Алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк. 1: 52-53).

Наши молитвы в большой части своей повторяют однажды сказанные ангелами слова. Мы поем, вслед за серафимами, на литургии: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф».

Мы читаем и поем Трисвятое.

Мы начинаем утреню ангельскими словами: «Слава в вышних Богу, и на земле - мир, в человецех благоволение».

К Божией Матери мы тоже обращаемся ангельскими словами.

«Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою», - говорим мы Ей вслед за Гавриилом. Эти слова повторяются часто, далеко выходя за рамки праздника Благовещения. Вплотную к ним примыкают длинные похвалы великолепного Акафиста Благовещению, каждая строчка которого слаще рахат-лукума.

Радуйся, Лествице, Ею же сниде Бог!

Радуйся, мосте, приводяй сущих от земли на Небо!

Радуйся, столпе огненный, наставляй сущия во тьме!

Радуйся, покрове миру, ширший облака...

Все эти похвалы рождены архангеловым голосом и радостью об исполнившихся пророчествах.

А что же сам Гавриил?

Исполнив то, что было велено ему, и услыхав слова согласия от Девы, он видел, как зачинается в Ее чреве и принимает плотский образ Господь, и с благоговейным страхом покинул скромный Назаретский дом.

«И отошел от Нее Ангел» (Лк. 1: 38).

930 Писание «by heart»

В деле образования внутреннего человека важную роль играет заучивание текстов наизусть. Это важно как для религиозной жизни, так и для общего образования. Вот молодой человек, поступая в семинарию, учит Десять Заповедей, Символ веры, тропари праздников. Зачем он это делает? Для того ли, чтобы рассказать требуемое на экзамене и затем отложить знания в дальний угол памяти, словно это - лыжи, стоящие все лето в кладовой? Разумеется, нет. Он учит их, в идеале, для того, чтобы часто вспоминать, чтобы находить тонкие смысловые связи между Заповедями, чтобы побуждать сердце к памяти Божией и к исполнению знаемого на деле.

Первый псалом ублажает человека, который в «Законе Господнем поучается день и ночь». Это совершенно невозможно с точки зрения непрестанного чтения книги, но возможно с точки зрения размышления о том, что хранит память. Память вообще помнит то, что любит сердце. Она -служебный орган любящего сердца, и если человек любит Бога и Его заповеди, то будет стремиться к непрестанному поучению в словах Божиих. Весь псалом 118-й, то есть вся 17-я кафизма, есть ни что иное, как длинная песнь любви к Господним заповедям, оправданиям, заветам и повелениям.

Итак, память позволяет поучаться в словах Истины тогда, когда, казалось бы, ни книг под руками, ни времени свободного нет. Отсюда вывод - надо расширять возможности памяти и улучшать качество хранимого в ней. Псалтирь так уж точно за жизнь нужно выучить, если и не в полном объеме, то в значительной мере. Иначе ни богослужение не поймешь, ни голос Христа, Давидом пророчествованный, не расслышишь, ни молиться толком не научишься.

Многие тексты Евангелия читаются столь часто, что иные священники произносят их на службе с закрытыми глазами. Это первое воскресное зачало, оно же - Евангелие на Крещении, то самое, где Господь велит идти и учить народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Такое же известное чтение «преподобническое» — «Вся Мне предана суть Отцем Моим»

В силу любви к Божией Матери и по причине обилия служб в честь ее, и Евангелие Богородичное, и Апостол из послания к Филиппийцам тоже могут стать достоянием памяти сотен тысяч внимательных к службе прихожан. (О священниках молчу, ибо это неумолимо подразумевается)

Добавьте сюда же Песнь Богородицы «Величит душа Моя Господа», взятую целиком из Луки, и мы уже получим немалый объем священных текстов, позволяющих нам услаждать сердце и оттачивать ум богомыслием вне зависимости от внешних обстоятельств.

Дело, о котором мы говорим, не есть дело одной лишь памяти. Мозги это вообще, сдается мне, суть подобие телефонной станции. Какие только разговоры не проходят через ее аппаратуру. А вот уже сознательный отбор информации, отвержение одного и любовное удерживание другого, принадлежит сердцу. Само выражение «наизусть» на английском языке звучит, как «by heart», то есть «сердцем». Наивно думать, что некто знает все марки автомобилей мира и их особенности, но абсолютно глух к поэзии по причине особого устройства мозгов. Вопрос, что ты хорошо запоминаешь, решается ответом на вопрос, что ты сильно любишь. Дальнейшее - дело техники и многократных упражнений.

Раз уж мы мимоходом коснулись поэзии, не обойдем вниманием и ее. Общеизвестен факт изучения в недалеком прошлом многими студентами-филологами или просто любителями словесности «Евгения Онегина» наизусть. Далеко не у всех это получилось, но «во время оно» пробовали многие. Это очень интересный феномен. Журчащая плавность пушкинского стиха и чеканная точность его мысли здесь лишь второстепенный повод. Главные повод заключается в том, что в период оторванности от Священных текстов люди дерзали привить к собственной душе нечто такое, что выше тебя. Пушкин подходил для этой роли идеально.

Этот механизм и сегодня остается рабочим. Спроси меня, что читать и что заучивать молодому человеку с целью осторожного выстраивания и гармонизации внутреннего мира, я б, не сомневаясь, сказал: «Учите наизусть басни Крылова». В гомеопатических дозах все они содержат в себе триединство Добра, Красоты и Истины. А большие дозы современному человеку на первых порах вряд ли полезны.

Это вообще - универсальный закон, действующий всюду, где культурные корни глубоки или стремятся стать таковыми. Вот, у японцев, к примеру, есть такая карточная (!) игра. В нее играют лишь в канун Нового года. На картах числом сто написаны первые строчки ста стихотворений. Человек получает карту, прочитывает начальные слова, и должен по памяти окончить стихотворение. Причем антология стихотворений, помещенных на карты, уходит в далекий 13-й век. Так через карточную (sic) игру люди получают живой урок непрерывающейся культурной традиции, углубляют опыт эстетических переживаний, память тренируют, на худой конец. Спросите меня, зачем нам, дескать, японцы с их картами. Я вам отвечу.

Известно, что Равноапостольный Николай Японский с большим вниманием относился к культуре этого островного народа. Его интересовало все: чайная церемония, речевой этикет, искусство фехтования, рисование тушью... Вряд ли его миссия была бы успешна, если бы святитель позволил себе спесивое и высокомерное отношение к туземцам, столь обычное у белых «цивилизованных» людей к разнообразным «варварам».

Но нас интересует сейчас не миссия внешняя, а миссия внутренняя. Нам бы не то, что иные племена просветить, а своим бы соплеменникам не дать стремительно деградировать. Иустин Попович говорил в одной из книг, что человеку свойственно хвалиться тем, что выше его. Поэтому еврей хвалится Торой, индус - Ведами, а мусульманин - Кораном. И только новейший дикарь европейского образца (это уже я добавляю, а не Иустин говорил) хвалится хорошим стулом и отменной потенцией. И это при том, что сей дикарь крещен!

Но независимо от Крещения, в культурной борьбе и скрытом противостоянии ему придется проиграть или же позвать на помощь авианосцы. Менее глубокое в культурном отношении общество всегда будет поглощено более культурным, даже если последнее потерпело военное по ражение.

Человека нельзя одухотворять, не окультуривая. Иногда оба занятия сливаются до неразличимости. Иногда же оба присутствуют, и оба заметны. Нам нужен нынче второй вариант. Не знаю с точностью, как было раньше, но сегодня одухотворять, не окультуривая, означает плодить чудовищ.

Концертные залы и залы публичных библиотек, лектории и музеи, это наши нежданные помощники в борьбе за человека. Ну и без всякого сомнения нужно помогать человеку настраивать свой внутренний мир по камертону хорошей поэзии. Следующим уже шагом будет изучение и запоминание Священных текстов, как молился Великий Макарий: Даруй ми словесем Твоим поучитися и уныние бесовское отжени от мене.

Цель наша прозрачна. Пусть сердце человеческое будет не музыкальной шарманкой с текстами шансонов, а шкатулкой с драгоценностями. Драгоценности эти стоят «паче злата и топазия». Наслаждаться ими можно во всякое время. Ну и немаловажно - в кораблекрушениях эти сокровища не т о нут.