Конец войне, но не бедам

Господи, Ты знаешь все, мы не знаем ничего. Но любовь, ко­торую Ты дал нам, открывает сердцам нашим, что Ты любишь нас. Поэтому предпочитаю не знать ничего добровольно, чтобы постичь непостижимую Твою любовь. Тот, кто ищет Бога, кичась своими знаниями, находит тьму. Тот, кто отвергает собственные домыслы и догадки и ищет Бога ради того, чтобы смиренно при­близиться к Нему и постичь Его так, как Он есть, обретает непре­ходящий свет истины.

Какие бы тучи помыслов ни закрывали умственный взор, они ничего не могут сделать с сердцем, неотрывно прилепившимся ко Христу. Лишь забвение Христа открывает им свободный вход в ум, порабощая его страхами и тревогами.

Опасаясь вертолетов и приступив к строительству кельи, мы ее спрятали под высокой густой пихтой, чтобы крона дерева сверху закрывала крышу. Северная стена избушки выходила на обрыв, под которым тек ручей. Три оставшиеся стороны кельи смотрели на огромные пихты с разросшимся подлеском из молодых елочек, буков и кустов черники. Летнее милое солнышко если и попадало

в южное окошко, то только в полдень и то минут на пятнадцать. Чтобы впустить в храм больше света, я привязал к веревке камень, который с нескольких попыток мне удалось забросить на крупную нижнюю ветку пихты, закрывавшую солнце. Оттянув ветку в сто­рону, мне удалось добавить в келью еще минут пятнадцать полу­денного света. То же самое я сделал с другими ветвями, насколько хватило веревок. Поднявшийся к вечеру ветер разрушил все мои попытки. Пришлось основательно заняться устройством просек для восточного и особенно южного окошка, которое выходило на снежный пик Чедыма, спрятанный за верхушками пихт.

На восток просеку удалось сделать относительно легко, и теперь первый утренний луч возвещал мне начало дня, когда солнечный лик заглядывал в келью. А вот Чедымский пик закрывала старая, огромная засыхающая пихта. Ее, набравшись терпения, я принял­ся методично пилить двуручной пилой, предварительно подрубив ствол в сторону падения. Каждый день я выходил к моему дереву, не думая о том, когда же этот мучительный труд закончится. Я ре­шительно настроился на то, что буду пилить эту необъятную пихту с молитвой, сколько бы времени это ни заняло. Но завершение на­ступило быстрее, чем я ожидал. Огромное дерево начало трещать и под своей тяжестью сломалось само. Пихта рухнула в обрыв, увле­кая с собой стоящие рядом деревья. Гул пошел по всему лесу, но вид открылся восхитительный: прямо в конце просеки сияла своими снежниками и острыми гранями красивая вершина. Под ней висе­ла длинная белая лента водопада. Теперь на скамеечке напротив просеки я проводил с четками долгие летние вечера. Когда после войны ко мне в келью начали приходить гости, то эта укромная скамеечка постоянно была занята любителями молитвы и пре­красных видов.

За хлопотами и ежедневным молитвенным распорядком не­заметно приблизился конец августа. К этому времени пришлось перейти на “подножный” корм. Сильно выручили побеги моло­дого папоротника, пока они еще не огрубели, и листья лопуха- “огуречника”. Моим ежедневным питанием стали грибы, благо их было много в течение всего лета, возможно, благодаря постоянным грозовым ливням после полудня. Приходилось также спускаться к реке и ловить форель, но из-за физической слабости рыбная ловля стала утомительной, особенно подъем вверх к келье по крутому и заросшему рододендроном склону.

Между тем гул орудий становился все сильнее и сильнее. Что происходит на фронте, я не знал. Продукты давно закончились.

Пришлось спускаться в скит. Я надеялся, что мой огород еще цел и село не захвачено грузинами. Уже на тропе голод начал силь­но донимать меня. На обрывах я не смог найти подходящего ку­старника, чтобы срезать удилище. Пришлось привязать леску с крючком на лыжную палку. Под большим камнем мне удалось поймать две рыбешки. Испеченные на небольшом костре, они по­могли немного утолить голод. Выручили сыроежки, которые я ел сырыми, посыпая их солью, предполагая, что название соответ­ствует их съедобности.

С дрожью в ногах и сильно ослабевший, я добрался до скита. Там все было в порядке. Но из-за перевала доносились сильные взрывы, залп за залпом. Земля вздрагивала, и тянуло гарью. Следуя совету мудрого абхаза, я занялся своими делами - молитвой и огородом. Но сердце ощущало сильную боль, не физическую, а какое-то из­матывающее чувство трагедии, происходящей за перевалом, и оно не давало ни покоя, ни облегчения. Войну не обязательно видеть, ее достаточно чувствовать. Дыхание смерти передается человече­скому сердцу даже через перевалы и расстояния.

В сентябре грохот сражения стал слышен совсем рядом. Над сед­ловиной перевала плыли густые клубы черного дыма. Кажется, ре­активные установки “Град” били не переставая. С четками в руках я сидел у окна, положившись на волю Божию и молясь о помощи Божией всем, кто сейчас мучился и страдал.

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас! - раздался у двери голос Василия Николаевича, выучившего эту молитву.

Аминь! - радостно отозвался я.

В дверь быстро вошел мой друг и помощник:

Батюшка, идем на Псху! Люди радуются и хотят, чтобы вы мо­лебен послужили Матери Божией!

А что случилось?

Помните, за перевалом собирался грузинский отряд, чтобы все село вырезать?

Помню.

Так вот, его только что полностью разгромили абхазы вместе с казаками!

Господи, помилуй! Так что, теперь за перевалом нет грузин?

Никаких грузин, слава Богу! Теперь там абхазский отряд и все наши парни со Псху! - рассказывал Василий Николаевич, безпре- станно крестясь на иконы.

Абхазскому ополчению, вместе с казаками, по горным доро­гам удалось обойти Сухуми с севера и разгромить укрепления грузинских формирований на подступах к перевалу Доу, ведуще­му на Псху. Тот орудийный гул, что я слышал, и был огнем абхаз­ского “Града” по вражеским позициям. Обрадованный новостью, я быстро собрался и поспешил на Псху. Меня окружили радост­ные сельчане:

- Батюшка, мы все лето собирались в молитвенном доме и чита­ли акафист Иверской иконе Матери Божией. Пресвятая Богороди­ца спасла нас!

Все верующие, кто остался в селе, собрались на акафист. Более радостного акафиста Богородице я не слышал за всю свою жизнь. Люди стояли на коленях и плакали от радости, что опасности ока­зались позади. Казалось, даже в воздухе повсюду было растворено умиротворение. Похоже, война подходила к концу.

И все же конец войны поразил своей неожиданной тиши­ной. После жуткого грохота орудий и бомбардировок вновь ста­ло слышно стрекотание кузнечиков в траве, журчание сельских ручьев, пересвист синичек в лесу. До этой поры все звуки, кроме артиллерийского гула, словно доносились через какую-то глухую преграду и не воспринимались так живо и отчетливо, как после окончания войны.

Но до полного завершения боев было еще далеко. Как потом рас­сказали мне солдаты, грузины не выдержали последней атаки аб­хазского ополчения добровольцев и казаков, которые зашли к ним в тыл с севера, и бежали из города, бросая технику и боеприпа­сы. Говорили, что какой-то смекалистый артиллерист предложил стрелять по позициям противника снарядами, начиненными му­кой. В рядах грузин началась паника, так как им показалось, что началась химическая атака. Не знаю, насколько верен этот слух. В плен захватили латышских женщин-снайперов, которые при­чинили много вреда абхазам, обстреливая их позиции с высотных зданий. Снайперов расстреляли на месте. Вместе с ними попали в плен и украинские добровольцы, которые тоже не избежали нака­зания. Грузин продолжали преследовать вплоть до границы с Гру­зией, где войска остановились при поддержке сил ООН.

Сваны, поддерживающе грузин, побежали в горную Сванетию и заблокировались в горных ущельях, создав тем самым прямую угрозу Абхазии. Получая военную поддержку через перевалы из Грузии, сваны еще долго вредили Абхазии, совершая различные диверсионные вылазки. Ополчение Псху перекрыло все опасные тропы со стороны Сванетии, установив там круглосуточное де­журство, а сухумские военные патрули следили за главными пе­ревалами.

За время, пока я находился на Грибзе, тихо скончалась мама Ва­силия Николаевича и, вслед за ней, парализованная женщина, обу­чившаяся шепотом повторять Иисусову молитву. Так, благочести­во, с молитвой, она отошла к Господу, попрощавшись с близкими и сказав напоследок:

Иду увидеть сыночка моего... Верю, что помилует его Господь!

В молитвенном доме мы отслужили по усопшим неспешную тро­гательную панихиду с пением стихов семнадцатой кафизмы. Боль­ная Галина ухватилась за Иисусову молитву так, как утопающий хватается за соломинку. Горе привело женщину к Богу, но Господь по Своей милости обратил саму болезнь в прямое спасение ее ду­ши. Соломинка преобразилась в спасающую руку Божию, крепкую и сильную, которая стала для отчаявшейся Галины опорой и обре­тением Божественной благодати. Склоняюсь пред мудростью Тво­ей, Боже, и на Тебя, Единого, уповаю всем сердцем - спаси и меня, неразумного, молитвами праведников твоих, Евдокии, Галины и Алексея! К чину елеоосвящения я проникся глубоким уважением. По нему можно было определить, какова воля Божия по отноше­нию к больному: он или выздоравливает или отходит к Богу. Если недуг после соборования остается, то Премудрость Божия являет нам, что болезнь более полезна душе, чем здоровье.

Мирная жизнь наконец-то пришла на Псху. В дом к пасечнику набилось много народу. Людской радости и восторженным поздрав­лениям в связи с окончанием войны не было конца. Удивительно, что никто из воевавших жителей села на фронте не погиб, все жи­выми вернулись домой. Основной вопрос, который теперь волновал собравшихся, заключался в следующем: как жить дальше? Общее мнение верующих выразилось в одном пожелании: “Конечно, стро­ить Церковь на Псху в благодарность Матери Божией! ” Это решение поддержали все. Для нас полной неожиданностью стало заявление милиционера. Ему достался трофейный грузовик “Урал”, и Вале­рий предложил свою помощь в подвозке лесоматериалов, а также продуктов из Сухуми для всех жителей. С ним пчеловод и я догово­рились ехать в город через Ауадхарский перевал. На этом долгие и радостные переговоры закончились, и мы отправились спать.

Поутру ко мне пришел расстроенный Василий Николаевич:

Отец Симон, я, наверное, не поеду!

А что случилось?

Плохой сон приснился!

Рассказывайте, вместе подумаем, как быть! - попросил я.

Приснилось мне, батюшка, что мы с вами приехали в Сухуми и там поймали нас бандиты. Затащили в какой-то подвал, отобра­ли все деньги и сильно избили. Теперь боюсь ехать. Не знаю даже как быть.

Я задумался.

А что если мы вместе отслужим молебен о путешествующих и поедем?

Молебен - это хорошо... - согласился испуганный хозяин. По­сле молебна его настроение улучшилось, и мы на “Урале” двину­лись в путь по давно неезженной дороге, где Валерию пришлось взрывами гранат расчищать путь. В Гудаутах мы распрощались с милиционером и на электричке с разбитыми стеклами при­были в Сухуми.

Вид города со стороны обстрела был ужасающим. Разрушен­ные дома, выжженные сады и сгоревшие многоэтажки выглядели очень уныло. Нарядный и веселый белый город канул в небытие, как и вся прошлая жизнь. Матушка и дьякон с любовью обняли нас и благодарили за привезенный мед. От радости видеть близких людей живыми у меня полились слезы из глаз, как я ни пытался их удержать. И все же беды не обошли этих людей стороной. При обстреле улиц под снаряд попал их помощник, и его убило на ме­сте. Другого помощника, который до войны помогал нам в скиту, убили грузины, когда он пытался защитить двух девушек от пося­гательств обезумевших вояк.

А мы вот живем... - вздохнул диакон. - Всю войну ходил на службу в храм под выстрелами. А когда Сухуми штурмовали абха­зы, вообще творилось не пойми что. На одной стороне улицы сиде­ли грузины, а на другой - абхазы. Иду по улице, а абхазы и грузины кричат: “Эй, отец, иди домой! Убьют! ” А я им отвечаю: “Ребята, ва­ше дело - воевать, а мое - Богу служить! ” Так и ходил до победы...

А тебе письмо от отца Виталия! Перед самой войной при­шло... - сияя глазами, сказала хозяйка. - Сейчас принесу, почита­ешь в уголке...

Я открыл письмо и углубился в содержание: “Возлюбленный во Христе отец Симон, на твои вопросы, что самое главное в духовной жизни, сообщаю: самое главное - это молитвенная практика. Что такое практика? Суметь приготовить душу к мытарствам, чтобы она прошла их без задержек. Как мы можем это сделать? Мы мо­жем это сделать, если на мытарствах вспомним о Христе. Как нам вспомнить о Христе в этот страшный момент? Если при жизни стя­жаем Иисусову молитву. Как ее стяжать? Покаянием. Это первое, чему начал учить Господь: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!» А соединить ум с сердцем - значит направить его на правильный путь, чтобы он вернулся в место его постоянного пре­бывания. Если он уходит, возвращай его туда снова и снова. Посте­пенно он привыкнет возвращаться в сердце и начнет пребывать в своем естественном состоянии, то есть в сердце, где живет Христос. Если в таком трезвении упражняться настойчиво, то ум будет со временем оставаться там без всяких усилий. С любовью во Христе, грешный архимандрит Виталий”.

Взволнованный прочитанным, я поделился с матушкой удиви­тельной проницательностью великого подвижника.

- У меня еще есть письма от него. Я их никому не показывала. Но раз ты полюбил нашего дорогого старчика, можешь их почитать...

Она принесла мне пачку писем от отца Виталия, написанных ей до войны. До вечерних сумерек мы вместе читали их за столом, над которым тускло светила лампочка без абажура. Здесь было над чем подумать. Отец Виталий сообщал, что после окончания войны Гру­зия снова будет пытаться захватить Абхазию, но это ей не удастся. После бегства грузин на побережье появятся турки. После развала Советского Союза начнется война на Северном Кавказе. Но самые большие бедствия следует ждать в России, где разразится жестокая гражданская война, в которую втянутся все большие страны. Бед­ствия будут неимоверными. Людей останется очень мало. Россия уцелеет, хотя по размерам станет очень небольшой. Светом Право­славия она будет светить всем людям.

Только покаяние дает возможность прийти в себя и увидеть свои ошибки, чтобы затем смиренно признать их. Свет покаяния осве­щает пройденный путь, открывая нам наши заблуждения. Именно этот свет указывает нам истинное направление, которым надлежит идти к Тебе, Боже. И это направление только одно - смирение. Для того чтобы не сбиться с него и не заблудиться в ложных направле­ниях, Господи, дай мне силы освободиться от всех воспоминаний и привязанностей пройденного пути, чтобы мое движение к Тебе на­полнило душу мою Тобой Единственным, Христе, а не моими вос­поминаниями и привязанностями.