что душа должна вернуться обратно в тело. Те, с кем ему довелось познакомиться, обнадежили его – мол, не будешь грешить чрезмерно, после смерти добро пожаловать в нашу теплую компанию. Куда менее привлекателен мир средний, в чем-то напоминающий наш, а по сути своей фактически его загробное продолжение. Души, населяющие его, как и при жизни, терзают себя мелкими страстями и играют в собственную значимость; да и декорации там не столь впечатляющи. Для спиритов-исследователей чистилище не представляет особого интереса. Куда колоритнее нижний мир, хотя попасть туда и врагу не пожелаешь. Единственным смыслом его существования является наказание тех, кто отравлял жизнь окружающих и своими деяниями разрушал вселенскую гармонию. В мифологических представлениях человечества немалое место отведено описанию ада, однако каждое из верований описывает его по-своему, видя лишь одну из граней. В религии, присущей твоему народу, ад выглядит как огненное озеро, в котором томятся души грешников, или, как вариант, подземелье, заполненное котлами с кипящей смолой, топимыми местными служителями-чертями. И такие воспитательные меры там есть, но не для всех подряд. Иные попадают в не менее суровые места – безмолвные ледяные пустыни, где душа страдает от страшного холода и одиночества. Или ее мучают чудовища, нанося ужасные раны и грозя сожрать целиком. Но, пожалуй, главной достопримечательностью того неприветливого мира является Заповедник Несбывающихся Желаний, наказание в котором – невозможность достичь своей цели, несмотря на кажущуюся близость ее. Вот воистину то место, где уместна надпись 'Оставь надежду всяк сюда входящий'! Классические примеры пребывания там представлены в мифах Древней Греции – это сказания о Сизифе и Тантале.

-Про Сизифа я помню – его обязали катить в гору камень, который на подступах к вершине неизменно срывается и летит вниз, и все приходится начинать сначала. А чем таким провинился Тантал, и как его наказали?

-Он был одним из греческих царей и смертельно оскорбил богов-олимпийцев, подав им на пиру блюдо, приготовленное из собственного сына. За такое неслыханное злодеяние был приговорен к вечному томлению голодом и жаждой. Причем особо изощренным способом: стоя по плечи в воде, под ветвями раскидистой яблони, увешанной сочными плодами. Но стоит ему опустить голову, чтобы напиться, как вода тут же уходит вниз, а если он попытается сорвать яблоко, как ветка сразу уклоняется в сторону. Да, как же я мог еще забыть про данаид и их знаменитую бездонную бочку! Подобных ужасных 'развлечений' в том Заповеднике немало: кому-то приказано бежать по бесконечному подвесному мосту, растянутому над пропастью огня, а доски сзади вспыхивают и рассыпаются, не давая возможности остановиться и немного отдохнуть; другой обречен раз за разом переживать происходящую на его глазах смерть близкого друга или возлюбленной, и всегда не будет хватать каких-то нескольких секунд, чтобы спасти их. Или блуждание по лабиринту, начиненному ловушками и препротивными тварями, и кажется, что выход – вот он, за следующим поворотом, но подойдешь поближе, а то всего лишь мираж. И что вдвойне обидно – даже смерть не избавит от мучений того, кто уже умер. Разве что подойдет к концу срок пребывания, и произойдет очередная реинкарнация. Правда, чем больше злодеяний было совершено при жизни, тем, соответственно, не только сильнее мучения, но и длиннее срок, так что особо темные души, прославившиеся своим изуверством, обречены страдать тысячелетиями.

-Халид-ага, а кто же определяет, кому сколько пребывать в загробных мирах перед новым рождением?

-А на то, мой юный друг, есть Хранители, или как молодые маги их по-современному называют, Диспетчеры, они и решают, куда и на сколько. Обитатели верхнего мира вольны выбирать, когда они готовы вернуться в физическое тело, и делать ли это вообще. Некоторые из них, достигшие окончательного просвещения, по собственной воле выбирают служение людям, становясь великими пророками и духовными учителями человечества; их имена ты знаешь сам. А вот всем остальным такого выбора не дано: каким будет их существование в загробном мире, и в качестве кого вновь являться на свет, не им решать. В чистилище, правда, душа, вставшая на путь исправления и совершенствования себя, получит послабления в своей будущей судьбе. Жаль только, что очутившись здесь, далеко не все из них правильно используют свой шанс, и в итоге возвращаются в точку, с которой начинали. Ну а в нижнем мире рассчитывать на снисхождение вообще наивно.

И вот здесь как раз уместно поведать об опасностях, подстерегающих путешественников в потусторонние земли. Как только твоя душа отделится от тела, поблизости могут оказаться желающие незаконно в него вселиться. Ведь кроме обитателей упомянутых мною миров есть еще неприкаянные души – как правило, тех, у кого осталась сильная привязанность к кому-то или чему-то на Земле, какая-то нерешенная проблема, являвшаяся целью всей жизни, или просто человек безвременно погиб, не успев закончить начатое дело, и не выполнив своего жизненного предназначения. Именно они испускают наиболее сильную эманацию, так что их можно наблюдать, даже не будучи экстрасенсом – вот как ты узрел призрак Занга. В большинстве своем неприкаянные души безвредны, только полны скорби, однако попадаются и весьма агрессивные экземпляры, обуреваемые злобой к живым или стремящиеся любой ценой присоединиться к их числу. Такие вполне могут попытаться завладеть временно 'опустевшим' телом, не пустив назад 'хозяина'. Кроме того, астрал полон паразитов, питающихся сильными негативными эмоциями – так называемых лярв, которые, подобно бациллам, могут прицепиться и заразить душу, вынуждая совершать неблаговидные поступки в угоду лярве. Поэтому ни один уважающий себя спирит не отправится в путешествие, не позаботившись об охранных заклятиях.

Но даже с ними, увы, благополучное возвращение назад не гарантируется. Забравшись слишком далеко, душа рискует не найти обратную дорогу и стать заблудшей, обреченной на вечные скитания по бескрайним просторам астрала. На моей памяти такое едва не произошло с Сафаром, вместе с которым мы когда-то постигали основы Серой магии. Он был талантливее меня, при желании мог бы, наверное, не только Великим Мастером, но и Гроссмейстером стать. И вот как-то поспорили мы с ним, что наведается он в астрал и узнает о судьбе одного из легендарных артефактов – Лампе аль-Хазреда, вопросив о ней у ее последнего владельца – бухарского купца Ибрагима Руфайни, к тому времени двести лет как покинувшего наш мир. Сказано-сделано, установил он защиту и отправился в путь, а я остался поблизости. Дело было под вечер, ночь прошла спокойно, как и утро – астральные путешествия часто отнимают много времени. Заволновался я ближе к следующему вечеру – Сафар лежал, не подавая признаков жизни, и его пальцы постепенно начали холодеть, а лицо побледнело и стало похоже на фарфоровую маску. Но лишь ночью я пересилил свой страх и побежал будить нашего учителя, Великого Мастера Галид-эд-Алгейна. Потревожить сон учителя без должных на то оснований у нас считалось неслыханной дерзостью, а тут еще самовольное проведение магических экспериментов! Я уже трижды проклял себя к тому времени, даже мысль подлая мелькнула – бросить Сафара, а самому сбежать. Да простит меня, недостойного, за то Аллах! Разбуженный Великий Мастер жестоко выбранил меня, обещая к карам небесным добавить суровое наказание от себя лично. Все же он отправился выручать своего ученика и вскоре вернулся с ним. Сафар, очнувшись, трясся, как в лихорадке, не говоря ни слова. И лишь спустя много дней рассказал, что произошло.

Как выяснилось, вначале он пробрался в средний мир, спрашивая его обитателей об Ибрагиме Руфайни, но там о таком и слыхом не слыхивали. Поскольку купец, по воспоминаниям современников, не отличался добродетельным образом жизни, Сафар вполне логично предположил, что его после смерти отправили на искупление грехов в мир нижний. И хотя мой товарищ еще ни разу не бывал там, а ходившие среди нас легенды об обитающих там кошмарах отнюдь не вселяли оптимизм, вернуться обратно и признаться в неудаче оказалось для него неприемлемо. И его душа направилась прямиком в ад. Видел он и ледяные пустыни, и огненные озера, и скопища мерзких чудищ, от одного из которых едва увернулся. Личности, встретившиеся ему там, либо посылали куда подальше, либо плакались о своих страданиях, подчеркивая их незаслуженность, либо вообще не желали разговаривать, и у него сложилось впечатление, что все они безумны – кто больше, кто меньше. Наконец одна относительно добрая душа подсказала двигаться на запад, до Реки забвения, и по ее течению достичь крепости, сложенной из костей, после чего свернуть к Озеру Слез. Когда добрался до крепости, рассказал Сафар, скелеты-гвардейцы, узнав, кто я, откуда и куда направляюсь, посмеялись надо мной, посоветовав поворачивать обратно, если, конечно, не желаю навсегда присоединиться к обитателям Озера. Из чувства противоречия я не стал их слушать, и вскоре душа моя летела, обгоняя ползущие по вечно беззвездному небу ярко-багровые тучи, минуя остроконечные горы, сложенные из антрацита, рощи мертвых безлистных деревьев, гнездилища все новых монстров, бездонные пропасти, видя которые, душа моя преисполнялась гнусной радости – ведь никто из обитателей нижнего мира, попавших сюда по законному распределению, не способен летать, а значит, в отличие от меня, не покинуть им тех мрачных мест.

Но вскоре чувство превосходства над бедолагами, лишенными радости воспарения над своим ничтожным бытием, сменилось растерянностью и откровенным страхом. Я забирался все дальше, а пейзаж оставался одним и тем же – безжизненные горы, пустыни и пропасти. И понял я, что заблудился, и не у кого спросить дорогу, поскольку безлюдны те края, и даже монстры там не водятся. Ужас заполонил всю душу, помрачив сознание: мне слышались голоса несуществующих собеседников, иногда я ловил себя на мысли, что разговариваю сам с собой; какая-то неведомая сила тянула вниз, пытаясь утащить на дно самых глубоких расщелин; горы, между которыми пролетал, сдвигались, угрожая раздавить, а причудливые орнаменты трещин иссушенной земли и застывших лавовых потоков складывались в отвратительные скалящиеся рожи. Наверное, сошел бы там с ума, и демоны утащили бы мою душу как бесплатный трофей, если бы не наш учитель, внезапно появившийся впереди. Ухватив меня за плечо, он произнес формулу возвращения.

-Такая вот история приключилась с моим товарищем, – закончил Мастер Халид свое повествование. – Сразу после того Сафар отказался от обучения спиритизму, сказав, что испытанного им хватит не на одну жизнь, и ушел в Целители. Как сказал, решил заняться благородным делом помощи людям, дабы после смерти не попасть на ПМЖ туда, где имел несчастье побывать. Да и я под впечатлением пережитого моим товарищем никогда впоследствии так и не отважился отправляться в свободное плавание, ограничиваясь лишь контактами по месту нахождения моего бренного тела. И, получив степень Мастера, почти не практиковал Серую магию. Вот мое истинное призвание! – библиотекарь показал на книжные полки.

Эрик с большим интересом выслушал рассказ, и лишь теперь отважился задать вопрос:

-Как я понял, вашему товарищу так и не удалось найти того купца. Но что то был за артефакт, ради которого он рискнул отправиться в столь опасный путь?

-Во-первых, мой мальчик, не факт, что он нашел бы купца вообще, даже если бы добрался до Озера Слез: душа Ибрагима Руфайни могла к тому времени реинкарнировать, и он вполне мог жить среди нас в новом теле, с новым именем и, разумеется, не помня ничего из своей прошлой жизни. А что касается той лампы… Это один из наиболее загадочных артефактов, созданных когда-либо; впрочем, кому удалось ее изготовить, мы тоже едва ли узнаем. Богатый домовладелец из Багдада Фотах аль-Хазред просто первым упомянул о ней: по оставленным им записям ее привезли откуда-то издалека и вручили ему в подарок как забавную безделушку. Лампа уже тогда выглядела очень старой, слегка позеленевшей, и на ней была выгравирована надпись на неизвестном языке. Аль-Хазред во что бы то ни стало решил прочесть ее и посулил большую награду тому, кто сможет сделать перевод. Многие пытались, но безуспешно; удалось лишь безвестному бродячему дервишу, не взявшему за свой труд даже медной монеты. Как сказал тот, народа, на чьем языке сделана надпись, уже не существует, и поэтому мало кто из ныне живущих способен ее расшифровать. А гласила она, что лампа, будучи зажженной, откроет своему владельцу дорогу в рай.

-Наверное, при горении она всего лишь выделяла дурманящие пары.

-Твое суждение вполне логично, и я, когда услышал о ней впервые, подумал так же. Но разве причислили бы ее тогда к числу могущественных артефактов? В один прекрасный день домовладелец исчез, и поиски не дали ничего: никто не видел, как он уходил из дома, и все вещи остались на месте. Вначале думали, что его захватили бандиты с целью получения выкупа, но похитители так и не объявились. В записях, оставленных им, ничего не говорилось о предполагаемом куда-либо путешествии, но упоминалось о чудесном видении мира, красотой сравнимого разве что с райскими садами.

-Так, может, он туда и отправился?

-В физическом-то теле? Такое только в мифах возможно! Кончилось все тем, что когда по истечении пятилетнего срока старший сын аль-Хазреда официально вступил в права наследства, то поспешил избавиться от лампы, полагая, что она каким-то образом связана с исчезновением отца. Артефакт переменил несколько хозяев, большинство из которых также пропали бесследно. И вновь – либо из личных дневников, или из воспоминаний близких и друзей звучит легенда о мире, прекрасней которого нет.

-Тогда, наверное, лампа способна открывать портал в один из миров Внеземелья.

-Не все так просто, мой юный друг: описание того, без сомнения, райского уголка, дорогу куда она указывает, каждый приводит своё, причём сильно отличающееся от других, что само по себе весьма необычно. Есть и другие странности: зажигавшие лампу упоминали, что встречали там юными тех, в реальности уже состарился или даже ушел из жизни. Поэтому многие считали, что на лампу и в самом деле наложено проклятие; скорей всего, так же полагал и Руфайни, державший ее при себе, но так и не решившийся пустить в ход. После его смерти следы артефакта затерялись, и где он сейчас, существует ли еще вообще, одному Аллаху ведомо. Потому Сафар и направился разузнать, где спрятал его купец – очень нам было интересно раскрыть тайну, заключенную в нём. Кое-кто, знаю я, до сих пор пытается его найти, но пока безуспешно.

Разговаривать со столь многомудрым собеседником, каким, несомненно, являлся Мастер Халид, было не только крайне интересно, но и весьма поучительно; единственным неприятным следствием оказался лишь факт, что он опоздал на обед.