Декабря 4 страница

– И она действительно вызвала Скотланд-Ярд? – спросила Миа.

Эрнест улыбнулся.

– Ее друг – бывший сотрудник Скотланд-Ярда. Вы вчера встречались с ним, мужчина с роскошной бородой.

– Адмирал?

Эрнест кивнул.

– Мама так взволнована, что попросила его обратиться к бывшим коллегам. Но они, скорее всего, ничего не смогут сделать.

Ну, я надеюсь на это.

Я сделала еще глоток кофе и задумалась, не оставили ли мы следов на клумбе, которые позволили бы заподозрить нас в причастности к этому делу. Например, волокна наших курток... Нет, что за ерунда! Во-первых, земля вокруг кустов полностью покрыта мульчей, а во-вторых, Скотланд-Ярд ни за что не будет разбираться с самшитовым кустом, даже по просьбе адмирала. Почему, кстати, адмирал, если он был полицейским?

Кто-то тронул меня за плечо, и я съежилась. Но это был всего лишь Грейсон, который пихнул меня в бок, пытаясь добраться до кофе-машины.

– Все в порядке, Лив? – спросил он.

– Да. Да, почему бы нет? – спросила я в ответ и спрятала руку с подозрительными мозолями за спину, едва не уронив чашку. – Я очень хорошо спала. Глубоко и крепко.

Миа предостерегающе щелкнула языком, и я резко замолчала, прежде чем успела ляпнуть еще что-нибудь подозрительное. От великолепного Зорро-благородства сегодняшней ночи не осталось и следа. Вместо этого я чувствовала себя преступницей. А вдруг здесь, в Англии, за то, что мы сделали, могут и посадить? Тем более что мистер Снаглз был не просто кустом, а своего рода местной знаменитостью.

Но в полной мере я осознала это, когда мы пришли в школу. Здесь мистера Снаглза знали абсолютно все. И все уже были в курсе о его кончине, потому что Леди Тайна написала об этом в блоге с самого утра.

Во всяком случае, я услышала об этом от своей подруги[15] Персефоны Портер-Перегрин прямо на входе. Я взяла у нее смартфон и начала читать. Покойся с миром, мистер Снаглз. Некролог самшитовому павлину. В блоге школьных сплетен. Поверить не могу.

И что еще невероятнее – где, во имя неба, Леди Тайна так быстро добыла эти сведения? Это же ненормально. Я огляделась в поисках Миа, но она уже исчезла в толпе. В отличие от меня, она не терзалась угрызениями совести из-за слез Флоренс. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что она даже немножко наслаждалась всеобщим волнением. Мне бы тоже хотелось так уметь, но от некролога Леди Тайны мистеру Снаглзу стало только хуже. Если моральной дубиной начали размахивать даже такие циники, как Леди Тайна...

Чертова сплетница! Может, она тоже жила на аллее Вязов и поэтому смогла в такую рань увидеть, что происходит во дворе ВВЖ? Нужно срочно выяснить адреса всех лиц из списка подозреваемых Миа.

Рыжеволосая девочка мимоходом улыбнулась мне и сказала:

– Только не давай сбить себя с толку, Лив. Я подожду с этим до брачной ночи!

Озадаченная, я посмотрела ей вслед. Кто это?

– Смотри, вот здесь, ссылка, которую дала Леди Тайна, на статью в садоводческом журнале – разве мистер Смитс был не прекрасен? – Персефона снова забрала свой смартфон и драматично захлопала своими длинными ресницами. – Он даже значился в списке охраняемых растений Великобритании...

– Мистер Снаглз, – поправила я. Наверное, уже довольно поздно.

– Я так и сказала. – Она взяла меня за руку. – Можно долго гадать, кто это сделал, правда? Эти люди, наверное, совершенно не в себе.

– Вдруг у них была уважительная причина? – хмыкнула я. – Если это вообще были они, э-эм, я имею в виду...

– Эй, Лив! Я считаю совершенно недопустимым то, как они на тебя набросились! – Еще одна совершенно незнакомая мне девочка остановилась перед нами. Персефона обошла ее, будто та была столбом или чем-то вроде того.

– Как обычно, все сразу обвиняют девушку. А ведь дело может быть в Генри, – продолжала незнакомка. – Я просто хочу сказать, что я на твоей стороне.

– Э-э, спасибо, это очень мило, – пробормотала я.

– Никаких проблем, мы, женщины, должны держаться вместе, а эта Леди Тайна – стыд и позор для эмансипации.

Хорошо. Это уже действительно странно.

– Ты ее знаешь? – прошептала я Персефоне, но ее мысли все еще занимал мистер Снаглз.

– Какая уважительная причина может найтись для убийства невинного дерева? – Она покачала головой.

– Убийство звучит... слишком сильно, ты не находишь? Даже если бы мистер Снаглз был человеком (кем он не является, потому что он растение), то это можно было бы сравнить с нанесением телесных повреждений, так как у него все еще есть корни, и он мог бы снова их пустить.

– Растения тоже живые существа, – тихо сказала Персефона.

О боже. Я убийца.

– Мне тоже хотелось бы, чтобы у меня был мистер Смитс...

– Снаглз!

– Очень хотелось бы. Раньше, когда мы гуляли в парке по воскресеньям, мы всегда навещали его, и каждый раз он выглядел немного по-другому. – Она грустно вздохнула.

Это было невыносимо. Так же, как и любопытные взгляды, на которые я натыкалась, даже поднявшись этажом выше. И перешептывание. Персефона ничего не замечала. Она была целиком и полностью поглощена мистером Снаглзом.

– От вандалов в этом брутальном мире, видимо, нет спасения, – пожаловалась она.

Я решила сменить тему.

– Интересно, как там сегодня Джаспер? Один среди французов. И с двойкой по французскому. Он, наверное, даже не может в туалет отпроситься, бедняжка.

О чудо, моя тактика сработала. При упоминании Джаспера Персефона в ту же секунду забыла о мистере Снаглзе.

– Да, но в этом есть и свои плюсы – он не сможет отвешивать комплименты французским девушкам, – нетерпеливо возразила она. – Наверняка это очень трудно – флиртовать на незнакомом языке.

И да, и нет – интеллигентное общение никогда не было сильной стороной Джаспера, поэтому его заигрывания, возможно, будут гораздо успешнее, если он просто улыбнется, а глупости, без которых он не мог обойтись, спишутся на языковые проблемы. Но я не стала говорить это Персефоне. Я просто была рада, что мы больше не обсуждаем этот дурацкий самшит.

Радость моя, однако, продлилась только до обеденного перерыва. Уже на пути к кафе у меня возникло плохое предчувствие, потому что все на меня пялились. Как будто что-то зловещее витало в воздухе (помимо ненавистного запаха тушеной капусты, которая значилась в меню сегодня). Это чувство усилилось, когда я получила СМС от Миа. Она никогда не писала СМС. С нашими старыми телефонами написание сообщений превращалось в настоящую пытку. Только на слово «привет» уходила целая минута. Требовалось четыре раза нажать пятерку, затем шесть и четыре, после этого трижды двойку, два раза тройку и снова шестерку – три раза. И горе вам, если вы где-то ошиблись – придется начать все сначала.

В этом сообщении было только одно слово: «Уфожи». Нахмурившись, я еще раз взглянула на экран. Уфожи? Что это должно значить? Аббревиатура? Секретный код? Или она просто нажала клавиши по ошибке? Я хотела ответить ей, но за время, требовавшееся мне, чтобы набрать «Что ты имеешь в виду?», я могла бы спуститься в столовую этажом ниже и спросить ее лично. Меня останавливало только то, что мое собственное кафе было уже близко, а я проголодалась. И хотела увидеть Генри. Лучше я ей позвоню.

– Эй, Лив!

На моем пути возникла парочка.

– Это правда? – спросила девочка. Я знала ее, это была одна из подруг Персефоны, Шерочка. Правда, на самом деле ее так не звали (а ее лучшую подругу не звали Машерочкой), но я никак не могла вспомнить ее настоящего имени. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как дружелюбно поздороваться и уточнить:

– Что правда?

Мальчиком, на руке которого повисла Шерочка, оказался Сэм, брат Эмили. С Осеннего бала они с Шерочкой были счастливой парой.

– Леди Тайна написала правду? – спросил Сэм.

Он недолюбливал меня, потому что в прошлом году Эмили заставила его пригласить меня на бал, а я отказала. Он мне тоже не особо нравился, потому что был очень похож на Эмили.

– Ты читаешь сборник сплетен Леди Тайны?

Какой ужас. Он заинтересовался моей сексуальной жизнью. Но, возможно, Сэм оказался в подобной ситуации с Шерочкой, и оба были слишком не уверены в себе, чтобы это обсудить. Они, наверное, просто хотели получить пару советов. И это было так... мило. Так что я пристально взглянула в глаза сначала Сэму, затем Шерочке, и сказала:

– Да, так оно и есть. Но это не имеет значения. Каждый может решить для себя, на что и когда он готов пойти. Просто не бойтесь и идите своим путем независимо от мнения окружающих.

Да. Я могла бы стать спичрайтером. Или проповедником. Будьте собой! Доверяйте себе!

Но Сэм считал по-другому.

– Тебе должно быть стыдно, – сказал он, а Шерочка добавила:

– Я даже и подумать не могла о тебе такое. Фу. Пойдем, Сэм!

Фу? Что с ними случилось? Я снова уткнулась в свой мобильник и чуть не столкнулась с Артуром. Он тоже уставился в экран своего телефона.

Я хладнокровно надела выражение лица «вражеский генерал» и задрала подбородок.

– Артур.

Как ни странно, Артур смотрел не так холодно и надменно, как обычно, а даже немного... сочувственно?

– Черт, Лив, – сказал он. – Возможно, тебе лучше туда не входить.

Я подняла подбородок еще чуть выше.

– Во-первых, меня не волнует, что обо мне говорят другие, а во-вторых, я хочу есть.

А в-третьих, я могу обойтись без твоей жалости, спасибо.

Покачав головой, я оттолкнула его и вошла в кафе. Там за нашим обычным столиком у окна сидели Генри, Грейсон, Флоренс, Эмили и ее друг по имени Каллум Касперс. На свободном месте рядом с Генри стояла тарелка с салатом, а значит, сегодня к тушеной капусте давали рулет «Веллингтон». Я не могла его есть, так как однажды обнаружила в нем обломок ногтя, и Генри знал об этом, так что он предусмотрительно взял для меня салат. Это было действительно очень мило с его стороны.

Я почти дошла до стола, когда зазвонил мой телефон. Генри, Грейсон, Эмили, Каллум и Флоренс заметили меня и замолчали.

Я приложила трубку к уху. Миа. Ее голос почти невозможно было разобрать.

– Ты что, не получила мое СМС?

– Уфожи? Да, получила. Но что это должно значить?

– Уходи! – прошипела Миа. – Это значило «уходи»! Я набирала вслепую, знаешь ли. Так что уходи!

Но в любом случае было уже поздно. Передо мной, скрестив руки на груди, стояла Флоренс.

– Это правда?

– Э-эм.

Я медленно опустила телефон. Куда я должна была уходить и почему?

– Лив. – Генри единственный смотрел на меня приветливо. И сочувственно.

– Леди Тайна написала это семь минут назад.

Эмили достала свой смартфон и начала читать:

– «Обновлено: я только что узнала, на чьей совести мистер Снаглз. Это Лив и Миа Зильбер. Видимо, это был совершенно детский акт мести бабушке Грейсона и Флоренс Спенсеров, которую они терпеть не могут. Культурное достояние нашего района на протяжении последнего десятилетия стало жертвой их глупой детской выходки».

Леди Тайна. Она не могла узнать, это невозможно! Мои колени стали ватными.

– Это правда? – тихо повторила Флоренс, но ее услышал каждый в этой комнате.

И все, все смотрели на меня. Мне не требовалось ничего отвечать, мое виноватое лицо, очевидно, все сказало за меня.

Флоренс прерывисто дышала.

– Если это так, я не сяду с тобой за один стол. Больше никогда.

Бросив на меня последний презрительный взгляд, она выбежала из кафе. Эмили и Каллум последовали за ней.

Грейсон тоже поднялся. Выражение его лица причиняло мне физическую боль. На нем отражалось бесконечное разочарование.

– Грейсон... – начала я, не зная точно, что хочу сказать. Единственное, чего я желала, – чтобы этого не происходило в действительности. Почему это не может быть просто сон?

– Я должен идти – мне нужно подготовиться к химии, – произнес Грейсон, уклонившись от моего взгляда. – Увидимся позже. Тогда, наверное, ты сможешь мне объяснить, о чем вы думали.

Генри усадил меня на стул и сжал мою руку.

– Все не так уж и плохо, – заверил он меня. – Салат?

Глава 11

В конце концов оказалось, что от этого ужасного происшествия была и польза: я смогла без малейшей заминки превратиться в идеального во всех смыслах ягуара. Такого реального, что даже сенатор Тод зауважал меня, когда мы совершенно внезапно столкнулись с ним лицом к лицу.

В человеческом обличье я бы, несомненно, закричала от ужаса, когда он внезапно появился из-за угла. И, вероятно, сбежала бы, как в прошлый раз. Но моя ягуарья личность действовала инстинктивно – у меня встопорщилась шерсть и обнажились острые клыки.

Это, похоже, впечатлило сенатора Тода. Он медленно отступил на два шага назад, бормоча:

– Тише, хорошая киска, тише.

Ага, по-видимому, он все же может говорить совершенно нормально. Вблизи он выглядел совсем не так грозно, как издалека – лицо под шляпой было абсолютно человеческим. Там не обнаружилось ни черепа, ни разъеденной личинками маски зомби, чего я втайне опасалась, а просто вполне обычное мужское лицо, какое можно увидеть на каждой улице: довольно крупный нос, нижняя губа немного полнее верхней и светло-голубые глаза, в которых, однако, мерцало что-то такое, чего я не могла понять и оттого боялась. Но если не считать этого блеска, сенатор Тод казался вполне безобидным.

Из моего горла вырвался приглушенный рык. То есть из кошачьего. Это был мой коридор. И у меня сегодня действительно плохое настроение. Неделя выдалась не особенно хорошей.

– Ладно, – сказал сенатор и сделал еще шаг назад. – Я вернусь позже.

Он повернулся ко мне спиной только тогда, когда расстояние между нами стало достаточно велико, и исчез за ближайшим поворотом.

Я испустила еще одно рычание. Затем вернулась к двери Генри, уселась на пороге и начала самозабвенно вылизывать лапу. Моя собственная дверь была прямо напротив, но я не чувствовала ни малейшего желания возвращаться, несмотря на усталость.

Каждую ночь меня мучили ужасные кошмары, в которых мистер Снаглз был жив и горько рыдал или я сама пускала корни и превращалась в растение, которое обрезали большими ножницами миссис Спенсер, Флоренс и Грейсон. Здесь, в коридоре, было намного спокойнее, чем в моих снах. И у меня оставалось достаточно времени, чтобы попрактиковаться.

Одним элегантным движением я обвила ягуарий хвост вокруг лап. Чувство вины, стыда и гнева, очевидно, очень хорошо способствует повышению концентрации, во всяком случае, моей. Ягуар был одним из самых простых моих упражнений, наравне с совой-сипухой, а сегодня я смогла превратиться даже в ветер. И долго носилась невидимой по коридорам в полном восторге от себя. Мимо маминой двери («Мэтьюз-Лунный Свет. Антиквариат. Книги для жизни. Часы работы: с полуночи до рассвета») и двери Миа, которая в данный момент охранялась увеличенной версией Фаззи-Ваззи. Это была старая мягкая игрушка Миа, плюшевый кролик, которого она очень любила, когда была маленькой. Он выглядел, как и прежде – с висячими ушами, одним глазом (второй остался в Хайдарабаде) и в выцветшем, когда-то желтом комбинезоне.

К сожалению, кролик не был даже капельку симпатичным, а смотрелся, скорее, жутковато. Гигантский Фаззи-Ваззи сидел возле небесно-голубой лакированной деревянной двери и держал в лапах, как ни странно, пилу-ножовку – возможно, для устрашения. Я внимательно поглядела на него и задумалась, как могу все это видеть: ведь я была ветром – а у ветра, как известно, нет глаз. Лучше бы я этого не делала (в смысле, не думала), так как сила тяжести тут же вернулась, и – шлеп! – я растянулась на полу. Но в любом случае, теперь я знала, что мне это по плечу, и была очень горда. Когда придет Генри, я ему сразу же покажу.

Где он запропастился? Надеюсь, ему никто не мешал спать. В его семье, если у кого-то возникала проблема, всегда первым звали его. И, к сожалению, складывалось впечатление, что проблемы у них возникали именно тогда, когда мы с Генри хотели серьезно поговорить.

Я потянулась и начала точить когти о косяк его двери. Когда так делал Спот, все сразу же вскакивали, чтобы уделить ему внимание.

Генри оставался моим главным утешением на этой неделе. И если честно, единственным. Все остальные смотрели на меня и на Миа – на меня немного больше, чем на Миа, потому что, как кричали мама и Лотти, я «старше, умнее и никогда не должна была этого допустить» – как на прокаженных. Миа утверждала, что в любом случае проделала бы это, даже без меня, и я склонялась к мысли, что она так бы и поступила. Но мама и Лотти, конечно, были правы.

В школе ажиотаж вокруг мистера Снаглза немного поутих, но нас с Миа все еще одаривали злыми взглядами или же разговаривали, как с незнакомцами, чаще всего рассказывая плаксивые истории из серии «Я так давно знал мистера Снаглза». К счастью, Леди Тайна переключилась на другие темы, и Генри заверил меня, что скоро эта история порастет травой.

Для всех, но не для Флоренс.

Она, как и заявляла, отказалась сидеть со мной за одним столом и демонстративно нашла место

на другом конце кафе. Конечно, Эмили удалилась вместе с ней, и я не могла сказать, что это меня обеспокоило – наоборот, было прекрасно хоть немного от нее отдохнуть. Жаль только, что и Грейсон больше не сидел с нами.

Поскольку Персефона в связи с последними событиями не определилась, может ли общение со мной негативно сказаться на ее популярности, то поначалу мы с Генри сидели за столиком на обеде одни, но уже в среду к нам присоединились двое парней из баскетбольной команды Генри.

И Артур.

– Кто бы мог подумать? Наша Лив – профессиональный киллер садовой мафии! – сказал он и широко улыбнулся. – Если кто меня спросит, значимость самшита в Англии существенно переоценивают. Не возражаешь, если я сяду? – Это был риторический вопрос, он и так уже сидел.

– Просто у меня есть проблемы с одной магнолией, и если бы кто-нибудь преподал ей урок...

Хотя я ни на секунду не забывала, что передо мной вражеский генерал – коварный, бессовестный Артур – так или иначе, я была ему благодарна за этот жест. Даже Генри, который был совершенно не против сидеть за одним столом с прокаженной, казалось, обрадовался его

обществу.

Я не сомневалась, что он не простил бывшему другу множества лжи, не говоря уже о той паршивой выходке на могиле, но когда он сейчас улыбнулся Артуру, я знала, что он думает то же, что и я: это был очень милый жест со стороны Артура. В этой жизни мы больше не могли оставаться друзьями, но, по крайней мере, сейчас заключили своего рода перемирие.

Других мальчиков, Габриэля и Эрика, не волновало, что я сделала: они не были знакомы с мистером Снаглзом и вообще не интересовались растениями, а блог Леди Тайны считали дурацким девчачьим барахлом и не читали его. Они были очень симпатичные, эти двое. И поскольку Персефона сходила с ума практически по всем мальчикам, игравшим в баскетбольной команде, она снова подсела к нам. (И на целых полчаса Джаспер в далекой Франции был совершенно позабыт.) И если честно, без Флоренс и Эмили эти обеды нравились мне гораздо больше.

Не хватало только Грейсона. И не только за обедом. Я скучала по нашим коротким разговорам утром возле кофе-машины или вечером, когда мы спорили, кто первым займет ванную. Он избегал меня и совсем не разговаривал со мной, кроме самых необходимых случаев. Но он так печально смотрел на меня, когда мы встречались, словно не мог найти слов.

Дома было еще хуже: Флоренс, конечно, отказалась сидеть за одним столом со мной и Миа. В основном она молча выходила из комнаты, когда входила одна из нас. Мама, Эрнест и Лотти в такие моменты тяжело вздыхали, но целиком и полностью сочувствовали ярости Флоренс, в то время как на понимание причин, по которым мы устроили резню в саду ВВЖ, рассчитывать не приходилось.

Мы, конечно, пытались оправдаться, скрупулезно припоминая все проступки ВВЖ, все ее злые, непростительные замечания. Да, они признали, что ВВЖ часто вела себя неправильно, но в конечном итоге спросили, почему расплачиваться за это пришлось бедному невинному мистеру Снаглзу. Невероятно, но теперь я и сама не понимала, как мы могли на это пойти.

Миа думала по-другому: она считала, что это могло стать прикольной проделкой, если бы нас не поймали. Так что мы опять возвращались к ключевому вопросу: где, черт возьми, Леди Тайна берет информацию? У нас с Миа совсем не было времени рассказать кому-либо о ночной вылазке – а новость уже появилась в блоге.

Только Генри обо всем знал. Но мы разговаривали во сне, где никто не смог бы нас подслушать. Или все же смог? Может, кто-то проскользнул мимо двери Генри, превратившись в ветер? Или амёбу?

Мысль, что сам Генри был источником утечки информации, конечно же, тоже приходила мне в голову, но быстро испарилась – потому что если не верить Генри, то кому тогда? Нет, он бы так со мной не поступил. В самом крайнем случае он выдал мой секрет, не подозревая, что тот попадет в руки Леди Тайны. В этот раз, когда я спросила его, он выглядел не удивленным, а немного кислым. А затем поклялся, что никому, даже по ошибке, ничего не говорил об этом случае.

Я ему поверила.

Задумавшись, я почесала задней лапой за ухом. Конечно, поверила, я же любила его! Без Генри на прошлой неделе было бы просто невыносимо. Маминых разочарованных взглядов («Я думала, ты понимаешь, как это для меня важно»), ужаса Лотти («Так я совсем вас не знаю – вы же и мухи не могли обидеть!»), недоумения Грейсона («Я просто не понимаю, зачем вы это сделали!»), презрения Флоренс (молчаливого) и усилий Эрнеста по перекладыванию причин нашего поступка на начало полового созревания («Они еще дети. Я недавно читал, что в фазе перестройки мозга во время пубертата непредсказуемые реакции неизбежны») оказалось больше, чем мне бы хотелось. Если бы я могла пожертвовать частью тела, чтобы повернуть время вспять, я бы непременно так и сделала.

Когда я сказала Миа, она шокированно уставилась на меня.

– Серьезно? Ты бы действительно отрезала себе палец, чтобы всего этого не было?

Я кивнула.

– Даже почку. Или ухо.

– Ты сошла с ума, – сказала Миа. – Мы хотели насолить ВВЖ, и нам это удалось. Если бы не эта дура Леди Тайна, мы бы сейчас чувствовали себя героями. Да я плевать хотела на эту глупую птицу. И я покончу с Леди Тайной. Рано или поздно она проколется, и тогда я ее схвачу.

К сожалению, пока этого ничто не предвещало – Леди Тайна точно не жила на аллее Вязов, как я предположила между делом. И вообще ни один ученик академии Джабс не жил в районе миссис Спенсер, мы проверили все адреса.

Как будто мы были все еще недостаточно наказаны, мама настояла, чтобы мы извинились перед миссис Спенсер и предложили ей денежное возмещение.

Момент, когда мы предстали перед ней и под строгим маминым надзором невнятно пробормотали «Нам очень жаль», оказался ужасным. Я порадовалась, что там не было Грейсона и Флоренс – тогда я бы, наверное, умерла со стыда. ВВЖ не приняла извинений, но от компенсации не отказалась. Конечно, ценность мистера Снаглза была очень высока, сказала она, и наши сбережения его не вернут, но она считает необходимым в педагогических целях взять наши деньги. Так мы усвоили, что наши поступки влекут за собой последствия. Эта потеря действительно сильно ударила по нам – мы впервые почти накопили на прекрасный тонкий смартфон. Теперь о нем, конечно, придется забыть.

Что до педагогического эффекта, то он ограничился обогащением нашего словарного запаса новыми выражениями «неповиновение» и «сопутствующий ущерб» (это мы почерпнули из речи ВВЖ о грубости современной молодежи).

– Если я чем-то и горжусь, то своей склонностью к неповиновению, – сказала Миа по дороге домой. Хотя лично я чувствовала себя живым воплощением сопутствующего ущерба.

Но как там говорится? Что тебя не убивает, то делает сильнее? Или, как любил повторять мистер Ву, если вода пролилась, ее не собрать снова. Другими словами, что сделано, то сделано, и жизнь продолжается.

Нужно было просто думать о хороших сторонах: помимо моего расширившегося словарного запаса, у меня стало гораздо лучше с трансформациями. Представив себе ВВЖ, я без проблем могла превратиться из ягуара в небольшую сову. А из сипухи – в Спота, толстого кота Спенсеров. Немножко концентрации – и я уже выглядела, как Лютик. А теперь я японская кошка счастья. Бутылка газировки. Стрекоза с радужными крыльями. Снова ягуар. Поток воздуха. Я сама в костюме Женщины-кошки. Великолепно!

– Неплохо! – услышала я за спиной голос Генри и обернулась. Он незаметно наблюдал за моим маленьким фестивалем превращений от своей двери. – У тебя действительно хорошо выходит.

– Я знаю, – ответила я и щелчком пальцев сменила костюм Женщины-кошки на футболку и джинсы. – Даже сенатор Тод испугался. Чем же мы теперь займемся? Я бы хотела покататься на роликах.

Я снова щелкнула пальцами, и на наших с Генри ногах возникли роликовые коньки. Я сделала озорной пируэт.

– У тебя хорошее настроение. – Когда Генри улыбался, вокруг глаз у него появлялось много мелких морщинок. – Никаких приступов ненависти к себе и чувства вины?

– Не-а. Я делаю так, как всегда говорил мистер Ву: как бы ни были тяжелы времена, неси зеленую ветвь в своем сердце – и певчая птица обязательно на нее опустится.

– Ого! Откуда мистер Ву набрался этой низкопробной премудрости?

Генри взял меня за руку, и мы покатили по коридору. Вот что мне в нем нравилось – он всегда брался за дело, не задавая лишних вопросов.

– Так что, сенатор Тод снова здесь был?

– Да, вон там, – сказала я и указала на место за маминой дверью, возле поворачивающего налево прохода.

– Он снова говорил загадками?

Генри закружил меня, и я засмеялась. Это было действительно весело.

– Нет, не совсем. Он назвал меня киской и собирался верну...

Я замолчала, потому что в этот момент раздался громкий взрыв, и из-за угла появился человек в пробковом шлеме и одежде для сафари, держа в каждой руке по ружью, а за поясом три огромных ножа. Я присмотрелась дважды, но это все же оказался сенатор Тод в новом обличье. У этого типа на самом деле был полный комплект снаряжения для охоты на крупного зверя. Мы остановились как раз перед ним, а он запрокинул голову и расхохотался своим безумным смехом.

– Может, превратимся? – спросила я у Генри, который завороженно уставился на сенатора Тода. – Пусть попробует погоняться за стрекозой. Или за плодовой мушкой.

Но сенатор Тод не торопился использовать свое оружие.

– Я шел на охоту на леопарда, а теперь у меня на прицеле два подростка на роликах, – сказал он.

На ягуара, черт подери! Почему все постоянно путают?

– Но я вас знаю, – продолжал сенатор Тод. – Вы недавно сбежали от меня – но я знаю ваши имена. Генри Грант и Лив Зильбер.

Мое озорное настроение тут же испарилось. Не так уж хорошо, когда смерть знает твое имя, не так ли?

– Почти угадали, – ответил Генри, высокомерно подняв бровь. Сенатор был хорошо осведомлен, вот только приписал Генри чужую фамилию. Фамилию Джаспера, если быть точным. – И вы еще раз...

– Снова, – произнес кто-то позади нас.

Это был Артур – мы совсем не заметили, что приблизились к его роскошной металлической двери, на которой были выгравированы слова «Carpe noctem». Хотя такой претенциозной, как раньше, она больше не выглядела, значительно уменьшившись в размерах.

– Артур Гамильтон, – сказал охотник. – Мальчик с ангельским лицом и каменным сердцем.

– О, вы тоже знакомы? – От присутствия рядом Артура я снова почувствовала себя немного лучше, так как Тод знал и его имя тоже.

– Да, этот парень вертелся тут какое-то время и вел себя очень странно. – Артур откинул со лба белокурый локон. – Но мне его не представили.

– Ну тогда я это сделаю – это сенатор Тод, – начала я, а Генри добавил: – Норд.

– Я бы снял шляпу, если бы был без ружья, – сказал сенатор Тод.

– Норд как север? – как и Генри, заинтересовался Артур.

Сенатор Тод кивнул.

– И что, это ваше единственное имя? – спросил Генри, хотя более естественно было бы, конечно, спросить «Откуда вы знаете, как нас зовут?» или «Что вы от нас хотите?».

Сенатор Тод снова рассмеялся.

– О нет! У меня много имен, мой мальчик. Некоторые из них я называл, когда мы впервые встретились.

– Вы же не демон? – поинтересовалась я как можно небрежнее. – Ну там, с древних времен, повелитель тьмы и тени и так далее?

Генри и Артур одарили меня раздраженными взглядами.

– Я просто имела в виду... – пробормотала я. – Он так высокопарно заявил, что имеет много имен, я просто хотела убедиться.

– Демон? Нет, я не демон, – ответил сенатор Тод, и в его голосе мне почудились нотки сожаления. – Я Дракон Торенд! – Он указал на себя. – Норд-норд-ост – все во мне! Тореадор! Терракот! Контрданс!

Он снова принялся изрекать свои безумные бредни.

– И ваша дверь в этом проходе? – Артур указал на желтую деревянную дверь. – Так?

– Хорошая попытка, – проронил сенатор Тод. Он медленно поднял ружья и пристально уставился на нас своими голубыми глазами. – Что произойдет, если кого-нибудь здесь застрелить? Он умрет в действительности?

– Конечно, нет, – ответила я, почесывая затекшую руку.

– Нет? – засмеялся сенатор Тод. – Но точно ты в этом не уверена, да, блондиночка? А что, если мы просто попробуем? Пиф-паф. – Он положил палец на спусковой крючок. – С кого же мне начать? С девчонки?

Хорошо, вот теперь, похоже, самое время превратиться в стрекозу. Или лучше в осу-убийцу.

– Только для этого вам понадобится пистолет, – сказал Генри, прежде чем я успела что-то предпринять. Сенатор Тод вытаращил глаза направо, затем налево. Вместо ружей в его руках теперь были детеныши леопарда. А вместо ножей из-за пояса торчала длинная палка колбасы.