ГЛАВА № 8

1991-92: РАЗДРАЖАЮ ЛЕММИ… И БЛЮЮ НА ВЕДДЕРА

Это была золотая эпоха группы. Я до сих пор люблю вспоминать те времена спустя все эти годы.

Как музыканту мне очень нравилась связь между мной и Андреасом. Она была очень особой. Многие клевые вещи, те же “Kaiowas” и “Territory”, появились в результате нашего с ним джема у меня на заднем дворе. А еще мы ездили в Седону – прекрасное местечко в Аризоне, в двух часах езды от Феникса, и гуляли по местности с породами красного цвета, откуда открывался по-настоящему потрясающий вид, и написали там кое-какой материал. Мы очень хорошо ладили. Андреас написал много текстов для альбома «Arise»: его тексты были очень любопытными, и сильно отличались от моих. Благодаря тому, что он так сильно углубился в это дело, Sepultura стали лучше как группа. Несмотря на это, ближе к концу 1991-го он расхерачил себе руку, катаясь на гидроцикле, и нам какое-то время пришлось гастролировать с другим гитаристом.

В декабре того же года мы гастролировали по Германии в компании с Motö rhead и Morbid Angel. Мы часто играли моторхедовскую “Orgasmatron”, поэтому, приехав в Германию, решили спросить Motö rhead, не против ли они, если мы будем играть ее, когда будем выступать с ними в одной программе. Лемми ответил отказом, а мы такие: “А хули нет? Это же наша дань уважения Motö rhead”. Мы были очень разочарованы.

Ну, не суть, еще у нас была запланирована фотосессия с Лемми для журнала “Kerrang! ” или “Metal Forces”, короче одного из европейских журналов. В тот день я бухал, потому что знал о приближении съемок с Лемми, и сильно нервничал, поэтому хотел немного расслабиться. На съемку я пришел уже хорошо поддатым и находился в чересчур приподнятом настроении. У Лемми на столе стояла бутылка красного винца, и когда фотограф пытался собрать нас вместе для снимка, я сказал: “Да к черту снимки, дайте мне бутылку вина! ”

Я схватил ее и начал взбалтывать, расплескивая вино по всей комнате. Вино попало на камеры и военный плащ Лемми. Он начал терять терпение, типа, “Какого хуя? Держи себя в руках! ”, а я такой: “Даааа! Рок-н-ролл, чувак, рок-н-ролл! Вот каким должен быть снимок – полная анархия! ”

Я был таким мудаком. Лемми совсем не был счастлив. Для него я был всего лишь панком, и далеко не профи. Когда фотографии наконец вышли, в воздухе можно было рассмотреть капли вина. Я пьян в говно, а Лемми, такое чувство, просто в шоке.

Я продолжал доставать его, что тоже хочу сыграть “Orgasmatron”, и в конце концов он сказал: “Хочешь знать, почему тебе нельзя играть “Orgasmatron”? Потому что ты поешь эту песню от шеи. А она должна идти от живота”, или какое-то дерьмо типа этого. Я такой: “Ну и что это значит, черт побери? Я пою от шеи? ” Я до сих пор этого не понимаю.

Я знаю, что в этих историях я предстаю уродом, но возвращаясь в прошлое, я совсем не был опасным алкашом. Кого-то я наверняка раздражал, но не устраивал драк или чего-то в этом духе. Видишь ли, у меня в башке вертелась мысль, что я должен быть воплощением рок-н-ролла, если собираюсь тусить с такими личностями, как Лемми.

Короче, наступил последний день тура, и мы решили отомстить Motö rhead за то, что не разрешили нам сыграть эту песню. На последней песне их сэта, кажется, это была “Ace Of Spades”, мы собрались за сценой, а потом резко выбежали. Кое-кто, только не я, был голым, не считая носков на членах, как это однажды сделали Red Hot Chili Peppers. Нас выбежало десять человек - вся группа и техническая команда. Мы были кучкой чокнутых бразильцев.

Лемми посмотрел на нас так, словно у него от всего этого шифер потек. Он просто не мог поверить своим глазам. Я подбежал к их гитаристу и пролил целый стакан рома и насыпал горсть кокса ему на голову. Судя по его лицу, он хотел меня убить. Ром попал на его педали, и он заорал: “Ублюдок! Мои педали! ” А я такой: “Йу-ххху, дааа! ” У нас просто напрочь сорвало башню.

Потом мы вернулись в гримерку, и вот уже Глория стучит к нам в дверь: “Эээ…Макс? Лемми хочет с тобой поговорить, и он очень зол”.

А я ей: “Ни хрена я не буду с ним разговаривать. Скажи, что я ушел и меня здесь больше нет”. Это был последний раз, когда я видел Motö rhead до самого шоу вручения наград “Kerrang! ” в 1996-ом.

В этом туре я провел с Morbid Angel не так уж много времени, но мы познакомились во время записи «Arise» во Флориде, потому что обе группы арендовали одну и ту же репетиционную точку. Помню, что стояла невыносимая жара – около 43 градусов – потому что был разгар лета, а мы все ходили в одних шортах без рубашек, когда там репетировали.

Но Morbid Angel пришли на репетицию в полной боевой экипировке для концертных выступлений – кожаные куртки, кожаные брюки и берцы. Я увидел все это и подумал, что они, наверное, прикалываются. Я спросил, реально ли они собираются играть в этой одежде, а они мне: “Да. Мы же Morbid Angel, мудила! ” Мне показалось, что это поступок настоящих металлистов, потому что жарко было до безумия. Мы и близко не стояли рядом с ними.

Я пошел на вечеринку в центре Тампы с их ударником и вокалистом Питом Сэндовалом и Дэвидом Винсентом, и все было очень клево. Они классные парни. Подростком в Бразилии я обменивался разными вещами с их гитаристом Треем Азагтотом: я получил от него по почте свою первую футболку Morbid Angel, и отправил ему постер, сделанный мной из трех черепов и перевернутого креста. Позже он вытатуировал эту картинку на руке, что было просто офигенно.

В 1992-ом мы выступали на разогреве у Ministry. Это был отличный тур. Они набирали популярность, а их альбом “Psalm 69: The Way To Succeed And The Way To Suck Eggs” пользовался большим успехом в Америке. Они выступали на небольших аренах по пять-десять тысяч, потому что они были слишком успешны, чтобы играть в клубах. Для нас это была хорошая реклама. Фактически, нью-йоркское шоу проходило в Мэдисон-сквер-гарден, который я видел в фильме Led Zeppelin “The Song Remains The Same”. Мы сделали фото, где стоим перед ней и указываем пальцами на вывеску, типа: “Здесь записывались сами Led Zeppelin, чувак. Поверить не могу, что мы здесь выступаем! ”

И все же, что-то ужасное произошло на этом шоу. Внутри были только сидячие места, что мне совсем не нравилось. Повсюду висели огромные надписи: “Мошинг запрещен. Стейдж-дайвинг запрещен”. Я знал своих фэнов и знал, что они не послушаются, да и сам не собирался этого делать. Мы отыграли пару песен своего сэта, и тут один подросток бросился на сцену. Охрана очень грубо его схватила и вышвырнула. Меня это просто вывело из себя, и я сказал охраннику: “Обращайся с ними хорошо, чувак, это мои фэны! Они чертовски преданы мне, поэтому не мешай им”.

Во время одной из последних песен нашего сэта я сказал себе: “К черту это дерьмо! ”, и решил сам немного подайвить. Я сделал длинный прыжок и приземлился в толпу. Какой-то гребанный охранник схватил меня сзади, и поднял мои руки вверх, сделав удушающий прием. Я едва не потерял сознание от его захвата. Один из них сказал мне: “Я тебя отхуярю, сука! ” Я пытался сказать ему, что я из группы, поэтому, может, ему стоит хорошо подумать, прежде чем на меня бросаться. Мой гитарный техник видел, как это происходит, спрыгнул со сцены и сказал охраннику, что я вокалист, тогда парень наконец отпустил меня.

Таким было путешествие в Мэдисон-сквер-гарден. Это был полный облом. Я с таким воодушевлением хотел сыграть в этом месте, а после я был в конец разочарован и зол: “Да к черту этот Мэдисон-сквер-гарден, никогда больше здесь не буду играть! ”

Временами творилось полное безумие. Позднее в этом туре мы играли в Сиэтле, и в компании с Ministry были многие известные гости вроде Эдди Веддера из Pearl Jam и парней из Soundgarden. Думаю, лсдшник Тимоти Лири там тоже был. Я начал пить еще до нашего сэта. Sepultura отыграла офигенно, и я продолжил пить после концерта. Я добрался до автобуса Ministry. Меня никто не звал, я просто вломился на их вечеринку. Я зашел в заднюю часть автобуса и начал зависать со всеми.

Многие парни в автобусе принимали героин, передавая шприц по кругу. Меня спросили, увлекаюсь ли я этим, и я ответил нет, я только пью, но мне бы все равно хотелось с ними потусить, и они сказали оставайся. И вот я пью чистый ром из бутылки, постепенно нажираюсь, и уже сижу рядом с Эдди Веддером.

Я сделал глоток из бутылки, и, представь себе, гребаный ром полез обратно. Я на хер облевал Эдди всю ногу.

Отреагировал он просто: “О, Боже! Какого хера, чувак? ”, посмотрел на свою ногу и такой: “Фу! ” Но потом он расслабился и сказал: “Ничего страшного”. Он спросил, все ли со мной в порядке, и я ответил: “Думаю, да, но я в говно. Кстати, моя сестра - фэн Pearl Jam. Можешь подписать для нее эту штуку? ”, и протянул ему ручку и клочок бумаги сразу после того, как наблевал на него! И он подписал ее.

Я засунул его автограф в карман и продолжил гулять и тусить. Когда вечеринка закончилась, я отказался идти спать, и по сути дела не покинул автобус Ministry, когда он отправился на следующий концерт. Я продолжал бухать, пока их гастрольный менеджер не попытался меня остановить: “С тебя хватит. Отдай мне эту бутылку рома! ” А я ему: “Ты не заберешь у меня бутылку, ублюдок”, и ударил его ею по лицу. Он упал, повсюду была кровища. Нам пришлось отвезти его в пункт медицинской помощи, где ему на лоб наложили десять швов. Думаю, что я для всех убил эту вечеринку.

Проснувшись на следующее утро, я не сразу понял, где я. Очевидно я был не в автобусе Sepultura. Потом я увидел паспорт Эла Йоргенсена на сиденье и понял, что должно быть нахожусь в автобусе Ministry. Я прошел в переднюю часть автобуса, где сидел гастрольный менеджер с огромным лейкопластырем на лбу. Я ему: “Чувак, что с тобой стряслось? ” А он: “Ты не помнишь? ”, а я: “Нет, не помню. С тобой произошел несчастный случай или что? ”

А он отвечает: “Ты разбил бутылку о мою голову, ублюдок! ” А я ему: “Я разбил? ”

“Да, козлина! Прошлой ночью у тебя сорвало тормоза. Ты был гребаным кошмаром. Я дал тебе три таблетки Валиума, и ты заснул только через два часа”.

Мне было так стыдно. Я сказал, что очень сожалею.

Мы приехали на следующий концерт в Сан-Франциско. Остальные сепультурщики беспокоились обо мне. Они думали, что потеряли меня в том городе.

Я вернулся с широкой улыбкой на лице: “Здорово всем”. У них был такой вид, словно они готовы пришить меня на месте. “Какого хера ты делал? Тебя могли убить! ” Брат начал читать мне лекции, типа: “Ты че творишь, говнюк? ” А я: “У меня была интересная ночка…” А потом я рассказал им, как было дело. Все ржали, когда я рассказал, что облевал Эдди Веддера.

Это была одна из памятных ночей. К счастью, не каждая ночь была такой же безумной, как эта, но все же это был отличный тур. Мы прекрасно поладили с парнями из Ministry. Мы очень понравились Элу. Есть фотки, где мы все зависаем в гримерке, а он в футболке Sepultura. Для нас этот тур был большой проверкой на прочность.

Теперь бухло стало моим постоянным спутником. Было одно шоу в Омни в Сан-Франциско, когда я вышел на сцену очень пьяным. Metallica и Faith No More тоже там выступали. Это было очень волнительное шоу. Все начали пить Мадслайдс - коктейль из водки, калуа и прочего дерьма. Я слишком много его выпил, и когда мы вышли на сцену, я объявил одну из песен дважды. Иггор встал и заорал: “Мы уже сыграли эту песню, козел! ” Робб Флинн из Machine Head там тоже был, пьяный как черт, и упал на один из наших мониторов.

На личном фронте у меня тоже были изменения. Мы отлично ладили с Глорией. Мы нашли общий язык, и мало-помалу я начал с ней сближаться. Мы начали вместе проводить время - просто зависали, пили и веселились. Мы очень нравились друг другу, но с развитием отношений мы начали держать все в тайне от остальной части группы. Но люди начали замечать, что между нами что-то происходит, и однажды в мой номер, когда я оставил дверь незапертой, зашел брат. Глория была со мной в комнате, и он такой: “Опа! ” Он был немного шокирован.

После этого мне пришлось рассказать всем о нас с Глорией. Вообще-то у нас даже было собрание группы. Мы все вместе сели, и они такие: “Что там происходит между тобой и Глорией? ” Я рассказал им, что мы любим друг друга и мы пара. А они: “Это клево”.

Я познакомился с Дана Уэллсом, сыном Глории, на шоу Sepultura. Он был очень клевым парнем около 14 лет, и очень понравился мне. Он любил наши песни и весь концерт отрывался в мошпите. После шоу он зашел в гримерку весь в поту и уставший – настоящий металлист.

Я всегда искал кого-то вроде Глории – человека, к которому смогу относиться серьезно. Я устал от отношений на одну ночь, хотя таких было не слишком много: всего лишь несколько группи то тут, то там. Я никогда особо не ловил от этого кайф, потому что постоянно был в стельку пьян. Да и вообще в группе никто не был помешан на группи. Помню одну ночь, когда я и двое других привели трех телок с концерта в наш мотель в Остине, штат Техас, где все делили одну комнату. Чувак, это была умора. Это была из ряда вон выходящая ситуация, но таких было не слишком много. И когда я сошелся с Глорией, казалось, что все поступили так же: брат нашел Монику, Андреас – Патрицию. Все завели серьезные отношения.

Sepultura начали набирать популярность. Глория бросила Sacred Reich, чтобы уделять нам все свое время, что для нас было здорово, потому что каждый промоутер в стране хотел, чтобы мы вышли и сыграли на их площадке, а еще мы тесно сотрудничали с прессой. Я стал все больше и больше времени проводить у Глории в Фениксе. Я прилетал к ней из Бразилии, когда только мог, и к 1991-ому окончательно перебрался к ней.

Кристина Стивер-Ньюпорт: Однажды, еще на первых порах свиданий, Макс встретил Глорию в аэропорту, и прямо в аэропорту разорвал рубашку на себе рубашку. Во всю грудь красовалась огромная надпись, сделанная маркером: “Я люблю тебя, Глория! ”. Она едва не померла со смеху.

Тяжело ли было покидать Бразилию? И да, и нет. Тяжело, потому что я так привык все делать по-бразильски, привык к здешнему образу жизни, но в то же время я искал в своей жизни что-то новое. Жизнь в Штатах была другой, особенно в Фениксе, который я очень любил. Все купили дома в Фениксе кроме Паоло, который не любил жару и хотел жить поближе к воде, потому что ему нравилось заниматься серфингом, поэтому он переехал в Сан-Диего, в часе лета от нас. У нас была репетиционная точка рядом с аэропортом, которой я пользуюсь до сих пор. Паоло мог на свой выбор приезжать на машине или прилетать на самолете, это было очень просто. Все было клево.

Моя мама и сестра тоже перебрались из Бразилии в Феникс: мама получила квартиру в пяти минутах ходьбы от моего дома. У нее на всех стенах висели плакаты Sepultura. Однако, моя сестра Кира не любила жару. Если ей позволить, жара может достать тебя, временами бывает невероятно жарко – около 43-48 градусов. Обычно от жары у нее ужасно болела голова. Но когда лето заканчивается, Феникс - это прекрасное место для жизни, которое становится курортом для туристов из Нью-Йорка и других холодных мест, которые хотят спастись от зимы.

В 1992-ом мы играли с Оззи Осборном. Открывать его выступление было потрясающим приглашением. Я знал, что это будет масштабный концерт. Помню один вечер, когда мы играли на большой арене, и в переднем ряду были только сидячие места. Там сидели жирные байкеры с длинными бородами в футболках с Оззи. Они пили пиво и смотрели на меня так, словно я какой-то пришелец с другой планеты, который играет чересчур быстро. Я даже видел, как шевелятся их губы: “Притормози! Ты играешь слишком быстро! ” Я чувствовал, как это исходит от них. Они совсем не врубались в наш материал.

Мы сыграли “Arise”, “Beneath The Remains”, “Infected Voice” – все быстрые вещи, и тогда я взял воды, сколько смог и окатил их ею. Каждый из них промок до нитки. Я взбесил весь первый ряд.

В конце зала был большой “хоровод”. Я видел, как пыль от него поднимается в воздух. Фэны на галерке любили музыку Sepultura, поэтому это был странный концерт – со всеми эти разозленными чуваками спереди и фэнами позади, которые отрывались вовсю. Обычно все наоборот.

Мы познакомились с Оззи и Шэрон, которые пригласили нас с Глорией на обед в модный ресторан Лос-Анджелеса. Я был так взволнован, потому что это Оззи, типа: “Поверить не могу, что я сижу рядом со своим кумиром! ” И тут я читаю в меню, что у них есть напиток с диким названием, что-то типа Кукарача. Он подается в виде пламенного коктейля, то есть, когда его подают, он объят огнем. Тебе нужно взять соломинку и очень быстро его втянуть через трубочку, пламя погаснет, когда закончится алкоголь. Короче, вот так его нужно пить, но я никогда в своей жизни не пил эту шнягу. Я заказал себе один, чтобы произвести на Оззи впечатление: “А принесите-ка мне Кукарачу! Я знаю, что делаю”. Оззи сказал: “Будь осторожен, это огненный коктейль”, а я ему: “Это клево, я уже пил их раньше”. Лживая задница.

И вот достигает этот чертов коктейль моего стола, и я очень нервничаю. Пламя начинает сходить, и все смотрят на меня. Все заведение ждет, чтобы увидеть, что я буду делать. Я не знал, что его нужно пить с соломинкой, поэтому наклонился и начал пить – когда я выпил половину, часть моих волос загорелась. Я схватил салфетку, напиток разлился по всему столу, и все начали смеяться и кричать: “Ни хрена себе! ”

Наконец мне удалось сбить пламя с волос, напиток унесли, и Оззи сказал: “Ты ведь никогда не пил раньше этот напиток, не так ли? ” Я понял, что спалился.

Мы попросили официанта сфотать нас вместе, но он не мог заставить мою камеру работать, как не смог и другой официант, но потом Оззи сказал: “Дайте мне эту камеру! ”, и что-то сделал с ней и починил ее. Я ему: “Ну ты настоящий мужик. Ты починил мою камеру! ” Это была отличная ночь, хотя почти не было еды, потому что это был один из элитных ресторанов. На моей тарелке был только один милипиздрический кусочек молодого барашка. Мы с Глорией потом пошли в кафе “У Денни”.

Как по мне, самым клевым в туре с Оззи был саундчек. Оззи проводил саундчек с Sabbath, исполняя классические вещи вроде “Iron Man” с задником Sepultura. Задник Sabbath еще не поставили, и я просто триповал, сидя в зале и наблюдая за тем, как они проводят саундчек с нашим задником. Я подумал: “Лучше и быть не может. Вот это жизнь! ”

Шэрон Осборн: “У нас с Глорией всегда были отличные отношения. У нас день рождения в один день, а еще у нас много общего. Мы обе - матери, которые стараются сохранить свою семью. Оззи уважал Макса как человека и музыканта, так что это были одни из самых естественных отношений”.

После этого мы поехали в Индонезию. Нас ждал крупный тур и в край дикое времечко. Индонезийский промоутер вышел на нас через нашего агента. Последняя рок-группа, которая там была, это Deep Purple, 15 годами ранее, и тогда случилось что-то безумное, кажется, убили роуди и шоу охраняла армия и немецкие овчарки, которые бросались на толпу. Мы слышали такие истории, и они были для нас своего рода предостережением, во что мы можем ввязаться. Со времен Purple все могло измениться в лучшую сторону, а может там по-прежнему был мрак.

Глория обо всем договорилась, и в июле мы отправились в Джакарту. Первое, что они сделали, когда мы туда приехали, это забрали все наши паспорта. Нас это испугало. Глория спросила, зачем они это делают, и ей ответили, что это обычная процедура и мы получим их обратно на следующий день.

В числе первого, что нам пришлось сделать, было посещение встречи с какими-то большими шишками, представителями военной разведки, политиками и прочими. Им требовалась информация о нашем шоу, чтобы оно вообще могло состояться. Чувак, это было дико, и напоминало фильм в духе Джеймса Бонда. Нас спросили: “Как на вашу музыку реагируют люди? На что она их мотивирует? ”, и я ответил: “Она заставляет их хедбенгить”. Парень попросил показать ему хедбенгинг. Я сказал: “Андреас, у тебя волосы длиннее, чем у меня, встань вон там и покажи, что такое хедбенгинг”. Андреас встал и около минуты тряс головой, его волосы исполняли адский танец, и снова сел – и они начали хлопать! Мы переглянулись: “Ебать-колотить, все это чертовски странно…”

Следующий вопрос звучал так: “Мы видим, что у вас есть татуировки. Демонстрировать тату запрещено. Они запрещены в Индонезии, и в этой стране вам запрещено призывать публику к тому, чтобы их делали”. Поэтому в качестве одного из пунктов договора мне пришлось играть в футболке с длинными рукавами. Мы заключили договор прямо там, что спрячем все наши татуировки. Нам не хотелось этого делать, но это была их страна.

На следующий день нас пригласили домой к местному миллионеру по имени Сетьяван Джоди. Он закатил для нас гигантскую гребаную вечеринку, и мы все пошли к нему. Она проходила на сраной улочке в центре Джакарты – на грязной дороге, где повсюду сновали курицы и собаки, и тут мы увидели огромные ворота – как вход в особняк Пабло Эскобара или типа того. Это был дворец посреди бедного квартала.

Мы прошли через ворота. Это было невероятных размеров место. Имелся даже свой зоопарк с жирафами и слонами. Кроме того, у него была гитарная комната, где почти 40 гитар висели на стене с автографами Эдди Ван Халена, Стива Вая и Эрика Клэптона, плюс одна из оригинальных гитар Джимми Хендрикса. У него даже была комната для музыкантов с усилителями, ударной установкой. Все было готово для концерта. Он сказал: “Окей, парни, сыграйте одну песню! ”, и мы спросили: “Прямо сейчас? ”, а он такой: “Да! У меня здесь есть все необходимое, а вы мои гости. Сыграйте мне песню, которую завтра сыграете на шоу! ” И мы сыграли “Troops Of Doom” и “Arise”, только для него и парочки индонезийцев, которые там присутствовали. Им понравилось. Это было частное выступление Sepultura только для них.

После этого мы вернулись к вечеринке на заднем дворе. Леди готовила какой-то странный напиток. Глория и Андреас хотели его отведать, но я считал, что они спятили. Я видел, как леди отрезает змеям головы и бросает их под стол. Я наклонился и заглянул под стол, где с десяток змеиных голов подпрыгивали на земле, еще живые. Они прыгали туда-сюда. Тем временем леди выжимала кровь из тела змеи в небольшую чашку и смешивала ее с алкоголем.

Андреас взял чашку и со словами “Бомбы долой! ” выпил ее. Затем он посмотрел на меня: “Тяжело пошло, в горле жжет! ” А потом выпила Глория. Она была беременна, и я сказал: “Не знаю, стоит ли тебе пить кровь змеи…”, но она сорвиголова, поэтому подошла ближе и хлопнула коктейль залпом.

Слушайте, что было дальше. На наших глазах происходил самый безумный ритуал из тех, что я видел. Там был парень с огромными иглами, он проткнул ими свое лицо и тело. Он не почувствовал боли – такое чувство, что он был одержимый. А потом пришел и сел маленький десятилетний мальчик. Ему на голову положили полотенце и подожгли. Затем принесли куриное яйцо и разбили о его голову. И мы такие: “О, Боже! ” А потом другой парень расколол зубами целый кокос. Такого дерьма я еще никогда не видал. Такое чувство, что они там все были одержимые. Они все как один втыкали в себя иглы и цепи, как на каком-то шоу фриков. Одного этого было достаточно, чтобы вызвать ночные кошмары. Настоящее безумие.

На следующий день нам вручили золотой диск за кассету «Arise», потому что в то время в Индонезии в основном продавали кассеты. Это единственный золотой диск, который я получил за кассету. Планировалось, что это будет частное мероприятие, где будем присутствовать лишь мы и рекорд-лейбл, но туда пришли 3 000 фэнов. Я и понятия не имел, откуда они узнали об этом, но потом выяснилось, что план маршрута со всеми деталями нашей поездки, который Глория отослала промоутерам, был опубликован в индонезийском журнале “Rolling Stone”. Каждый желающий в любое время точно знал, куда мы направляемся. Они знали рейсы и отели, в которых мы останавливались. Чувак, это стало настоящей проблемой – повсюду было полно народу.

Я не шучу – это шоу было не единственным, на которое мы пожаловались за чрезмерное количество рекламы. Было слишком много постеров. Ты едешь по Джакарте, и все, что видишь на стенах, это Sepultura, то же самое в отеле и газетах. Мы сказали, что им нужно немного снизить поток рекламы: ее было несоизмеримо много. Мы ездили по округе, и однажды увидели 90-летнюю леди, и она завопила нам: “Sepultura! ” Вся гребаная страна знала о нас. Это было невероятно.

Мы были как Битлз – такое у меня было чувство в течение пяти дней. Я не мог открыть дверь своего номера, потому что там стояли 50 подростков с камерами. Они пронюхали, что отель не впустит их, если они будут в метал-футболках, но смогут пройти, если будут в рубашках с воротничком и галстуком, поэтому все эти металлисты слонялись по отелю в рубашках. За завтраком 30 человек из их числа наблюдали за тем, как мы едим. Чувак, это было дико. У Паоло развилась такая паранойя, что он не выходил из своего номера. Так он все время и сидел там. И все же мы с Глорией хотели осмотреть достопримечательности, и нам было плевать, будут ли за нами следовать люди, поэтому мы пошли и посмотрели несколько храмов на Бали.

Наступило время шоу и это было поистине безумие: 40 000 человек на футбольном стадионе с ебнутыми гримерками, больше похожими на бамбуковые избушки. У них был пугающий вид, было чувство, что они рухнут в любую секунду. К тому же повсюду сновали солдаты. Когда мы проводили саундчек, поблизости находилось около 200 военных. Я позвал их всех на сцену, потому что хотел с ними сфотаться. Вообще-то они выглядели потрясающе в своей военной униформе, даже притом, что у них был такой вид, словно они все хотели нашей крови. Я подумал, что это будет самая крутая фотка в мире. И вот я стою со своей белой гитарой BC Rich, а вокруг меня около 50 вооруженных охранников.

Во время шоу произошла одна из самых безумных вещей. Толпа слишком разошлась, и тогда власти вырубили все электричество. А потом я увидел самую дикую вещь на свете. Все эти охранники перед сценой вытащили огромные бамбуковые палки и начали избивать фэнов, заставляя всех сесть. За одну минуту они заставили сесть 10 000 человек. Все притихли. Я посмотрел на Андреаса и сказал: “Ни хера себе, что за херня тут творится? ” Нам сказали вернуться в гримерки.

Мы старались сохранять спокойствие. Это был их концерт, и если они хотели усмирить толпу таким жестоким способом, мы ничего не могли сказать против. Наконец к нам зашел один парень: “Теперь можете продолжать свой концерт”. И какая группа может продолжать после такого? Они же убили весь дух концерта. Когда мы вернулись на сцену, стояла гробовая тишина, как в долбанной церкви. Дикость. Мы продолжили и закончили свой сэт, только это уже было не то. Что-то изменилось. Копы реально похоронили шоу, и мне это ни хера не нравилось.

Когда мы покидали площадку, хаос продолжал твориться. Нам пришлось лечь на пол автобуса, чтобы никто не заметил, как мы покидаем стадион. Я поднял голову, чтобы увидеть, какого черта там происходит. Я не мог удержаться, мне было слишком любопытно. Я увидел перевернутый автобус, вокруг которого танцуют люди, словно это гребаная вечеринка, с криками: “У-ху! ” Это было все равно, что видеть мятеж по CNN. До сих пор очень отчетливо это помню.

Я не хотел, чтобы на втором шоу в Сурабая произошло то же самое. Это шоу прошло лучше, потому что безо всякой бамбуковой хуйни. Когда осталось три песни до конца сэта, я решил для себя: “К черту этих парней, я сниму свою футболку, и пусть все видят мои тату. Если хотят посадить меня в тюрягу, вперед – мне насрать! ” И я отыграл последние три песни без футболки, и возвращаясь в гримерку, сказал Глории: “Вот увидишь, сейчас это дерьмо остановят и меня арестуют”. Но никто нам и слова не сказал. Мне интересно, может вся эта история с тату была полной херней, и мы все время могли играть в футболках с короткими рукавами. Власть просто демонстрировала нам свою безнаказанность.

А потом мы поняли, что нам нужны визы, чтобы убраться из Индонезии, а у нас их нет. Ушло четыре дня после второго шоу, прежде чем нам их доставили. Это просто свело всех с ума. Мало-помалу у нас у всех начала съезжать крыша. Мы немного погуляли и прошвырнулись по магазинам, но в основном просто ждали в отеле. Повсюду сновали фэны – они ходили за нами косяками. Я напивался каждую ночь.

Помню, что ливийский лидер, генерал Каддафи, находился там в то же время, что и Sepultura. Он находился там для церемонии, где он должен был подоить верблюда и выпить его молоко перед тысячами людей на площади. Глория спросила какого-то парня об этом, и он ответил ей: “Да, Каддафи здесь, и он привез своего верблюда! ” Она спросила: “Он привез своего верблюда? ”, а парень в ответ: “Да, он ехал на нем из самой Ливии! Мы любим его, потому что он выступает против американских властей! ”

Клянусь, придумать такое просто невозможно.