Автор: Ferry - luci_ferry@yahoo.com

Сублимация

Бета: E-light, Njally

Пэйринг: ЛМ/СБ, ГП/ДМ

Рейтинг: R

Жанр: Drama/Romance

Размер: Миди

Статус: Закончен

Саммари: Фик написан на bottom! malfoy fest, для Люциуса Малфоя, заказавшего Люциуса с Ремусом, или Сириусом. На худой конец с Волдемортом)))

Чтобы не было смерти персонажа AU

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Часть 1.

Нарциссу хоронили в дождь. Он не наложил водоотталкивающее заклятие, и стоял сейчас в насквозь промокшей, отяжелевшей робе, глядя на то, как домовые эльфы открывают дверцу фамильного склепа – третью сверху в левом ряду. Странно. Он всегда думал, что ее откроют для него. Маги редко живут дольше ведьм…

Рядом судорожно вздохнул Драко. Кто-то прикрывал его от дождя – сухие волосы трепал пронизывающий октябрьский ветер. Рядом маячила лохматая шевелюра Поттера. Удивительно – он не испытывал к мальчишке ненависти. Почему-то ему казалось, что Драко отказался выполнить приказ Лорда и убить Поттера не столько из любви, сколько из извечного Блэковского стремления к свободе. Не принимать клейма любой ценой – даже самой высокой… Хотя, может, он и ошибается – вон, стоят, прижимаются плечами…

К нему самому никто не подходил ближе, чем на два шага – даже Снейп. Люциус поднял палочку, направляя гроб с телом жены в темную нишу. Дверца захлопнулась с отвратительным металлическим лязгом. «Как инструментарий палача», - подумалось ему.

Потянулась вереница соболезнующих. В другой ситуации это выглядело бы комично – как вчерашние Пожиратели смерти стараются разминуться с членами Ордена Феникса. И как им всем одинаково не по себе рядом с ним. Хотя стыдливая благодарность бывших соратников, глубоко запрятанная под холодной вежливостью и сдержанным неодобрением, была все же лучше неискреннего сочувствия и нарочитой доброжелательности Дамблдоровских приспешников. Волки, полжизни просидевшие на цепи – и спущенные с нее, наконец; не знающие толком, что делать с новообретенной свободой, и оттого обозленные, готовые вцепиться в освободившую их руку. И псы, служащие не за страх, а за совесть, гордящиеся ошейниками с блестящими гриффиндорскими бляхами, и всем своим собачьим нутром ненавидевшие в нем - волка… Но послушно виляющие хвостами, потому что хозяин велел. Мерлин… Как же вы мне все надоели…

- Люциус, пора возвращаться в дом, - Снейп. - Драко не уйдет, пока ты здесь.

Люциус медленно повернулся спиной к последнему пристанищу Малфоев и двинулся в сторону особняка. Снейп шагал у него за левым плечом, черная мантия развевалась и хлопала на ветру. Как там Долохов пел? «Ты не вейся, черный ворон, над моею головой…» Люциус криво улыбнулся, оглядываясь:

- Северус, я не думаю, что Драко стоит сейчас оставаться в поместье. Кажется, Поттер не против предложить ему свое гостеприимство?

Едва заметная пауза, после которой Снейп коротко кивнул:

- Я поговорю с ним, - и добавил с усмешкой. - Объясню, что тебе просто необходимо побыть одному.

Ворон, ворон, что бы я без тебя делал?

***

Наконец все разъехались. Последним аппарировал Драко, отчаянно пытавшийся удержать за бесстрастной Малфоевской маской рвущиеся наружу слезы. Бедный мой мальчик… Дай Мерлин, чтобы ты хоть у своего любовника нашел то утешение, которое тебе не в силах дать родной дом…

Люциус прихватил бутылку скотча с сервировочного столика в гостиной и стал медленно подниматься на второй этаж. И по мере его продвижения по лестнице все портреты, висевшие вдоль нее, одинаково поворачивались к нему спиной. Позор рода Малфоев… Впрочем, он уже начал привыкать к этому. Три дня прошло… Уже три дня? Как странно… Нет, если напрячься, он сумеет восстановить в памяти события этих семидесяти с лишним часов. Не то чтобы в этом была необходимость…

Он вошел в свой кабинет, аккуратно поставил бутылку на стол между украшенной фамильным гербом чернильницей и пресс-папье в форме спящего дракона, выдохнул… И повернулся, наконец, к единственному в поместье портрету, не отворачивающемуся от него.

- Здравствуй, Люци, - тихо произнесла его жена.

Почему-то она ничего больше ему не говорила – только здоровалась и прощалась, когда он выходил из комнаты. Портретист схалтурил? Да нет, не похоже – мимика и движения совершенно такие же, как у живой Нарциссы. И он был совершенно уверен – будь изображение трехмерным, она бы сейчас протянула руку и ласково провела тонкой ладонью по его распущенным волосам. Он, собственно, потому и не любил забирать их в хвост…

«Малфои не плачут», - прозвучал у него в голове резкий голос отца.

- Конечно, отец, - пробормотал Люциус, прикладываясь к горлышку бутылки. – Не то чтобы тебе удалось воспитать меня достойным Малфоем… Но я старался.

Он снова перевел взгляд на портрет – Нарцисса ответила ему печальной улыбкой. Люциус зажмурился. И снова вспомнил.

Шипящий холодный голос:

- Авада…

Нереально расширенные зрачки светлых глаз Драко. Дергающийся в магических путах Поттер, переводящий отчаянный, безумный взгляд с кончика палочки Лорда на любовника. И утонченная, робкая, рафинированная Нарцисса, кидающаяся наперерез заклятью, раскинув руки, словно последняя деревенская маггла, закрывая сына собой…

- … кедавра!

И зеленый луч, ударяющий между изящных лопаток… У нее там была родинка…

Все, что осталось в его памяти от последующих секунд. Нелепая до невозможности мысль, что он попал ей прямо в родинку…

А затем – длинное костлявое тело с проломленным черепом, распростертое у его ног, и окровавленный канделябр в руке. И глухой голос Гойла, налагающий запрет на возвращение души в мир и запечатывающий его кровью своего рода. Никакая магическая сила не поможет душе грязнокровки одолеть печать, наложенную потомственным некромантом в 17 поколении. Это – действительно навсегда.

Потомок древнейшего колдовского рода убил врага не в магическом поединке, а самым недостойным из маггловских способов. Отец отрекся бы от него, будь он еще жив. А так, наверное, в гробу переворачивается. В верхней нише правого ряда склепа… Наискосок от Нарси.

Люциус содрогнулся и снова присосался к бутылке.

***

Он перестал пить на пятые сутки. Печень не выдержала. Домовые эльфы не смели протрезвлять его без прямого приказа, а для Снейпа он закрыл доступ в поместье сразу после похорон. Правда, на второй день похмельных мучений он был уже готов разблокировать камин и попросить помощи у зельевара, но имел неосторожность глянуть по дороге в зеркало. Зеркало висело в поместье давно, с характером хозяина было знакомо и потому комментировать его внешний вид не стало, но Люциусу хватило и простого отражения. Показываться на глаза кому бы то ни было в таком виде… Пусть от хваленой Малфоевской гордости мало что осталось, но стыд он еще не совсем потерял.

Промаявшись похмельем до вечера, он заставил себя дойти до домашней лаборатории Драко и, освежив в памяти школьные знания с помощью записей сына, сварил себе что-то, напоминающее перечное зелье. По крайней мере, тошнить после него перестало, а яростная мигрень сменилась тупой ноющей болью в затылке.

Однако пятидневный запой принес и некоторые положительные результаты. Люциусу стало действительно безразлично, как ведут себя в его присутствии фамильные портреты. Только в свой кабинет он больше не заходил, облюбовав в качестве основного места обитания библиотеку.

Покопавшись после эксперимента с антипохмельным лекарством в многочисленной литературе по зельеделию, накопленной предыдущими поколениями Малфоев и изрядно пополненной его сыном, Люциус второй раз в жизни пришел к выводу, что его совершенно не интересует эта область магии. Что бы там не твердили Северус с Драко об изысканной науке и точном искусстве зельеделия, на него данная хогвартская дисциплина всегда действовала, как прекрасное снотворное. Ну, хоть что-то в этой жизни не изменилось…

Зато возня с тяжеленными томами, посвященными различным областям применения зелий, навела Люциуса на конструктивную мысль - разобрать, наконец, архив своей матери. Полтора дня у него ушло только на то, чтобы снять охранные заклятия со второго этажа восточного крыла библиотеки, где хранилось приданое предыдущей Леди Малфой. Пока мама была жива, отец не смел вмешиваться в ее занятия с сыном, но сразу после смерти жены опечатал ее комнаты и собрание книг «замком Малфоев». Собственно «замок» Люциус снял довольно быстро, единственная сложность в работе с такими заклинаниями заключалась в том, что наложить и снять их мог только глава рода. Однако помимо «замка» доступ в мамину библиотеку оказался перекрыт сложнейшим комплексом запирающих заклятий, с которым пришлось повозиться всерьез. И, разбирая по нитям хитросплетения отцовских охранных чар, Люциус в очередной раз задался вопросом, чего же было больше в отношении старого Малфоя к жене – ненависти или страха. Наследница древнейшего рода некромантов равно могла вызывать оба чувства. Несгибаемая Леди Малфой, полностью игнорировавшая домовых эльфов и использовавшая в услужении только разупокоенные скелеты магглов, и упорно обучавшая премудростям некромантии своего единственного сына, невзирая на общеизвестный факт, что овладеть этим страшным искусством может только чистокровный некромант…

Мама…

Когда Люциус устроился, наконец, в ее любимом кресле у стрельчатого окна библиотеки с «Пятикнижием некроманта», испещренным на полях не по-женски лаконичными заметками, он почувствовал себя почти счастливым.

***

Он изрядно позабыл мамину науку за годы, прошедшие с ее странной гибели, в которой он так и не решился обвинить отца. Одно из фамильных Малфоевских умений – выкидывать из головы и сердца то, что не дано. Изменить, доказать, заполучить - не важно. То, что Малфою не дано, для него не существует.

Люби не то, что хочется любить,

А то, что можешь, то, чем обладаешь…

Он и любил. И никогда не позволял себе задумываться. О том, что старик мог женить его не на Нарциссе. О том, что Драко мог пойти характером не в страстную и своевольную родню матери, а в жестокого и расчетливого деда. Что отец мог выбрать для него других друзей… Он был, в общем, неплохим Малфоем. Только вот отца Люциус не любил. Никогда, сколько себя помнил.

И еще - одного друга он выбрал-таки себе сам, вопреки отцовской воле. Просто потому, что ему так захотелось. И упорно принимал его в доме, и терпел вспышки отцовской ярости, и врал Лорду, Мерлин Великий, врал Лорду, выгораживая шпиона… Никто не понимал – почему. Даже Нарси. Даже сам Снейп. Люциус усмехнулся, вспоминая. Как Северус пытался, неловко и недоверчиво, поблагодарить его, когда Малфой впервые прикрыл его перед Лордом. И как ему пришла на ум слышанная от Долохова русская поговорка. «Ворон ворону глаз не выклюет», - сказал он, глядя в растерянные черные глаза. И как потом, уже после исчезновения Лорда, Снейп повторил ему ее – обелив его на суде, обойдя веритасерум и выдержав допрос с пристрастием. Потом они еще не раз обменивались коротким, только им понятным «ворон ворону…» - и когда Северус возвращался к воскресшему Лорду, и когда Люциуса выпускали из Азкабана после катастрофы с Пророчеством… Интересно, это по-малфоевски или нет – приобрести единственного настоящего друга благодаря минутной прихоти и унаследованному от матери упрямству? Ну, захотелось ему тогда пробиться сквозь колючую броню вечного аутсайдера, увидеть доверие в этих мрачных черных глазах…

***

По прошествии нескольких дней Люциус по-прежнему проводил большую часть времени в восточном крыле библиотеки, перечитывая полузабытые тексты и разбирая записи своей матери. Мало кто знал, что вопреки всем законам крови Старой Леди Малфой удалось-таки сделать из сына адепта некромантии. Конечно, в большей степени он все же был темным магом, как и многие поколения Малфоев до него; ему никогда не сравниться с потомственными некромантами вроде Гойла, но все же, все же… Люциус задумчиво крутанул в пальцах острый кривой нож – обязательный атрибут некроманта, с которым он никогда не расставался, хотя уже двадцать лет не пускал в ход. Кажется, он придумал, чем заняться в освободившееся от военных действий и светских обязанностей время.

И когда сумрачным ноябрьским вечером дрожащий от страха эльф сообщил ему о визите Мастера Драко с другом, Люциус обрадовался не столько сыну, сколько открывающимся возможностям. Через мгновение ему стало почти стыдно, но идея добраться до фамильной библиотеки Блэков осталась.

Он принял их в малой гостиной, памятуя о плебейском воспитании Поттера и постаравшись сделать атмосферу встречи как можно менее официальной. Даже предложил свой лучший скотч. Помогло мало. Драко явно нервничал, а его любовник держался как на допросе в аврорате. Ох, Нарси, и как я без тебя с этим справлюсь…

- Папа, - начал Драко напряженно, ставя бокал на деревянный подлокотник дивана, на котором расположились они с Поттером.

- Я должен сказать тебе… Мы считаем необходимым поставить тебя в известность, что мы с Гарри… Что мы вместе. Любовники, - выпалил он, наконец, со смелостью отчаяния уставившись отцу в глаза.

Мерлин… Я что, так и не поговорил с ним об этом? Проклятая война!

- Драко, - сказал Люциус со вздохом, - я давно должен был поговорить с тобой на эту тему. Сразу после твоего семнадцатилетия, если быть точным. Как это принято в нашей семье… Но тогда, как помнишь, у меня не было такой возможности, а после… Я забыл. Прости.

Люциус грустно улыбнулся, глядя в расширившиеся от изумления глаза Драко. Он нечасто просил у сына прощения. Возможно, зря.

- Все мужчины рода Малфоев бисексуальны. Как и представители большинства других чистокровных семей. Это совершенно нормально, Драко.

- И вас полностью устраивает его выбор спутника жизни? – резкий голос Поттера разорвал тишину, в которой Драко переваривал услышанное.

Люциус перевел глаза на любовника своего сына. Нет, на спутника жизни. Щенок.

- Скажите, Поттер, я когда-либо давал вам повод считать меня идиотом?

Это его озадачило, хотя и ненадолго.

- Не вижу связи!

Ну что же так кричать, мальчик. Война закончилась, а в мирное время нельзя быть непримиримым борцом, нужно уметь вести себя в обществе… Мерлин помоги тебе и Драко, которому придется тебя этому учить. Каким же все-таки надо было быть кретином, чтобы отдать последнего из Поттеров на воспитание тупым магглам.

Но вслух он сказал только:

- Как вы полагаете, Поттер, готовность отдать жизнь за другого человека в достаточной мере демонстрирует серьезность испытываемых к этому человеку чувств? Или вы думаете, что я могу заставить Драко выбирать между отцом и возлюбленным?

Он хотел добавить еще что-то, но не успел – Драко метнулся к нему через всю комнату, падая на колени у его кресла и вцепляясь в отцовскую мантию:

- Папа, я люблю тебя!

Горе ты мое Блэковское… Вот же темперамент… Никаким воспитанием не скроешь… Но он что, и правда думал?..

- Я тоже тебя люблю, мальчик мой.

Челюсть-то подбери, Поттер.

***

Добиться приглашения погостить на Площади Гриммо оказалось на удивление просто – достаточно было намека сыну. Люциус радовался послушанию сына и его влиянию на Поттера, пока не вспомнил, что закрывая камины от Снейпа, он и не подумал перекрыть доступ в поместье Драко. Вызванный им эльф после второго Круцио признался, что Мастер Драко пять раз навещал поместье после похорон хозяйки, но категорически запрещал говорить об этом хозяину. Сколько из этих пяти раз пришлось на его запой, Люциус спрашивать не стал.

Дом Блэков приятно его удивил. Из него, разумеется, исчезли фамильные портреты и отрубленные головы эльфов, но общая атмосфера родового гнезда чистокровных магов была сохранена. Мебель, большей частью новая, была выдержана в том же стиле, что и оставшиеся от прежних хозяев раритеты, паркетные полы наполированы до блеска, обивка стен и портьеры заменены более светлыми, цветовой гаммой сильно напоминавшими комнаты Драко в поместье. В целом дом производил очень приятное впечатление. И очень подходил для молодоженов. Люциус хотел было сделать Драко комплимент по поводу дизайна, но заметил беспокойство в глазах сына, перебегающих с отца на любовника, и ограничился сдержанной усмешкой. Драко и так поймет, а Поттера нервировать и впрямь не обязательно.

Мальчишки много времени проводили вне дома – Люциус не особенно интересовался, где, а они не стремились его информировать, оставляя дом в его полном распоряжении. Точнее, их комнаты на втором этаже были защищены Поттеровскими охранными чарами, но они его и не интересовали. Покидая отведенные ему гостевые покои, Люциус с наслаждением третировал подающего на стол Добби тем, что в упор его не замечал – эльфа это доводило до истерики, Поттера – до белого каления, и при этом не давало ему ни малейшего шанса для проявления недовольства, а затем запирался в библиотеке. По счастью, реорганизация, охватившая весь дом, ее практически не коснулась – только портьеры на окнах были новые, да на старинных креслах обивку сменили, теперь она стала более светлой. Это Люциусу даже нравилось – он не одобрял Блэковской нездоровой страсти к похоронным цветам в дизайне интерьера. Род Блэков вообще имел много традиций, не характерных для других темномагических семей. Идиотская манера вывешивать для всеобщего обозрения головы покойных домовых эльфов была одной из них. Брать в жены дочерей некромантов – другой. И результатом последней стало великолепное собрание трудов по некромантии и ритуальной магии в их фамильной библиотеке.

Впрочем, через некоторое время Люциусу стало скучно. Он действительно узнал много нового за это время, но любые полученные знания хочется применить на практике. И тут возникали серьезные проблемы. Дело даже не в том, что практиковать большую часть описанных в изученной литературе ритуалов было давно запрещено законом, а в том, что осмысленное применение этих методов требовало наличия конечной цели. И эту самую конечную цель Люциус никак не мог для себя сформулировать. Пока однажды ночью, лежа без сна в залитой лунным светом комнате – окно выходило на восток, и ему нравилось спать с незадернутыми портьерами, чтобы просыпаться от первых лучей солнца, он не добрался в своих воспоминаниях до схватки в Отделе тайн Министерства магии. Вуаль.

Люциус сел на постели, прикусив губу и невидяще уставившись в окно. Где-то он читал об этом, совсем недавно, в каком-то рассыпающемся от старости, несмотря на сохраняющую его целостность магию, манускрипте. Какое-то упоминание о возможности призвать человека из-за грани... Речь, правда, шла не о собственно вуали, а о старинном и давно уничтоженном артефакте, обладавшем сходными свойствами, но если найти его параметры и сравнить их с магическим полем вуали, и провести соответствующую корректировку графической составляющей ритуала… Благо подходящий объект для эксперимента имеется – Белла использовала не смертельное заклятие, это он помнил совершенно точно, значит Блэк упал за вуаль живым, и при известном везении может быть извлечен оттуда с сохранной душой, а не в виде анимированного трупа. Люциус откинулся на подушки с довольной и слегка сумасшедшей улыбкой, закрыл глаза и моментально заснул. Он нашел себе достойную цель.

***

Как ни странно, с проникновением в Отдел тайн никаких сложностей не возникло – старые связи работали до сих пор. Тщательно измерив все параметры магического поля вуали, Люциус вернулся в библиотеку на Площади Гриммо и с головой зарылся в литературу в поисках малейших упоминаний о «вратах мертвых», как напыщенно именовали уничтоженный еще в 13 веке артефакт. В конце концов, ему удалось найти упоминание о старинном темномагическом справочнике, составленным одним скрупулезным испанцем и содержавшем подробное описание магических характеристик ряда артефактов, среди которых могли быть и «врата мертвых». Сам справочник был утрачен во время очередной охоты на ведьм, проводимой под эгидой святой инквизиции, однако, судя по некоторым намекам, обнаруженным Люциусом, часть информации из него была воспроизведена по памяти уцелевшим учеником испанца и включена без указания авторства и имен описываемых артефактов в первое издание «Расчетов некроманта». А в библиотеке его Матери хранилось редчайшее третье издание этого труда.

Проведя двое суток у себя в поместье, Люциус все-таки вычислил, какой из безымянных наборов измерений магических полей, приведенных в «Расчетах некроманта» «для примера», может относиться только к «вратам» и ни к чему другому. Отличие от снятых им характеристик вуали было значительным, и все же было в двух наборах данных некое совпадение внутренней симметрии, не наблюдавшееся при сравнении параметров вуали с любым другим предполагаемым артефактом.

Прежде чем вернуться в дом Блэков и взяться за разработку собственно ритуала, Люциус позволил себе спокойный вечер у камина с бутылкой любимого скотча. Настроение у него было превосходным - теперь он был совершенно уверен, что добьется поставленной цели. И особенно его забавлял момент с законностью планирумого: ныне действующий в Британии кодекс законов принимался через 350 лет после уничтожения «врат мертвых» и почти через четыре столетия после последнего задокументированного возвращения из-за грани. В результате чего запрет на необходимый для подобного призыва ритуал не был включен в список запрещенных. А все, что не запрещено…

Одинокий пьяный смех Люциуса эхом разносился в пустом доме.

***

Ритуал оказался простым и элегантным – как и следовало ожидать. Некроманты древности вообще не любили тяжеловесных решений, предпочитая потратить годы на подбор компонентов и разработку графической направляющей потоков магии. Это век двадцатый с его маггловским техническим прогрессом заставил магов также наращивать темп жизни и гнаться за скоростью получения результата в ущерб точности. Здесь все было просто – за исключением пересчета внешних магических полей. Нужно было учитывать фазу луны – от нее зависела форма охраняющего купола, и, главное, надо было сделать поправки на различия в параметрах вуали и врат. Впрочем, Люциус справился с этим за несколько дней.

Проведение ритуала он запланировал на полнолуние: новолуние только что прошло, ждать следующего ему не хотелось, а пересчитывать купол на лунную четверть было как-то уж слишком головоломно. Так что теперь оставалось только удостовериться, что в полнолуние с Отдела тайн будут сняты запирающие и охранные чары, что было вопросом суммы, и подобрать наполнители нижних концов обращенной пентаграммы, в которую были вписаны все магические потоки ритуала. С центральным было просто, он собирался использовать собственную кровь. Призывать человека из-за грани на более слабую субстанцию не стоило и пытаться. Два других конца следовало заполнить «памятью сердца» и «памятью крови». Последнее тоже не представляло проблемы: на просьбу дать отцу для работы четверть пинты своей крови последний носитель крови Блэков отреагировал, как и положено хорошему сыну, беспрекословным согласием. И, похоже, даже Поттеру ничего не сказал.

Главную сложность представляла «память сердца». Люциус не имел ни малейшего представления ни о сердечных делах Сириуса Блэка после Азкабана, ни о том, какая из многочисленных связей его юности могла еще что-то значить для него на момент гибели. Обыскав в отсутствие Поттера комнаты Сириуса, благо запирающих заклятий на них было не слишком много, Люциус тоже не нашел ничего подходящего. Ни дневников, ни каких-то безделушек из тех, что дарят влюбленные, ни памятных фотографий. Как и не жил человек…

И только вечером, взглянув за ужином в зеленые глаза крестника Сириуса Блэка, Люциус нашел решение. Изящное, как вся выстроенная им магическая конструкция, и единственно верное. Только вот… Просить Драко взять кровь или прядь волос у любовника… Означало либо заранее объяснять Поттеру свою затею, а это лишняя трата времени и нервов, либо толкать сына на неблаговидный поступок по отношению к возлюбленному. Этого Люциусу тоже не хотелось. Тем более что у него не было уверенности в том, что Драко выполнит такую его просьбу. Пришлось рискнуть и срезать прядку с вечно растрепанной черноволосой головы самостоятельно. Впрочем, Люциусу все равно нужно было проверить, в какой степени восстановились его навыки владения ножом.

Результатом проверки он остался доволен: Поттер ничего не заметил, когда Люциус, выходя из-за стола после ужина, потянулся через его плечо к вазе с фруктами. Только Драко удивленно проводил взглядом отца, с довольной усмешкой уносящего в левой руке яблоко. Правая его ладонь надежно скрывала нож и срезанную им прядь. Руки у Люциуса были не точеные Малфоевские, а крупные, с широкой ладонью, длинными сильными пальцами и узким запястьем с поверхностно расположенными венами. «Руки, как у крестьянина», - раздраженно говорил отец.

«Как у некроманта», - насмешливо отвечала мама. У Блэка, кажется, были такие же…

Жаровни для ритуала по странной причуде судьбы нашлись прямо в Отделе тайн. Люциус заприметил их в разделе темномагических атрибутов еще когда снимал с вуали характеристики магических полей и в очередной раз поразился невежеству так называемых «светлых» - они бы и нож некроманта туда определили, попадись он им в руки.

***

На дом Блэков были наложены антиаппарационные барьеры, и для того, чтобы аппарировать в Министерство, Люциус вынужден был выйти на улицу. Ночь была пасмурная и сырая - типично для Лондона в конце ноября, и о полнолунии можно было только догадываться, глядя в темно-серое, затянутое сплошной пеленой облаков небо. Люциус, проведший последние несколько дней как на иголках, неожиданно совершенно успокоился, постоял, вдыхая туман, и аппарировал. Пройдя коридорами пустого Министерства в Отдел тайн, он осмотрелся, убеждаясь в отсутствии посторонних, и занялся делом: достал жаровни, наложил стандартные запирающие и заглушающие чары на помещение с вуалью. Переоделся, оставшись в принесенных с собой темно-красной тунике и свободных черных штанах, - он нашел их в шкафу в своих детских комнатах в поместье и собственноручно трансфигурировал по нынешним размерам, отметив с удовольствием, что со времен юности объем бедер у него почти не изменился, хотя в груди он стал значительно шире. Палочка была заткнута за пояс, виалы с кровью и прядью волос лежали во вместительных карманах штанов, жаровни сложены в центре еще не нарисованной пентаграммы.

Сделав неглубокий надрез на предплечье, чтобы смочить нож в своей крови, Люциус вычертил им обращенную пентаграмму, заключающую вуаль между своих верхних концов, на каменных плитах пола. Расставил жаровни в трех нижних концах. Перехватил нож в левую руку, достал палочку, создал охранный купол, опоры которого располагались в концах пентаграммы, и принялся вычерчивать палочкой направляющие для магических потоков, основные сплетенья которых находились в строгом соответствии с расположением основных узлов пентаграммы. Закончил Люциус за несколько минут до полуночи – хронометра у него не было, но приближение этого священного для любого темного мага часа он всегда ощущал безошибочно. После чего быстро разжег огонь в жаровнях, вылил кровь из виала в правую, осторожно переступая босыми ногами вдоль лучей пентаграммы, перешел к левой и бросил в нее прядь волос. Вернулся в центр, заткнул палочку за пояс и, взяв в правую руку нож, прошел в нижний, самый широкий луч. Одним точным движением вскрыл вену на левом запястье и опустил кисть над третьей жаровней, ощущая, как с первыми упавшими в нее каплями крови сгущается воздух внутри созданного им купола, наполняясь древней магией.

Сложив левую ладонь лодочкой так, чтобы она наполнялась бегущей из отворенной вены кровью, Люциус развернулся лицом к вуали, вышел в центр пентаграммы, сменил нож на палочку в правой руке и произнес одно-единственное во всем ритуале заклинание. После чего подошел к вуали вплотную и сунул в нее левую, полную крови, ладонь. Рука тут же онемела до локтя, но это было правильно, выше омертвение не пошло, а, значит, было обратимо. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что он все рассчитал правильно, что кровь Блэков и частица Гарри Поттера притянут из-за грани именно того, кому они предназначались, и что это произойдет быстрее, чем Люциус ослабеет от потери убегающей за грань крови и вынужден будет разорвать контакт.

В какой-то момент ему показалось, что ничего не вышло, что онемение уже начинает подниматься к плечу, но в следующее мгновение резко вернулась чувствительность к руке, и вместе с ней возникло четкое ощущение вцепившейся в нее чужой ладони. И он рванул ее на себя, выдергивая из-за переливающейся вуали высокого худого человека с гривой длинных черных волос… Получилось!

Люциус с трудом устоял на ногах, удерживая повисшего на нем Блэка и стараясь не вылететь за пределы пентаграммы, которую еще предстояло грамотно «погасить» и только потом – разорвать.

- Блэк. Блэк, ты меня слышишь? – требовательно спросил Люциус.

Силы у него были на исходе, и пока Блэк продолжал за него цепляться, он даже кровь себе остановить не мог.

- Блэк, тролль тебя раздери! Ты что, обратно хочешь?

Черноволосая голова резко вскинулась, и мутные синие глаза уставились на него с откровенным ужасом.

- Не хочешь? Тогда отпусти меня!

Блэк качнулся, глаза его несколько прояснились, и он хрипло выдохнул:

- Малфой?! – и отпустил, наконец, его тунику.

- Стой! Замри или обратно свалишься!

- Куда свалюсь? – тупо спросил Блэк, озираясь.

Мерлин…

Люциус несколькими быстрыми взмахами палочки погасил магию пентаграммы и снял охранный купол, чиркнул босой пяткой по границе пентаграммы, размыкая ее, и банальной затрещиной отшвырнул Блэка подальше от вуали. За что и был вознагражден Ступефаем, который еле успел блокировать. Хорошо хоть Блэк все еще был заторможен.

- Я тебе жизнь спас, идиот, что ты делаешь?!

- Ты – мне?

- Нет, Салазару Слизерину! – в бешенстве рявкнул Малфой. - ты мне кровь дашь остановить?

- Что? – спросил озадаченно Блэк, подходя ближе.

Дольше тянуть было нельзя – или он просто потеряет сознание, и что тогда натворит этот кретин… Люциус направил палочку на окровавленное запястье и произнес заклинание заживления. Рана закрылась, но голова кружиться не переставала. А еще аппарировать отсюда… И тут на него обрушился град вопросов:

- Что происходит? Где все остальные? Где Гарри? Где… где я был?!

Паника в голосе Блэка нарастала с каждым словом, он снова направил на Люциуса палочку, но руки у него тряслись, и, кажется, он начинал понимать, что силой в данной ситуации ничего не добьется.

Люциус тяжело вздохнул и сел, скрестив ноги, на свою мантию, аккуратно сложенную на полу в стороне от остатков пентаграммы.

- Хорошо, слушай. Ты помнишь схватку за Пророчество?

По выражению лица Блэка была ясно, что уж это-то он помнит. Но невозмутимость Люциуса в некоторой степени успокоила его. Люциус кивнул и продолжил:

- Хорошо, могло и стереться. Белла столкнула тебя за вуаль, - он указал на обсуждаемый артефакт, - и ты туда упал. Прямиком в царство мертвых.

Лицо Блэка, и без того бледное, посерело, и Люциус быстро продолжил:

- Это было три года назад. А сегодня я тебя оттуда вытащил.

- Три года? Но… Гарри! Что с Гарри?!

- Жив, здоров, закончил школу, живет в твоем доме. И спит там с моим сыном.

- Что? Как… Но…

- Лорд убит. Война закончилась. Белла… Обе твои сестры убиты. Дамблдор, Люпин, остальные ваши – живы. Наши – на свободе. Что еще?

- Но почему?

- Потому что я убил Лорда, - мрачно сказал Люциус, тяжело поднимаясь на ноги. - А сейчас сотри пентаграмму, я верну на место жаровни, и надо убираться отсюда.

Блэк некоторое время постоял в оцепенении, пока Люциус заклинанием очищал жаровни и складывал их обратно на полку, потом и впрямь принялся уничтожать видимые следы обряда. Тем временем Малфой переоделся, уменьшил и спрятал в карман свою рабочую одежду, снял наложенные ранее на помещение чары и вышел в коридор.

И остановился, услышав тоскливый собачий вой за спиной. Этого еще не хватало… Люциус развернулся на каблуках, выхватил палочку и стремительно преодолел несколько метров, отделявших его от захлопнувшейся после его ухода двери Отдела тайн. Она не была заперта – но когда он распахнул ее, здоровенный черный пес бросился к нему, отчаянно скуля от страха. Больше в помещении ничего не изменилось.

- Что? Что случилось, Блэк? Да прими же ты нормальный облик! Мерлин…

Пришлось наклониться, несмотря на головокружение, и погладить прижимающуюся к нему собаку по голове:

-Ну все, все, успокойся. Что бы это ни было, сейчас тебе ничего не угрожает. Давай, давай, оборачивайся.

На этот раз анимаг внял его увещеваниям, и пес превратился во взъерошенного бледного мужчину, сидящего на полу у его ног. Люциус с трудом выпрямился, глубоко дыша носом, чтобы унять накативший приступ тошноты. Проклятье, сколько же крови я потерял?

- Блэк. Вставай.

Тот поднялся на ноги, угрюмо глядя на Люциуса из-под завесы упавших на лицо волос.

- Что произошло? Почему ты перекидывался? Что тебя так напугало?

- Ничего, - огрызнулся Блэк, - и я не перекидываюсь, а меняю форму, я же не оборотень…

- То есть ты устроил истерику, потому что тебя оставили одного в темной комнате, - зло резюмировал Люциус. Мерлин, как же все сложно… И почему я совершенно не подумал о том, что я буду с ним делать, когда вытащу?!

- Да! – выкрикнул Блэк и замолчал.

- Что?

- Ничего.

- Блэк, ты отдаешь себе отчет, какого порядка магическое воздействие я применил, чтобы тебя вытащить? Я должен знать, если что-то пошло не так!

- Я не знаю, - неохотно произнес Блэк. - Когда ты вышел… То есть, я думаю, что это случилось, когда ты вышел… Мне вдруг стало… - он замолчал.

- Как стало, Блэк? Ты не можешь описать свои ощущения? – стараясь быть терпеливей, спросил Малфой.

- Плохо, - после некоторого молчания признался Блэк. – Одиноко. Холодно. Страшно. Похоже на приближение дементоров…

- И ты превратился в собаку.

- Да. От дементоров это помогало…

- А в этот раз не помогло?

Блэк помотал головой. На Малфоя он старался не смотреть. Люциус на секунду задумался, потом спросил:

- Когда я вернулся, это чувство ушло?

Снова продолжительное молчание, потом неохотное:

- Да.

Как мне это не нравится…

- Давай попробуем сделать наоборот – ты выйдешь, а я останусь за дверью.

- Зачем? – мрачно спросил Блэк.

Люциус только вскинул выразительно брови – ну не объяснять же очевидное, в самом-то деле! Блэк тяжело, как-то по-собачьи вздохнул, и неохотно направился к открытой двери. Помедлил на пороге, взялся за ручку… И резко повернул обратно. Лицо у него было пепельным.

- Не могу… - прохрипел он.

- Хорошо, давай попробуем вместе, - очень спокойно произнес Люциус, подходя к нему и беря под руку. - Пойдем.

На это раз они покинули Отдел тайн без каких-либо проблем. Как только это стало понятно, Блэк выдернул свой локоть из пальцев Малфоя и отошел от него, насколько это позволяла ширина коридора. Люциус пожал плечами и двинулся дальше. Блэк мрачно шагал рядом.

Пока они шли по коридорам Министерства к зоне, открытой для аппарации, Люциус пытался понять, какой элемент проведенного ритуала мог дать этот эффект и каким образом его можно скорректировать. Но усталость и слабость от потери крови давали о себе знать, и он решил оставить решение этой проблемы на утро. Тем более, что эффект вполне мог оказаться временным и пройти сам собой. А пока…

- Блэк. Сейчас мы аппарируем – на порог твоего дома на Площади Гриммо. Внутрь сразу попасть нельзя: Поттер понаставил антиаппарационных барьеров. Потом тихо проходим внутрь – в твою спальню, она дальше от той, где спят Драко с Поттером, чем гостевая, которую занимаю я. Я принимаю кровевосстанавливающее зелье и мы ложимся спать. Утром ты воссоединяешься со своим крестником, а я разбираюсь с твоей неспособностью со мной расстаться, если, разумеется, это не пройдет само с восходом солнца.

- А оно может?..

- Может, Блэк, может, многие неприятные побочные эффекты некромантии прекрасно лечатся солнечным светом.

- Некро… - Блэк не договорил, осекшись. Похоже, он только сейчас начинал осознавать, как и откуда он вернулся.

Часть 2

Двойная аппарация, несмотря на тайные опасения Люциуса, прошла без особых осложнений, если не относить к таковым то, что Блэк мертвой хваткой вцепился ему в плечо по прибытии. И прошло не меньше минуты, прежде чем он смог взять себя в руки и отпустить Люциуса. В холле он остановился, растерянно оглядываясь:

- Он тут все переделал…

- Тебе не нравится? - насмешливо поинтересовался Малфой.

- Да нет, наоборот… просто странно… непохоже как-то на Гарри… Он сильно изменился? - неожиданно спросил Блэк.

- Я бы не сказал, - усмехнулся Люциус.

Подумал, не сказать ли, кому Блэк на самом деле обязан новым дизайном родового гнезда, но решил, что слишком устал для еще одной вспышки Блэковского темперамента. Хотя надо отдать должное этому конкретному Блэку - он пока вел себя на удивление сдержано.

Когда они добрались до спальни, Люциус, наконец, принял кровевосстанавливающее зелье, призвав его из своих комнат и еще раз мысленно выругав себя за то, что не взял его с собой сразу, и со вздохом опустился в кресло, вытянув перед собой длинные ноги и с наслаждением ощущая, как возвращаются силы. Блэк стоял посреди комнаты, склонив голову набок, и задумчиво разглядывал Малфоя. Был он при этом странно похож на свой анимагический образ.

- Можешь пока принять душ, - лениво предложил Малфой, небрежным движением кисти указывая на дверь ванной комнаты.

Блэк шагнул было в указанном направлении и резко остановился, упершись взглядом в закрытую дверь. Постоял секунду, стиснув зубы, а затем широко ухмыльнулся, оборачиваясь к Малфою:

- Спинку не потрешь?

Что? Ах, да, разумеется…

Люциус нехотя поднялся, подошел к Блэку и открыл перед ним дверь.

Ванная комната, по счастью, была достаточно просторна, чтобы им не приходилось толкаться локтями. Блэк демонстративно принялся раздеваться, вызывающе глядя Малфою в лицо. Люциус пожал плечами и отвернулся.

И через минуту обнаружил, что встал как раз так, чтобы в поле его зрения попало висящее напротив ванны зеркало, в полный рост отражающее совершенно голого Блэка. Зрелище, несмотря на чрезмерную худобу и некоторую потрепанность, было… привлекательным. Даже очень. Еще чего не хватало!

Люциус поспешно отвел глаза и уперся взглядом в прожилки на облицовывающем стену мраморе. Но вот затыкать уши было бы смешно, верно? И как теперь прикажете справиться с воображением, с успехом дорисовывающим недостающие детали, опираясь на одни слуховые раздражители и мельком увиденную картину чужой наготы?

Зашумела вода - наклонился и потянулся вперед, чтобы достать до кранов, длинные мышцы на задней поверхности бедер натянулись, проступая под бледной, покрытой темными волосами кожей, поджарые ягодицы чуть разошлись…

Плеск разбивающихся о тело струй - встал под душ, запрокинув голову и запустив руки в гриву быстро намокающих тяжелых волос… жесткая поросль на груди тоже намокла, капли застревают в колечках волос и блестят, как хрусталь, срываются вниз, струйками скатываясь по впалому животу, и снова застревают в гуще курчавых волос, обрамляющих…

Блаженный вздох - вздымается и опадает широкая грудь, крупные сильные ладони скользят по телу, распределяя пену, перекатываются мышцы на крепкой спине…

Мерлин! Да что это со мной?! Как подросток, честное слово…

Блэк выключил воду, вышел из ванны - шлепнули по мраморному полу мокрые ступни, спросил насмешливо:

- Сам-то будешь мыться или как?

Люциус обернулся через плечо, приподнимая презрительно бровь. Он что, действительно считает, что душ можно принимать не каждый день? Или это просто неуклюжая попытка вызвать чувство неловкости? Блэк стоял, широко расставив ноги, в мокром полотенце, обмотанном вокруг бедер и облепившем все, что только можно, и ухмылялся.

Определенно - второе. Хорошо, в эту игру можно играть и вдвоем.

Люциус снял застежку с волос, тряхнул головой так, что густые светлые пряди живописно рассыпались по плечам. Дыхание за его левым плечом сбилось. Едва заметно, почти неслышно - но его обостренному до предела восприятию этого было достаточно. А я еще только начал… Малфой одним движением сбросил на пол мантию, расстегнул запонки и снял булавку с галстука, небрежно опустил их на туалетный столик, развязал галстук… Блэк с громким стуком опустил крышку унитаза и уселся сверху, уперев руки в бедра и явно приготовившись наслаждаться зрелищем. Ах, так… Люциус неторопливо расстегнул рубашку, вытянул ее из брюк… И она медленно-медленно соскользнула с его плеч… рук… чуть зацепилась на бедрах… и белым шелковым облаком опустилась к ногам. На Блэка он не смотрел - он его слышал. И мог побиться об заклад, что тот стал дышать не только глубже, но и чаще. Единственное, за что Люциус был благодарен покойному родителю, так это за безупречную мужскую фигуру, испокон веков переходящую в роде Малфоев от отца к сыну вместе с майоратом. Темно-серые брюки из тяжелого шелка легко стекли с длинных и сухих, как у породистого скакуна, ног, и нынешний хозяин Малфой-мэнора шагнул под душ. Белья он не носил. Зачем?

Шум воды заглушил звуки дыхания, бегущие по лицу струи заставили закрыть глаза, но слышать и видеть Блэка не было необходимости - Люциус чувствовал его взгляд. Жаркий. Жадный. Скользящий по телу горячей патокой… И это было… приятно. Очень. Настолько, что…

У меня не встанет. Не встанет! Только не на Сириуса Блэка…Малфой выключил воду и вышел из ванны, одновременно отжимая воду с волос. Развернул полотенце и стал тщательно, неторопливо вытираться, повторяя про себя как мантру: " У меня на него не встанет…" Помогало не очень. А когда Блэк поднялся на ноги, оказавшись вдруг совсем близко, так, что Люциус всей левой стороной тела ощущал исходящий от него жар, и вставали дыбом тонкие светлые волоски на шее от обжигающего ее неровного дыхания… Перестало помогать совсем.

И когда горячая твердая ладонь легла на ягодицы, осторожно очерчивая полушария, соскальзывая сильными пальцами между… Малфой вздохнул, прикрыл глаза… и чуть шире расставил ноги. Гори оно все синим пламенем… Слишком давно…никого… так не… слишком давно…

Сириус властно развернул его к себе, накрыл обветренными губами его покорно приоткрывшийся рот… Люциус застонал и зарылся пальцами в жесткие волосы, обхватывая затылок, притягивая ближе, вжимаясь грудью в грудь, бедрами - в бедра. Блэк внезапно резко нагнулся, подхватывая его под колени, и Малфой распахнул от неожиданности глаза, встретившись взглядом с поднявшим его на руки Сириусом. Глаза у того были шалые. Настолько, что Люциусу пришлось указать ему взглядом на дверь ванной и прошептать нелепое: " Кровать - там…"

И его действительно отнесли на кровать, и даже не бросили туда, как он ожидал, а бережно опустили, не отводя взгляда, в котором растерянность все так же мешалась с вожделением и восторгом. Люциус улыбнулся, опустил ресницы и развел согнутые колени, открываясь. Тихо, счастливо рассмеялся, услышав, как у Сириуса прервалось дыхание, и подался навстречу губам и ладоням, и всей этой пышущей вожделением плоти, такой сильной, такой желанной…

" Подстилка! Позор рода! " - прозвучал в голове гневный отцовский голос.

" А пошел ты", - подумал Люциус. И это было его последней связной мыслью. После было только наслаждение. Жадный горячий рот - везде, неожиданно чуткие пальцы - там, и странно-неуверенный шепот: " Ты готов? " И его собственное, неконтролируемое, бесстыдно исступленное " Да. Да, да! " И мокрые от пота плечи, с которых соскальзывали и снова вцеплялись, что есть силы, его пальцы, и сводящий с ума ритм бедер… Он раскачивался им в такт, переплетая ноги у Сириуса на талии, задыхаясь от жаркой наполненности, вздрагивая от удовольствия при каждом толчке…

Они даже кончили одновременно. Сириус хрипло заорал, запрокидывая голову и втискиваясь до предела, содрогаясь в оргазме… И рухнул на него всем своим жестким, горячим и мокрым от пота телом.

Мерлин… хорошо-то как…

Потом они медленно и лениво расплетали слитые воедино тела, отдыхали, просто лежа рядом и соприкасаясь плечами, и стояли вместе под душем, и было так хорошо и правильно опираться спиной на грудь - и зарываться носом в длинные мокрые волосы... И было радостное изумление в синих глазах и веселый голос: " Ну ты, Малфой, даешь! " А Люциус щурился, как сытый кот, и было ему так бесконечно плевать, что это - Блэк, Сириус Блэк, - родственник, отщепенец, враг… Он уснул, уткнувшись носом Сириусу в плечо, на котором уже начали проступать синяки от его пальцев.

***

Просыпаться Люциусу не хотелось. Тело было так переполнено негой и довольством, что категорически противилось возвращению сознания. Но постепенно к общей блаженной разморенности прибавилось новое ощущение - кто-то нежно гладил его по волосам. И это было так бесконечно приятно… и так чудовищно неправильно, что подействовало на Малфоя, как ушат холодной воды. Он резко сел на постели, зло уставившись на лежащего рядом человека. Блэк испуганно отдернул руку, растерянно заглядывая ему в глаза:

- Ты что, Люк? Тебе неприятно? Прости…

Что?!

Сириус продолжал бормотать что-то о том, что он совсем не хотел его будить, но Люциус его уже не слушал. У него в голове отчетливо звенел сигнал тревоги - тонко-тонко, как комар над ухом, как всегда бывало, когда он совершал серьезную ошибку. Он поднялся с постели, попытался нашарить халат… и окончательно проснулся. Прошел в ванную комнату, встал на минуту под душ, заклинаниями вычистил зубы и убрал щетину - неприятно, но что делать, с отвращением натянул вчерашнюю одежду… И только тут понял, что автоматически закрыл за собой дверь, когда вошел в ванную. Люциус быстро шагнул к двери, прислушался на мгновение - с той стороны было тихо, - и распахнул ее, осматривая спальню. Блэк сидел на краю постели, прикрыв бедра простыней и обхватив себя руками за плечи, как будто ему было холодно. Вид у него был жалкий.

- Так. Я вижу, ты больше не испытываешь проблем из-за того, что находишься со мной в разных помещениях. Верно?

- Люк…

- Блэк! Я задал тебе конкретный вопрос. Будь добр собрать остатки своих мозгов и на него ответить.

Сириус сглотнул - дернулся кадык на худой шее, попытался что-то сказать, сбился, судорожно вздохнул и ограничился простым кивком. В глазах у него стояли слезы.

- Отлично. В таком случае я иду в библиотеку, а ты можешь привести себя в порядок и навестить крестника. Все.

И Люциус стремительно вышел из комнаты. Звон в его голове не прекращался ни на секунду.

***

Он провел в библиотеке не более часа, когда ее двустворчатые двери с грохотом распахнулись, и внутрь ворвался Гарри Поттер.

- Что ты сделал с Сириусом? - проревел он, нацеливая палочку Люциусу между глаз.

- Вытащил с того света, - сказал Малфой, не двигаясь с места и не предпринимая попыток достать оружие.

Это возымело действие. Палочка медленно опустилась до уровня Малфоевской груди, хотя взгляд Поттера по-прежнему буравил его лоб. В просторном зале библиотеки отчетливо слышалось тяжелое дыхание мальчишки.

- Если это все, что вы сделали, тогда почему… - Поттер на секунду запнулся, закончив уже с явным отвращением. - Почему Сириус ведет себя так, будто он влюблен в вас?

- Не знаю, - спокойно ответил Люциус. - Во всяком случае, пока.

- Пока? - Поттер, как и ожидалось, ухватился за ключевое слово. - Что значит - пока? Можете вы объяснить по-человечески?

-Нет.

Зеленые глаза резко расширились, мальчишка явно растерялся. Допрашивать он не умел. И не нашел ничего лучше, как требовательно спросить:

- Почему? - после минутной заминки.

- Потому что, достав палочку, ее надо использовать, Поттер, - с презрением ответил Малфой. - А если у вас не хватает на это духу, то, продолжая держать ее в боевой готовности, вы демонстрируете только свою слабость, но никак не угрозу.

Что бы там ни утверждал в свое время Лорд, дураком мальчишка не был. Он стиснул зубы, прикрыл на секунду полные ненависти зеленые глаза… и убрал палочку. Набрал в грудь воздуха и очень ровно произнес:

- Мистер Малфой, пожалуйста, расскажите мне, что вам известно о происходящем с Сириусом.

Так-то лучше.

- Насколько я могу судить, упомянутое вами состояние вашего крестного может являться либо результатом ошибки, допущенной в ходе проведения ритуала, либо побочным эффектом, не описанным в изученной мною ранее литературе, - так же ровно ответил Люциус.

- То есть в любом случае - вы лажанулись. Так?

Мерлин… Ну и выражения…

-Да, так.

Люциус ожидал очередной вспышки ярости, но видимо, успокоившись немного, мальчишка все же сумел оценить, что живой и влюбленный в Люциуса Блэк все же лучше мертвого и не влюбленного. После короткого молчания Поттер спросил:

- С этим можно что-то сделать?

- Именно это я и пытаюсь в данный момент выяснить, - проворчал Малфой, указывая на разложенные на столе фолианты.

Поттер, наконец, подошел ближе, прочитал несколько названий, вытисненных на старой потрескавшейся коже, и отшатнулся в ужасе:

- Но это же…

- Некромантия, - с удовольствием подтвердил Люциус, - единственная область магии, дающая возможность воскрешать мертвых.

- Но… Но Сириус же… - мальчишка сильно побледнел и выглядел всерьез напуганным. - Он на самом деле живой? По-настоящему? Он же не…

Мерлиновы яйца!

- А сами вы что, не видите? - гаркнул Люциус, теряя терпение. - Или вам мамашу его разупокоить для сравнения?

Поттер даже попятился от неожиданности, потом спохватился, выпрямился и, глядя Люциусу прямо в глаза, четко произнес:

- Если с Сириусом случится что-нибудь дурное - вы за это ответите, - развернулся на каблуках и вышел из библиотеки.

Люциус проводил его насмешливым взглядом и уже хотел было вернуться к своим изысканиям, как из-за неплотно прикрытых дверей донесся резкий голос:

- Почему ты не говорил мне, что твой отец - некромант?!

И - растерянный ответ Драко:

- Он не некромант, это бабушка была…

- Ты хочешь сказать, что не знаешь?

- Да нет же, Гарри, это просто невозможно! Некромантом может стать только тот, у кого не было примеси другой крови на протяжении хотя бы трех поколений!

-Ну конечно. А Сириуса он из рукава вытащил, - раздраженно буркнул Поттер.

Люциус вздохнул и наложил на двери заглушающее заклинание.

Во второй половине дня, если судить по движению заглядывающего в окна библиотеки солнца, Драко принес ему обед. Аккуратно поставил поднос на свободный стол, посмотрел на отца, склонившегося над очередным фолиантом… И тихо спросил:

-Папа… А не могло что-то пойти не так из-за того, что ты - нечистокровный некромант?

Несколько секунд Люциус, казалось, не замечал сына, потом медленно поднял голову, посмотрел ему в глаза и хрипло произнес:

- Драко, ты умница. А я идиот, - добавил он, вскакивая из-за стола и устремляясь к стеллажам. Ухода Драко он не заметил.

***

Люциус вышел из библиотеки в восьмом часу вечера, испытывая смешанные чувства. Он разобрался в причине наблюдаемого " побочного эффекта" ритуала, что наполняло его сердце законной гордостью - в том числе и за сына, подсказавшего ему причину. Но вот то, что он не просчитал его заранее и не был в состоянии сам его устранить… Было неприятно. Идти на поклон к Гойлу не хотелось неимоверно. Оставить все, как есть… Люциус усмехнулся. Это может быть даже забавно. Особенно в свете того, что ему придется сейчас объясняться с Поттером по поводу случившегося прошлой ночью не только в Отделе Тайн, но и в гостевой спальне этого дома.

Первым, на кого он наткнулся, был Блэк, сидевший у камина в смежном с библиотекой зале. Увидев Люциуса, он поднялся на ноги, но заговорить первым не решился.

- Я разобрался в произошедшем, - холодно сказал Малфой, - позови остальных, если не хочешь сам им потом все объяснять. И прикажи подать ужин - я голоден.

Блэк кивнул и вышел из зала. Люциус устало пошел в столовую.

Нормально поесть ему не дали: - примчался Поттер и потребовал немедленных объяснений. Люциус, тем не менее, перекусил под его испепеляющим взглядом, пока дожидался сына: Блэк вернулся почти сразу за Поттером, а Драко в это время принимал душ и задержался. Когда же он пришел, Люциус не спеша допил вино, промокнул губы салфеткой, слегка отодвинулся от стола и только потом заговорил:

- Я действительно по изящному выражению мистера Поттера лажанулся. Использовал для призыва свою смешанную кровь. Силы ее некромагической составляющей оказалось достаточно для успешного проведения ритуала, однако ее темномагическая часть внесла свою лепту, осуществив магическое связывание.

Блэк нахмурился:

- Люциус, но связывание кровью… оно же приводит к подавлению воли, подчинению… в самом тяжелом случае - к рабской зависимости… Но это… Я же вообще отойти от тебя не мог!

- Раз уж ты еще что-то помнишь из своей родовой магии, - холодно улыбнулся Люциус, - то скажи мне: какое количество крови темного мага требуется для формирования, как ты выразился, рабской зависимости?

Поттер, нахмурившись, смотрел на крестного. Драко прикусил губу - умница, он уже все понял.

- Ну… с унцию, наверное, - неуверенно ответил Блэк.

- Для Блэка - возможно. Для Малфоя - существенно меньше. А сколько я вчера своей крови за вуаль вылил? А теперь умножь это на силу ритуала, достаточную, чтобы вызвать человека из-за грани. В общем, если бы не вчерашняя сублимация, ты бы сейчас мне ботинки вылизывал. Добровольно. В своем человеческом облике.

Блэк побледнел и уперся взглядом в пол.

Поттер, как и следовало ожидать, не выдержал такого издевательства над крестным и принялся орать:

- Что это за чушь? С чего это Сириусу… - лицо его скривилось от отвращения, и он не закончил фразу. - И вообще, что это за хренова сублимация?

- Гарри, - тихо вмешался Драко, - темномагические обряды такого рода набирают силу в течение двадцати четырех часов. И если Сириус не мог отойти от Люциуса сразу после завершения ритуала, то сегодня вечером… Отец не преувеличивает.

- Что за сублимация? - требовательно повторил Поттер.

- Сексуальная сублимация, Поттер, суть замещение рабской зависимости на те чувства, которые Блэк испытывает ко мне в настоящий момент. Или вас интересуют технические подробности процесса? - насмешливо поинтересовался Люциус.

Нет, технические подробности его явно не интересовали - мальчишка покраснел, как маков цвет, и ловил ртом воздух. У Блэка, несмотря на общую бледность, отчетливо порозовели скулы. Хорошо, что Малфои не краснеют.

Наконец затянувшаяся пауза была прервана гневным возгласом Поттера:

- Но исправить вы это можете?

- Разумеется, - спокойно отозвался Люциус. - Простой Авады будет достаточно.

- Что?!!

- Гарри, - негромко окликнул его Сириус, и Поттер тут же к нему обернулся. - Люциус хочет сказать, что исправление означает возвращение к тому, что было. То есть, к моему… небытию.

- Гарри, - снова повторил Блэк, увидев, как тот возмущенно вскинулся, - не спорь. Нельзя ничего требовать от человека, спасшего тебе жизнь. Можно только поблагодарить.

Тоже мне, адвокат выискался.

- Ты… Ты так говоришь, потому что… из-за того, что… - запинаясь выговорил Поттер, с болью глядя на Блэка.

- Ты считаешь, что я не прав? Ты действительно так считаешь?

- Да! Да, черт возьми! И я заставлю этого мерзавца…

- Гарри! - воскликнули хором Драко и его дядя.

Люциус уже откровенно забавлялся:

- И как же вы намерены меня заставить, мистер Поттер?

- Элементарно, - зло ответил мальчишка, прожигая его взглядом, - если вы этого не сделаете, я сдам вас аврорам.

- Гарри! - снова ахнул Драко, неверяще глядя на любовника.

- И за какое же преступление, позвольте вас спросить?

- За некромантию, разумеется, - запрет на нее еще никто не отменял, - уверенно заявил Поттер.

- И не вводил, - ответил Люциус почти ласково. - Видите ли, Поттер, наши британские законы очень конкретны. В них четко прописаны все запрещенные заклинания и обряды. И этого ритуала в списке нет.

- Как нет? Вы врете!

Блэк только головой покачал, а Драко и вовсе застыл в безмолвном шоке.

- Так это легко проверить, молодой человек. Обратитесь к хорошему адвокату - я уверен, Драко может вам порекомендовать…

- Но это невозможно! Почему такого ритуала нет в списке?!

- Потому что список составлялся, когда знание о нем было уже утрачено… точнее, похоронено в анналах запрещенной некромантии. Вуали еще не существовало, а тот артефакт, для которого этот ритуал разрабатывался, был давно уничтожен… Но это уже история, не думаю, что вам это было бы интересно.

Люциус поднялся из-за стола, смерил взглядом подавленного Поттера и со словами:

- Судя по всему, я исчерпал гостеприимство этого дома. Рад буду видеть вас у себя, - прошел к камину, швырнул в пламя горсть дымолетного порошка и отбыл к себе, в поместье Малфоев.

***

Первую ночь в поместье Люциус проспал, как убитый - сказались усталость и нервное напряжение последних дней. Утром долго лежал в ванне, потом бродил по пустому дому, прикидывая, что можно было бы изменить в интерьере… Разозлился, поймав себя на этой мысли, и велел эльфам седлать вороного. Двухчасовая верховая прогулка его несколько успокоила, но подспудное раздражение осталось. К вечеру оно стало явным, и кончилось все тем, что за ужином он швырнул бокалом в не вовремя попавшегося ему на глаза эльфа. Эльф оказался проворнее и сумел увернуться.

- Ты бы его канделябром, - раздался насмешливый голос за спиной.

Люциус в бешенстве выхватил палочку и развернулся к портрету, упираясь взглядом в презрительно сощуренные глаза прадеда. В глаза. Не в затылок. Злость как-то сразу улеглась. Он медленно повернул голову, разглядывая остальные четыре портрета, висящие в столовой. Два затылка, один профиль и одно до невозможности надменное лицо. Люциус перевел дыхание и убрал палочку. Странно, он был уверен, что его предки своего мнения не изменят… Маминого портрета в поместье не было - отец сжег его после ее смерти, а остальные были слишком Малфоями, чтобы… Или я ошибаюсь? И я не единственный " позор рода" в этой семье?

Он вышел из-за стола и решительно направился в будуар Нарциссы - впервые после… Там висел его портрет. Драко еще не писали - до вступления в наследство это не принято. В комнате было солнечно, тихо, пахло духами. Люциус резко отбросил волосы с лица, стряхивая наваждение. Обернулся к портрету: в парадной мантии, в полный рост… Гордая посадка головы, высокий лоб, точеный нос… презрительная складка губ и холодные пустые глаза. Смотрят поверх головы, не снисходя до того, чтобы встретиться взглядом. Малфой. Точнее, " малфой" - с маленькой буквы, как название экзотического животного… Тошно. О чем это говорит, если тошно смотреть на собственный портрет? Что пора просить у Снейпа успокоительное.

В эту ночь его мучила бессонница. И в следующую - тоже. Стоило прикрыть глаза и позволить сознанию утратить контроль над телом, как тут же накатывали воспоминания: шалый от желания взгляд синих глаз, обжигающая плоть, раскрывающая его, как нож вену, сильная ладонь, ласково касающаяся волос… Люциус просыпался, задыхаясь от возбуждения и проклиная все на свете - судьбу, некромантию и бешенный Блэковский темперамент, слишком хорошо дополняющий его собственный. А еще ворочалось в душе смутное, тревожащее чувство… вины? Перед кем?! И впрямь надо у Северуса зелье попросить…

***

На третий день в поместье явился Драко. Один, без Поттера. Нашел отца в кабинете - Люциус медленно напивался, глядя на молчащий портрет. Нарцисса печально смотрела на мужа, приход сына вызвал у нее лишь мимолетную улыбку узнавания. Почему-то это Люциуса взбесило, хотя при жизни жены воспринималось как должное. Он рывком поднялся из-за стола, ухватился за плечо сына, чтобы удержать равновесие, но тут же превратил демонстрацию собственной слабости в повелительный жест, развернув Драко лицом к двери и приказав:

- Идем отсюда.

В оружейной, куда они спустились, Люциус тяжело опустился в кресло, пристроив гудящую голову на спинке, и спросил:

- Что-то случилось? Или, - холодная, " малфоевская", усмешка, - ты соскучился?

- Папа…

Ну же, мальчик, скажи: ты отвратительно пьян, отец, мне не о чем с тобой разговаривать. Не скажешь…

- Может быть, мне какое-то время пожить дома?

Что?!

- И проследить, чтобы отец окончательно не спился? - с издевкой спросил Люциус.

- Папа… Ну зачем ты так… - Драко выглядел по-настоящему расстроенным.

Интересно, когда с него будут писать портрет, он выйдет столь же " малфоевским", как и мой? О том, что для Драко его уход может стать таким же благословением, каким была смерть отца для него самого, Люциус предпочитал не задумываться.

-Ладно, сын. Говори, зачем пришел.

Драко помедлил, вглядываясь в лицо отца и пытаясь определить его истинные чувства, потом все-таки решился:

- Сириусу плохо, папа. Без тебя...

- Тогда почему бы ему самому не прийти? Я открыл для него камин.

Это было правдой - Люциус разблокировал камин для всех обитателей дома Блэков на второй день после возвращения домой, сам толком не понимая, зачем он это делает.

- Он не хочет быть тебе в тягость, - тихо сказал Драко.

Люциус чувствовал, что у него начинается мигрень, - стучали молоточки в затылке, медленно наливался болью правый висок…

- Послушай, Драко, ты же должен понимать, что это ничто иное, как действие магической привязи, сублимированной в сексуальное влечение. Это не настоящее, Драко.

- Я знаю, папа… -Драко тоскливо смотрел в глаза отцу. - Только… Гарри говорит, что вчера вечером слышал, как Сириус плачет…

Мерлин…

- Хорошо, я поговорю с Гойлом. Попрошу его " вычистить" эхо призыва от привязи на кровь Малфоев.

- Спасибо. Папа…

Серые глаза сына смотрели виновато: Драко прекрасно понимал, что значит для Малфоя просить о помощи. Тем более - постороннего.

- Все, - сказал Люциус. - Я пьян и хочу спать. Ступай.

Драко не посмел ослушаться.

***

Разговор с Гойлом прошел значительно легче, чем он ожидал. Сначала некромант слушал его, развалившись, по своему обыкновению, в массивном кресле, но затем, когда Люциус углубился в детали проведенного им ритуала, Гойл не выдержал, вскочил и начал расхаживать от стены к стене, благо кабинет у него был огромный. И все равно при его комплекции эффект был… подавляющим. Он едва смог дождался, пока Малфой закончит рассказ, и сразу же заговорил - с необычайной горячностью, которая казалось особенно странной в сочетании с показным равнодушием Люциуса:

- Ты хоть понимаешь, что это значит? Ведь это же… Тролль нас всех раздери! Выходит, что все эти законы, весь этот бред про три поколения без примеси чужой крови - все это не более чем предрассудки! Наследие средневековья! Просто никто из нас, идиотов, никогда не пытался обучать детей от смешанных браков! И мы сами себя загнали в тиски вечного инбридинга! Эти бесконечные близкородственные браки, граничащие с кровосмешением, неизбежно