ИЗД. «ШИПОВНИК». СПБ., 1910 3 страница

60-х годов.

[253—254] Но Н. Успенскому случалось высказываться еще
решительнее. Он писал, например: «От теперешних крестьян,
недавно бывших жертвами крепостного состояния, ждать не-
чего: не воскреснуть им!... атрофию едва ли когда-нибудь
будет лечить медицина, потому эта болезнь основывается на
органическом повреждении...»*. С этим уже совсем
трудно было согласиться «людям 70-х годов». Отсюда и проис-
ходило главным образом недоброжелательное отношение критика
этой эпохи к Н. В. Успенскому.

Читатель спросит, пожалуй: а легко ли было
согласиться с совершенно безнадежным взглядом
Н. В. Успенского на «теперешних крестьян» самому
Чернышевскому, который, по-видпмому, считал тог-
да возможным широкое движение в народе, недоволь-
ном условиями отмены крепостного права. На это
мы ответим, что, разумеется, это было бы нелегко
для него, если б он счел себя обязанным безусловно
согласиться с Н. В. Успенским. Но в том-то и
дело, что он с ним не безусловно соглашался.
«... Возьмите самого дюжинного, самого бесцветного,
слабохарактерного, пошлого человека: как бы апа-
тично и мелочно ни шла его жизнь, бывают в ней
минуты совершенно другого оттенка, минуты энер-
гических усилий, отважных решений. То же самое
встречается и в истории каждого данного народа» * *...

[262] Писарев обладал огромным литературным талантом.
Но как ни велико удовольствие, доставляемое непредубежден-
ному читателю литературным блеском его статей, все-таки при-
ходится признать, что «писаревщина» была чем-то вроде приве-
дения к абсурду идеализма наших «просветителей»...

[266] Некоторые социологические статьи Михайлов-
ского переведены теперь на французский и, если не оши-
баемся, на немецкий язык. Большой европейской извест-
ности они его имени, надо думать, никогда не доставят.
Но очень возможно, что они удостоятся похвал со стороны
того или другого из тех европейских мыслителей, которые
пятятся «назад к Канту!» из ненависти к марксизму. В та-
кихпохвалах, вопреки мнению нашего новейшего историка
литературы, не может быть ничего лестного. Но в высшей
степени достойна замечания эта ирония истории, превра-
щающей в теоретическое орудие реакции то, что было

• Сочинения Н. В. Успенского, т. II, 1883, стр. 202.
* ♦ Сочинения Н. Г. Чернышевского, т. VIII, стр. 357,

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
ВЗГЛЯДЫ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО

отдел первый

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО

Глава первая
утопический социализм

NB [281—282] В заключение Чернышевский говорит

о реформаторских идеях: «Скоро мы увидим, что они
стали проявляться в формах более рассудительных и
доходить до людей, у которых бывают уже не востор-
женной забавой, а делом собственной надобности,
а когда станет рассудительно заботиться о своем
благосостоянии тот класс, с которым хотели играть
кукольную комедию сен-симонисты, тогда, вероятно,

будет лучше ему жить на свете, чем теперь» *. Это. —
в высшей степени важное замечание. Оно показывает,
что в своих рассуждениях о будущности западноев-
ропейского социализма Чернышевский очень близко
подошел к теории борьбы классов. Однако мы уже
знаем, какую роль играла эта теория в его историче-
ских взглядах. Иногда она помогала ему очень удачно
объяснять некоторые отдельные исто-
рические явления; но он смотрел на нее
скорей как на весьма важное препятствие для про-
гресса, нежели на необходимое его условие в обществе,
разделенном на классы...

Отсталость европейского «простолюдина» объясняется
у него тем, что до народа не дошли еще известные научные
понятия. Когда они дойдут до него; когда «простолюдины»
ознакомятся с философскими воззрениями, «соответствую-
щими их потребностям», тогда уже не далеко будет торже-

• Сочинения, т. VI, стр. 150.

ство новых начал в общественной жизни Запада *. Черны-
шевский не ставит себе вопроса о том, существуют ли в этой
жизни такие явления, которые могли бы послужить объек-

тивным ручательством за то, что до «простолюдина» в самом
деле дойдут, наконец, новые философские идеи. Ему нет
надобности в таком ручательстве, потому что совер-
шенно достаточным залогом торжества новых начал яв-
ляется в его глазах сама природа этих начал, а также и
природа человека...

Глава вторая

утопический социализм

(Продолжение)

[289] Чернышевский смотрит на вопрос о со-
циализме, как и на все другие общие вопросы
исторического развития, с точки зрения идеа-
лизма. И это идеалистическое отношение к
важнейшим историческим явлениям свойст-
венно было социализму всех стран в утопический
период его развития. Эта черта утопического
социализма имеет такую огромную важность,
что на ней необходимо остановиться, не опа-

саясь некоторых, вполне возможных в этом слу-
чае, повторений...

Глава третья

«собственный» план чернышевского и вопрос
о поземельной общине

[313] «Предположим, — говорит он, обращаясь к своему
любимому способу объяснения посредством «парабол», — пред-
положим, что я был заинтересован принятием средств для сохра-
нения провизии, из запаса которой составляется ваш обед. Само
собой разумеется, что если я это делал собственно из располо-
жения к вам, то моя ревность основывалась на предположении,
что провизия принадлежит вам и что приготовляемый из нее обед
здоров и выгоден для вас. Представьте же себе мои чувства, когда
я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит вам и что за каждый
обед, приготовляемый из нее, берутся с вас деньги, которых
не только не стоит самый обед, но которых вы вообще не можете
платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне
в голову при этих столь странных открытиях?... Как я был глуп,
что хлопотал о деле, для полезности которого не обеспечены усло-
вия! Кто, кроме глупца, может хлопотать о сохранении собст-
венности в известных руках, не удостоверившись прежде, что

собственность достанется в эти руки и достанется на выгодных
условиях?.. Лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит
только вред любимому мной человеку! Лучше пропадай все дело,
которое приносит вам только разорение! Досада за вас, стыд за
свою глупость — вот мои чувства» *.

[315—316] Необходимо отдать Чернышевскому ту справедли-
вость, что он уже при самом начале своей литературной деятель-
ности обнаружил в рассуждениях об общине гораздо больше
вдумчивости, нежели многие и многие «русские социалисты»
даже в середине 90-х годов, когда уже, казалось бы, только слепой
мог не видеть, что наши пресловутые «вековые устои» разлезаются
по всем швам. Уже в апреле 1857 года он писал: но «нельзя
скрывать от себя, что Россия, доселе мало участвовавшая в эко-
номическом движении, быстро вовлекается в него, и наш быт,
доселе оставшийся почти чуждым влиянию тех экономических
законов, которые обнаруживают свое могущество только при уси-
лении экономической и торговой деятельности, начинает быстро
подчиняться их силе. Скоро и мы, может быть, вовлечемся в сферу
полного действия закона конкуренции» **...

Конечно, когда в азиатской стране, издавна знакомой с вися-
чими мостами, явятся европейские техники, то им легче будет
убедить иного мандарина в том, что новейшие висячие мосты
не представляют собой безбожной затеи. Но и только. Несмотря
на свои висячие мосты, азиатская страна все-таки останется
отсталой страной, а Европа все-таки будет ее учительницей. То
же с русской общиной. Она, может быть, облегчит дело развития
нашей родины; но главный толчок для него все-таки придет
с Запада, и обновлять человечество нам, даже с помощью общины,
все-таки не пристало...

Глава четвертая
социализм и политика

[318—319] «У либералов и демократов существен-
но различны коренные желания, основные побужде-
ния. Демократы имеют в виду по возможности
уничтожить преобладание высших классов над низ-
шими в государственном устройстве, с одной стороны,
уменьшить силу и богатство высших сословий,
с другой — дать более веса и благосостояния низшим
сословиям. Каким путем изменить в этом смысле
законы и поддержать новое устройство общества,
для них почти все равно. Напротив того, либералы
никак не согласятся предоставить перевес в обществе
низшим сословиям, потому что эти сословия по своей
необразованности и материальной скудности рав-
нодушны к интересам, которые выше всего для

* Сочинения, т. IV, стр. 307.
** Сочинения, т. III, стр. 185,

либеральной партии, именно, к праву свободной речи
и конституционному устройству. Для демократа
наша Сибирь, в которой простонародье пользуется
благосостоянием, гораздо выше Англии, в которой
большинство народа терпит сильную нужду. Демо-
крат пз всех политических учреждений непримиримо
враждебен только одному — аристократии; либерал
почти всегда находит, что при только известной
степени аристократизма общество может достичь
либерального устройства. Потому либералы обык-
новенно питают к демократам смертельную непри-
язнь, говоря, что демократизм ведет к деспотизму
и гибелен дчя свободы» *...

Далее Чернышевский разъясняет свою мысль с помощью
таких доводов, которые еще больше подтверждают наше предпо-
ложение о том, что под демократами он понимает социалистов.
Он говорит: «С теоретической стороны, либерализм может ка-
заться привлекательным для человека, избавленного счастливой
судьбой от материальной нужды: свобода — вещь очень приятная.
Но либерализм понимает свободу очень узким, чисто формаль-
ным образом. Она для него состоит в отвлеченном праве, в разре-
шении на бумаге, в отсутствии юридического запрещения. Он
не хочет понять, что юридическое разрешение для человека имеет
цену только тогда, когда у человека есть материальные средства
пользоваться этим разрешением **...

[329—342] В политическом обозрении 6-ой книжки
«Современника» за 1859 год, он, сообщив о том, что
в Германии усиливается движение, требующее
вмешательства Немецкого Союза в пользу Австрии,
замечает: «мы говорили не о простолюдинах, а соб-
ственно о классах, в которых сосредоточивается
общественное мнение, которые заняты политиче-
скими делами, читают газеты и обнаруживают влия-
ние на ход дел, — эта толпа, повсюду служащая
игрушкой своекорыстия и интриги» ***.

«Простолюдины» не читают газет, не занимаются
политическими делами и не имеют влияния на их
ход. Так обстоит дело теперь, пока еще глубоко спит
их сознание. А когда оно пробудится под влиянием
передового отряда действующей исторической армии,
состоящего из «лучших людей», усвоивших себе
выводы современной науки, тогда «простолюдины»

поймут, что их задача состоит в коренном переустрой-
стве общества, и тогда они возьмутся за дело этого
переустройства, не имеющее прямого отношения

* Сочинения, т. IV, стр. 156—157,
** Там же, стр. 157.
*** Сочинения, т. V, стр. 249.

к вопросам о формах политического устройства.
Таков был преобладавший взгляд Чернышевского,
который и обнаруживается в большинстве его
многочисленных политических обозрений *. Если
иногда этот, по существу своему идеалистический,
взгляд на политику уступает место другому взгля-
ду, являющемуся как бы зачатком материалисти-
ческого понимания, то это есть лишь исключение,

совершенно подобное тому, с которым мы встре-
чались при изучении исторических взглядов Черны-
шевского: читатель помнит, что в этих взглядах,
тоже идеалистических по своему существу, тоже
встречались зачатки материалистического взгляда
на историю. Поясним же теперь двумя примерами,
какой характер должны были принимать политиче-
ские обозрения Чернышевского под влиянием толь-
ко что указанного нами и преобладавшего у него
взгляда на отношение политики к главным задачам
рабочего класса... I

Из-за теоретического различия идеалистического
и материалистического взгляда на историю Плеха-
нов просмотрел практически-политическое и классовое
различие либерала и демократа.

... Подобные доводы, приводившие к тому
заключению, что деспотическое австрийское
правительство поступает совершенно пра-
вильно, должны были поражать и в самом деле
поражали очень многих читателей «Современ-
ника». Они производили впечатление даже
не равнодушия к вопросам политической
свободы, а прямого сочувствия обскурантам.
Противники не раз обвиняли Чернышевского
в таком сочувствии. Именно ввиду подобных
обвинений он в конце своего мартовского
политического обозрения 1862 года делает
ироническое признание: «для нас нет лучшей
забавы, как либерализм, — так вот п подмы-
вает нас отыскать где-нибудь либералов, чтобы

потешиться над ними». Но на самом деле он
писал свои парадоксальные обозрения, разу-
меется, не затем, чтобы «потешиться» над

* Эти обозрения составляют по объему, по крайней мере, два точа пол-
ного собрания его сочинений.

либералами, и не затем, чтобы защищать
деспотические правительства. В их основе
лежала та мысль, что при наличности данных
общественных отношений дела не могут идти
иначе, чем они идут, и что тот, кто желает,
чтобы они шли иначе, должен направить свои
усилия на коренную переделку общественных
отношений. Поступать иначе значит только
даром тратить свое время. Либералы вызы-
вали насмешки Чернышевского именно тем,
что они предлагали паллиативы там, где нужно
было радикальное лечение *.

Второй пример. В апреле того же года по
поводу столкновения прусского правительства
с прусской палатой депутатов, Чернышевский
опять как будто берет сторону абсолютизма
в его борьбе с либерализмом. По его словам,
либералы напрасно удивлялись тому, что
прусское правительство не сделало им добро-
вольной уступки, а предпочло волновать стра-
ну распущением палаты. «Мы находим, —
говорит он, — что прусскому правительству
так и следовало поступить» **. Это опять
должно было поразить наивного читателя и
показаться ему изменой делу свободы. Само
собой понятно, однако, что и тут наш автор
вовсе не ополчался па защиту деспотизма,
а только хотел воспользоваться прусскими
событиями для сообщения наиболее догадли-
вым из своих читателей правильного взгляда
на то главное условие, от которого зависит
в последнем счете исход всех крупных обще-
ственных столкновепий. И вот что говорит
он на этот счет:

«Как споры между различными государст-
вами ведутся сначала дипломатическим путем,

NB

* В своих «Очерках политической экономии» Чернышевский, указы-
вая на несоответствие существующего экономического порядка с «требо-
ваниями здравой теории», прерывает иногда свое изложение вопросом:
«должен ли оставаться такой быт, при котором возможна подобная несоот-
ветственность?» (см., например, Соч., т. VII, стр. 513). На такой же вопрос
должны были наводить его читателей и политические его обозрения — осо-
бенно те, из которых следовал тот «несообразный» вывод, что правы не враги
деспотизма, а его защитники. Такой вывод являлся у Чернышевского
только лишним доводом против нынешнего «быта». Но ли-
бералы часто не понимали этого.

•* Сочинения, т. IX, стр. 236,

точно так же борьба из-за принципов внутри
самого государства ведется сначала средствами
гражданского влияния или так называемым
законным путем. Но как между различными
государствами спор, если имеет достаточную
важность, всегда приходит к военным угрозам,
точно так и во внутренних делах государства,
если дело немаловажно...».

С этой точки зрения он и смотрел на то, что
происходило тогда в Пруссии. Он защищал и
хвалил прусское правительство — необходимо
заметить это — единственно потому, что оно
«действовало как нельзя лучше в пользу
национального прогресса», разрушая полити-
ческие иллюзии тех наивных пруссаков,
которые, неизвестно на каком основании,
воображали, что система истинно конститу-
ционного правления водворится у них сама
собой, без борьбы со старым порядком. И если
он не обнаруживал ни малейшего сочувствия
к прусским либералам и даже потешался

над ними, то это объясняется тем, что и они,
по его справедливому мнению, хотели добиться

своих целей без решительной борьбы со своими
политическими врагами. Говоря о возможном
исходе столкновения между палатой и прави-
тельством, он с большою проницательностью
замечает, что «судя по нынешнему настроению
общественного мнения в Пруссии, надобно
полагать, что противники нынешней системы
находят себя слишком слабыми для военной
борьбы и готовы смириться при первой реши-
тельной угрозе правительства, что оно при-
бегнет к военным мерам» *. Так оно и вышло.
Чернышевский был прав в своем презрении
к прусским либералам. Они действительно
хотели, чтобы конституционный порядок утвер-
дился в Пруссии сам собой. Они не только
не прибегли к решительным действиям, —
за это их нельзя было бы винить, так как при
тогдашнем соотношении общественных сил
это было невозможно, — но в принципе осу-
ждали всякую мысль о таких действиях, т. е.

• Сочинения, т. IX, стр. 241,

препятствовали, насколько это зависело от
них, такому изменению общественных сил,
которое позволило бы прибегнуть к таким
действиям в будущем...

В противоположность Лассалю, он в своих
рассуждениях о прусских делах выступает
гораздо более последовательным идеалистом,
чем во многих других своих статьях поли-
тического или исторического содержания.
Эта разница тоже должна быть целиком от-
несена на счет «соотношения общественных
сил». В Пруссии, как ни слаб был прусский
капитализм сравнительно с тем, что он пред-
ставляет собой в настоящее время, все-таки
уже начиналось рабочее движение
в новейшем смысле этого слова; а в Рос-
сии только начинало расцветать то дви-
жение разночинцев, которое на-

зывается обыкновенно движением и и т е л-
л и г е н ц и и...

Политические обозрения Чернышевского предназна-
чались для «лучших людей», которым нужно было
знать, чему они должны учить отсталую массу. Дело
«лучших людей» сводилось главным образом
к пропаганде. Однако не исключительно к ней.
«Простонародье», вообще говоря, не фигурирует на по-
литической сцене. И то, что происходит на этой сцене, —
тоже говоря вообще, — мало касается его интересов.
Но бывают исключительные эпохи, в течение которых
народная масса пробуждается от своей обычной спячки
и делает энергичные, хотя нередко малосознательные
попытки к улучшению своей судьбы. В такие исключи-
тельные эпохи деятельность «лучших людей» более или
менее утрачивает свой преимущественно пропа-
гандистский характер и становится агита-
ционной. Вот что говорит Чернышевский о подобных

эпохах:

«Исторический прогресс совершается медленно и тяжело...
так медленно, что если мы будем ограничиваться слишком корот-
кими периодами, то колебания, производимые в поступательном
ходе истории случайностями обстоятельств, могут затемнить
в наших глазах действие общего закона. Чтобы убедиться в его
неизменности, надобно сообразить ход событии за довольно
продолжительное время... Сравните состояние общественных
учреждений и законов Франции в 1700 году и ныне, — разница
чрезвычайная, и вся она в выгоду настоящего; а между тем почти
все эти полтора века были очень тяжелы и мрачны. То же самое

и в Англии. Откуда же разница? Она постоянно подготовлялась
тем, что лучшие люди каждого поколения находили жизнь своего
времени чрезвычайно тяжелой; мало-помалу хотя немногие из
их желаний становились понятны обществу, и потом, когда-
нибудь, через много лет, при счастливом случае, общество пол-
года, год, много три или четыре года, работало над исполнением
хотя некоторых из тех немногих желаний, которые проникли
в него от лучших людей. Работа никогда не была успешна: на
половине дела уже истощалось усердие, изнемогала сила общества
и снова практическая жизнь общества впадала в долгий застой,
и по-прежнему лучшие люди, если переживали внушенную ими
работу, видели свои желания далеко не осуществленными и
по-прежнему должны были скорбеть о тяжести жизни. Но в ко-
роткий период благородного порыва многое было переде-
лано. Конечно, переработка шла наскоро, не было времени
думать об изяществе новых пристроек, которые оставались
не отделаны начисто, некогда было заботиться о субтиль-
ных требованиях архитектурной гармонии новых частей с уце-
левшими остатками, и период застоя принимал перестроен-
ное здание со множеством мелких несообразностей и некраси-

востей...»

Политические обозрения Чернышевского
имели целью именно показать «лучшим людям»,
что старое здание современного общественного
порядка все более и более ветшает и что необ-
ходимо «вновь приняться за дело в широких
размерах». И, как это по всему видно, ему
к концу первого, — т. е. до-сибирского, —
периода его литературной деятельности стало
казаться, что общество все больше и больше
прислушивается к его мнению и все больше и
больше соглашается с ним. Другими словами,
он стал думать, что и в русской истории при-
ближается один из тех благодетельных скачков,
которые редко совершаются в истории, но
зато далеко подвигают вперед процесс обще-
ственного развития. Настроение передовых
слоев русского общества в самом деле быстро
поднималось, а вместе с ним поднималось и
настроение Чернышевского. Он, находивший
когда-то возможным и полезным разъяснять
правительству его собственные выгоды в деле
крестьянского освобождения, теперь уже и
не думает обращаться к правительству. Всякие
расчеты на него кажутся ему вредным само-
обольщением. В статье «Русский реформатор»
(«Современник» 1861 года, октябрь), написан-
ной по поводу выхода книги М. Корфа: «Жизнь