Общая характеристика мышления в гипнотическом состоянии

Первая проблема, с которой сразу же сталкивается исследователь, пытающийся использовать технику гипноза для изучения умственной деятельности человека, связана с самой общей характеристикой самого состояния психической деятельности в гипнозе, этом довольно необычном («экстремальном») состоянии. Обсуждение этой проблемы определяет стратегию дальнейших поисков.

Может сложиться впечатление, что сама по себе постановка вопроса об изучении мышления в гипнозе является искусственной, так как авторы многих книг и брошюр последних десятилетий постоянно воспроизводят формулу, в соответствии с которой глубокие стадии гипноза характеризуются тем, что «вторая сигнальная система выключена, кроме пункта раппорта» [106, стр. 153]. Естественно предположить, что в таком состоянии испытуемый в лучшем случае пассивно выполняет команды гипнотизера и едва ли способен к самостоятельному творческому мышлению. Известно также,

что некоторые гипнологи (например, Мейнерт) утверждали, что гипноз — это аналог слабоумия («искусственное слабоумие») [см. 106, стр. 67].

Действительно, представление о гипнозе как разновидности сна («частичный сон») широко распространено [106]. Однако этой точке зрения о торможении, «выключении» второй сигнальной системы противоречит ряд ранее описанных фактов.

Во-первых, известно, что в глубоких стадиях гипноза испытуемые способны выполнять неопределенные инструкции (типа «сделайте что-нибудь странное»), что возможно только при конкретизации, дополнении этих инструкций активной мыслительной деятельностью испытуемых.

Во-вторых, известно, что некоторые задания выполняются испытуемыми только при их обосновании (например: «Выплесните воду из стакана, так как начался пожар»), что требует усвоения словесно формулируемых причинно-следственных отношений.

В-третьих, еще Ахом была показана возможность увеличения в гипнотическом состоянии умственной работоспособности человека, определяемой по показателю скорости сложения цифр.

Наряду с этими психологическими данными накапливаются сведения и о физиологических фактах. Оказалось, что ЭЭГ в- гипнозе может совсем не напоминать картину обычного сна. Чехословацкие ученые У. Хорзай и С. Карточвил [148] пришли к выводу, что факты активного гипнотического состояния, в котором поведение человека по внешним признакам не отличается от бодрствования, не находят своего объяснения в теории гипноза как сна. Дело, кстати, «осложняется» изменением взглядов на природу самого сна. Таким образом, в настоящее время есть все основания считать, что само гипнотическое состояние (сомнамбулическая фаза) не является однородным, что состояние, напоминающее обычный «сон», есть лишь один и вариантов гипнотического состояния.

В основу настоящего исследования положен описанный ранее одним из авторов [93] факт возможности у ряда испытуемых внушать в глубоком гипнотическом состоянии другую (известную им) личность, создавать активное деятельное состояние. В этом состоянии (при внушении, например, личности известного художника) испытуемые могли сосредоточенно рисовать с натуры. Была обнаружена более быстрая обучаемость в гипнотическом состоянии по сравнению с контрольной группой. Результаты этого обучения закреплялись и проявлялись в бодрствующем состоянии [96]. Подробнее эти факты описаны ниже.

Эти исходные наблюдения и позволили нам предпринять специальное изучение мыслительной деятельности человека в глубокой стадии гипноза. На данном этапе нас интересовал вопрос о том, имеют ли место изменения мышления в глубоких стадиях гипноза? Если имеют, то какие именно? Есть ли основания утверждать что человек ведет себя как «мыслящий автомат»?

Вопрос о реальности многочисленных фактов глубоких изменений психической деятельности человека в гипнотическом состояний в настоящее время уже перестал быть дискуссионным, хотя нелишне напомнить, что еще несколько десятков лет тому назад в некоторых странах предлагалось «запретить даже печатать о случаях гипноза» [70, стр. 430]. Что касается изучения мышления, то нам не известны детальные исследования именно в этом направлении.

Использовались основные методики клинико-психологической оценки нарушений мышления, осуществлялось наблюдение за поведением и общением испытуемых в ситуации эксперимента. Испытуемым, умеющим играть в шахматы, давались для решения шахматные задачи-двухходовки. В этих опытах регистрировались время решения задачи, спонтанные высказывания по ходу решения, а в контрольном опыте — рассуждение вслух при решении задачи.

Сопоставление деятельности испытуемого в гипнотическом и негипнотическом состояниях велось по нескольким линиям: а) скорость решения разных задач в прегипнотическом, гипнотическом и постгипнотическом состояниях, б) скорость решения одной и той же задачи в гипнотическом и постгипнотическом состояниях (такое сопоставление стало возможным благодаря спонтанной постгипнотической амнезии), в) скорость решения одной и той же задачи в прегипнотическом и гипнотическом состояниях (такое сопоставление было также возможным, поскольку в гипнотическом состоянии испытуемый не узнавал только что решавшуюся им задачу).

В опытах участвовало 4 испытуемых — студентов вузов. У всех отмечался генерализованный раппорт, легко внушались положительные и отрицательные галлюцинации. Отмечалась возможность активно, по собственной инициативе вступать в контакт с окружающими (в пределах заданной роли). По данным длительных клинических наблюдений в условиях психоневрологического диспансера у испытуемых не отмечалось отрицательных изменений психики в результате участия в такого рода опытах.

Результаты исследования и их обсуждение. Испытуемые, находящиеся в глубокой сомнамбулической стадии гипноза (внушался образ «Репина»), легко выполняли следующие задания: воспроизводили прослушанный короткий рассказ, давали описание сюжетных картинок и окружающих предметов, определяли и сравнивали понятия, правильно выполняли задание на исключение предметов («4-й лишний»), легко устанавливали простые и сложные аналогии между понятиями, формулировали переносный смысл пословиц, называли «любые 20 слов» (кроме наименований предметов, находящихся в комнате), самостоятельно составляли рассказы из заданных трех слов. Таким образом, оказалось, что решение как вербальных, так и наглядных задач доступно испытуемым и осуществляется в привычном темпе.

Вместе с тем выполнение некоторых заданий вызвало у испытуемых характерные трудности. Так, на некоторые вопросы даются ответы: «Не знаю...», «не помню...» Например: «Как зовут Вашу мать?» — «Не помню...» При четком определении таких предметов и отношений, как «стол», «стул», «дружба», на вопросы «Что такое автобус? Метро?» даются ответы «не знаю...»Испытуемый утверждает, что не слышал о хоккее и футболе. Таким образом, на уровне речевого рассуждения испытуемых происходит «выпадение» конкретных знаний о некоторых предметах и явлениях, которые (по мнению испытуемого) либо не могли быть известны личности, образ которой внушался, либо должны быть известны этой личности, но не были известны испытуемому, участвующему в опыте.

Следовательно, воспроизведение конкретных знаний лимитируется как характером внушенного образа, так и прошлым опытом самого испытуемого. Показательны в этом отношении ответы на вопрос об имени матери («не знаю»). Важно отметить, что в этом случае испытуемый ие «заполняет» пробелов любым другим именем.

Аналогичные явления наблюдались при описании сюжетных картинок.

Иногда ответы испытуемых на «трудные» вопросы даются явно на основе рассуждения, логического вывода.

«В каком году Вы родились?» — «В 1854, так как сейчас 1870» (при внушении испытуемому говорили, что сейчас 1870 г. и ему 16 лет).

«Как зовут Вашего отца?» — «Ефимович... Ефим... отчество не помню» (имя отца реконструируется на основе своего отчества).

«Как сюда приехали?» — «Возможно, на извозчике, может быть, пешком».

Ответы на многие вопросы о самом испытуемом даются в рамках заданного образа. Так, в ответ на просьбу назвать своих знакомых испытуемый перечисляет имена художников и писателей— современников Репина.

Специальный прием исследования заключался в создании конфликтных ситуаций, в которых испытуемый, находящийся в гипнозе, должен был объяснить видимое противоречие. Так, двум разным испытуемым внушался один и тот же образ («Репин»). Затем каждого испытуемого просили назвать свое имя. Поскольку оно оказывалось одинаковым, экспериментатор просил объяснить, кто же из испытуемых «действительно Илья Репин». Возникал спор, в ходе которого испытуемые активно отстаивали свою позицию друг перед другом и экспериментатором.

Испытуемым также предъявляли и читали отрывки из газет, сообщавших о последних событиях. Дата (январь 1970) вызывала у испытуемых недоумение и вопросы типа: «Это что, научная фантастика?» Сообщение о полете человека на луну комментировалось либо: «Вы шутите?», либо: «Это фантастика?»

Анализ рассуждений испытуемых при возникновении ситуаций, противоречащих тем, которые возможны в рамках внушенного образа, показывает, что рассуждения носят достаточно активный, развернутый и логичный характер, с самостоятельным привлечением ряда аргументов для «объяснения» возникающего противоречия.

Опыты с предъявлением шахматных задач показали, что их решение вполне возможно в изучавшемся состоянии. Более того, скорость решения задач (разных) в обычном и гипнотическом состояниях могла быть примерно одинаковой (4—5 мин.). Мы получили также близкие временные показатели решения одних и тех же задач в гипнотическом и постгипнотическом состояниях (10 и 9 мин. при решении задачи № 109 [121, стр. 56]. Сопоставление решения одних и тех же задач в прегипнотическом и постгипнотическом состояниях также выявило одинаковые временные показатели (9 и 9 мин. при решении задачи № 104 [121, стр. 54]. Вместе с тем нужно отметить, что в этой серии опытов задачи в гипнотическом состоянии иногда решались быстрее, чем в прегипнотическом (соответственно 5, 5 и 2, 5 мин. при решении задачи № 274 [121, стр. 124]), что, возможно, объясняется частичным «проскальзыванием» опыта решения данной задачи. Таким образом, мы имеем основания констатировать, что решение сложных мыслительных задач в гипнотическом состоянии может осуществляться, по крайней мере, с той же скоростью, что и в обычном состоянии.

Анализ структуры речевого рассуждения испытуемого, решающего задачу «вслух», показывает, что в ней представлены все те звенья, которые характерны для организации творческого процесса решения мыслительной задачи [115]: ориентировка в условиях задачи, формирование и изменение замысла решения, динамика попыток решения, оценки и переоценки этих попыток и ситуации в целом.

Решение задачи осуществляется как активный направленный поиск, заканчивающийся достижением определенного результата, без каких-либо следов «торможения».

Интересно отметить, что как временные показатели, так и структура рассуждения при решении задач могли меняться при внушении испытуемым образов разных личностей. Так, испытуемый Ю. К- (первый разряд по шахматам) решал задачу № 104 [121, стр. 54] в образе «Репина» значительно дольше (19 мин.), чем в прегипнотическом состоянии (9 мин.) и в гипнотическом состоянии, но в образе «Алехина» (9 мин.). Характерно изменение речевого рассуждения у этого достаточно сильного шахматиста. Так, в первом гипнотическом состоянии испытуемый на вопрос: «Увлекаетесь ли Вы шахматами? отвечает: «Играл, но не увлекался». При изучении условий предъявленной задачи (двухходовки) переспрашивает: «Белые ходят? В два хода мат? Обязательно в два хода, а если в три?» (Между тем для перворазрядника эти вопросы

уже не существуют: любая задача двухходовка начинается ходом белых и должна быть решена именно в два хода). Описание ситуации по ходу ее анализа носит конкретный характер: «Странно... король в центре... у белых королева, а у черных нет... у белых преимущество...»

Совершенно иначе строится рассуждение во втором гипнотическом состоянии («Алехин»): «Ладья не проходит... все перекрывает... ферзь не несет здесь никаких функций». Если в первом случае конкретное перечисление, то во втором — функциональный анализ с четким обозначением конкретных функций («перекрытие»). Таким образом, в этом опыте эффективность решения задачи (время) оказывается прямо связанной с организацией самого процесса рассуждения, со структурой отношения испытуемого к задаче. Если и происходит замедление процесса решения задачи в гипнотическом состоянии, то это определяется не физиологическим процессом «торможения», а тем, какая именно структура деятельности задается внушением (косвенно, через образ личности).

В специальном опыте изучалась возможность постгипнотического внушения испытуемому ложного замысла решения задачи. Предварительно было показано, что выполнение в постгипнотическом состоянии ранее внушаемых испытуемому «нейтральных» действий (перенести туфли из одной комнаты в другую) осуществляется даже при условии, что один из экспериментаторов пытался отговорить испытуемого, используя доводы типа: «Это неудобно», «Человек искать будет»... Испытуемый все же выполнил внушенное действие, разрешив «конфликт» тем, что оставил на месте взятого предмета записку: «Ваши туфли стоят под стулом направо от первой двери. Их там легко найти». В ответ на просьбу объяснить выполненное действие испытуемый в последующем словесном отчете сообщил: «Ну, какое-то желание... нужно и все... мне самому странно...»

В шахматной позиции испытуемому указывалась фигура, ходом которой он, после выхода из гипнотического состояния, обязательно должен начинать решение задачи (на самом деле так задача не могла быть решена). Нас интересовало, можно ли экспериментальным путем создать у испытуемого «барьер», который сделает конкретную задачу вообще нерешаемой, или же испытуемый откажется от навязываемого, но неправильного действия. Опыт показал, что такого рода постгипнотическое внушение замедляет решение задачи (иногда в 2, 5 раза), но не препятствует ее решению. Испытуемый начинает с внушенного ему действия, но затем после анализа ситуации и возможных последствий внушенного действия отказывается от него, комментируя: «Это ничего не даст...»Таким образом, в конечном счете результаты собственной исследовательской деятельности оказывают более сильное регулирующее влияние, чем внушенные оценки действий, но относительная трудность решения задачи, направленность первого этапа поисков могут быть изменены под влиянием гипнотического внушения.

Выводы. 1. Описанные результаты позволяют утверждать, что по крайней мере для определенных стадий гипноза формула о «выключении второй сигнальной системы» не описывает действительного состояния высших корковых процессов.

2. В активном гипнотическом состоянии возможно не просто осуществление умственной деятельности, но функционирование творческих продуктивных процессов, включающих формирование и коррекцию замысла, активный поиск и достижение объективно верного результата.

3. Тот факт, что испытуемые успешно решали достаточно сложные задачи вербального характера (толкование пословиц, усмотрение аналогий) без каких-либо признаков визуализации и фрагментарности, позволяет сделать вывод о существенном отличии изучавшихся нами процессов от тех, которые имеют место в сновидениях, для которых как раз и характерны, по мнению большинства авторов, выше перечисленные признаки.

4. Учитывая распространенность в настоящее время «автоматного» подхода к характеристике мышления человека, необходимо подчеркнуть, что точка зрения английского психофизиолога Кар-пентера, утверждавшего, что «гипнотик становится на некоторое время «мыслящим автоматом» [по 106, стр. 122], не находит поддержки в полученных нами данных. Напротив, есть все основания утверждать, что не только в обычном, но и в гипнотическом состоянии мышление человека не функционирует по принципу автоматов, даже таких сложных, какими являются ЭВМ.

Ранее проведенные исследования [115] показали существенное отличие процесса решения задач человеком от работы существующих автоматов. Теперь мы имеем право утверждать, что этот вывод справедлив и для изучавшихся нами стадий гипноза.

5. Полученные данные еще раз показывают, что гипнотическое внушение является важным методом экспериментальной психологии. Меняя функциональное состояние испытуемого, объем актуализируемых знаний, значимость объектов и действий, можно управлять течением умственных процессов и анализировать их структуру.

2. «Детское мышление»

Считая доказанным факт возможности активного деятельност-ного состояния человека в глубокой стадии гипноза, мы перешли к изучению возможностей направленного изменения умственной деятельности человека и проверке специфичности эффектов, получаемых в гипнозе. Нас интересовали двоякого рода изменения: при внушении раннего возраста и при внушении образа другого человека. Это и было (при всем различии механизмов) тем «варьированием» позиции личности, которое мы могли осуществлять в эксперименте, реализуя «личностный подход» в конкретно-экспериментальном плане.

Процесс сохранения и воспроизведения прошлого опыта (образов, мыслей, аффективных следов, двигательных и интеллектуальных навыков интенсивно изучается в психологии. Обычно проводится различие между узнаванием (актуализацией опыта при воздействии ранее воспринимавшихся объектов) и воспроизведением (т. е. актуализацией опыта в отсутствие ранее воспринимавшихся объектов). Последнее бывает непосредственным и опосредованным, непреднамеренным и намеренным.

Для психологии большой интерес представляет констатация факта и возможности изучения того «уровня» хранения прошлого опыта, который не проявляется ни в процессах узнавания, ни в процессах воспроизведения, имевших место в обычной жизни субъекта. Именно с анализом этого уровня и связаны гипнологические эксперименты, получившие в специальной литературе название опытов с внушенной «регрессией возраста», суть которых заключается во внушении испытуемому более раннего возраста и тем самым как бы временном «переводе» на другой (уже пройденный) этап развития личности.

Впервые факты гипнотической регрессии возраста были продемонстрированы известным психиатром Крафт-Эбингом в 1893 г., который считал, что в гипнозе возможно подлинное изменение личности человека, соответствующее внушаемому образу. Позднее К. И. Платонов [79] также квалифицировал как подлинную репродукцию переживаний, соответствующих 4, 6 и 10-летнему возрасту.

В качестве конкретных проявлений деятельности испытуемых автор упоминал представления, отношения к окружающему, интонацию голоса, характер речи, почерка и рисунка. При использовании тестов Бине-Симона К. И. Платонов получил результаты, соответствующие внушенному возрасту. Позицию подлинности вызываемых в гипнозе состояний поддерживают А. Форель [124], В. В. Спедневский [109], Труэ [156], Э. Фром [145].

А. Р. Лурия считает, что погрузив человека в гипнотическое состояние и внушив ему, что он снова переживает давно прошедшее время раннего возраста, например 5—7 лет, можно наблюдать, что человек начинает вести себя так, как он вел себя в раннем детстве: говорить с такими же интонациями, писать таким же почерком, как он писал в детстве, делать в письме такие же ошибки, какие он делал тогда. Есть все основания думать, что это не «разыгрывание детской ситуации, а реальное всплывание тех следов, которые отразились в раннем детстве и которые, казалось бы, исчезли» {59, стр. 13].

В поддержку возможности подлинности внушаемых в гипнозе состояний, имевших место в прошлом, свидетельствует реальность воспроизведения в гипнозе объективной симптоматики прошлых заболеваний: гипнорепродукционная болезнь, по П. Т. Булатову

и П. И. Булю [12]. Эти симптомы не могли воспроизводиться без гипноза.

Косвенным свидетельством глубины переживаний в состоянии глубокого гипноза при возрастной регрессии являются данные болгарского исследователя Г. Лозанова [57], наблюдавшего появление декоординации движения глазных яблок при внушении периода новорожденности. Ни до, ни после эксперимента декоординации глазных яблок не наблюдалось. Не имела она места даже при прямом гипнотическом внушении: «Ваши глаза двигаются независимо друг от друга» (при этом, естественно, состояние внушенной новорожденности исключалось).

Однако Г. Лозанов [57 ] не исследовал помимо декоординации движения глазных яблок особенности внушаемого периода новорожденности в целом.

Группа других ученых, в том числе Ловенфельд [56] и некоторые современные исследователи полагают, что феномены гипнотического состояния есть более или менее «искусная игра».

Например, Сэрбин [155], Барбер Т. X. [139] считают, что при регрессии внушенных возрастов имеет место разыгрывание роли, представляемой гипнотиком о возможном поведении ребенка. Этой точки зрения придерживаются некоторые психологи, не занимающиеся специальными вопросами гипнологии.

Наконец, существует еще один взгляд на оценку описанных состояний, пытающийся объединить указанные позиции. В частности, оценивая точки зрения Крафта-Эбинга [46] и Ловенфельда [56] по поводу возможности внушения в гипнозе изменения возраста, А. О. Долин [26] писал, что если внушаемый возраст «активно» не отражен в деятельности индивида (вопрос идет о внушении возраста старческого или младенческого до осознания своего «я»), то испытуемый, используя свои познания и наблюдения из окружающей жизни, разыгрывает по внушению задание. При внушении пережитого возраста, где деятельность личности этого периода отражена в жизненном опыте, «облегчается оживление и воспроизведение тех целостных ситуаций, которые в свое время были отражены в высшей нервной деятельности индивидуума».

На основании своих экспериментальных данных Ф. П. Майоров и М. М. Суслова [64] писали, что явления, полученные при внушении в гипнозе возрастов 5, 14, 16, 36 лет, как будто бы представляют некоторый материал в пользу концепции «перевоплощения» Крафта-Эбинга, однако иногда проскальзывают элементы более позднего жизненного опыта, сохраняется комплекс соматических нервных импульсов действительного возраста и в связи с этим сохраняется моторика взрослого при внушении 1—2-летнего возраста. Резюмируя свои результаты, авторы пишут, что «перевоплощение» в том смысле, как его полагал Крафт-Эбинг [47], невозможно, и оценивают состояние внушенных возрастных изменений как «игру особого рода, после которой наблюдается амнезия».

Современный американский исследователь Е. Хилгард [147] полагает, что в большинстве случав гипнотической регрессии возраста имеют место одновременно оба указанные явления. Он полагал, что при гипнотической регрессии часто бывает смешение переживаний подлинных с элементами игры.

Дискуссионность поставленных вопросов, таким образом, остается в силе и в наше время, однако вопрос реальности состояний, внушаемых в гипнозе, симуляции этого состояния или «особой» искусной игры должен быть связан с анализом природы гипнотического состояния в целом. Именно в связи с этой задачей мы вновь возвращаемся к анализу некоторых особенностей состояния испытуемых в гипнозе.

Необходимо также отметить, что авторы, защищающие реальность самих фактов возрастной регрессии, не исследовали принципиальную возможность разыгрывания (симуляции) детского возраста взрослыми людьми либо находящимися вне гипнотического состояния, либо вообще не поддающимися гипнозу, но способными к театральному искусству, что не давало возможности подтвердить или опровергнуть теорию гипноза как игры. Это в известной мере объясняет тот факт, что дискуссия о подлинности внушенной регрессии возрастов ведется и в настоящее время.

Неоднородность гипнотических состояний. Анализируя многие литературные источники, нельзя не отметить противоречивость не только выводов тех или иных исследователей, но, главное, значительное различие в полученных результатах. Возможно, противоречивость полученных результатов можно отнести за счет неоднородности сомнамбулической фазы гипноза. В основе предложенной нами условной классификации сомнамбулической фазы гипноза лежит возможность большего или меньшего изменения состояния сознания загипнотизированных при воздействии внушения. К первой группе мы отнесли испытуемых, которым в состоянии гипноза можно было внушить любые галлюцинации, не связанные с изменением самосознания, не затрагивающие «я» как целостной личности. У них не имеет места ни спонтанная, ни внушенная амнезия. Нам не удавалось вызвать у этих испытуемых возрастной регрессии.

Однако, по словам загипнотизированных, внушение простых галлюцинаторных простых феноменов (видение цветов, катание на лодке и др.) вызывало у них вполне адекватные ощущения, напоминающие реальные [95].

У второй группы имелись возможности первой плюс возможность частичного воздействия внушением на самосознание. Например, при возрастной регрессии испытуемый может и не отрицать внушенный ему возраст, однако в его поведении будет заметно выражена неадекватность, «тормозность», неуверенность. Действительно, определяя свое состояние после гипноза, испытуемые сообщают, что испытывали странную раздвоенность: с одной стороны, они оставались как будто сами собой, с другой — как бы ощущали

себя ребенком внушенного возраста. Свое состояние после гипноза испытуемые иногда оценивают как сновидение, похожее на обычный сон. У испытуемых этой группы после сеанса обнаруживалась частичная спонтанная амнезия, углублявшаяся при соответствующих внушениях.

Наконец, третья группа испытуемых отличалась полной и спонтанной амнезией на весь период гипнотического сеанса и элементами визуально адекватной формы поведения, соответствующего внушаемому в гипнозе возрасту. Испытуемый может самостоятельно проявлять активность, вступать в беседу с кем-либо с позиции внушенного образа, даже иногда не подчиняться приказам гипнолога, если считает это ситуационно возможным. Если специальными внушениями испытуемым предоставить возможность вспомнить небольшой отрезок из своих переживаний во время гипнорепро-дукции, то они всегда сообщают; что безусловно чувствуют в состоянии гипноза себя ребенком. Аналогия со сновидениями в этот период не возникает.

Таким образом, различие между первой, второй и третьей группами испытуемых, как уже говорилось, состоит в степени адекватности реакции на внушение.

Характеристика сложных психических процессов. Нами было также проведено исследование рисунков испытуемых 2-й и 3-й группы, которые они делали в гипнотическом состоянии, когда им внушался пятилетний возраст и давалось задание нарисовать «дядю». Полученная серия рисунков сравнивалась с контрольной, сделанной до гипноза, когда испытуемым предлагалось сыграть образ пятилетнего ребенка и сделать при этом также рисунок «дяди». Кроме того, была сделана серия рисунков с аналогичным заданием в одном из московских детских садов детьми действительно пятилетнего возраста.

Анализ полученных результатов свидетельствует, что испытуемые 3-й группы по шкале внушаемости нашей квалификации дают рисунок, не отличающийся от рисунков действительно пятилетних детей из детского сада. Это было четко проиллюстрировано не только смысловой интерпрегациеи заданного рисунка, но и самой формой изображения: взрослые испытуемые в гипнозе почти всегда рисовали только одной линией, не исправляя и не меняя сделанного, что характерно именно для раннего детского возраста.

Рисунки испытуемых второй группы с менее глубоким гипнозом демонстрировали приближение к пятилетнему возрасту лишь частично, с проскальзыванием в понимании смысла рисунка и его оценки с позиции своего истинного возраста. В некоторых случаях имело место исправление линейных решений и накладывание одной линии на другую.

Когда испытуемым обеих групп предложили сыграть образ пятилетнего ребенка, но уже без гипноза, и в бодрствующем состоянии сделать рисунок «дяди» (опыт ставился до гипноза и пос-

Рис. 19. При внушении 5-летнего возраста

Рис. 20. При произвольной имитации возраста без гипноза

ле гипноза), рисунки испытуемых как второй, так и третьей группы не соответствовали рисункам пятилетних детей (рис. 19, 20).

Экспериментальные исследования интеллектуальной деятельности. Целью исследования было более тщательное изучение изменений психической деятельности, происходящих при внушении детского возраста, и проверка принципиальной возможности (или невозможности) симуляции взрослыми испытуемыми, не поддающимися гипнозу, характерных особенностей умственной деятельности ребенка. Это исследование было проведено Н. А. Березан-ской.

Эксперимент проводился следующим образом: пяти взрослым испытуемым внушался возраст пяти лет и предлагались задания, достаточно хорошо опробированные в детской психологии. Были использованы задачи Пиаже на сохранение дискретного и непрерывного количества, вопросы Пиаже, направленные на выяснение представления о мире и жизни у ребенка, исследованы суждения об отношении (тест «братьев»), описания картинок, определения понятий, была применена методика сравнения непосредственного и опосредствованного запоминания (по А. Н. Леонтьеву).

Затем испытуемые выводились из гипнотического состояния и им давалось задание выполнить те же тесты, которые они выпол-

няли в гипнозе, с инструкцией представить себя пятилетним ребенком и дать такие же ответы, которые обычно дают дети этого возраста.

Такая процедура исследования стала возможной благодаря спонтанной постгипнотической амнезии на весь период гипнотического сеанса.

Одновременно данные, полученные в гипнозе, сравнивались с результатами экспериментов, проведенных на группе артистов детского театра. Артисты должны были выполнить те же задания, как можно лучше играя роль пятилетнего ребенка.

Для участия в наших экспериментах были специально отобраны испытуемые, дающие самую глубокую гипнотическую реакцию, в возрасте от 19 до 28 лет, разного образования, не знакомые с психологической литературой по этому вопросу.

Включение в эксперимент группы артистов детского театра (5 человек) было вызвано необходимостью анализа существования адекватной имитации взрослым человеком особенностей интеллектуальной деятельности ребенка. При этом мы руководствовались гипотезой, что люди этой профессии обладают наиболее выраженной способностью симулировать детское поведение. Все испытуемые этой группы были абсолютно не воспримчивы к гипнозу.

Результаты. Для исследования сохранения дискретного количества перед испытуемым выкладывался ряд из 5 крупных квадратов, а под ним такой же длины ряд из 8 кругов меньшего размера. Все испытуемые сказали, что количество квадратов и кругов одинаково. После этого на глазах испытуемого ряд из квадратов раздвигался и длина его становилась больше, чем длина ряда из кругов. Теперь все испытуемые считали, что квадратов больше. Затем

2 квадрата убирались и перед испытуемыми оставались ряды из

3 квадратов и 8 кругов, причем длина ряда из квадратов была больше длины ряда из кругов и, следовательно, «плотность» (т. е. соотношение между пустым пространством и пространством, заполненным фигурами) первого ряда оказалась намного меньше «плотности» второго. Такая «разреженность» ряда из квадратов, несмотря на его большую длину, дала испытуемым основание для заключения о том, что «теперь кружочков больше». В последнем случае длина рядов и количество элементов в ряду были одинаковы (6 штук), но все испытуемые признали, что квадратов больше, ориентируясь, так же как и в предыдущем случае, на «плотность» ряда.

Так, испытуемые, которым внушен возраст 5 лет, при определении равенства двух рядов по количеству составляющих их элементов ориентировались на 2 параметра ряда — его длину и «плотность». Причем, если плотность рядов была примерно одинакова, то определяющей являлась длина, и, наоборот, если длина рядов соответствовала друг другу, то существенной для суждения о равенстве элементов в ряду оказывалась плотность. Эти результаты

полностью согласуются с данными Ж. Пиаже, полученными на детях 5—6-летнего возраста.

Сохранение непрерывного количества исследовалось также по методике Ж- Пиаже. Перед испытуемым стояли два одинаковых сосуда, наполненных равным количеством жидкости. На вопрос экспериментатора: «Где больше воды?» испытуемые отвечали, что в обоих сосудах воды поровну. Затем у них на глазах жидкость из одного из сосудов переливалась в другой сосуд со значительно меньшей площадью основания и снова задавался вопрос: «Где больше жидкости?» Вот примеры ответов испытуемых.

Испытуемый Н.\ «Здесь больше (показывает на узкий сосуд). Тут вот сколько много водички (показывает на высокий уровень воды), а тут мало (показывает на низкий уровень воды в широком сосуде)».

Испытуемый Т.: «Вот больше (показывает на низкий сосуд)».— «Почему?» — «Потому что тут много».

Эксперименты, проведенные Ж. Пиаже, показывают, что у детей пятилетнего возраста отсутствует сохранение непрерывного количества. О количестве жидкости дети судят только по одному параметру, по высоте жидкости в сосуде. Два других фактора — длина и ширина сосуда, влияющие на объем жидкости, не учитываются детьми. Такие же результаты получены нами на 5 взрослых испытуемых, находящихся в глубоком гипнотическом состоянии при внушении возраста 5 лет.

Для исследования суждения об отношении нашим испытуемым задавались вопросы, заимствованные из работы Ж. Пиаже, посвященной этой проблеме. Испытуемые должны были ответить на следующие вопросы.

1. Сколько у тебя братьев? А сестер? (допустим, что у испытуемого имеется брат Н. и сестра М.). Сколько братьев у Н.? А сестер? Сколько братьев у М.? А сестер?

2. Сколько братьев имеется в семье? А сестер? Сколько всего братьев и сестер в семье?

3. Что такое брат (или сестра)?

Ответы испытуемых были очень близки к результатам, описанным Пиаже.

Вот некоторые примеры. Испытуемый Т-я

1. Сколько у тебя братьев? —Два, Миша и Коля. А сестер? Одна сестра — Валя.

Сколько братьев у Коли? — Один, Миша. А сестер? — Одна — Валя.

Сколько братьев у Вали? — Два, Миша и Коля. А сестер? Нет.

2. Сколько братьев в семье? — Два. Назови их.— Миша и Коля. А сестер? Одна, Валя. Сколько всего братьев и сестер в семье? — Три. А ты? А я Толя. А ты брат Вале? — Нет. А она тебе сестра? — Да.

3. Что такое брат? Это маленький мальчик, мы вместе спим. Испытуемая О.

1. Сколько у тебя сестер? — Одна, Люда. А сколько братьев? — У меня нет братьев. Мне мама обещает, обещает купить, а сама не покупает. А у Люды есть сестра? Нет. А ты ей сестра? — Не знаю.

2. Сколько сестер в семье? —Две, я и Люда.

3. Что такое сестра? —Это девочка, мы вместе играем и гуляем. И она меня на санках катает.

Таким образом, испытуемые, которым внушен возраст 5 лет, так же как и дети этого возраста, не могут правильно ответить на вопросы, требующие некоторого отрешения от собственной или непосредственной точки зрения с тем, чтобы стать на чужую точку зрения. Это свойство детского мышления, по мнению Пиаже, является следствием других особенностей ребенка, присущего ему эгоцентризма, синкретизма, неспособности к синтезу и нечувствительности к противоречиям *. Поэтому в наших опытах и в опытах Ж. Пиаже самым трудным оказался первый вопрос, который в большей мере, чем все остальные, требует отказа от своей точки зрения и принятия точки зрения другого человека, а также понимания «взаимности» отношений, т. е. признания того факта, что «если я тебе брат, то и ты мне брат».

Что касается второго вопроса, то он оказался легче предшествующего как для наших испытуемых, так и для испытуемых Пиаже.

Правильное определение понятий «брат» (или сестра) должно содержать в себе идею, что для того, чтобы имелись брат и сестра, нужно, чтобы в одной семье, у одних родителей было по крайней мере двое детей. Только в одном из пяти ответов эта идея присутствовала.

Испытуемый Т. «Сестра — это когда у мамы две дочки, они одинаковые».

Все остальные определения понятий «брат» или «сестра» не включали в себя этого существенного момента и основывались на конкретных, ситуационных признаках.

Следовательно, результаты исследования суждений об отношении у испытуемых в глубоком гипнозе полностью сопадают с данными, полученными на детях Ж- Пиаже.

Другие исследования Ж- Пиаже показали, что характерной особенностью детского мышления является синкретизм, который связан почти со всеми представлениями и суждениями ребенка 7—8 лет. Два явления, воспринятые одновременно, сразу же включаются в схему, которая актуализируется сразу же, как только ставится какая-нибудь задача по поводу одного или другого из

¹ Мы не останавливаемся здесь на критическом анализе теории Пиаже, так как в нашу задачу входило лишь обнаружение существования самих «феноменов Пиаже» у взрослых в специфическом состоянии.

этих явлений. В результате этого объективные причинно-следственные связи в мышлении ребенка подменяются субъективными связями, существующими в восприятии. Для выявления этого свойства детской мысли Ж- Пиаже предлагал детям вопросы относительно причинных зависимостей в окружающем нас физическом мире. Например: «Почему солнце не падает?», «Почему луна не падает?» Ответом у детей в возрасте 5—6 лет чаще всего служило указание на другие свойства этого предмета — величину, расположение, функции и т. д., связанные в восприятии в одно целое. Эти же вопросы мы задавали испытуемым, находящимся в сомнамбулической стадии гипноза. Трое из пяти испытуемых дали ответы, аналогичные ответам детей.

Испытуемая О. «Почему солнце не падает?» — Потому что большое.

Испытуемый Т. «Почему луна не падает?» — Потому что звезды.

Испытуемый М. «Почему солнце не падает?»— Потому что светит.

Два других испытуемых дали более «рациональное» объяснение.

Испытуемый Т-я. «Почему солнце не падает?» — Потому что оно к звездочкам привязано. «А почему звездочки не падают?» — А они на небе держатся крепко. Я один раз видела, как звездочка с неба упала.

Испытуемый С. «Почему луна не падает?» — Ее прибили. «А кто ее прибил?» — Дядя с самолета.

Основываясь на результатах этого опыта и экспериментальных данных Пиаже, можно сказать, что представление о мире и причинных зависимостях в нем у наших испытуемых оказалось сходным с представлением о мире у детей 5—6 лет.

Одна из работ Ж. Пиаже посвящена исследованию представлений о жизни ребенка. Оказалось, что понятие «живой» развивается и проходит ряд стадий.

На первой стадии живым считается все, что может действовать и приносить пользу людям, «ножницы живые, потому что они режут; солнце — потому что светит». Такое представление о жизни характерно для детей от 3 до 5 лет.

На второй стадии представление о жизни связано с движением. Объект живой, если он движется. В это время речка, ветер, колышущиеся деревья, поезд, машина и множество других предметов воспринимаются ребенком как живые. Но разные объекты обладают этим свойством в разной степени. Можно спросрть: «Что более живое — ветер или деревья?», и окажется, что ветер «живее» деревьев, а деревья «живее» горы.

В возрасте 9—10 лет дети переходят на следующую, третью, стадию. Здесь жизнь — это способность к самодвижению, к движению, побуждаемому внутренними свойствами, без воздействия внешних импульсов.

Чтобы выяснить, как представлена категория «живой» у испытуемых, которым внушен возраст 5 лет, мы задавали им такие же вопросы, которые предлагал детям Пиаже.

Испытуемый Т.

— Речка живая? — Да, она по камешкам бегает.

— Гора живая? — Нет, она стоит, стоит и все.

— Поезд живой? — Да, он людей возит. Испытуемый М.

— Солнце живое? — Да. — «Почему?» — Оно утром приходит, а вечером уходит спать.

— Дерево живое? — Оно иногда живое, а иногда нет.

— Огонь живой? — Да, он бежит, бежит и все съедает. Испытуемая, О.

— Луна живая? — Нет. Она светит плохо. Она совсем не нужна. У нас фонари есть.

— Что более живое — ящерица или ветер?

— Я не знаю, что такое ящерица.

— А что более живое — кошка или ветер?

— Я знаю сказку про ветер, про мороз и про месяц. Они все братья и в избушке жили. Ветер живой.

Ответы испытуемых показывают, что понятие жизнь, свойство предмета «быть живым» связано с его способностью к движению и действию, что характерно, как следует из опытов Пиаже, для детей 5—7 лет.

Следующей была применена методика сравнения непосредственного и опосредствованного запоминания, предложенная А. Н. Леонтьевым. В основе ее лежит идея, что суть развития памяти человека состоит в переходе от натурального запоминания к приемам запоминания опосредствованного, заключающегося в том, что оно совершается с помощью вспомогательных, безразлично, внутренних или внешних, стимулов-средств. Опыт состоял из двух серий. В первой серии испытуемым прочитывался ряд из 15 слов с интервалами между словами около 3 сек. и непосредственно после этого предлагалось воспроизвести его.

Во второй серии испытуемым предлагалось пользоваться для запоминания коллекцией из 30 картинок (карточек лото), которые располагались на столе перед испытуемым в начале опыта. Испытуемому давалась следующая инструкция: «Когда я назову слово, посмотри в карточке, выбери и отложи такую карточку, которая поможет тебе припомнить слово».

Результаты, полученные А. Н. Леонтьевым, показывают, что отношение запоминаемых слов из первой и второй серий не является постоянным, оно изменяется в зависимости от возраста испытуемого.

У дошкольников младшего возраста вторая серия характеризуется величиной а, лишь сравнительно немного превышающей соответствующую величину первой серии; однако вместе с дальнейшим достаточно быстрым развитием запоминания, опирающегося на

внешние знаки, запоминание без помощи карточек развивается более медленно, и различия в их показателях довольно энергично возрастают б, в Начиная с этой группы в (учащиеся 1—2-х классов в возрасте 7—12 лет), показатели обеих серий начинают, наоборот, приближаться друг к другу, и разница между ними все более и более сглаживается г, д, е.

У всех испытуемых непосредственное запоминание и запоминание, опирающееся на внешние стимулы, находятся приблизительно на одном уровне, т. е. введение дополнительных стимулов — средств не приводит к значительному увеличению объема запоминаемого материала, как это происходит у нормальных взрослых испытуемых. Среднее арифметическое количество слов, удержанных в памяти при непосредственном запоминании, равно 4, 8, при опосредствованном — 5, 8. Эти данные полностью соответствуют результатам, полученным А. Н. Леонтьевым на детях 5—6 лет.

Интересно отметить, что во второй серии два слова — труд и урок оказались очень трудными для опосредования.

Трое испытуемых вообще не сумели подобрать картинки для слова «труд», так как они уверяли, что не знают значения этого слова. Два других адекватно подобрали картинки (лопата, топор), но не смогли по ним правильно воспроизвести предъявленное слово.

Для слова «урок» двое испытуемых не нашли подходящей картинки, так как тоже говорили, что не знают значения этого слова. Другие испытуемые так восприняли это слово:

Испытуемый Т-я сказал: «Урок — это неинтересно. Я его помнить не хочу».

Испытуемый М. «Я урок не хочу. Я учиться не пойду. Я летать буду».

Таким образом, введение в процесс запоминания внешних признаков-стимулов у наших испытуемых не улучшает существенно процесс запоминания, что, как показано А. Н. Леонтьевым, характерно для детей только младшего дошкольного возраста.

В следующем опыте мы предложили нашим испытуемым определить несколько понятий, т. е. ответить на вопрос: «Что такое стол, кошка, лошадь, солнце, гора?»

В качестве примеров можно привести некоторые ответы.

Испытуемая, О. «Это вот стол (показывает на стол). Я кушаю на нем. Еще рисую. И маме помогаю посуду мыть». «А лошадь — у нас вот есть такой дом, конюшня называется. Недалеко от дома. Там много лошадей. Там дяди возят сено, и все там возят и возят».

Испытуемый М. «Стол — мы на нем едим». «Кошка живет у нас в доме и царапается, и мяукает. Серый и за бумажкой бегает. Мг с ним играем».

Испытуемый Т. «Солнце светит. Когда днем оно есть, то светло». «Гора — мы с горки зимой на санках катаемся».

1во

Как видна из приведенных примеров, испытуемые определяют предметы по их конкретным, ситуационным признакам. Чаще всего определение дается через действие, которое может произвести этот объект, или через действие, которое можно выполнить с помощью данного объекта, в то время как адекватное определение понятия требует отнесения его к более общему, родовому классу явлений и выделения его существенных признаков, отличающих его от других явлений этого класса.

В нашем эксперименте были получены только конкретные функциональные определения понятий, что характерно для детей дошкольного и младшего школьного возраста.

Описание детьми сюжетных картинок было тщательно изучено немецким психологом В. Штерном. Он показал, что возраст испытуемых значительно влияет на качество восприятия и описание картинки. Так, дети 3—5 лет чаще всего просто перечисляют изображенные на рисунке предметы. Дети более старшего возраста обычно называют предмет и действие, выполняемое этим предметом. Предложения, употребляемые в этом возрасте, состоят из двух членов — подлежащего и сказуемого. В младшем школьном возрасте больше внимания уделяется качествам предмета, о котором идет речь. Включаются оценочные моменты. Ребенок начинает пользоваться распространенными предложениями с определениями и обстоятельствами.

Для исследования вербального мышления испытуемых, находящихся в гипнозе, им предлагалось как можно подробней описать три следующие картины: В. М. Васнецова «Аленушка»; О. В. Тихомировой «Русская сказка»; Ю. П. Кучач «В субботу».

Все испытуемые очень живо и эмоционально" " реагировали на это задание.

Все описания картинок, данные нашими испытуемыми, в основном ограничиваются обозначением предметов, изображенных на картинке, и действий, выполняемых ими. Типичным ответом на картину Васнецова «Аленушка» было такое предложение: «Девочка сидит и в водичку смотрит». Только один из испытуемых обратил внимание на грустное настроение этой девочки: «Она плачет, потому что в лесу заблудилась». В то время как эта же картина описывается взрослыми испытуемыми в нормальном состоянии совершенно иначе. Обычно прежде всего дается сюжет сказки, которая легла в основу этой картины. Испытуемые говорят, что эта картина написана по мотивам известной русской сказки. Здесь изображена Аленушка, она потеряла своего любимого братца Иванушку и поэтому сидит, пригорюнившись, на берегу озера в лесу и думает, как ей найти Иванушку; т. е. при описании картины они учитывают не только момент, который запечатлен художником, но и то, что ему предшествовало, что привело к данной ситуации. В центре их внимания именно настроение Аленушки, а не ее действия, для них не важен тот факт, что она сидит и смотрит в воду, гораздо существеннее, что она опечалена, что она горюет.

Такие же различия выявились и в описании двух других картин, данных испытуемыми в состоянии гипноза при внушении возраста 5 лет и используемыми в нормальном состоянии.

Загипнотизированные испытуемые описывают картину Тихомировой «Русская сказка» следующим образом.

Испытуемый С. «Тетя читает. Цветы, окно».

Испытуемый Т-я. «Девочка книжку смотрит».

Испытуемый М. «Тетя картинки смотрит» и т. д.

Ни один из пяти испытуемых не отметил, что девочка читает книгу с большим интересом, что она вызывает в ней приятные чувства и воспоминания. Основным же в рассказах испытуемых в обычном состоянии была именно эта сторона содержания картины. Все они отметили, что девочка улыбается, значит книга забавная, интересная. Многие указали место и время действия — «это^деревня, крестьянская хата, скорее всего лето, у девочки каникулы» и т. д.

Описывая картину Кучич «В субботу», испытуемые в обычном состоянии сначала старались представить ситуацию в целом и лишь затем останавливались на отдельных деталях картины. Начало большинства ответов совпадает: «Это большая крестьянская семья в выходной день. Все пришли из бани, собираются пить чай» и т. д. И только потом они переходили к описанию отдельных лиц картины: «Вот эта женщина несет самовар. Эта расчесывает волосы. Девочка что-то пьет из чашки, на лавке кошка» и т. д.

Испытуемые в состоянии гипноза не давали общего определения ситуации, изображенной на картине. «Главным героем» для них была кошка, с нее они и начинали свой рассказ.

Испытуемый М. «Ой, какая киска! Она чешется и об тетю трется».

Испытуемый Т-я. «Киска! А почему у нас киски нет, хочу киску!»

Испытуемая О. «А вот киска красивая. Мурлычет, хвост кверху подняла, в тарелочке молочко».

И лишь затем некоторые из них переходят к дальнейшему описанию картинки — названию других действующих лиц. «Девочка пьет молочко. Тетя волосы расчесывает» и т. д.

Важно отметить, что наши испытуемые очень эмоционально реагируют на ситуацию эксперимента, который представляется им незнакомой и интересной игрой. Выразительность, яркость и живость речи испытуемых в состоянии гипноза делает ее не отличимой от речи ребенка.

В описаниях картинок испытуемых, которым внушен возраст 5 лет, есть одна существенная особенность, которая не встречается в рассказах по этим картинкам испытуемых в обычном состоянии, — это отвлекаемость. Испытуемый незаметно для себя уходит от задания и вместо того, чтобы описывать картинку, начинает рассказывать о себе, о своих знакомых, о событиях своей жизни.

Кроме уже приведенных это подтверждается следующими примерами.

Испытуемый Т-я. «Девочка книжку смотрит. Она в нашем дворе живет. С большим портфелем в школу ходит. Ее Ира зовут».

Испытуемая О. «Тетя девочке косички заплетает. Мне мама никогда косички не заплетает. Я сама заплетаюсь».

Испытуемый М. «Я лес и речку только на картинке видел. У нас песок и снега не бывает».

Анализ результатов показывает, что построение описания картинок у испытуемых в состоянии гипноза, при внушении им возраста 5 лет, значительно отличается от аналогичных данных, полученных при исследовании взрослых испытуемых в обычном состоянии, и по всем характеристикам соответствует описаниям картинок детьми в возрасте 5" —7 лет.

Подводя итоги этой части нашей работы, целью которой было тщательное изучение изменений высших психических функций в гипнотическом состоянии при внушении детского возраста, мы можем с уверенностью сказать, что все примененные методики, направленные на изучение умственной деятельности испытуемых, выявили изменения, адекватные внушенному возрасту.

В связи с этим перед нами встал вопрос: могут ли вообще и если могут то в какой степени взрослые люди, не знакомые с психологической литературой по данной теме, иммитировать эти особенности психики.

Мы провели следующую серию опытов. Испытуемым, участвовавшим в гипнотических экспериментах, было предложено вообразить, что им всего 5 лет, и выполнить все перечисленные выше задания, как можно лучше играя роль пятилетнего ребенка.

Испытуемые не узнавали эти задания, так как после сеанса гипноза возникала спонтанная амнезия. Мы постарались заинтересовать участников в результатах этого эксперимента, создать положительную мотивацию. Испытуемых, у которых были дети этого возраста, мы просили представить себе, как поступил бы их ребенок в данной ситуации, как бы он выполнил предложенное задание. Мы провели эти опыты также и на группе артистов детского театра.

Результаты опытов показали, что взрослые люди, играя роль пятилетнего ребенка, подражают внешним особенностям детского поведения, они стараются копировать мимику и жесты детей, их речевые интонации и эмоциональные реакции. Артистам это удается лучше, чем. другим участникам этого опыта, и внешние признаки их поведения достаточно хорошо совпадают с поведением детей. Это сказывается и на выполнении ряда тестов.

Результаты заданий на сохранение дискретного количества, ответы на вопросы относительно понятия «жизнь», определения понятий у обеих групп испытуемых очень близки к соответствующим результатам испытуемых в состоянии гипноза и детей 5-летнего возраста.

С точки зрения нашего исследования большой интерес представляют те пробы, которые взрослые испытуемые не смогли выполнить подобно детям 5 лет.

В задании на сохранение непрерывного количества все 10 испытуемых (5 испытуемых, участвовавших в гипнотических опытах, и 5 артистов) считали, что дети должны сказать, что количество жидкости в сосудах (узком и широком) после переливания также остается одинаковым, потому что переливание происходило у них на глазах и они видели, что новой жидкости в узкий сосуд не доливали и что вся жидкость, которая была в широком сосуде, переливается в узкий.

Тест братьев также, по мнению всех участников эксперимента, не должен вызывать у детей никаких трудностей, так как «он требует только умения считать до трех, а это все дети могут».

Но определения понятий «брат и сестра» испытуемые давали сходные с теми, которые мы получали при внушении пятилетнего возраста и которые характерны для детей.

Для взрослых испытуемых вполне адекватно представить себе, как дети объясняют причинные зависимости в окружающем нас мире, также оказалось невыполнимой задачей. Испытуемые — не актеры вообще считали, что дети не смогут объяснить, почему солнце не падает, так как они не знают законов физики. Испытуемые — актеры проявили больше фантазии и постарались справиться с этой задачей.

Вот примеры некоторых ответов.

Испытуемый Г. «Солнце не падает, потому что оно от Земли далеко».

Испытуемый В. «Солнце не падает, потому что оно вокруг Земли вертится».

Испытуемый Н. «Солнце гвоздями к полу прибито».

Из 10 испытуемых ни один не мог допустить, что для детей свойство солнца не падать «зависит» от того, что оно большое, или от того, что оно светит, т. е. от совокупности признаков, связанных в восприятии с этим свойством.

Относительно методики сравнения непосредственного и опосредствованного запоминания испытуемые обеих групп признали, что дети обладают очень хорошей памятью. Они прекрасно все запоминают стихи, песни, считалки и т. д., и поэтому результаты непосредственного запоминания у них будут не хуже, а может быть, даже лучше, чем у взрослых.

Правда, один испытуемый сказал, что ребенок может запомнить слово хуже взрослого, так как это задание не заинтересует его, и он не будет стараться запоминать, а начнет баловаться и шалить.

Никто из испытуемых не сомневался, что введение в процесс запоминания картинок вызовет значительное увеличение количества удержанных в памяти слов (они считали, что ребенок обязательно запомнит 10—12 слов).

Таблица 4

Всего: 8 3

Следовательно, взрослые испытуемые (даже артисты) не могли предвидеть результатов, которые должны получиться в этом опыте, проведенном на детях.

Описание содержания картинок взрослыми испытуемыми — не артистами по внешней форме похоже на описание детей. Употребляются короткие, не связанные друг с другом предложения, все женщины, изображенные на картинках, называются «тетя», но тем не менее все основные отличия описания картинки взрослым человеком и ребенком проявляются и тут. Вначале испытуемые дают определение ситуации, обращают внимание на настроение действующих лиц и причины, вызвавшие это душевное состояние.

Например, испытуемый В. так описывает картину «Аленушка»:

«Девочка сидит. Тут ручей течет. Девочка плачет. Она брата потеряла».

Испытуемый Г. «Девочка сидит на берегу речки и плачет. У нее случилась какая-то беда».

'Описания картинок испытуемыми артистами совпадают с описаниями данных картинок испытуемыми в состоянии гипноза при внушении возраста 5 лет.

Результаты этой серии опытов показали, что существует ряд заданий, которые не могут быть решены взрослым человеком, играющим роль пятилетнего ребенка, точно так же, как они в действительности решаются детьми этого возраста.

Выводы. Таким образом, в нашем исследовании обнаружилось три основных факта.

1. В состоянии глубокого гипноза при внушении детского возраста испытуемые решают все предложенные тесты идентично детям данного возраста.

2. Произвольное сознательное подражание детскому поведению не приводит к решению некоторых тестов способом, аналогичным способу решения этого теста ребенком.

3. Одной из причин того, что взрослые люди, играя роль ребенка, не могут выполнить ряд тестов так же, как их выполняют дети, является неверное представление о том, что «должен» сделать ребенок для правильного решения стоящей перед ним задачи.

На основании этого можно сделать вывод о том, что в глубоком гипнотическом состоянии (активная сомнамбулическая фаза гипноза) при внушении детского возраста могут происходить реальные изменения психической деятельности, адекватные внушенному возрасту, симуляция части которых взрослым человеком невозможна.

Это свидетельствует о невозможности применения ролевой теории гипноза к глубокому сомнамбулическому состоянию и< дает нам основание использовать методику гипноза для экспериментального изменения личности в другом направлении.

Проблема специфичности изменений, достигаемых в гипнотическом состоянии, неоднократно обсуждалась в литературе. Иногда высказывается мнение, что при «высокой мотивации» наблюдаемые в гипнозе эффекты можно получить и вне гипнотического состояния («адекватная мотивационная инструкция»). Остановимся более подробно на фактах, привлекаемых сторонниками данной точки зрения.

Орн [153] предлагал 9 испытуемым мужчинам держать на вытянутой руке груз весом в 1 кг с внушением галлюцинаторного образа стола, на котором лежит груз. Время удержания груза (Т) фиксировалось, но не сообщалось субъекту. Затем экспериментатор выводил испытуемого из состояния транса и говорил ему, что женщины способны продержать такой же груз в течение времени Т, а мужчины Т + 7 2 минуты, кроме того, для усиления мотивации использовалось денежное вознаграждение. В этой ситуации 7 из 9 испытуемых превысили свои гипнотические результаты. Из этих фактов Орн делает вывод, что, играя на -мужском честолюбии, стремлении выглядеть сильным и т. д., можно в обычном состоянии получить результаты, превосходящие гипнотические, в которых не использовалась мотивационная инструкция.

Данные Орна, с нашей точки зрения, не опровергают гипотезу о специфичности гипнотических эффектов, так как у испытуемых не создавалась повышенная мотивация в гипнозе, но автор правильно связывает проблему гипнотических эффектов с мотивацией. Наши данные позволяют выдвинуть следующую гипотезу: в глубоком гипнозе возможно создание такой мотивации деятельности, которая не достигается в обычных условиях (по инструкции, путем

использования моральных и материальных стимулов и т. д.). Возможно, что именно этим объясняются те глубокие изменения в протекании психической деятельности человека, которые нам удалось выявить.

3. Электрофизиологические доказательства «регрессии возраста» *

Полученные в экспериментах факты «неразыгрываемости» некоторых особенностей интеллектуальной деятельности мы решили подвергнуть более глубокому психофизиологическому анализу, учитывая их принципиальное значение для понимания многоуровневого строения психической деятельности личности.

В последние десятилетия для изучения реальности гипнотической регрессии стали использовать еще более «острые» опыты, чем опыты с внушением старшего дошкольного возраста, а именно — внушение в гипнозе состояний раннего детства и даже грудного возраста, состояний, которые едва ли можно воспроизвести сознательно. В литературе имеются данные о появлении сгибатель-ного подошвенного рефлекса при внушении испытуемым состояния ранаего грудного возраста, а также рефлекса Бабинского. В наших экспериментах удалось получить сосательный рефлекс, диско-ординационное плавание глаз, а также детский плач без слез и характерную моторику новорожденных.

Закономерно, что при наличии таких неврологических показателей внушенного состояния раннего детства возникал естественный вопрос об электроэнцефалографическом исследовании этих состояний, однако довольно многочисленные попытки в этой области оказались неудачными.

Цель нашего эксперимента состояла в попытке исследовать динамику биотоков мозга при внушении испытуемым состояния раннего детского возраста.

Исследование биотоков мозга, при внушенной регрессии возраста в гипнозе, проведено у пяти человек — студентов различных вузов, из них две женщины — 24 и 25 лет и трое мужчин — 24, 25 и 29 лет. В качестве контроля были использованы электроэнцефалограммы пяти испытуемых менее внушаемых, относящихся ко второй степени гипнабильности [95]. Всего в гипнотическом состоянии было зарегистрировано 14 электроэнцефалограмм.

Испытуемые находились в лежачем или на кресле в полулежачем положении. Внушение производилось непосредственно около испытуемого или вне экранированной заглушённой камеры. Регистрация биотоков монополярная и биполярная, но в некоторых случаях при поворотах испытуемого во время гипноза регистрация была возможна только с одного полушария и только монополярно.

После записи фоновой электроэнцефалограммы в бодрствующем состоянии продолжалась запись при внушении состояния пассивно-

* Параграф написан совместно с Т. М Моховой и 3. П. Ковалевой.

го гипноза, на фоне которого производилось внушение возрастной регрессии — грудного ребенка. Проверка полученной регрессии осуществлялась путем контроля наличия указанных выше неврологических рефлексов, свойственных грудному возрасту ребенка.

Результаты исследования. В контрольных опытах при регистрации ЭЭГ у испытуемых в состоянии неглубокого гипноза не было обнаружено существенной динамики электрических явлений мозга при внушении детского возраста. На протяжении всего гипнотического эксперимента преобладающей формой электрической активности являлся альфа-ритм и характер внушений почти не изменял его. Медленная активность не возникала на ЭЭГ.

У испытуемых с глубокой гипнабильностью в фоновой электроэнцефалограмме также можно было наблюдать доминирование альфа-ритма в исследованных областях мозга, но в некоторых случаях наблюдалась на фоновой ЭЭГ и диффузная десинхронизация активности.

При внушении пассивного гипноза возникало диффузное снижение амплитуд колебаний потенциала. При последующем внушении состояния грудного возраста у некоторых испытуемых наблюдались выраженные изменения биоэлектрической активности в виде сдвига в диапазон медленных частот, а также и изменения амплитуд колебаний. Изменения носили регионарный характер и чаще всего наблюдались в теменной и центральной проекциях. Это длилось, как правило, в течение 4—20 сек., однако в нескольких случаях длительность изменений достигала одной—трех минут. Важно отметить, что появление медленной активности имело место почти сразу после соответствующего внушения.

Из пяти человек основной группы испытуемых у двух испытуемых были зарегистрированы выраженные и повторно возникающие изменения электрической активности головного мозга при внушении в гипнозе грудного возраста. У двух других испытуемых д