Границы долга повиноваться закону

Каковы пределы обязанности соблюдать законы? Должны ли мы всегда, в любых обстоятельствах повиноваться любо­му закону (даже если этот закон явно глуп или крайне неспра­ведлив)?

В философии права существуют различные точки зрения на эту проблему. Сторонники правового абсолютизма полагают, что всеобщий долг повиноваться закону является всеобщим, в смысле «не допускающим исключений». Эта позиция пред-

ставлена в диалоге Платона «Критон», где Сократ, будучи не­справедливо приговорен к смерти, отказывается бежать из тюрь­мы, утверждая, что гражданин имеет право критиковать законы и убеждать государство изменить их, но никогда не имеет права на неповиновение. Сходная точка зрения была высказана и Ав­раамом Линкольном в его речи «О сохранении наших политиче­ских институтов», где он призывал к абсолютному повинове­нию до тех пор, пока несправедливый закон не отменен.

Другой крайностью является позиция философского анар­хизма, о котором уже говорилось выше. Согласно этой точке зрения, веления совести всегда важнее обязанности повиновать­ся законам, следовательно, повиноваться закону или нет — это дело личного нравственного решения. По сути, эта точка зрения означает отрицание обязанности повиноваться законам как та­ковой, так как в случае, когда закон справедлив, вполне доста­точно нравственной обязанности, продиктованной совестью.

Активным защитником этой точки зрения был Генри Дэвид Торо (1817-1862), который писал: «Должен ли гражданин хотя бы на мгновение или в самой малой степени передавать свою совесть законодателю? Зачем тогда у каждого человека есть совесть? Я думаю, что мы должны быть в первую очередь лю­дьми и лишь затем подданными. Нежелательно культивиро­вать уважение к закону, а также к праву. Единственная обязан­ность, которую я имею право принять, ^- это делать то, что я в любое время считаю правильным»*.

Привлекательность этого утверждения в том, что оно кажет­ся просвещенной, критической позицией мыслящего и нравст­венного человека, вдумчиво подходящего к закону и готового сопротивляться несправедливости. Однако при более вниматель­ном чтении позиция Г. Д. Торо окажется равнозначна глубоко­му индивидуализму в вопросах нравственности и даже анархиз­му. По аналогии с правовым абсолютизмом такой подход мож­но назвать абсолютизмом индивидуальной совести.

Разумно предположить, что истина находится где-то посре­дине этих двух крайних точек зрения. Большинство людей, ви­димо, согласятся с тем, что они не обязаны в любой ситуации

* Thoreau H. D. Walden and Civil Disobedience. — New York and London:

Penguin Publishers, 1983. — P. 387.

подчиняться любому закону. Но помимо того, что мы не обяза­ны всегда подчиняться несправедливому закону, мы не обяза­ны всегда подчиняться даже справедливым законам.

Иногда в интересах общего блага даже следует нарушить справедливый закон. Если необходимо пойти на небольшое нарушение правил дорожного движения, чтобы спасти жизни людей, — только нравственный идиот не сделает этого.

Помимо законности и справедливости, в мире есть и другие ценности, которые иногда перевешивают. Бывают случаи, ког­да нарушение закона является меньшим злом (но это не отме­няет долга повиноваться законам, так же как ситуации, в кото­рых приходится лгать (для спасения жизни) или убивать (что­бы предотвратить гибель многих людей), не отменяют нравст­венного запрета на ложь и убийство).

Но когда именно, в каких условиях позволительно не пови­новаться законам, и в чем может выражаться это неповинове­ние? Между правовым абсолютизмом и философским анархиз­мом есть много промежуточных теорий, которые определяют эти условия по-разному. Неповиновение закону может быть как насильственным (в виде бунтов или революции), так и не­насильственным. Сторонники самых различных взглядов (кон-фуцианцы, Фомы Аквинского, якобинцы, современные либе­ралы) полагали, что в определенных условиях (тирания, край­няя несправедливость законов) у народа есть право на воору­женное восстание против существующего государства.

В недемократических обществах у народа не было мирных средств изменить несправедливые законы. Сейчас, когда такие возможности есть, вопрос об условиях и границах неповинове­ния закону обсуждается, в основном, в русле дискуссий по проблеме гражданского неповиновения.

Проблема гражданского неповиновения

Гражданское неповиновение можно определить как созна­тельное, принципиальное нарушение закона в знак протеста против его несправедливости. Гражданское неповиновение но­сит мирный, ненасильственный характер.

Само понятие «гражданское неповиновение» было, види­мо, впервые употреблено Генри Дэвидом Торо в 1849 г., в ра-

боте «Гражданское неповиновение», где он обосновывал свой отказ платить налоги нежеланием финансировать несправед­ливую войну США против Мексики. В России к гражданскому неповиновению, в том числе неуплате налогов, призывали де­путаты II Государственной Думы, после ее роспуска в 1906 г. Наиболее известными примерами гражданского неповинове­ния являются также знаменитая кампания Махатмы Ганди (1869-1948) против британского владычества в Индии и дви­жение за гражданские права в Соединенных Штатах Америки в 1950-1960-е гг. во главе с Мартином Лютером Кингом (1929-1968).

Стратегия гражданского неповиновения является довольно спорной. В частности, во время движения за гражданские пра­ва (прежде всего против расовой дискриминации чернокожего населения) в Америке многие прогрессивно настроенные лю­ди, симпатизировавшие целям движения, тем не менее не одо­бряли его методы.

Известный правовед Луис Волдмэн писал по этому поводу:

«Те, кто утверждают, что они имеют права согласно Конститу­ции и законам на ее основе, должны соблюдать эту Конститу­цию и законы, чтобы эта Конституция сохранилась. Они не дол­жны быть разборчивыми: они не могут сказать, что будут под­чиняться тем законам, которые они считают справедливыми, и отказываться подчиняться тем законам, которые считают не­справедливыми <...> Я утверждаю, что подобная доктрина не только противозаконна и уже по одной этой причине должна быть отброшена, но что она также аморальна, разрушительна для принципов демократии и угрожает тем самым гражданским правам, которые доктор Кинг стремится защищать»*.

Волдмэн прав в /том смысле, что неповиновение закону, особенно когда правовая система в целом справедлива, подры­вает уважение к тем ценностям, которые защищает законода­тельство и к которым призывают сторонники гражданского неповиновения. Гражданское неповиновение возможно только в странах с достаточно «мягким» политическим режимом. Ес­ли бы Индия была колонией не либеральной Англии, а, допус-

* Цит. по: Rachels J. The Elements of Moral Philosophy. — New York:

McGrawHill, 1993. —P. 153.

тим, фашистской Германии, Ганди и его сторонники были бы просто мгновенно уничтожены.

В условиях же конституционной демократии народ может добиваться изменений в законодательстве законным путем (участвуя в выборах, демонстрациях, СМИ и т. д.) Некоторые противники идеи гражданского неповиновения утверждают, что в условиях демократии обязанность повиноваться закону безусловна. Сторонники гражданского неповиновения, по мне­нию критиков, выражают свою приверженность идеалам демо­кратии, конституционализма и законности, но, не повинуясь отдельным законам, сами же их подрывают.

Сам М. Л. Кинг в ответ на подобные возражения указывал, что зло, против которого направлено его движение, настолько серьезно и распространено, что не поддается обычным демо­кратическим методам борьбы, и поэтому гражданское непови­новение оправдано как «последнее средство», когда все ле­гальные способы изменить законодательство исчерпаны. Те, кто участвует в таких кампаниях, должны быть готовы постра­дать за правое дело: не уклоняться от тюремного заключения и других наказаний.

Возможны и более философские обоснования права на гражданское неповиновение. М. Л. Кинг также апеллировал к теории естественного права. Он писал: «Могут спросить:

„Как вы можете призывать нарушать одни законы и повино­ваться другим? ". Ответ состоит в том, что есть два типа зако­нов: справедливые и несправедливые. Я буду первым призы­вать к повиновению справедливым законам. Есть не только правовая, но и нравственная обязанность повиноваться спра­ведливым законам. Соответственно, имеется нравственная обя­занность не повиноваться несправедливым законам. Я согла­сен со св. Августином, что „несправедливый закон — это во­обще не закон". Но в чем разница между ними? Как опреде­лить, справедлив закон или нет? Справедливый закон — это принятое людьми установление, соответствующее закону нрав­ственности или закону Бога. Несправедливый закон — это установление, не гармонирующее с законом нравственности. Говоря словами Фомы Аквинского, несправедливый закон — это человеческий закон, не укорененный в вечном законе или естественном праве. Любой закон, который возвышает челове-

ческую личность, справедлив. Любой закон, который унижает человеческую личность, несправедлив. Все законы о расовой сегрегации несправедливы, потому что сегрегация уродует душу и вредит личности»*.

Некоторые сторонники гражданского неповиновения при­бегают к аргументации в ее пользу на основе теории обще­ственного договора или «принципа честности» (не всегда чет­ко разграничивая их).

Например, Джеймс Рейчелс пишет: «Почему мы вообще имеем обязанность повиноваться закону? Согласно теории об­щественного договора, потому что каждый из нас участвует в сложном соглашении, в котором мы получаем некоторые блага в обмен на некоторые тяготы. Блага — это блага общест­венной жизни: мы спасаемся от естественного состояния и жи­вем в обществе, в котором находимся в безопасности и имеем основные права в рамках закона. Для того, чтобы получить эти блага, мы соглашаемся со своей стороны поддерживать те ин­ституты, которые делают их возможными. Это означает, что мы должны повиноваться закону, платить налоги и так да­лее — это то бремя, которое мы принимаем на себя.

Но что если дела устроены так, что одна группа людей в об­ществе не получает прав, которыми пользуются другие? <...> Если лишение этих прав достаточно распространено и до­статочно систематично, нам приходится сделать вывод, что условия общественного договора не соблюдаются. Значит, если мы будем продолжать требовать, чтобы обездоленная группа соблюдала закон и уважала общественные институты, мы будем требовать, чтобы они принимали на себя бремя социального устройства, несмотря на то, что они лишены его благ»**.

Эти доводы позволяют Дж. Рейчелсу сделать радикальный вывод: «...гражданское неповиновение является не нежелате­льным „последним средством" для обездоленных групп, а са­мым естественным и разумным способом выражения протеста. Ибо, когда их лишают их доли благ общественной жизни, ли­шенные прав по сути освобождаются от условий договора, ко-

* King М. L. Letter From a Birmingham Jail // Р. R. Struhl, K. J. Struhl. Phi­losophy Now. An Introductory. — New York: Random House, 1972. — P. 565. ** Rachels J. Op. cit., p. 154.

торый в ином случае требовал бы от них поддерживать ту сис­тему, которая делает эти блага возможными»*.

Джон Ролз также исходит из договорной теории обяза­тельств, но занимает менее радикальную позицию. Он считает, что, если государство нарушает свои обязательства по гипоте­тическому договору, обязанность повиноваться такому госу­дарству исчезает. Тогда, в особо оговоренных обстоятельст­вах, гражданское неповиновение будет оправдано. Ибо сторо­ны в «начальной позиции» не согласились бы лишить одну из социальных групп базовых свобод и равенства возможностей, так как они сами могут оказаться членами этой группы, когда «занавес неведения» будет поднят.

Как мы уже видели, Ролз полагает, что существует не толь­ко естественный долг подчиняться справедливым законам, но и (в некоторых пределах) долг повиноваться законам неспра­ведливым. В обществе, которое «хорошо организовано и поч­ти справедливо», мы должны мириться с некоторым количест­вом несправедливости. Только когда несправедливости стано­вится достаточно много, гражданское неповиновение оправда­но. В любом большом обществе будут обиды (обоснованные и нет) по поводу распределения богатства, незаслуженных при­вилегий, несправедливости или беззакония. Некоторые из этих несправедливостей будут сравнительно незначительньми, не­которые достаточно серьезными. Тем не менее большинство данных проблем может решаться в рамках законного демокра­тического процесса.

Первым условием, оправдывающим гражданское неповино­вение, должно быть наличие «серьезной и явной несправедли­вости»**. Таким образом, гражданское неповиновение должно заключаться только лишь в протесте против серьезных нару­шений двух принципов, принятых в «начальной позиции»:

первого принципа («принципа свободы» — максимум основ­ных свобод для каждого) и второй части второго принципа (то есть честного равенства возможностей).

Социально-экономические несправедливости не являются основанием для гражданского неповиновения, так как сущест-

* Ibid.

•* RawlsJ. A Theory of Justice, p. 372.

вует настолько большой разброс мнений относительно того, когда социально-экономическое неравенство перерастает в не­справедливость, что невозможно определить, в каком случае неповиновение будет обосновано. Поэтому, допустим, протес­товать против явно несправедливых налогов надо демократи­ческим законным путем (если только эти налоги не покушают­ся на основные свободы, например, налог на религиозную группу или национальное меньшинство).

Во-вторых, по мнению Ролза, для того, чтобы гражданское неповиновение было оправдано, необходимо, чтобы все закон­ные меры воздействия были уже безуспешно использованы.

Что касается сторонников утилитаризма, то, отвергая тео­рии общественного договора, они обосновывают право на граж­данское неповиновение, сопоставляя последствия неповинове­ния с последствиями повиновения. Если позитивные последст­вия неподчинения законам перевешивают положительные сто­роны подчинения, мы освобождаемся от долга повиновения закону.

В современной философии права связь между идеей закона и долгом повиновения закону еще очень неясна, хотя дискус­сии последних десятилетий позволили более четко представить данную проблему. Единственное, в чем намечается консенсус, это в том, что есть пределы власти закона и обязанность пови­новения ему не является безусловной.

Тема IV. ПРЕДЕЛЫ ПРАВА