Импрессивно-речевая функция в младенческом возрасте

В импрессивной речевой функции необходимо выделять два явления: воспри-
ятие как различение речевых звуков и восприятие как понимание значения вос-
принятой речи, ее соответствия действительности. Представленные в совре-
менной науке данные свидетельствуют о том, что эти способности различны
по своей сущности; соответственно, их изучение идет различными путями. Во
времени названные способности формируются последовательно одна за дру-
гой. В настоящем разделе будут рассмотрены данные, относящиеся к первой
из них, а именно — способности различения младенцем речевых звуков.

К настоящему времени получено много интереснейших фактов, рас-
крывающих характер перцептивных процессов при различении речевых
звуков совсем маленькими детьми. Сравнительно недавно считалось, что
начальное различение звуков человеческой речи младенцем возникает в
непосредственной временной близости к появлению первых произноси-
мых им слов, т.е. в возрасте около года. Новые данные говорят, однако, о
существенно более раннем проявлении в онтогенезе способности специ-
фически реагировать на человеческую речь.

Многие авторы приводят свидетельства того, что уже во внутриутробном
периоде своего существования будущий младенец испытывает влияние той
речи, которая звучит вокруг него [Moon, Cooper, Fifer, 1993; DeCasper, Fifer,
1980; DeCasper, Spence, 1986; Jusczyk, Fredericietal., 1993]. Исследование внут-
риматочной среды в плане возможности прохождения сквозь нее акустичес-
кого сигнала показало, что интесивные звуки (порядка 80 дБ), низкой часто-
ты (около 300 Гц) достаточно легко проникают в матку. В этих условиях про-
содика речи — основной тон, ударения, интонационные характеристики го-
ворящего достигают слуха плода, однако сами слова плохо различимы. Эту
ситуацию можно сравнить со звуками речи, слышимыми через стену, когда
человеческий голос различим, но слова не выделяются [Kuhl, 1994, p. 816J.

В силу столь раннего эффекта воздействия речевой акустики на органы
слуха плода слуховая система новорожденного оказывается в определенной
степени адаптированной к действующему вокруг языку. Эта особенность вы-
явлена экспериментально; она проявляется в том, что новорожденный об-
наруживает предпочтение в отношении материнского языка. Данные, сви-
детельствующие об этом, приводятся в публикации [С. Moon, R.P. Cooper,

Речевой онтогенез (от рождения до года)

W.P. Fifer, 1993). Авторы работали с новорожденными детьми двух дней отро-
ду, изучая их поведенческие проявления в ситуации, когда их кормили матери.
Для одной половины новорожденных материнским языком был испанский, для
другой половины — английский. На фоне предъявления слов родного языка
сосание младенца было значительно более активным в сравнении с тем, каким
оно было в ситуации предъявления слов неродного языка. Эти данные авторы
понимают как свидетельство значимости словесных воздействий, полученных
новорожденным еще во время внутриутробного существования.

Аналогичного характера свидетельства получены в еще более ранних рабо-
тах Де Каспер с сотрудниками [De Casper, Fifer, 1980, De Casper, Spence, 1986].
Авторы приходят к заключению, что голос матери и простые тексты, произно-
симые ею в последний период беременности, узнаются новорожденным.

Джазжик с савторами [Jusczyk, Friederici et al., 1993; Jusczyk, Cutler,
Redaz, 1993] исследовали длительность слушания младенцем словоподоб-
ных звуковых паттернов и поворот головы малыша в их сторону, когда эти
паттерны имитировали фонетику слов родного или неродного языка. Об-
наружилось, что американские младенцы в возрасте 9 мес в соответствии
с используемыми показателями предпочитали паттерны, имитирующие ан-
глийский язык. Датские младенцы предпочитали воздействие звуковых
паттернов, имитирующих звуки датского языка. Особенности, обнаружен-
ные у младенцев девятимесячного возраста, у шестимесячных малышей
еще не проявлялись. Поскольку дети не имели опыта различения исполь-
зуемых в эксперименте словоподобных форм, понятно, что различение
производилось на основе узнавания фонетических элементов, отдельных
звуковых признаков. Существенным для распознания звукоформ оказалось
также место постановки ударения в слове [Kuhl, 1994].

Данные об очень раннем проявлении способности различения словопо-
добных звуков согласуются с результатами исследований, в которых пока-
зано столь же раннее проявление способности младенца имитировать зву-
ки языка окружающих. Традиционно считалось, что речевая имитация впер-
вые возникает у ребенка в возрасте, близком к одному году. Не расходясь с
этим мнением, де Буассон-Барди [de Boysson-Bardies, 1993] приводит в своей
публикации данные о времени появления речевой имитации у детей, вос-
питывающихся в разных культурах. Годовалый возраст представлен как наи-
более вероятный для появления начальных словоформ. Отмечено также, что
к этому возрасту дети разных национальностей и культур обнаруживают зна-
чительную продвинутость в умении имитировать речь и дифференцирован-
но используют как гласные, так и согласные звуки.

Однако исследование более раннего и не столь дифференцированного
проявления способности к имитации речевых звуков показало, что это про-
исходило в гораздо более ранние сроки. Так, в работе П. Куль и Э. Мелт-
зоффа [Kuhl, Meltzoff, 1995, p. 29] исследовались вокализации младенцев при
просмотре ими видеозаписи, где была представлена женщина, произнося-
щая звуки а, и, у. Эксперименты проводились на трех группах детей возрас-
та 12, 16 и 20 недель. Младенцы просматривали и прослушивали запись каж-
дый третий день в течение 5 мин. Во время просмотра записывались, а за-

Глава 14. Речевой онтогенез

тем анализировались их вокализации. Производились компьютеризованный
спектрографический анализ, а также фонетическая транскрипция. Резуль-
таты показали, что в возрастном интервале между 12 и 20 неделями жизни
младенцев у них происходит заметное развитие имитаций воспринимаемой
речи. Данные своих экспериментов авторы рассматривают не только как
подтверждение и уточнение идеи весьма раннего развития у младенца спо-
собности воспринимать и различать речевые звуки, но и как свидетельство
тесной связи перцептивной и моторной речевой активности. Как об этом
пишет П. Куль, «...восприятие влияет на продукцию на самой ранней ста-
дии развития языка, утверждая идею о том, что перцептивно-моторная связь
начинает функционировать чрезвычайно рано» [Кип!, 1994, р. 816].

Итак, вся совокупность проведенных в рассматриваемой области иссле-
дований показала, что к тому времени, когда младенцы усваивают значе-
ние слов и фраз и научаются произносить их, они приобретают способ-
ность узнавать элементы языка по общим перцептивным характеристикам
и в определенной степени имитировать речевые звуки [Kuhl, 1994].

Естественно встает вопрос, каким образом детская психика приобретает
такого рода способность. Совершенно очевидно, что в рассматриваемых
условиях не работают механизмы научения в традиционном смысле сло-
ва: здесь нет выработки дифференцировок условнорефлекторного харак-
тера, поскольку отсутствует подкрепление; тем более здесь нет каких-либо
сознательных усилий, направленных на различение звуковых паттернов.
Из этого следует, что для выработки адекватной объяснительной теории
требуется новый подход. Он предложен в разработках американской ис-
следовательницы П. Куль [1994].

В общем ходе раннего предречевого развития младенца автор отмечает
то обстоятельство, что изначально новорожденный способен различать
практически любые фонетические элементы, существующие во всех миро-
вых языках, и демонстрирует высокую чувствительность к акустическим из-
менениям, происходящим у границ фонетических категорий. Однако к воз-
расту около 12 мес младенец утрачивает такую способность и перестает слы-
шать ранее им различаемые контрастные позиции других языков. Класси-
ческим примером может служить тот факт, что в раннем младенческом воз-
расте японские дети различают звуки рил, тогда как в старшем возрасте это
различие ими не улавливается. Таким образом оказывается, что вербальное
развитие идет в направлении от «общеязыкового» к «специфически языко-
вому». Куль объясняет это явление действием самоорганизующихся процес-
сов, приводящих к адаптивности, но сопровождающихся потерей гибкости.

В чем конкретно состоит этот процесс самоорганизации? Для его объяс-
нения Куль предлагает теорию, получившую название эффекта перцептив-
ного магнита (perceptual magnet effect). По ее мнению, у субъекта, не имею-
щего опыта в данном языке, вербальные сигналы запечатлеваются в перцеп-
тивном пространстве, все элементы которого расположены более или менее
равномерно. По мере накопления языкового опыта субъект подвергается воз-
действию языкового материала, среди которого постоянно встречаются наи-
более распространенные и типичные фонетические образцы — прототипы,

Речевое развитие от года до школьного возраста

фиксирующиеся в памяти младенца. По мере повторения воздействий тако-
го рода зафиксированный прототип приобретает свойство притягивать к себе
близкие звуки, он становится для них своего рода магнитом. Тогда под влия-
нием происходящих процессов перцептивное пространство языковых звуков
искажается, в нем возникают зоны сгущения и разряжения. В зонах сгуще-
ния входящие в них образцы становятся трудно различимыми между собой,
в результате чего образуются фонетические категории. (Вспомним в этой свя-
зи неразличимость звуков р и л в японском языке.) Зато фонетические при-
знаки, находящиеся в «зонах разряжения», различаются между собой гораз-
до легче; они образуют границы перцептивных категорий.

Фонетические прототипы специфичны для различных языков. Поэто-
му у каждого носителя данного языка формируется специфическая «пер-
цептивная карта», закрепляющая категоризацию фонетических признаков
и воспринимаемые дистанции между стимулами. Такая карта обеспечива-
ет легкое распознавание фонем различных категорий родного языка, но
зато с трудом функционирует при восприятии чужого языка.

Теория перцептивного магнита опирается на многие эмпирические и экс-
периментальные факты. Хотя центральный экспериментальный факт получен
Куль с сотрудниками при исследовании взрослых людей, теория перцептивного
магнита распространяется авторами и на область раннего детского возраста на
основании исследований, проведенных на шестимесячных младенцах, воспи-
танных в языковых средах Швеции, Англии и Японии [Kuhl, 1994].