Оккультная философия 6 страница

Выше этих девяти стадий стоят подлинно мисти­ческие состояния сознания, доступные Адептам.

Существование различных состояний сознания объясняется тем, что единый наблюдатель — атма, или сущность, рассматривает объекты девяти различных типов; и когда атма занята созерцанием объектов какого-либо одного определенного типа, то говорят, что соответствующее состояние созна­ния является активным.

В каждом классе объектов, относящихся к раз­ным уровням, присутствуют пять элементов, каждо­му из которых соответствует определенное чувство. По мнению оккультистов Южной Индии, непра­вомерно говорить о семи чувствах, два из которых считаются пока не развившимися. То есть они не сомневаются в том, что на каждом уровне сознания действуют семь различных факторов; но только пять из них, по мнению этой школы, являются чувствами, и ожидать появления двух других чувств, аналогичных уже известным, не приходится.

Шестым фактором является разум, который управляет чувствами, направляет их и делает выво­ды из передаваемых ими впечатлений, которые он собирает и систематизирует. Седьмой фактор — атма, наблюдающая за обобщениями, извлекаемы­ми разумом из чувственных впечатлений; это и есть наша сущность, заключенное в нас ощущение «я», за пределы которого невозможно заглянуть ни физически, ни логически. Семь факторов должны присутствовать на каждом уровне. Например, объек­ты, ощущаемые человеком во сне, могут воздей­ствовать на все его чувства: зрение, осязание, вкус, обоняние и слух; при этом его разум продолжает классифицировать поступающие впечатления, то есть не теряет ощущения собственного «я», остава­ясь наблюдателем, субъектом над субъектами. Та­ким образом, ощущение «я» сохраняется на всех уровнях; однако нельзя сказать, что на всех уров­нях оно одинаково. Только самая суть и самое фундаментальное представление о нашем «я» оста­ются неизменными.

Пяти чувствам соответствуют пять типов объек­тов, существующих на каждом уровне; или, как их еще можно назвать, пять типов восприятия, или пять элементов. Это: 1) земля, которой соответствует обо­няние; 2) вода, с которой связан вкус; 3) воздух, свя­занный с осязанием; 4) огонь, коему соответствует зрение; и 5) эфир, или Акаша, с которой соотносит­ся слух. У каждого из этих элементов есть свой пси­хический прообраз. Для земли — это магнетизм; для воды — электричество; для воздуха — это, воз­можно, те силы, которые открыл Кили; тогда как прообразами двух остальных являются мистические силы, которые нет нужды упоминать, поскольку их названия все равно никому ничего не скажут.

Когда семь упомянутых нами лучей исходят из Логоса, они раздельны, но впоследствии смешива­ются, порождая различные существа. Когда инди­видуальность начинает свое эволюционное продви­жение, эти лучи в ней взаимно уравновешены и ни один из них не имеет превосходства над остальны­ми. Но с течением времени под воздействием соб­ственных деяний (кармы) человек попадает под преимущественное влияние того или иного луча. В дальнейшем ему предстоит подниматься вверх имен­но по этому лучу — до тех пор, пока ему не удаст­ся наконец соединить свою жизнь с жизнью Лого­са — величайшего источника света и силы.

Когда происходит это слияние, человек вовсе не страдает от потери собственной индивидуальности, но скорее, напротив, радуется ее почти бесконечно­му расширению. Каждый из семи типов Логосов об­ладает своим особым сознанием и вполне осознает этот факт; иначе говоря, каждый Логос осознает свой собственный свет. Но каждый Логос причастен так­же и к жизни Логосов всех прочих типов, то есть в нем присутствуют также и специфические качества жизни всех других Логосов; и потому индивидуальность, сли­ваясь с каким-либо одним конкретным Логосом, вов­се не отсекается при этом от сознания других Логосов, но, напротив, приобщается и к нему тоже.

Мы уже говорили о том, что Атма представлена на каждом уровне и что на каждом из этих уровней с Атмой связан Логос. Бесполезно, однако, пытать­ся выявлять характер этой связи между Логосом и Атмой на том или ином конкретном уровне.

Эта связь познается лишь в результате последне­го посвящения, когда человек в достаточной мере освоит собственную духовную природу. Это послед­нее посвящение открывает Адепту подлинное со­отношение между Атмой и Логосом, а также способ погружения в Логос, дарующий бессмертие. Однако не следует думать, что человек начинает жить жиз­нью Логоса сразу же после того, как пройдет послед­нее посвящение, или что свет Логоса сразу же входит в него. Посвященный осознает свою духовную природу и видит путь, ведущий к Логосу; но даже после того, как будет пройдено завершающее посвящение, может потребоваться еще несколько вопло­щений для того, чтобы посвященный смог слиться с Логосом.

Эта философия признает два пути, ведущих к одной и той же цели — божественному бессмертию. Первый — прямой и естественный путь обычной эволюции — через собственные моральные усилия и совершенствование в добродетели. Проявлением этой эволюции становится естественное, последовательное и уверенное совершенствование души, а также достижение и поддержание совершенного равновесия, не подвластного никаким неожиданным превратностям судьбы. Это обычный способ, коего придерживается основная масса человечества; и именно его Шанкарачарья рекомендовал всем своим саньяси и всем своим последователям. Дру­гой путь — это тернистый путь оккультизма, веду­щий человека через серию посвящений. Лишь не­многие, особым образом организованные натуры способны следовать по нему.

На этом пути оккультный прогресс достигается благодаря Адепту, направляющему сквозь чела раз­личные оккультные силы, позволяющие последнему, так сказать, преждевременно приобщиться к знанию своей духовной природы и обрести силы, на которые он пока не имеет морального права, учитывая уровень его духовного прогресса. При данных обстоятельствах вполне может случиться так, что чела потеряет моральное равновесие и окажется на пути дугпа. Однако это ни в коей мере не означает, что южноиндийская школа оккультизма считает посвящение в Адепты ошибкой, видя в ней всего лишь насильственную и опасную узурпа­цию функций природы.

Иерархия Адептов является таким же естествен­ным образованием, как, скажем, дерево: у нее есть определенная и конкретная цель и функции, направленные на развитие человеческой расы. Одна из этих функций заключается в поддержании от­крытым вертикального канала; по нему нисходят свет и помощь, без которых наша раса была бы вынуждена делать каждый свой шаг, руководству­ясь едино лишь изнурительным и малоэффектив­ным методом проб и ошибок, вслепую отыскивая правильный путь. По сути дела, функция иерархии Адептов состоит в том, чтобы направлять религи­озных учителей к блуждающим в потемках массам человечества.

Этот второй путь особенно опасен для тех, у кого нет при себе оберега, способного защитить их в трудную минуту. Этим оберегом служат абсолют­ное бескорыстие, самозабвенная, жертвенная пре­данность религиозному совершенствованию челове­чества и самоотречение — не временное, но постоянное и направленное на религиозное просветление человеческой расы. Без этого оберега, даже если прогресс чела продвигается достаточно быстро, рано или поздно наступит момент, когда восходящее движение застопорится, ибо ученику придется про­явить свои подлинные моральные качества. И в этом случае вполне возможно, что человек, продви­гающийся вперед долгим, но верным путем, пер­вым достигнет цели и сольется со светом Логоса.

Вот почему эта школа рекомендует в качестве наилучшего и приемлемого для всех путь совер­шенствования в добродетели, с постепенным отхо­дом от грубых материальных интересов и перена­целиванием жизненных сил с внешнего мира и его проблем на внутреннюю жизнь души — дабы чело­век смог, так сказать, погрузиться в самого себя и тогда, повернувшись лицом к Логосу и духовной жизни и спиною к материальному уровню, перей­ти сначала в астральную жизнь, затем — в духовную и в конечном счете достичь Логоса и нирваны.

Таким образом, лучше всего не стремиться встать на путь чела; ибо, если человек действительно к нему готов, его собственная карма сама выведет его на этот путь — незаметно, но безошибочно, так как путь ок­культизма сам ищет своих учеников и безошибочно находит тех, кому по силам пройти его до конца.

Часть II

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

ВОЛЯ

(Л.А.Сандерсу, члену Теософского Общества)

Sors de I'enfance ami, reveilles toi".

Руссо

(Девиз Шопенгауэра)

Я с огромным интересом прочел глубокомысленную статью Т.Субба Роу «Личный и безличный Бог», логичес­ким путем доказыващую существование бессознательно­сти, которая, впрочем, потенциально содержит в себе все состояния «Праджны» — единственного неизменного состояния во Вселенной.

В связи с этим упоминается теория идеалистического мыслителя Джона Стюарта Миля, являющая собою ти­пичный образец западной идеалистической философии.

Но есть и еще один идеалист — другой западный мыс­литель, изложивший своими словами эти же самые идеи задолго до Дж.С.Миля. Это было сделано с очевидной ссылкой на азиатскую философию, но в то же время этим идеям была придана гораздо более убедительная объективность в том, что касается мира нашего созна­ния. Возможно, именно последнее обстоятельство вызо­вет интерес ваших читателей к его размышлениям, кото­рые я беру на себя смелось изложить ниже:

«Мир есть мое ментальное восприятие — и это само­очевидная истина для каждого живого существа, наде­ленного способностью различать; хотя только человек может довести эту способность до уровня отражающего абстрактного сознания; и, когда ему это удается, мы можем говорить о том, что человек приобрел способ­ность к философскому рассуждению. И тогда же для него становится совершенно очевидным, что то, что он назы­вает солнцем или землею, на самом деле — ни то и ни другое, но только глаз, который видит солнце, и ладонь, которая прикасается к земле, поскольку весь окружаю­щий мир есть только ментальный образ, т.е. нечто, аб­солютно зависимое от чего-то иного, чем, конечно же, является он сам. Если какая-то истина может быть изре­чена a priori, то именно эта — соединяющая в себе все возможные и мыслимые формы человеческого опыта, более универсальная, чем все прочие, даже такие, как время, пространство и причинность. Все эти три истины уже предполагают, по сути дела, существование первой; ибо только разделение между субъектом и объектом де­лает возможным и допустимым существование каких бы то ни было феноменов — абстрактных и интуитивных, чистых или эмпирических. И следовательно, нет истины более бесспорной, более независимой от всех остальных и менее всего нуждающейся в каких-либо дополнитель­ных доказательствах, нежели утверждение, согласно ко­торому все, что существует в нашем восприятии, только объекты по отношению к субъекту, т.е. восприятия вос­принимающего, или, иными словами, нами самими соз­данные ментальные образы.

Эта истина справедлива как в отношении прошлого, так и настоящего и будущего: как самого далекого, так и самого близкого, поскольку ей подчинены и простран­ство и время, в рамках которых только и может суще­ствовать какая бы то ни было разделенность.

Эта истина ни в коей мере не нова. Ее можно обна­ружить уже в тех скептических предпосылках, из которых исходил Декарт*. Однако завершенную форму ей впервые придал Беркли* — и в этом его бесспорная заслуга перед философией, даже если прочие его учения не выдержи­вают критики. А главная ошибка Канта состояла как раз в том, что он пренебрегал этой аксиомой.

Однако намного раньше эта фундаментальная истина была признана мудрецами Индии и стала основополага­ющим принципом философии веданты, приписываемой Вьясе, о чем сообщает сэр У.Джонс в своей работе " О философии азиатов" (Asiatic Researches, vol. IV, p. 164). Основной догмат школы веданты заключается вовсе не в отрицании существования материи с ее плотностью, не­проницаемостью и внешними формами (так как отри­цать это было бы безумием), но в исправлении общепри­нятого мнения на ее счет и в утверждении невозможнос­ти существования оной вне ментального восприятия: т.е. существование и ощутимость, с точки зрения ведан­ты, — взаимозаменяемые термины.

Эти слова достаточно убедительно объясняют факт сосуществования эмпирической реальности с трансцен­дентальным идеализмом.

Таким образом, мы можем начинать исследовать мир пока что единственно лишь в аспекте ментального вос­приятия. И то, что подобное исследование страдает оче­видной односторонностью (хотя и без ущерба для ис­тины) и, следовательно, является результатом некоей произвольной абстракции, ощущает каждый, о чем сви­детельствует тот внутренний протест, который вызывает у каждого человека идея о том, что весь мир — всего лишь его собственное ментальное восприятие (хотя, с другой стороны, человек никак не может от нее изба­виться). Впрочем, ниже мы постараемся возместить од­нобокость вышеупомянутого подхода провозглашением истины, хотя и не такой бесспорной, как та, из которой мы исходим, но единственной, к которой может привес­ти нас углубленное исследование, еще более сложное для абстрактного осмысления, поскольку речь идет о раз­делении раздельного и отождествлении тождественного. Эта важнейшая истина наверняка покажется каждому если не пугающей, то, во всяком случае, весьма риско­ванной. Однако мы можем и обязаны провозгласить ее, сформулировав следующим образом:

" Мир есть моя воля" [8].

Нам следует научиться считать обычным восприяти­ем не только мир, но и свое собственное тело. И тогда для нас станет совершенно очевидным, что конечной целью нашего абстрагирования является именно воля, представляющая собою второй аспект мироустройства, ибо один из аспектов мира целиком составляет менталь­ное восприятие, а второй — исключительно воля!»[9]

Борнео, 18 марта 1883 г.

Примечание редактора. Для тех наших индийских читателей, которые, хотя и являются прекрасными знатоками веданты, могут ничего не знать об Арту­ре Шопенгауэре и его философии, нелишним будет сказать несколько слов об этом немецком мета­физике, коего многие причисляют к величайшим философам мира. В противном случае процитиро­ванный выше фрагмент, который наш брат м-р Сан­дерс приводит вне контекста с одной-единственной целью — продемонстрировать теснейшее сходство взглядов между системой веданты — архаической философией (да простит нас профессор Макс Мюл­лер) и относительно новой школой мышления, ос­нованной Шопенгауэром, может показаться мало­понятным. Студент Геттингенского и Берлинского университетов, друг Гете и его ученик, посвящен­ный им в мистерии цвета (См. очерк А.Шопенгау­эра «Ueber Sehen und Farben», 1816), он, так ска­зать, эволюционировал в самобытного и основа­тельного мыслителя без какого-либо внезапного внешне заметного озарения и привел свои взгляды в стройную систему еще до того, как ему исполни­лось тридцать. Благодаря немалому состоянию, которое позволяло ему посвящать все свое время раз­витию собственных идей, он оставался независи­мым мыслителем и вскоре снискал себе славу «ми­зантропического мудреца» из-за своего странного, пессимистичного видения мира.

Мысль о том, что нынешний мир однозначно зол, является, пожалуй, единственным важным мо­ментом в его системе, отличающим ее от учений веданты. Согласно его философской доктрине, един­ственной изначальной, метафизической, абсолют­ной и истинной реальностью является воля. Объек­тивный мир состоит из одних только образов — майи, или иллюзии, как называют это ведантисты. Таким образом, этот мир существует в нашем представлении и целиком зависит от него. Воля — это «вещь в себе» кантианской философии, «субстрат для всех проявлений и самой природы. Она абсо­лютно отлична и полностью независима от позна­вательной способности, может существовать и про­являться без нее, что реально наблюдается во всей природе, начиная от животных и далее вниз». Не только избирательные действия одушевленных су­ществ, но также и сама органическая структура их тел, их форма и свойства, произрастание растений, а в неорганическом царстве природы — кристалли­зация, равно как и любая другая самобытная сила, проявляющаяся в физических и химических фе­номенах, включая гравитацию, выходят за рамки простых внешних проявлений, поскольку они иден­тичны тому, что мы обнаруживаем в себе самих и называем волей. Интуитивное признание идентичности воли во всех проявлениях, разделенных един­ственно лишь формами, является источником спра­ведливости, благожелательности и любви; тогда как из непризнания этой идентичности проистекают эгоизм, злоба, ненависть и невежество. Это типич­но ведантийское учение об авидье (невежестве), превращающей Высшую Сущность в нечто отдель­ное от Парабрахмана, Вселенской Воли. Индивиду­альная душа, физическая сущность — всего лишь плоды воображения невежества; на самом же деле реального бытия в них не более, чем в тех объектах, которые мы видим во сне. На основании этой из­начальной идентичности воли во всех феноменах Шопенгауэр выводит также, что награда за добрые дела и кара за злодеяния вовсе не припасены для будущего рая или будущего ада, но пожинаются нами постоянно (учение о карме, философически осмысленное и представленное в эзотерическом аспекте). Разумеется, философия Шопенгауэра ра­дикальным образом отличается от систем Шеллин­га, Гегеля, Герберта и других его современников, включая даже философию самого Фихте, который был какое-то время его учителем; впрочем, Шопен­гауэр открыто выражал свое презрительное отноше­ние к системе Фихте, хотя и учился у него. Одна­ко все это никоим образом не умаляет значимость собственных, оригинальных и глубоко философич­ных, хотя и нередко до крайности пессимистичных взглядов Шопенгауэра. Его учения особенно инте­ресно сравнить с доктринами веданты школы Шан-карачарьи, так как это сравнение выявляет тесное сходство мысли и выводов, существующее между двумя людьми, принадлежащими к совершенно раз­ным эпохам, ибо их разделяют более чем две ты­сячи лет.

Когда некоторые важнейшие и сложнейшие за­гадки бытия решаются почти одинаково в разные века, причем людьми, никак не связанными друг с другом; и когда наиболее глубокомысленные фило­софские предположения, исходные предпосылки и выводы наших величайших современных мыслите­лей при сравнении оказываются близкими, а то и полностью тождественными выводам древних философов, возвещенным ими тысячи лет тому назад, мы можем с уверенностью заявлять, что «язычес­кие» системы действительно являются теми первич­ными и наиболее чистыми источниками, из кото­рых берут свое начало все последующие потоки фи­лософической мысли.

ЗАМЕТКИ ОБ ОККУЛЬТНОЙ ФИЛОСОФИИ