ИЗД. «ШИПОВНИК». СПБ., 1910 4 страница

графа Сперанского», Чернышевский подробно
доказывает, что никакой реформатор не должен
обольщаться у нас подобными расчетами.
Враги называли Сперанского революционером.
Этот отзыв смешит Чернышевского. У Сперан-
ского, действительно, были очень широкие
планы преобразования, но смешно называть
его революционером по размеру средств,
какими он думал воспользоваться для испол-
нения своих намерений. Он держался только
тем, что успел приобрести доверие имп.
Александра I. Опираясь на это доверие, он и
думал осуществить эти планы. И именно
поэтому Чернышевский называет его мечта-
телем...

Не поддается вредным увлечениям в поли-
тике только тот, кто постоянно помнит, что
ход общественной жизни определяется соот-
ношением общественных сил. Тому, кто хочет
действовать сообразно с этим основным поло-
жением, приходится иногда переживать тяже-
лую нравственную борьбу...

В начале 60-х годов правительство вознаме-
рилось несколько ослабить цензурные стесне-
ния. Решено было написать новый цензурный
устав, и печати позволили высказаться по
вопросу об ее собственном обуздании. Черны-
шевский не замедлил выразить по этому поводу
свой собственный взгляд, по обыкновению
сильно расходившийся с обычным либераль-
ным взглядом. Чернышевский признает, что
бывают такие эпохи, когда печать может
оказаться опасной для правительства данной
страны не менее картечи. Это именно та-
кие эпохи, когда интересы правительства
расходятся с интересами об-
щества и приближается революционный
взрыв. Находясь в подобном положении,
правительство имеет все основания стеснять
печать, потому что печать, наравне с другими
общественными силами, готовит его падение.
В таком положении постоянно находились
почти все часто сменявшиеся французские
правительства нынешнего века. Все это очень
обстоятельно и спокойно изложено Чернышев-
ским. О русском правительстве до самого
конца статьи нет и речи. Но в заключение
Чернышевский неожиданно спрашивает чи-
тателя, — а что если бы оказалось, что законы

„Социал-
Демократ",

с. 161
изменено ²²³

NB

idem
„Социал-
Демократ"
№ 1, с. 163

о печати действительно нужны у нас? «Тогда
мы вновь заслужили бы имя обскурантов,
врагов прогресса, ненавистников свободы,
панегиристов деспотизма и т. д., как уже много
раз подвергали себя такому нареканию».
Поэтому он и не хочет исследовать вопроса
о надобности или ненадобности специальных
законов о печати у нас. «Мы опасаемся, —
говорит он, — что добросовестное исследова-
ние привело бы нас к ответу: да, они нужны» *.
Вывод ясен: нужны потому, что и в России

приближается время «скачка».

В той же мартовской книжке «Современ-
ника», в которой была напечатана только что
цитированная нами статья, появилась также
полемическая заметка: «Научились ли?» по
поводу известных студенческих беспорядков
1861 года. Чернышевский защищает в ней
студентов от упрека в нежелании учиться,
который делали им наши «охранители», и по
пути высказывает также много горьких истин
правительству. Ближайшим поводом к этой
полемике послужила статья неизвестного ав-
тора в «С. -Петербургских Академических Ве-
домостях» под заглавием: «Учиться или
не учиться?» Чернышевский отвечает, что
по отношению к студентам такой вопрос
не имеет смысла, так как они всегда хотели
учиться, но им мешали стеснительные универ-
ситетские правила. Студентов, — людей, на-
ходящихся в том возрасте, когда по нашим
законам мужчина может жениться, прини-
мается на государственную службу и «может
быть командиром военного отряда», — уни-
верситетские правила хотели поставить в по-
ложение маленьких ребят. Неудивительно,
что они протестовали. Им запрещали даже
такие совершенно безвредные организации,
как товарищества взаимной помощи, безус-
ловно необходимые при материальной необес-
печенности большинства учащихся. Студенты
не могли не восстать против таких порядков,
так как тут дело шло о «куске хлеба и о воз-
можности слушать лекции. Этот хлеб, эта
возможность отнимались». Чернышевский
прямо заявляет, что составители универси-
тетских правил именно хотели отнять возмож-

• Сочинения, т. IX, стр. 130, 156.

ность учиться у большинства людей, посту-
пающих в студенты университета. «Если автор
статьи или его единомышленники считают
нужным доказать, что эта цель нисколько
не имелась в виду при составлении правил,
пусть они напечатают документы, относящиеся
к тем совещаниям, из которых произошли
правила». Безымянный автор статьи «Учиться
или не учиться?» направил свой упрек в неже-
лании учиться не только против студентов,
но и против всего русского общества. Этим н
воспользовался Чернышевский, чтобы свести
спор о беспорядках в университете на более
общую почву. Противник его допускал, что
существуют некоторые признаки желания
русского общества учиться. Доказательством
этому служили по его мнению «сотни» возни-
кающих у нас новых журналов, «десятки»
воскресных школ. «Сотни новых журналов, да
где же это автор насчитал сотни? — восклицает
Чернышевский. — А нужны были бы дей-
ствительно сотни, и хочет ли автор знать,
почему не основываются сотни новых журна-
лов, как было бы нужно? Потому, что по на-
шим цензурным условиям невозможно суще-
ствовать сколько-нибудь живому периодиче-
скому изданию ншде, кроме нескольких
больших городов. Каждому богатому торго-
вому городу было бы нужно несколько хотя
маленьких газет; в каждой губернии нужно
было бы издаваться нескольким местным
листкам. Их нет потому, что им нельзя
быть... Десятки воскресных школ... Вот это
не преувеличено, не то что сотни новых журна-
лов: воскресные школы в Империи, имеющей
более 60 миллионов населения, действительно
считаются только десятками. А их нужны
были бы десятки тысяч, и скоро могли бы
точно устроиться десятки тысяч, и теперь же
существовать, по крайней мере, много тысяч.
Отчего же их только десятки? Оттого, что они
подозреваются, стесняются, пеленаются, так
что у самых преданных делу преподава-
ния в них людей отбивается охота препода-
вать».

Сославшись на существование «сотен» новых
журналов и «десятков» воскресных школ, как
на кажущиеся признаки желания общества
учиться, автор разобранной Чернышевским
статьи поспешил прибавить, что признаки эти

idem „Социал-
Демократ"
№ 1, 164

До сих пор
„Социал-
Демократ"
№ 1, 164

обманчивы. «Послушаешь крики на улицах, —
меланхолически повествовал он, — скажут,
что вот там-то случилось то-то, и поневоле
повесишь голову и разочаруешься»... «По-
звольте, г. автор статьи, — возражает Черны-
шевский, — какие крики слышите вы на
улицах? Крики городовых и квартальных, —
эти крики и мы слышим. Про них ли вы гово-
рите? Скажут, что вот там-то случилось
то-то... — что же такое например? Там случи-
лось воровство, здесь превышена власть, там
сделано притеснение слабому, здесь оказа-
но потворство сильному, — об этом беспре-
станно говорят. От этих криков, слышных
всем, и от этих ежедневных разговоров в са-
мом деле поневоле повесишь голову и разоча-
руешься»...

Понятно, какое впечатление должны были
производить подобные статьи Чернышевского
на русское студенчество. Когда впоследствии
студенческие беспорядки повторились в конце
шестидесятых годов, то статейка «Научи-
лись ли?» читалась на сходках студентов, как
лучшая защита их требований. Понятно также,
как должны были встречать подобные вызы-
вающие статьи гг. «охранители». «Опасное»
влияние великого писателя на учащуюся мо-
лодежь все более и более становилось для них
несомненным...

Стоя на точке зрения утопического социализма, Черны-
шевский находил, что те планы, к осуществлению которых
стремились его западные единомышленники, могли осу-
ществиться при самых различных политических формах.
Так-говорила теория. И пока Чернышевский не уходил из
ее области, он не обинуясь высказывал этот свой взгляд.
В начале его литературной деятельности наша обществен-
ная жизнь как будто обещала дать некоторое, хотя бы
только косвенное, подтверждение справедливости этого
взгляда: у наших передовых людей явилась тогда надежда
на то, что правительство возьмет на себя почин беспри-
страстного решения крестьянского вопроса. Это была
несбыточная надежда, от которой Чернышевский отка-
зался едва ли не ранее, чем кто-либо другой. И если в тео-
рии он и впоследствии неясно видел связь экономики с по-
литикой, то в своей практической деятельности, — говоря
это, мы имеем в виду его деятельность, как п у б л и ц и-
с т а, — он выступал непримиримым врагом нашего
старого порядка, хотя его своеобразная ирония продол-
жала вводить многих либеральных читателей в заблужде-

ние на этот счет. На деле, — если не в теории, — он стал
человеком непримиримой политической борьбы, и жажда
борьбы сказывается едва ли не в каждой строке каждой
из его статей, относящихся к 1861 г. и, в особенности,
к роковому для него 1862 году.

Замечания написаны не ранее
октября 1909 г. — не позднее
апреля 1911 г.

Впервые напечатаны частично
в 19S3 г. в Ленинском сборнике XXV

Полностью напечатаны
в 195S г. в 4 издании Сочинений Печатаются по подлиннику

В. И. Ленина, том SS

Ю. М. СТЕКЛОВ. «Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ,
ЕГО ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (1828—1889)» ²²⁵

СПБ., 1909
ГЛАВА I

МОЛОДОСТЬ ЧЕРНЫШЕВСКОГО. - УНИВЕРСИТЕТ. —
ЖЕНИТЬБА

[11] Как мы увидим дальше, Чернышевский своеобразно
переработал и претворил положения утопического социализма.
Пытаясь объединить их с выводами гегельянской философии,
с материалистическим мировоззрением и с критикой существую-
щих экономических отношений, Чернышевский самостоятельно
стал на путь, приближавший его к выработке системы научного
социализма. Но создать такую цельную систему ему не удалось.
С одной стороны, этому помешал насильственный перерыв в его
литературной деятельности, вызванный его арестом и ссылкой;
с другой стороны, неразвитость общественных отношений в тог-
дашней России лежала на нем тяжелым балластом и не давала
ему возможности развить до логического конца свои взгляды.
Карл Маркс, который за три года до Чернышевского приступил
к изучению социальных систем (1843 г.), жил в другой обста-
новке и сумел сделать то, чего не суждено было сделать Черны-
шевскому. По силе же своего ума и по разносторонности знаний
«великий русский ученый и критик», как назвал его Маркс,
вряд ли уступал основателю научного социализма...

ГЛАВА II

ОБЩИЙ ОЧЕРК ЛИТЕРАТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЧЕРНЫШЕВСКОГО

[30—35]... Никогда незлобивый поэт не может
иметь таких страстных почитателей, как тот, кто, по-
добно Гоголю, питая грудь ненавистью ко всему низ-
кому, пошлому и пагубному, враждебным словом
отрицания против всего гнусного проповедует любовь
к добру и к правде. «Кто гладит по шерсти всех и всё,
тот кроме себя не любит никого и ничего; кем доволь-

ны все, тот не делает ничего доброго, потому что
добро невозможно без оскорбления зла. Кою никто
не ненавидит, тому никто ничем не обязац»...

• — хорошо сказано! Ред,

Близилась отмена крепостного права, и кре-
стьянский вопрос был поставлен на очередь дня.
Интересы высших классов защищались правитель-
ством, дворянскими организациями и большинством
литературы; только интересы крестьянских масс
не находили искренних и бескорыстных защитников.
И вот Чернышевский, очертя голову, ринулся в бой?

как с открытыми и лицемерными защитниками инте-
ресов крепостников, так и с представителями наро-
ждающихся буржуазных тенденций...

С этой целью Чернышевский написал ряд блестя-
щих статей, из которых укажем статьи «Экономи-
ческая деятельность и законодательство», «Капитал
и труд», «Июльская монархия», «Кавеньяк» п пр.
В этих же статьях п в целом ряде других Черны-
шевский старался разоблачить буржуазный либера-
лизм и показать, что он неспособен даже довести
до конца свою собственную борьбу с абсолютизмом

и пережитками феодального строя и что он по
существу является представителем интересов круп-
ных собственников, будучи принципиально враж-
дебен интересам трудящихся демократических
масс...

Чтобы подвести фундамент под мировоззрение
складывающейся юной русской демократии, Чер-

нышевский воспользовался появлением брошюры
Лаврова «Очерки вопросов практической философии»
и написал свою блестящую статью «Антропологиче-
ский принцип в философии», в которой излагал основ-
ные положения фейербаховского материализма и
подвергал безжалостной критике идеалистическое
мировоззрение...

Можно сказать без преувеличения, что не было
ни одного крупного политического вопроса, интере-
совавшего русское общество, на который Чернышев-
ский не спешил бы откликнуться своим разумным и
авторитетным словом... Прометей русской револю-
ции, как удачно называет его Русанов *, не жалел

себя, отстаивая счастье родного народа и расчищая
дорогу для грядущих борцов...

[37—38] Реакционеры, враждебные эмансипации
женщины, как и раскрепощению личности вообще,
инсинуировали, будто Чернышевский в «Что делать?»

* Н. Русанов — Социалисты Запада и России, СПб., 1908, стр. 286.

N B

проповедует так наз. «свободную любовь»*. Разу-
меется, это клевета или органическая неспособность
понять психологию новых свободных людей...

Мы знаем, что Чернышевский некогда мечтал об
ученой карьере. Но скоро он убедился, что будет
гораздо полезнее русскому народу на другом поприще.
Этот демократ по убеждению и боец по темпераменту
не мог удалиться на холодные вершины академической
науки в то время, когда кругом закипала жизнь и
чувствовалась необходимость осветить широким слоям
русского общества смысл совершавшихся вокруг них
и подготовлявшихся событий...

[42] От начала деятельности Лессинга до смерти
Шиллера, в течение 50 лет, развитие одной из вели-
чайших европейских наций, будущность стран от Бал-
тийского до Средиземного моря, от Рейна до Одера,
определялась литературным движением. Почти все
другие социальные факторы не благоприятствова-
ли развитию немецкого народа. Одна литература
вела его вперед, борясь с бесчисленными препят-
ствиями.

Здесь в Чернышевском заговорил просветитель,
здесь уверенность в могуществе разума и силе знания
взяла в нем перевес над его материалистическими

взглядами в социологии. Типичный просветитель

Лессинг был особенно дорог Чернышевскому еще п
потому, что он напоминал ему во многих отношения х
Белинского, а эпоха Лессинга напоминала ему 40-ые
и 50-ые годы русской истории. В том и другом случав
это был «период бури и натиска», и вполне изви-
нительно увлечение просветителя другими просветите-
лями **...

* См., например, гнусную брошюру проф. одесского университет"»
П. П. Цитовича, вышедшую в 1879 г. под заглавием «Что делали в романе
«Что делать?»». — Серия клеветнических брошюр этого пасквилянта,
направленных против «нигилизма», обратила на него внимание правитель-
ства, которое в 1880 г. дало ему субсидию на издание антиреволюционной
газеты «Берег». Этот прототип «России» и «Русского знамени» никакого
успеха не имел, а издание скоро закончилось плачевным фиаско и, кажется,
растратой. — Выдержки из этой брошюры, к сожалению, очень неполные,
см. в книге Я. Денисюка — «Критическая литература о произведениях
Н. Г. Чернышевского». Москва, 1908 г.

** В этом отношении Чернышевский иногда доходит до преувеличе-
ний, не свойственных его обычному строгому реализму. Так, противодей-
ствие чиновников народной трезвости он объясняет тем, что «они дурно
воспитаны и слишком мало учились» (Соч., IV, 396). Но такие утверждения
встречаются у него редко.

[45] Чтобы составить себе понятие о миросозерцании
Чернышевского, приходится (быть может, несколько
искусственно) соединять отдельные его суждения и
мысли, высказанные по различным поводам в разроз-
ненных статьях и заметках и потому иногда противо-
речащие друг другу или недодуманные до логического
конца. И тем не менее внимательное изучение полного
собрания сочинений Чернышевского приводит нас
к глубокому убеждению, что он обладал довольно цель-

ным материалистическим мировоззрением, которое
старался проводить при обсуждении всех вопросов, как
теоретических, так и практических...

NB

ГЛАВА III

ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ЧЕРНЫШЕВСКОГО. —
МОРАЛЬ РАЗУМНОГО ЭГОИЗМА

[47—50] На Западе эволюция левого гегельян-
ства привела к Фейербаху, который заложил
основу материалистической философии. «Тем, —
говорит Чернышевский, — завершилось развитие
немецкой философии, которая теперь в первый раз
достигла положительных решений, сбросила свою
прежнюю схоластическую форму метафизической

трансцендентальности и, признав тождество своих
результатов с учением естественных наук, сли-
лась с общей теорией естествоведения и антропо-
логией» *.

Этими словами Чернышевский совершенно определенно при-
мыкает к «антропологическому принципу» и «гуманизму» Фейер-
баха.

Основным вопросом философии является во-
прос об отношении между мышлением и бытием.

Идеализм признает ||примат|| духа над природой,

материализм утверждает примат природы или

материи. В этом отношении Фейербах шел

навстречу материализму, отвергая идеализм
Гегеля с его абсолютной идеей ***...

* Очерки гогол. периода. Соч., II, 162.
** Сравни Энгельс. Фейербах по отношению к общему итогу. Ред.
*** Попытка Ланге доказать, что Фейербах не был материалистом
(«История материализма», СПб., 1899, т. 2, стр. 394 и сл.), не выдержи-
вает критики. См. Плеханов — Основные вопросы марксизма, СПб.,
1908, стр. 7 и сл.; его же — За двадцать лет, изд. 3, СПб., 1909, стр. 271
и сл.

[53] Прежние теории нравственных наук, говорит Чер-
нышевский, лишены были всякого научного значения
благодаря пренебрежению к антропологическому прин-
ципу. Что же это за антропологический принцип? «Антро-
пология, — отвечает Чернышевский, — это такая наука,
которая, о какой бы части жизненного человеческого
процесса ни говорила, всегда помнит, что весь этот процесс
и каждая часть его происходит в человеческом организме,
что этот организм служит материалом, производящим
рассматриваемые ею феномены, что качества феноменов
обусловливаются свойствами материала, а законы, по
которым возникают феномены, есть только особенные
частные случаи действия законов природ" (курсив наш)...

[58—60] Такова была эта знаменитая статья, которая
впервые в русской литературе определенно излагала
основные начала фейербахова материализма, доведенного
у Чернышевского до крайних логических выводов... Эта
статья была философским манифестом «новых людей»,
разночинской интеллигенции — и так на нее и взгля-
нули враги революционной демократии...

«Отеч. Записки» сгруппировали возражения, сделан-
ные Юркевичем против Чернышевского *. Они своди-
лись к тому, что 1) Чернышевский не знает филосо-
фии; 2) что он смешал применение естественно-научного
метода к изучению психических явлений с самим объяс-
нением душевных явлений; 3) что он не понял важности
самонаблюдения как особенного источника психологи-
ческих познаний; 4) что он «перемешал (?) метафизическое
учение о единстве материи»; 5) что он допустил возмож-
ность превращения количественных различий в качест-
венные; 6) наконец, «вы допустили, что всякое воззрение
есть уже факт науки, и таким образом утратили раз-
ницу жизни человеческой от животной. Вы уничтожили
нравственную личность человека и допускаете только
эгоистические побуждения животною» **.

На это Чернышевский отвечает, что все те же самые
смертные грехи, которые Юркевич открывает в нем,
семинарские тетрадки открывают в Аристотеле, Бэконе,
Гассенди, Локке и т. д., — словом во всех философах,
которые не имели чести принадлежать к цеху идеалистов...

• Своей статьей против Чернышевского «скромный» профессор Киев-
ской духовной академии Юркевич сделал карьеру: Катков и Леонтьев
вскоре устроили ему перевод на кафедру философии в Москву. Вместе с тем
этот несчастный человек таким образом обессмертил свое имя. Можно ли
только позавидовать такому бессмертию?

** Как увидим нише, аналогичный аргумент почти через сорок леи
приводит г, Иванов в своей «Истории русской критики». Недурно?

577

[63] Идеализм по своему сущ еству созерцателен;?
материализм же - система действенная, соответствую-
щая периодам общественного подъема и классам револю-
ционно настроенным. Вместе со всем своим поколением
Чернышевский естественно стал на точку зрения материа-
листического монизма...

[66] Чернышевский, связывавший философское миро-
воззрение с определенными практическими стремлениями,
понимал, что новейший материализм является философией

рабочего класса...

[71] Этика Чернышевского сильно напоминает этику
Фейербаха; скажем поэтому несколько слов о последней.
Как замечает Энгельс*, этика Фейербаха по форме
реалистична, по существу же своему совершенно аб-
страктна...

[74] Чернышевский продолжает свою аргументацию.
Человек, проводящий целые недели у постели больного
друга, приносит свое время и свою свободу в жертву
своему чувству дружбы: это «свое» чувство в нем так
сильно, что, удовлетворяя его, он получает большую
приятность, чем получил бы от всяких других удоволь-
ствий и даже от свободы; а нарушая его, оставляя без
удовлетворения, чувствовал бы больше неприятности, чем
сколько получает от временного стеснения своей свободы.
То же можно сказать об ученых, отрекающихся от лич-
ной жизни во имя интересов науки, или о политических
деятелях, «называемых обыкновенно фанатиками», —по-
ясняет Чернышевский, т. е. о революционерах...

[82] Теория разумного эгоизма не должна вводить нас.
в заблуждение. Это на первый взгляд индивидуалисти-
ческое учение в действительности насквозь проникнуто
общественным характером. Важна не форма, а содержа-
ние «разумного эгоизма» — и, как мы видели выше,
Чернышевский и его последователи решали все относя-
щиеся сюда спорные вопросы в социальном духе, в смысле

служения общественным и общечеловеческим интересам.
В основе морали разумного эгоизма лежит идея долга,
но долга свободного, идея выбора, соответствующе-
го внутреннему, органическому благородству. «Быть

• Энгельс. От классического идеализма и пр. ²²⁸, стр. 35 и сл. —
Энгельс зло вышучивает этику Фейербаха, утверждая, что по его морали
биржа — высший храм нравственности, если только спекуляция ведется
с правильным расчетом. Это, к онечно, полемический прием, но он удачно вскрывает абстрактность и неисторичность фейербаховской морали.

защитником притесняемых или защитником притесне-
ний, — выбор тут не труден для честного человека» *.
Теория разумного эгоизма — это и есть мораль честных

людей, мораль революционного поколения 60-х годов...

ГЛАВА IV