Ответственность СМИ и защита прав массовой информации.

Социальная ответственность СМИ. Свобода прессы теснейшим образом связана с ее ответственностью, которая, собственно, является функцией ее, прессы, независимости. В свою очередь, " функция независимости состоит в поощрении и поддержке формирования " общественности", являющейся наиболее существенным аспектом общественной сферы".-Если средство массовой информации не независимо, подчинено государству или частному интересу, то ни о какой ответственности этого СМИ не может быть и речи, поскольку ему не обеспечена свобода воли - необходимое условие всякой ответственности. Зависимые, подчиненные СМИ не образуют пространства для становления и выявления общественного мнения, являясь лишь инструментом его фальсификации, а значит подрыва конституционного режима. Причем, чем выше степень зависимости средства массовой информации, тем серьезнее потребность общества в прозрачности механизмов этой зависимости и тем значительнее должна быть ответственность тех, кто извне манипулирует редакционной политикой.

Категория ответственности прессы представляется достаточно сложной системой отношений между СМИ и обществом, аудиторией и профессиональным сообществом. Здесь следует различать ответственность средства массовой информации: а) перед обществом - она реализуется в рамках существующих законов, призванных защищать интересы личности, гражданского общества и государства в информационной сфере; б) перед своей аудиторией - здесь происходит трансформация граждан от " общественности" к " аудитории", которая является не пассивным потребителем продукции СМИ, а вовлеченным участником формирования редакционной политики через рыночные механизмы спроса и предложения информации, мнений и рекламы; в) перед профессиональным сообществом - в отношении соблюдения общих правил поведения и профессиональной этики.

Разумеется, правовые основы свободы массовой информации были бы неполны, если бы не содержали гарантий от

злоупотребления ею в Конституции РФ. Иными словами, на конституционном уровне господствует принцип: слову должно противостоять слово, а силе - сила. Однако на практике все зависит в конечном счете от толкования и интерпретации, от правосознания и

независимости правоприменителя. Как писал еще в XIX в. знаменитый английский правовед А. Дайси " Свобода слова есть не более как право говорить и писать только то, что присяжные, какие-нибудь двенадцать лавочников, сочтут удобным. Такая " свобода" может, конечно, меняться, смотря по времени, переходя от безграничной свободы к очень строгому ограничению".-

Уголовно-правовой генезис злоупотребления свободой массовой информации. Статья 4 Закона о СМИ знает три вида злоупотреблений свободой массовой информации: а) использование СМИ для совершения уголовно наказуемых деяний; б) пропаганда наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров; в) использование в СМИ скрытых вставок, воздействующих на подсознание людей.

Следует отметить, что формулировка ст. 4 Закона о СМИ нередко интерпретируется на практике в том смысле, что ответственность редакций возникает лишь как следствие уголовной ответственности физических лиц, использовавших данное СМИ для совершения уголовно наказуемых деяний. Иными словами, пока нет вступившего в законную силу обвинительного приговора, регистрирующий орган не вправе вынести предупреждение редакции. Другая крайность - вынесение предупреждений вне какой-либо связи с уголовно-правовой оценкой содеянного.

Адекватной требованиям закона представляется такая практика, когда регистрирующий орган делает предупреждение в связи с использованием СМИ в целях совершения уголовно наказуемого деяния только после того, как следователем, прокурором или судьей вынесено постановление о возбуждении уголовного дела. При этом следует иметь в виду, что в Законе о СМИ и УК РФ речь идет о различных видах правонарушений, а следовательно, о разных видах юридической ответственности. Если к уголовной ответственности может быть привлечено лишь физическое лицо, то редакция - исключительно к той, что предусмотрена Законом о СМИ. Принципиально различен и характер санкций.

Поскольку речь идет об ответственности не физического лица, а такого специфического субъекта права, как организация, осуществляющая выпуск СМИ, то вопрос об умысле здесь не стоит. Следовательно, при решении вопроса о наличии или отсутствии злоупотребления свободой массовой информации нужно исходить в первую очередь из конкретного факта использования СМИ для распространения материалов и сообщений, объективно нацеленных на разжигание того или иного вида нетерпимости или розни. При этом нельзя отрывать конкретную публикацию от общего контекста издания, от его, если угодно, " магистральной линии". Именно такие " магистральные линии", как призыв к захвату власти, разжигание нетерпимости и розни, пропаганда войны и т. д. имеет в виду Закон о СМИ, когда перечисляет формы злоупотребления свободой массовой информации.

Следовательно, наличие состава такого правонарушения, как злоупотребление свободой массовой информации определяет не орган дознания, следователь, прокурор или суд, а регистрирующий орган, чье решение о вынесении предупреждения может быть обжаловано в судебном порядке. Наличие же вступившего в законную силу обвинительного приговора суда лишь упрощает в некоторых случаях задачу регистрирующего органа и сводит к минимуму в силу преюдиции вероятность успеха при судебном обжаловании его решения о вынесении предупреждения.

Злоупотребление свободой массовой информации не сводится к использованию СМИ для совершения уголовно наказуемых деяний. Оно может также выражаться в пропаганде наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, в использовании скрытых вставок, воздействующих на подсознание людей (имеются в виду так называемые

технологии " двадцать пятый кадр" и " двойная запись"), о чем более подробно говорится в гл. 14 учебника. Все иные правонарушения, субъектом которых является редакция или учредитель СМИ, не могут считаться злоупотреблением свободой массовой информации. Так, нарушение законодательства о рекламе в части, касающейся времени, места и средств размещения рекламы (п. 3 ст. 30 Федерального закона " О рекламе") влечет ответственность по законодательству не о СМИ, а о рекламе.

Не может считаться злоупотреблением свободой массовой информации и распространение не соответствующих

действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина либо деловую репутацию юридического лица, если это не было сделано злонамеренно. Если ложность распространяемой информации была заранее известна виновному лицу и таким образом в его действиях имел место умысел, то налицо будет уголовно наказуемое деяние - клевета, а при наличии неприличной формы - оскорбление. Но если умысел отсутствует, то налицо не правонарушение, а нарушение субъективного права, причем относящегося исключительно к сфере частного, а не публичного права. В сфере частноправовых отношений, к которой относится и институт гражданско-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации, отдельное физическое или юридическое лицо является самостоятельным распорядителем своего субъективного права. Оно свободно в решении пользоваться или не пользоваться тем или иным своим правом. Напротив, в сфере публично-правовых отношений превалирует общественный интерес. Вот почему в частном праве и в публичном праве существуют собственные, специфические механизмы защиты.

Кумулятивный принцип в институте ответственности за злоупотребление свободой массовой информации. Институт ответственности СМИ за злоупотребление свободой массовой информации строится по кумулятивному принципу: если в течение 12 месяцев редакция неоднократно (два или более раз) нарушала требования ст. 4 Закона о СМИ и получала в связи с этим письменные предупреждения от регистрирующего органа, то последний вправе обратиться в суд с иском о прекращении деятельности СМИ. Причем тот же Закон предусмотрел, что все периодические печатные издания должны направлять в зарегистрировавшие их государственные органы обязательные бесплатные экземпляры каждого своего выпуска (ч. 1 ст. 29). Это сделано для того, чтобы регистрирующие органы могли осуществлять мониторинг соблюдения законодательства о СМИ в деятельности редакций и своевременно реагировать, в частности, на случаи злоупотребления свободой массовой информации.

Чтобы обеспечить баланс интересов, Закон о СМИ (ст. 61) предусмотрел возможность обжалования редакцией вынесенных регистрирующим органом предупреждений. Этим воспользовалась, в частности, " Независимая газета", добившись в 1994 г. через суд

признания недействительным предупреждения, вынесенного ей Министерство печати и информации Российской Федерации.

Что же касается практики применения правил ст. 4, то она весьма неоднородна и сравнительно невелика. Созданная осенью 1991 г. Государственная инспекция по защите свободы печати и массовой информации при Мининформпечати России была призвана, в частности, противостоять злоупотреблениям свободой массовой информации. Так, Московской региональной инспекцией в 1993 - первой половине 1994 г. было вынесено лишь 8 предупреждений, Иркутской - 14, Омской - 10, Екатеринбургской - 8, Владивостокской - 6, Воронежской - 4 и т. д. К концу 90-х годов статистика

предупреждений стала еще более скромной. Так, в 1998 г. Госкомпечати России и его региональные управления вынесли всего 33 предупреждения, а Министерство Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникации- - 22 предупреждения в 1999 и 2000 гг.

Практика возложения ответственности за злоупотребление свободой массовой информации. К наиболее опасным видам злоупотребления свободой массовой информации можно отнести использование СМИ для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства, разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни.

Известно, что редакция газеты " День" в 1992-1993 гг. трижды (2 ноября 1992 г., 1 и 9 марта 1993 г.) получала официальные предупреждения регистрирующего органа именно в связи с подобными публикациями. 19 марта 1993 г. Министерство направило в Дзержинский районный народный суд Москвы исковое заявление о прекращении деятельности газеты " День". Зная, что рассмотрение гражданских дел порой затягивается на годы, Министерство дважды ходатайствовало о принятии мер по обеспечению иска в форме приостановления деятельности газеты до вынесения решения по делу. Право судьи принять такое решение с целью обеспечения иска закреплено в ч. 4 ст. 16 Закона о СМИ. Причем, если редакция проигнорирует постановление о приостановлении, то это уже само по себе

является по закону основанием для прекращения судом деятельности СМИ. (Кстати, на практике случаи приостановления деятельности СМИ по решению суда крайне редки, но намного чаще - не уполномоченными на то органами).

Отклонение судом ходатайств Мининформпечати о приостановлении деятельности газеты привело к тому, что " День" продолжал систематически нарушать Закон о СМИ в течение всего процесса. Участвовавший в деле прокурор также фактически поддерживал позицию " Дня". Максимум, чего удалось добиться Министерству - это мирового соглашения: Мининформпечать отказалось от своего требования прекратить деятельность газеты, а редакция " Дня" признала, что нарушала Закон о СМИ, и обязалась в дальнейшем от этого воздержаться. Мировое соглашение было утверждено определением Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 7 сентября 1993 г., однако опротестовано Генеральным прокурором России А. И. Казанником и отменено Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации 26 ноября 1993 г. Новое слушание дела было назначено в Московском городском суде на 8 февраля 1994 г., однако стороны на заседание не явились. В конце концов суд решил оставить дело по иску о прекращении деятельности газеты " День" без рассмотрения.

К сожалению, государство до сих пор не сумело инициировать формирование судебной практики по делам о прекращении деятельности экстремистских изданий. Вот почему и сегодня продолжают издаваться фашистские и другие экстремистские газеты, откровенно призывающие к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя, разжигающие национальную, классовую, социальную, религиозную нетерпимость и рознь. Вот почему в самые напряженные моменты августа 1991 г. и октября 1993 г. власти были вынуждены применять к экстремистской прессе меры административного принуждения, предусмотренные законодательством не о СМИ, а о чрезвычайном положении.-

Стимулировать активизацию борьбы с ультрарадикальными СМИ был призван президентский Указ " О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации" от 23 марта 1995 г. № 310. Однако эта деятельность

довольно быстро стала затухать, выполнение поручений носило большей частью внутриорганизационный и во многом формальный характер, так и не была сформулирована четкая стратегия и тактика антиэкстремистской деятельности и не выработана комплексная система действий государственных органов, скоординированных с институтами гражданского общества.

На этом фоне настоящими победами исполнительной власти над экстремизмом выглядят датированные 1998 г. решения Тимирязевского и Останкинского межмуниципальных судов Москвы о прекращении деятельности газеты " Штурмовик" и признании недействительным свидетельства о регистрации газеты " Русский порядок". В 1999 г. по иску Северо-Кавказского регионального управления Госкомпечати Российской Федерации начата судебная процедура прекращения деятельности газет " Колоколъ" (г. Волгоград) и " Кубань лесная" (г. Краснодар).

Для реальной борьбы с политическим экстремизмом в СМИ есть и другие, помимо судебной процедуры, юридические средства прекращения их деятельности. В частности, важным и практически не используемым инструментом является ст. 15 Закона о СМИ. Поскольку ни одно из экстремистских изданий не регистрировались в таком качестве, постольку, в принципе, есть возможность борьбы с

ними через механизм судебного признания свидетельства о регистрации недействительным как полученного обманным путем. Кроме того, экстремистские СМИ, как правило, не затрудняют себя должным оформлением правового статуса редакций. Но регистрирующие органы не обращают внимания на то, что по закону (ст. 20) им в обязательном порядке должны направляться редакционные уставы всех без исключения СМИ. Наконец, закрытые СМИ не могут быть перерегистрированы под новым названием (ст. 11), а если это им все-таки удалось, то есть основания для признания свидетельства о регистрации недействительным.

Экстремистские издания, как правило, " отрицают буржуазные законы" и потому зачастую игнорируют правила о выходных данных. Не последнюю роль играют и соображения конспирации или " игры в подполье". В любом случае выпуск и распространение продукции СМИ без выходных данных, с неполными или ложными данными подпадает под действие ст. 171 Ко АН РСФСР, предусматривающей в том числе и конфискацию тиража. Точно так же они отрицают в большинстве случаев и правила, предусмотренные Федеральным законом " Об обязательном экземпляре документов". Тем ни менее статья 171J Ко АЛ РСФСР предусматривает ответственность за нарушение порядка представления обязательных экземпляров.

Кроме того, регистрирующие органы могли бы, опираясь на требования ст. 35 Закона о СМИ, вынудить экстремистские-СМИ постоянно, из номера в номер публиковать их разъяснения, комментарии, заявления и т. п., с осуждением противоправной деятельности соответствующей редакции. Однако и такая практика сегодня отсутствует. Объективно все это создает благоприятные правовые условия для того, чтобы экстремистские СМИ безнаказанно продолжали свою разрушительную деятельность.

Право на опровержение. Распространение недостоверной информации является не только одной из форм " загрязнения" информационного пространства, но и - при определенных обстоятельствах - нарушением прав человека. Гражданский кодекс Российской Федерации, развивая положения ч. 1 ст. 23 Конституции РФ, признает за гражданином право требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет их соответствие

действительности. Причем, если эти сведения распространены в СМИ, то и опровергнуты они должны быть в тех же СМИ (п. 1 и 2 ст. 152 ГК РФ).

Упомянутым нормам ГК РФ корреспондируют правила, закрепленные в ст. 43 Закона о СМИ. Они обязывают редакцию опровергнуть в том же СМИ распространенные им порочащие сведения, если она не располагает доказательствами их соответствия действительности. Однако имеет место и коллизия. Так, Закон о СМИ (ч. 3 ст. 45) допускает обращение в суд только в тех случаях, когда редакция отказала в опровержении. Иными словами, обращение за судебной защитой возможно лишь тогда, когда не сработал механизм внесудебного урегулирования конфликта. ГК РФ, напротив, умалчивает о возможности внесудебного урегулирования.

Таким образом, ГК РФ и Закон о СМИ предоставляют заинтересованному гражданину выбор: либо сначала попытаться добиться опровержения через обращение к редакции, а в случае отказа обжаловать его в суде, либо сразу прибегнуть к судебной процедуре. Впрочем, Закон о СМИ допускает возможность обжалования не только отказа в распространении опровержения, но и нарушение порядка опровержения.

В Законе о СМИ главным средством выступает внесудебное урегулирование спора. Такой порядок имеет ряд преимуществ, о чем свидетельствует опыт ряда зарубежных стран. Во-первых, экономится время самих конфликтующих сторон и свидетелей. Во-вторых, сокращается срок от публикации до опровержения. В-третьих, отпадает необходимость оплаты судебных расходов. В-четвертых, снижается нагрузка на судебные органы. В-пятых, если опровержение опубликовано, то заинтересованный гражданин уже не может обратиться в суд с этим требованием, хотя вправе предъявить иск о компенсации морального вреда. В-шестых, организация, не являющаяся юридическим лицом, вообще лишена возможности прибегнуть к судебной процедуре. Наконец, если человек сознательно уклоняется от внесудебного удовлетворения своих притязаний и обращается непосредственно в суд, то это должно быть учтено судом как важное обстоятельство, характеризующее истца.

Продолжая сравнение положений Закона о СМИ и ГК РФ, обнаруживаем, что в первом срок для обращения в суд равен одному году со дня распространения оспариваемых сведений, а во втором

исковая давность вообще не предусмотрена (ст. 208 ГК РФ). Более того, ч. 2 п. 1 ст 152 ГК допускает защиту чести и достоинства гражданина и после его смерти. Причем с таким требованием могут обращаться к суду любые " заинтересованные лица".

В этой связи сошлемся на рассмотренное в 1999 г. судебное дело по иску П. к редакции журнала " Огонек" и автору Л. о защите чести и достоинства и взыскании компенсации морального вреда. Поводом послужила опубликованная в 1997 г. статья Л. " Смерть минус живопись", в которой излагались взгляды автора на творчество известного художника-баталиста В. В. Верещагина (1842-1904 гг.). В частности, слова " занятия живописью - явно лишний факт его биографии" суд в своем решении расценил следующим образом: " Одна эта фраза сводит на нет художественные достоинства картин В. В. Верещагина и значение его творческого наследия и, несомненно, порочит его честь и достоинство". Признавая право автора высказывать свое мнение о творчестве любого художника, суд в своем решении подчеркнул, что, " давая оценку творчества, не следует переступать грань, отделяющую оценку творчества от оценки личности художника, и наделять его чертами, порочащими честь и достоинство, компрометирующими художника как личность в глазах читателей". При этом суд не принял во внимание представленные ответчиками отрывки из

книг различных авторов, решив, что они не могут являться доказательствами по делу, поскольку в них " содержатся высказывания, также представляющие собой субъективное мнение авторов".

Суд не только обязал редакцию журнала " Огонек" опубликовать опровержение, но также взыскал в пользу истца компенсацию морального вреда в сумме 3 000 руб.-

Данное судебное решение, спорное по целому ряду позиций, создает крайне опасный прецедент. Отсутствие в ст. 152 и 208 ГК РФ ограничений по срокам исковой давности и по кругу лиц формально открывает путь для исков о защите чести и достоинства хана Батыя, Ивана Грозного, князя Меньшикова, В. И. Ульянова, И. В. Джугашвили и вообще любого лица, чье историческое существование доказуемо.

Опровержение может касаться сведений, порочащих деловую репутацию гражданина или юридического лица. Причем нормы ПС РФ о защите деловой репутации применимы только к тем юридическим лицам, которые участвуют в деловом обороте, и неприменимы к органам государственной власти и местного самоуправления.

По данной категории дел в качестве ответчиков привлекаются, как правило, редакция и автор. Поскольку ст. 56 Закона о СМИ указывает автора в числе лиц, несущих ответственность за нарушение законодательства о СМИ, постольку автору должна быть предоставлена возможность лично доказывать в суде достоверность распространенных за его подписью сведений. Привлечение автора распространенных сведений в качестве одного из ответчиков является необходимым еще и потому, что он объективно заинтересован в исходе дела, и решение суда может повлечь для него определенные правовые последствия. Отсюда следует, что дела об опровержении публикаций, авторы которых известны, не могут рассматриваться в арбитражном суде, так как являются спорами с участием физических лиц.-

Если автор выступал под псевдонимом или анонимно, то единственным ответчиком становится редакция. Если же редакция не является юридическим лицом и, следовательно, не может быть стороной в процессе, то к участию в деле в качестве ответчика должен быть привлечен учредитель данного СМИ.

Основания освобождения редакции СМИ от ответственности. Главным средством защиты от иска является, разумеется, представление доказательств того, что распространенные сведения соответствуют действительности. Однако зачастую это оказывается совсем непросто, особенно если речь идет не о фактах, а об оценках.

В качестве средства защиты возможны ссылки на обстоятельства, перечисленные в ст. 57 Закона о СМИ и освобождающие редакцию, главного редактора и журналиста от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций. Сюда относятся следующие случаи: если сведения содержались в обязательных сообщениях (например, в тексте, который редакция

опубликовала по решению суда); если они были получены от информационных агентств; если они содержались в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб; если они являются дословным воспроизведением фрагментов официальных выступлений депутатов, делегатов, должностных лиц; если они содержались в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи, либо в текстах, редактирование которых запрещено Законом о СМИ; если они являлись дословным воспроизведением сообщений и

материалов, распространенных другим СМИ, которое может быть установлено и привлечено к ответственности.

Если внимательно вдуматься в суть всех шести пунктов ст. 57, то легко понять, что их роднит цель - освободить редакцию, редактора, журналиста от ответственности, если за ними нет вины - ни умысла, ни неосторожности. В то же время нельзя допустить, чтобы распространение недостоверных и порочащих сведений оставалось безнаказанным. Поэтому спрос должен быть с того, кто ввел прессу в заблуждение. И наличие перечисленных в ст. 57 обстоятельств не исключает возможности рассмотрения судом иска об опровержении распространенных сведений. В такой ситуации к участию в деле должны быть привлечены те физические и юридические лица, от которых оспариваемые сведения поступили и на которых перекладывается таким образом бремя доказывания соответствия этих сведений действительности.

Судебные решения, связанные с защитой чести, достоинства и деловой репутации, нередко становятся предметом контроля со стороны Европейского суда по правам человека. Сложившаяся практика позволяет заключить, что в тех случаях, когда речь идет о выступлениях в СМИ по политическим вопросам, следует учитывать, во-первых, приоритет публичного интереса в обсуждаемых вопросах, а, во-вторых, то, что границы приемлемой критики должны быть более широкими, когда речь идет о политиках или политических институтах. Как отмечает представитель Франции в Европейском Суде судья Жан-Поль Коста, хотя практика очевидно эволюционирует в сторону расширения защиты свободы выражения мнений, однако этот процесс протекает неравномерно. " Непристойность" остается широким оправданием ограничения свободы, - пишет он, -свобода творчества менее защищена, чем свобода прессы, тем более, если последняя применяется к политическим дебатам и борьбе;

религиозные чувства учитываются более широко, чем, например, свобода личной репутации, даже в случае диффамации".-

Право на ответ. Закон о СМИ (ст. 46) предусматривает также механизм зашиты чести, достоинства и деловой репутации граждан в случаях, когда распространенные сведения, не будучи порочащими: а) не соответствуют действительности или б) ущемляют права и законные интересы гражданина. В первом случае речь может идти, например, о фактических ошибках, во втором - о тенденциозном подборе материала, о замалчивании важных обстоятельств, намеках и т. п. Право на ответ может использоваться и в качестве средства защиты права на имя, когда последнее используется в СМИ неправомерно. В п. 3 ст. 152 ГК РФ законодатель упростил эту формулу и оставил упоминание только об ущемлении прав или охраняемых законом интересов гражданина, видимо, решив, что фактические ошибки вполне в нее укладываются.

Хотя результатом реализации прав, гарантированных указанными законодательными нормами, является не опровержение, а ответ (комментарий, реплика и т. д.), однако, правила, предусмотренные для опровержений, Закон о СМИ (ст. 46) распространил и на публикацию ответа. По сути дела это вывернутый наизнанку советский институт обязательного реагирования должностных лиц на " критические выступления печати".

Представляется, что право на ответ должно предоставляться не только лицам, ставшим объектом внимания журналиста, но и самим средствам массовой информации. Отсутствие у СМИ права на получение ответа на свои выступления приводит к тому, что гласность оказывается лишенной важнейшего своего компонента - быть услышанной. Изданный в разгар президентской избирательной кампании Указ " О мерах по укреплению дисциплины

в системе государственной службы" от 6 июня 1996 г. предполагал создание целостной системы " реагирования". Руководители федеральных органов исполнительной власти и главы исполнительной власти субъектов Российской Федерации обязывались: а) рассматривать не позднее трех дней сообщения, опубликованные в средствах массовой информации, в том числе в теле- и радиопередачах, о

нарушениях подчиненными должностными лицами и работниками актов законодательства и вступивших в законную силу решений судов; б) не позднее двух недель с момента опубликования направлять в редакции соответствующих средств массовой информации итоги рассмотрения сообщений.

К сожалению, указ имел некоторый эффект только в первые месяцы. Конечно, с формированием новой политической культуры, повышением роли общественного мнения, укоренением практики добровольных отставок с ответственных постов по компрометирующим основаниям цивилизованные традиции должны прийти на смену административному подходу и сделать его излишним.

Компенсация морального вреда. Искам о защите чести, достоинства и деловой репутации, как правило, сопутствует требование возмещения морального вреда. Этот правовой институт впервые появился в Законе СССР о печати и быстро распространился в законодательстве, захватив сферы трудовых отношений, защиты прав потребителей и т. д. В конце концов он получил закрепление в ст. 151, 1099-1101 ГК РФ, согласно которым суд может возложить обязанность денежной компенсации морального вреда (физических или нравственных страданий) на того, чьими действиями были нарушены личные неимущественные права истца или совершено посягательство на другие, принадлежащие ему нематериальные блага.

Для решения вопроса о наличии или отсутствии морального вреда принципиальное значение имеет фактор противоправности действий (или бездействия), в результате которых были причинены страдания потерпевшему. В то же время наличие вины причинителя не является обязательным условием наступления ответственности за причинение морального вреда в случаях, когда такой вред возник в результате распространения сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина. В этом смысле СМИ приравнены к автомобилям и правоохранительным органам, поскольку, согласно ст. 1100 ГК РФ компенсация морального вреда осуществляется вне зависимости от вины причинителя также в случаях, когда вред нанесен источником повышенной опасности (например, наезд на пешехода), незаконным осуждением, незаконным привлечением к уголовной ответственности и т. д.

По мнению Верховного Суда Российской Федерации, правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с

распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. Основание для такого вывода суд усматривает в п. 7 ст. 152 ГК РФ, гласящем: " Правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица". Но данная статья, как известно, посвящена вовсе не компенсации морального вреда, а защите чести, достоинства и деловой репутации.

Противоположной позиции придерживается Высший Арбитражный Суд Российской Федерации: " Поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причинить моральный вред. Поэтому исходя из

смысла статей 151 и 152 Гражданского кодекса Российской Федерации право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу".-

Разумеется, деловая репутация юридического лица должна быть защищена. В том числе через компенсацию вреда, причиненного распространением порочащих ее и не соответствующих действительности сведений. Однако речь здесь должна идти не о моральном, а о сугубо имущественном вреде, поскольку ущерб деловой репутации выражается не в нравственных и физических, а в материальных " страданиях": отказе партнеров от заключения согласованных сделок, сокращении объемов продаж и т. п. Такое толкование вполне согласуется с общими правилами возмещения убытков, включая упущенную выгоду (ст. 15 ГК РФ).

Крайне сложной является проблема определения размера компенсации морального вреда в денежном выражении. Хотя никакой методологии здесь пока выработать не удалось, однако практика идет по пути учета таких факторов, как характер и содержание публикации, степень распространения порочащих сведений (например, размер тиража), характер, объем и фактические обстоятельства причинения страданий, индивидуальные особенности причинителя и потерпевшего, а также другие конкретные обстоятельства, свидетельствующие о тяжести перенесенных им страданий. Главное, при

определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости.

Клевета и оскорбление. Защита чести и достоинства граждан в сфере массовой информации осуществляется не только гражданско-правовыми, но и уголовно-правовыми средствами. В частности, УК РФ устанавливает ответственность за клевету и оскорбление при наличии обращения потерпевшего, поскольку подобные дела являются делами частного обвинения. Принципиальное отличие клеветы в СМИ (ч. 2 ст. 129) от распространения порочащих сведений заключается в заведомой ложности обнародуемой информации.

В отличие от клеветы, оскорбление в СМИ (ч. 2 ст. 130) будет налицо тогда, когда имеет место умышленное унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме и содержащееся в средствах массовой информации. Важно подчеркнуть, что закон связывает в данном составе унижающее честь и достоинство содержание и неприличную форму. Одного наличия неприличной формы для объективной стороны оскорбления недостаточно.

Очевидно, что выражение положительной оценки, выраженное в неприличной форме (например: классическое " аи, да Пушкин, аи, да сукин сын"), не может считаться оскорблением. Как разъяснил Верховный Суд Российской Федерации, " оскорбление представляет собой выраженную в неприличной форме отрицательную оценку личности потерпевшего, имеющую обобщенный характер и унижающую его честь и достоинство".-Более того, не всякая отрицательная оценка, выраженная в неприличной форме, порождает состав оскорбления. Если отрицательная оценка опирается на порочащие сведения, то - при наличии неприличной формы ее выражения - налицо объективная сторона оскорбления. Если же отрицательная оценка опирается на порочащие сведения, но выраженные в приличной форме, то объективная сторона оскорбления отсутствует.

Далеко не все субъективно воспринимаемое гражданином как негативная информация о нем, подпадает под определение унижающей честь и достоинство. Порочащими являются только такие не соответствующие действительности сведения, которые содержат

утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т. п.).

Важным является вопрос об адекватности оценки. Чтобы не быть оскорбительной, обобщающая оценка должна с достаточной степенью необходимости вытекать из соответствующих действительности сведений. При этом отрицательная оценка в СМИ может содержать некоторый элемент преувеличения, являющийся следствием особенностей творческого процесса и социальной роли СМИ. В этом смысле показательно решение Европейского суда по правам человека по делу " De Haes & Gijsels против Бельгии", постановившего, что " свобода журналистов включает обращение к некоторой дозе преувеличения и даже провокации". При этом было подчеркнуто, что " всеобщий интерес в публичном обсуждении, если его предмет достаточно серьезен, даже если при этом используются оскорбительные либо шокирующие выражения, преобладает над законным интересом защиты репутации других людей".—

Наконец, оценка оскорбительности высказываний требует их исследования в общем контексте публикации, а также личных отношений между оскорбителем и оскорбленным, если таковые имели место. В критической статье автор может допустить некоторые эпитеты, которые в отрыве от контекста показались бы достаточно резкими. Однако, если умысел автора не был направлен на то, чтобы нанести оскорбление, а использованные эпитеты адекватны излагаемым в статье и соответствующим действительности фактам, адекватны всему контексту статьи, которая в целом не является клеветой или оскорблением, то такие эпитеты не могут считаться оскорбительными.

Нарушение неприкосновенности частной жизни. Проблема защиты сферы частной жизни от вмешательства со стороны СМИ является весьма насущной, поскольку в деятельности прессы

значительное место традиционно занимают темы морали и нравственности, освещение которых предполагает использование сведений, относящихся к области частной жизни (отношения в семье, с друзьями, родственниками, досуг, состояние здоровья и т. д.). Здесь очевидно неприменимы нормы, подобные той, которая, например, запрещает медицинским работникам разглашать ставшие им известными в силу исполнения профессиональных обязанностей сведения о состоянии здоровья, интимной и семейной жизни больного. Наоборот, журналисты должны иметь право оглашать сведения, касающиеся частной жизни гражданина, но только при соблюдении определенных условий.

Закон о СМИ закрепляет эти условия, в частности, обязывая журналиста получать согласие на распространение в СМИ сведений о личной жизни гражданина. Это согласие может дать сам граждан или его законный представитель (в отношении несовершеннолетних и находящихся под опекой). Согласие не требуется, если распространение указанных сведений необходимо для защиты общественных интересов (ч. 1 ст. 49). Поскольку юридическое определение общественных интересов отсутствует, постольку вопрос оказывается в сфере усмотрения правоприменителя.

Очевидно, что не требуется испрашивать согласия для обнародования в СМИ сведений, непосредственно связанных с государственной, общественной, служебной деятельностью конкретного лица. В то же время частная жизнь государственных и общественных деятелей должна защищаться, за исключением случаев, когда она может оказать воздействие на

общественно значимые события. Так, в деле " Lingens против Австрии" Европейский суд по правам человека заметил: " В отличие от частного лица, политический деятель неизбежно и сознательно отдает себя на суд журналистов и широкой публики в отношении каждого своего слова и действия".—

В рамках права на неприкосновенность частной жизни можно выделить право на имя (ст. 19, 150 ГК РФ). Законодательство исходит из того, что имя как средство индивидуализации физического лица находится под защитой. Тем не менее в СМИ постоянно фигурируют подлинные имена граждан. Любой может быть назван в

публикации по имени при том условии, что его чести, достоинству и деловой репутации не будет нанесен урон, что его права и законные интересы при этом не пострадают. Однако общественные интересы далеко не всегда требуют упоминания конкретного имени и, в принципе, существует возможность того, что заинтересованный гражданин может интерпретировать упоминание его имени, например, в материале о посетителях ночного увеселительного заведения как ущемление его прав и законных интересов (п. 3 ст. 152 ГК РФ, ст. 46 Закона о СМИ).

Предусмотрена законодательством и защита граждан от произвольного использовании в СМИ их фото-, кино- и видеоизображений, записей их голосов. Закон о СМИ (ч. 1 ст. 49) обязывает журналиста при получении информации от граждан и должностных лиц ставить их в известность о проведении аудио- и видеозаписи, кино- и фотосъемки. Согласие не требуется, если изображение или голос не персонифицированы.

Это, однако, не означает запрета съемок " скрытой камерой". Напротив, ст. 50 Закона о СМИ, презюмируя право журналистов на использование скрытой аудио- и видеозаписи, кино- и фотосъемки, определяет три ситуационных варианта, когда подготовленные таким образом материалы могут быть распространены в СМИ: а) если это не нарушает конституционных прав и свобод человека и гражданина (речь идет, в первую очередь, о материалах, которые не могут быть добросовестно интерпретированы как порочащие честь и доброе имя лица); б) если это необходимо для защиты общественных интересов и приняты меры против возможной идентификации посторонних лиц (например, совершение преступления или аморального поступка общественным деятелем); в) если демонстрация записи или материалов съемки производится по решению суда. Существует и четвертый вариант: если после проведения скрытой записи (съемки) гражданин будет о ней проинформирован и даст согласие на распространение подготовленного таким образом материала в СМИ. Это особенно важно для тележурналистов, снимающих комические сюжеты, ставя прохожих в необычное и смешное положение.

В отношении несовершеннолетних Закон о СМИ предусмотрел более строгие правила защиты их права на имя. В СМИ запрещено разглашать сведения, прямо или косвенно указывающие на личность

несовершеннолетнего, совершившего преступление, либо подозреваемого в его совершении, либо признанного потерпевшим, без согласия самого несовершеннолетнего и (или) его законного представителя.

Посягательство на общественную нравственность. Конституция РФ (ч. 3 ст. 55) указывает защиту нравственности среди тех социальных благ, во имя которых права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом. Соответствующие нормы в законодательстве о средствах массовой информации касаются прежде всего использования печатной и электронной прессы для распространения передач,

пропагандирующих порнографию. Часть 1 ст. 4 Закона о СМИ расценивает подобное как злоупотребление свободой массовой информации.

В то же время ст. 37 Закона о СМИ легализует так называемые эротические СМИ, определяя их как издания или программы, которые " в целом и систематически эксплуатируют интерес к сексу". При всей своей обтекаемости и кажущейся неконкретности, используемая законом формулировка позволяет тем учредителям, которые намереваются сделать секс главной темой своих СМИ, сразу же определить их место в общей массово-информационной инфраструктуре общества, перевести их из нелегального состояния в правовое пространство. Одновременно должно снижаться вредное воздействие подобных СМИ на нравственное здоровье общества, поскольку Закон разрешает розничную продажу их продукции только в запечатанных прозрачных упаковках и в специально предназначенных для этого помещениях, расположение которых определяется местной администрацией. Естественно, при решении этого вопроса местные власти должны учитывать необходимую удаленность таких помещений от церквей и других культовых сооружений, школ, детских игровых площадок и т. д. Сами же помещения должны быть специально оборудованы для подобного использования. Отсутствие витрин, наличие обязательного объявления о запрете посещения несовершеннолетними представляются вполне логичными требованиями.

Статья 37 Закона о СМИ устанавливает также ограничения, касающиеся времени суток, когда допускается распространение эротических теле- и радиопрограмм без кодирования сигнала. Причем органы местного самоуправления вправе устанавливать другие

сроки, которые, разумеется, могут быть обязательны только для тех электронных СМИ, которые расположены и вещают исключительно на территории соответствующих муниципальных образований.

Злоупотреблением свободой массовой информации, посягающим на общественную нравственность, Закон о СМИ называет также пропаганду культа насилия и жестокости. Поскольку в законодательстве не указано каких-либо признаков данного состава правонарушения, постольку на практике подобный запрет применять затруднительно.

Злоупотребление правами журналиста. Законодательство о СМИ признает злоупотреблением такое использование профессиональных прав журналиста, которое имеет целью: а) сокрытие или фальсификацию общественно значимых сведений; б) распространение слухов под видом достоверных сообщений; в) сбор информации в пользу постороннего лица или организации, не являющейся средством массовой информации. Кроме того, журналисту запрещено использовать свое право на распространение информации для того, чтобы опорочить гражданина или отдельные категории граждан исключительно по признакам пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, места жительства и работы, а также в связи с их политическими убеждениями.

Нарушение этих запретов предполагает уголовную или дисциплинарную ответственность. Абстрагируясь от уголовно-правовой стороны проблемы, можно указать некоторые конкретные признаки злоупотребления правом журналиста на распространение информации. Такими признаками-индикаторами могут служить, например, публикации, имеющие целью формирование устойчивого негативного стереотипа в отношении целого этноса, а равно чувства превосходства одного этноса над другими, апеллирующие к национальным предрассудкам, привлекающие заинтересованных лиц в качестве " независимых комментаторов", представляющие списки государственных и общественных

деятелей либо, наоборот, преступников, составленные по принципу этнической однородности и т. д.

Об уголовной ответственности речь может идти только в тех случаях, когда в УК РФ предусмотрен соответствующий состав. Например, попытки в газетной публикации очернить в глазах общественного мнения отдельные национальные или религиозные группы

населения могут быть расценены как совершенные с использованием СМИ действия, направленные на возбуждение национальной или религиозной вражды, унижение национального достоинства (ст. 282 УК РФ).

-Прайс M. Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность. М, 2000. С. 45.

-Дайси А. В. Основы государственного права Англии. СПб., 1891. С. 186.

Литература.

Законодательство Российской Федерации о средствах массовой информации. Научно-практический комментарий проф. М. А. Федотова. М., 1999.

Законы и практика средств массовой информации в Европе, Америке и Австралии. М., 1998.

Законы и практика средств массовой информации в странах СНГ и Балтии. М., 1999.

КинДж. Средства массовой информации и демократия. М., 1994.

Комментарии Центра " Право и средства массовой информации". М., 1999.

Общественная экспертиза: анатомия свободы слова 2000. М., 2000.

Российская журналистика: свобода доступа к информации. М., 1996.

См., напр.: Кин Дж. Средства массовой информации и демократия. М., 1994.

2 Цит. по: Сиберт Ф. С, Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М, 1998. С. 112.

3 См.: Recommendations and Resolutions adopted by the Parliamentary Assembly of the Council of Europe in the

media field. Strasbourg, 1997; Recommendations and Declarations adopted by the Committee of Ministers of the

Council of Europe in the media field. Strasbourg. 1998.