Молитва

Не окажись в том вагоне.

Умоляю, забудь что-нибудь за дверью и воротись.

Не окажись в том вагоне.

Остановись у витрины, у киоска газетного остановись.

Не окажись в том вагоне.

Я держу твой пульс в своём сердце – я не отпускаю тебя.

Не окажись в том вагоне.

Я люблю тебя, слышишь? Ты должен услышать меня.

Не окажись в том вагоне.

В огне, в предсмертной агонии не окажись.

Не окажись в тот миг на перроне,

и даже рядом с метро – не окажись.

Я делю с тобой это небо,

эту землю, и эту жизнь...

Мы похожи, как крошки хлеба,

как на веточке пара вишень.

Заклинаю тебя всем, что дышит,

всем, что уже отцвело и прах,

всем, что жаром божественным пышит,

всем, что зло и рождает страх:

не о-ка-жись в том вагоне...

и на перроне в тот миг – не о-ка-жись...

Сохранись, умоляю, ладонью в ладони,

в жизни своей и моей сохранись.

МАРТА

Чья-то весна не продолжится,

не перейдёт в лето...

Чья-то Книга крыльями бабочки сложится,

жизнь перейдёт досрочно на сторону света.

А ведь только всё начиналось...

Зима с теплом повенчалась,

неба глаза голубые открылись,

влажные ветры оземь разбились.

И вот же он – весенний гололёд.

Повсюду льёт любви тягучий мёд,

смеются окна и рыдают крыши...

И только мы с тобою стали тише.

И тише, и нежнее, и сильней.

И сердцу от весны ещё больней.

****

Как сильно в нас отсутствие достоинства...

Не «задранного носа», не «упрямой правоты»,

а именно, отсутствие Достоинства –

высокой ноты самоуважения и благородной простоты.

Как слабо в нас дыханье совести...

Не «беспокойства», не «терзаний», не «стыда»,

а именно, дыханье Совести –

великого душевного труда.

Как мелки в нас прозрения шаги...

Не «вспышки прозорливости», не «острые предчувствия»,

а именно, Прозрения шаги –

открытые глаза души на мира самочувствие.

Как в нас губительно сознанье одиночества...

Не «свой каприз в уединении любя...»

а именно, сознанье Одиночества –

как добровольное изгнание в себя.

Как сильно в нас... как слабо в нас...

как мелко в нас... как в нас губительно...

Как умещаем весь иконостас

в едином храме... поразительно...

****

Грех цепляется за грех,

лодка просит водного пространства,

ищет праздник дома, полного утех,

власть желает королевского убранства.

К счастью счастье прилагается,

к миру – мир, война – к войне.

Горе к горю прижимается,

к пыли – пыль, трава – к траве.

Степь бескрайняя – к ладони неба,

речка струйная – к щеке земли.

К рту голодному – краюха хлеба,

к сытому – сметанные блины.

Сплетня хочет новой сплетни.

Оговор – склонённой головы.

Испокон веков плетутся сети

беспощадной человеческой молвы.

Смех цепляется за смех,

руки – за руки, движенья – за движенья.

Снег слетается на снег.

Всё бесстыдно жаждет продолженья.

****

Нас предавали, предают, и будут предавать.

Мы умираем, потеряв любимое плечо,

от болевого шока. Нам плевать

на зимние морозы – предательство жжёт нестерпимо горячо.

Нас равнодушием, как розгами секут.

Мы истекам кровью на радость тем, кто не забыт,

кто свой паёк исправно получает,

кого для прибыльных забегов берегут.

Свечёй, огарком от свечи,

иль только копотью на потолочном небосклоне,

неважно: жители глубинки, или москвичи –

все мы вращаемся в одном центростремительном циклоне.

Уверены, что трюки «Высшей Школы» выполняем.

Ложь. Пробуем жанглировать одним мячом.

Занятия «ликбеза» из-под палки посещаем.

В чём нас не уличат – мы, вроде, ни при чём.

Слепили быт на тройку – на четвёрочку.

Живём, жуём, опять живём.

И хочется икорочку на корочку,

и хочется Ди Каприо живьём.

И хочется, и колется, и чешется.

И нет возможности злосчастный зуд унять.

И если у кого чего имеется,

потребность возникает умножать.

И умножаем, множим, размножаемся,

деля и вычитая, отдавая на размен.

За единение на всех фронтах сражаемся,

а гибнем в одиночку, попадая в свой же плен.

Нас предавали, будут предавать, и предают,

и зябнет, враз осиротевшее, плечо.

Нас равнодушием, как розгами секут,

но всё же это лучше, знаете, чем «просто ничего».

МЫ

Мы с вами одинаково мудрёные.

Словечки подбираем одинаково ядрёные.

Футбол глядим – и одинаково ругаемся.

Фастфудом с голодухи одинаково питаемся.

Стекаемся ручьями в океан,

сливаем боль в один стакан,

в одну косу вплетаемся,

на свет один слетаемся.

Мы – одинаково несхожие:

кто слякотные, кто погожие.

Мы – дни, мы – годы, мы – века.

Мы – бесконечности река.

Мы ходим все вокруг, да около.

Меняем воробья на сокола.

Зеваем, отходя ко сну,

зеваем рано поутру...

Мы все одинаково одиноки –

неважно, овцы мы, или волки.

Мы одинаковы до безобразия –

будь то Европа, или Азия.

Жизнь наша – мука:

то встреча она, то разлука,

то бархат, а то дерюга...

и ветер один на всех – и с севера, и с юга.

Мы все – разнопохожие.

Равногреховные, плохохорошие.

Мы все – истинноложные.

Разновеликие, равноничтожные.

Мы все – песок со дна.

По сути – врозь. Но суть – одна.