До спектакля

Я знаю, что могу.

И подчинять, и властвовать.

Сводить с ума, и на колени ставить.

Я – королева. До нага.

И рождена, чтоб миром править.

А сколько любви во мне, сколько любви...

Она раздирает, рвётся наружу.

По-королевски щедро – бери.

Я недостачу только «после» обнаружу.

А «до» – душа растянута на дыбе.

Клокочет кровь и, будто, всё извне.

Всё выжжено дотла и предвещает стужу

звезда на небе. К ней лечу на взмыленном коне.

Сейчас начнётся... светопреставленье...

На эшафот, как на алтарь себя несу,

кишки для вас вытряхивать наружу,

размазывая сопли по лицу.

Интересно, чем закончится вся эта карусель -

вернётся на круги своя,

или застрянет где-нибудь на полдороге?

Я знаю, например, как варится кисель

и сколько цедры должно быть в горячем, терпком гроге.

Я знаю, что горошек лучше к курице, чем к рыбе.

Я знаю – плов под шубою оставить лучше до утра.

Я знаю, что умру зелёною травою,

так никогда и не узнав, что солнце есть, и что – вода.

В пещеру бы, в заброшенный театр, где ни души,

где только эхо разбрызгивается в дожди,

где стон предвещает блаженство,

где ветер срывает маски с моего лица,

и где определяется моё, моё – не чьё-то, место.

ПОЦЕЛУЙ

Мне страшно от самой себя

и не спасёт ни дочь, ни мать.

Тебя единственно любя,

чтобы спастись, желаю целовать.

Вонзиться в розовый язык,

гулять по дёснам, сок слюнообразный пить,

убить желаньем время,

теребя твой волос,

сумасбродство из своей гортани лить.

Позор и девственность в одном перемешать бокале,

мечтая только об одном –

чтоб мои губы на твои упали.

ЯЗЫК НЕЖНОСТИ

Ни ты, ни я – не имеем понятия

о надменности.

Мы говорим на одном языке –

языке нежности.

Воркуем, мурлычем, щебечем,

глазами целуемся,

губами полуоткрытыми

друг на друга любуемся.

Ни ласковых прозвищ,

ни обещаний верности.

Молчим...

на языке нежности.

Вино до краёв наливаем

в бокал беспечности,

сердца наполняя дыханьем

вечности.

Мы знаем всё о непорочности,

и о грешности.

И почти ничего...

о языке нежности.

КОГДА БЫ НЕ БЫЛО ТЕБЯ

Я стала глиной, тёплой глиною

в твоих руках.

Вся влажная от слёз и голубого дыма

в твоих глазах.

Я стала светлая, полупрозрачная –

тончайший лик.

А кожа глянцевато-лачная изобрела змеиный,

до сих пор неведомый язык.

Я стала северной звездой полярною

себе во вред.

Советницей я стала титулярною

в расцвете лет.

С твоей и божьей помощью прозрела,

узрела ветхость бытия.

Когда бы не было тебя –

соломою сгорела

когда бы не было тебя.