Презентизм» и «архивизм» как методологии исторического познания.

Н.И.Кузнецова начала свое сообщение с характеристики интеллектуального климата, царившего в 1960-70-х годах в Институте истории естествознания и техники (ИИЕТ) Академии наук СССР, где зародилась дискуссия о презентизме и антикваризме. Для советской истории науки нормой являлся презентистский подход: развитие научной мысли представлялось как прямая линия, на которую нанизывались все достижения, не противоречащие актуальной парадигме в той или иной науке, остальные же отбраковывались. Специфика языка и методов, характеризующая предыдущие эпохи в истории познания, считалась «бессмыслицей» и игнорировалась, востребованным оказывался лишь сухой остаток - смысл открытий с точки зрения науки XX века.

Сотрудники ИИЕТ подвергли сомнению верность этого подхода, показав, что сущность научного достижения вовсе не является чем-то самоочевидным. Исследователи прошлого зачастую совершали свои открытия случайно, не склонны были придавать им такое значение, какое видится восхищенным потомкам, и уж точно не описывали свои действия и полученные результаты в терминах науки XX века. В этом ракурсе наиболее тривиальные примеры обнаруживают свою двусмысленность. Например, существенно то, что Колумб «открывал» вовсе не Америку (как новую часть света ее открыл европейцам оставивший ей свое имя америго Веспуччи), а Западную Индию. Еще более очевиден вопиющий анахронизм в другом примере, который Н.И. Кузнецова приводит вслед за В.Л. Рабиновичем. Алхимические рекомендации по превращению «философской ртути» в «зеленого льва», пожирающего свой собственный хвост, когда «киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом» истолковываются историком химии-презентистом как свидетельство знакомства средневековья с процедурой получения ацетона.

По мысли Н.И.Кузнецовой, сущность презентизма и антикваризма можно выразить при помощи ключевых вопросов: в первом случае - о том, что сделал тот или иной исторический персонаж (чем является его свершение для нас), а во втором - о том, что он делал (по собственному убеждению и в глазах современников). Проблема заключается в том, что для понимания явления нужны оба подхода, но, будучи во многом взаимоисключающими, они не могут быть просто суммированы. Между ними можно предположить отношение «дополнительности» в смысле Н. Бора: встав на точку зрения антиквариста, историк неминуемо делает ошибки из презентистской перспективы, и наоборот; разумнее отдавать себе в этом отчет, не претендуя на полноту и правильность описания истории мысли. До некоторой меры компромиссный вариант представляет собой способ публикации источников, когда предисловие, ориентированное на более широкую аудиторию, пишется в презентистском ключе, а адресованные преимущественно читателю-специалисту комментарии воссоздают аутентичные для данного источника контексты.

Гуманитарное академическое сообщество традиционно отдает предпочтение антикваристскому подходу, однако он является скорее этическим идеалом научной добросовестности, чем четким набором методологических оснований: контексты, в которые помещается предмет исследования, как и задаваемые к нему вопросы, приходится каждый раз изобретать заново. Кроме того, если следовать логике антикваризма до конца, вживаясь в систему представлений описываемой эпохи и полностью отказавшись от анахронических толкований, невозможно показать связь времен, актуальность прошлого (подобно тому как не дает ощущения истории и взятый в отдельности презентистский подход, втискивающий прошлое в прокрустово ложе современности), - а это лишает смысла работу историка.

В докладе подчеркивалось (и эта мысль встретила единодушную поддержку слушателей), что проблема взаимопереводимости «своей» и «чужой» картины мира не ограничивается историей науки, а крайне важна для гуманитарного знания в целом. Помимо очевидной полезности противопоставления презентизма и антикваризма в образовательной перспективе, для рефлексии гуманитариями характерных проблем своей профессии, интересным представляется и переосмысление традиционных методологических образов «объяснения» и «понимания». «Пониманию» начинает соответствовать презентизм, а в рамках антикваризма, наоборот, исследовательским инструментом становится «непонимание» - ощущение исторической дистанции и принципиальной инакости прошлого - заставляющее историка «объяснять» дистанцию, отделяющую его от «понятности», от знания о предмете в современных, в своих, терминах. Как подчеркивали в состоявшейся после доклада дискуссии и сама Н.И. Кузнецова, и коллеги из Института высших гуманитарных исследований им. Е.М.Мелетинского РГГУ и с философского факультета РГГУ (д. филол.н. М.Л. Андреев, к.фил.н. Л.В. Карасев, д.фил.н. В.П. Филатов, д.фил.н. Е.Н. Ивахненко и другие), «вынести окончательное решение» в пользу презентистского или антикваристского подхода невозможно. Скорее, речь должна идти о знании гуманитариями обеих оптик, об умении отдавать себе и коллегам отчет, какая из них и с какими целями и издержками используется в конкретном исследовании.

НА ЭТУ ТЕМУ ЕСТЬ ОТЛИЧНАЯ КНИГА ФРАНСУА АРТОГА «ТИПЫ ИСТОРИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ». Расскажите о ней в качестве основного источника.

СНАЧАЛА НАДО ПОНЯТЬ, ЧТО В XX ВЕКЕ ПРОИСХОДИТ С ВОСПРИЯТИЕМ (ИСТОРИЧЕСКОГО) ВРЕМЕНИ