Промышленная политика — утопии и результаты

В лексиконе реформ есть ритуальное словосочетание — «промышленная политика». Все кивают на то, что она «нужна», скептики говорят, что «ее нет». Термин, имевший ранее ясное и ограниченное значение, превратился в клише, которое должно было маскировать реальность и устранять из гласной части политики определенность и рациональность.

Уже сам тезис, что в 90‑ е годы «не было промышленной политики», выпадает из рациональности. Не может такого быть, поскольку в РФ промышленность существовала. А отношение власти к существующим объектам всегда есть политика. Вспомним, по аналогии, что преступлением может быть как действие, так и бездействие.

Более того, 90‑ е годы были периодом самой активной промышленной политики в истории России, что доказывается беспрецедентным изменением динамики объективных показателей (по данным ЮНИДО, в 90‑ е годы сходную форму динамики имела промышленность трех стран в мире — Ирака, Югославии и РФ; в первых двух произошло воздействие на промышленность извне, а в РФ — политики своего государства). Достаточно вспомнить, что только за 1991‑ 1994 г. объем промышленного производства снизился в 2 раза, и причиной этого были политические решения. Результатом промышленной политики стали и структурные изменения — за 90‑ е годы продукция гражданского машиностроения сократилась в 6 раз.

Начиная с 2001 г. и поныне говорится о новой промышленной политике. Неявно проводится мысль, что прежняя была плохой и ее надо менять. В докладе бывшего главы Экономического управления Администрации Президента РФ А.В.Данилова‑ Данильяна «Основы новой промышленной политики России» (27 мая 2004 г.) даже сказано: «Термин “промышленная политика” многими воспринимается плохо. Виной тому — крайне неудачное наполнение этого термина конкретными мерами в начале и в середине 90‑ х годов… Если реализуются неразумные меры, то это дискредитирует любую политику».

Тезис о «неудачной» политике и «неразумных» мерах кочует из доклада в доклад, но ему нигде не дано обоснования. В чем неудача? Каковы были цели реформы? В чем результат противоречит целям? Напротив, из слов идеологов реформы следует, что «сделано великое дело» — демонтирована промышленность СССР. Отказ от рефлексии, от холодного структурного анализа политики 90‑ х годов ведет к методологической беспомощности в выработке новой политики. Именно под углом зрения методологии рассмотрим главные положения нового подхода.

Наиболее полно они выражены в документе «О задаче разработки промышленной политики в России», подготовленном Торгово‑ промышленной палатой РФ. В последующих докладах лишь оттеняются установки этого документа, а в нем видна суть подхода. О ней и будем говорить, а не о нюансах. В этой программе выражено кредо всей политики реформ на новом этапе. Судя по всему, это кредо в малой степени осознается властной элитой, оно устойчиво и потому неадекватно быстро меняющейся обстановке кризиса. Вот, коротко его главные качества.

1. Выведение политики из контекста главных общественных противоречий

В документе сказано: «Нужно согласованное в обществе решение по целям и ценностям промышленной политики». С какими же общественными силами надо согласовывать самые главные установки политики (ее цели и ценности)? Сил всего две — «Государство» и «Бизнес». Таким образом, в число тех, с кем должны быть согласованы цели, не включаются ни трудящиеся (хотя бы в лице профсоюзов), ни структуры гражданского общества (хотя бы в лице политических партий). В обществе созрело глубокое противоречие, имеет место столкновение интересов и ценностей. Уход от диалога со всеми противостоящими силами неизбежно приведет к очередному провалу и углублению кризиса.

Если и говорят о противоречиях, то о частностях, а от фундаментальной стороны дела уходят. Вот пример: «Решение проблем промышленной политики находится в системе конфликтов интересов. Например, конфликта интересов сырьевого сектора и сектора высокой нормы передела… Это противоречие между задачей создания условий для предельной эффективности бизнеса и задачей его ответственности за стратегию развития, т. е. отчислений на подготовку кадров, обеспечение соответствующей науки…».

2. Резко искажены структура проблемы и «вес» ее элементов и факторов

Главную задачу документ формулирует как «восстановление государственного правового механизма регулирования проблем промышленной политики». Далее говорится: «Есть и ряд более частных проблем. Изношенность основных фондов, низкое качество продукции и производительность труда, неприемлемая фондоемкость, технологическая отсталость. Они ведут к низкой конкурентоспособности российской промышленной продукции и на внутреннем и на внешнем рынках… Слаб и не имеет стимулирующего характера спрос на внутреннем рынке… Российская промышленность все больше теряет инновационный характер, утрачивается научно‑ технический потенциал ее воспроизводства. По каждой из этих частных проблем необходимо и, конечно, существует свое конкретное решение».

Неполадки в «правовом механизме» представлены как приоритетная проблема, а массивные и «неумолимые» процессы, происходящие в социальной и материально‑ технической сфере, считаются частными. Эта позиция ошибочна. То, что «слаб спрос на внутреннем рынке» — фактор первого ранга, правовым механизмом его не устранить. Сказать, что здесь «конечно, существует свое конкретное решение», — блеф. Перед нами — глубокое социальное противоречие, которое может быть решено только изменениями социального же масштаба, право может лишь закрепить их. «Низкая конкурентоспособность» — также проблема фундаментальная, а не частная.

Более того, все это вместе составляет даже не порочный круг, а систему порочных кругов, которые в совокупности имеют характер исторической ловушки. О расчленении этих проблем и поиске «своего конкретного решения» для каждой из них не может быть и речи. Речь идет именно о решении системном, то есть о решении масштаба исторического выбора.

3. Неверная трактовка природы данного исторического периода

Первая цель промышленной политики видится так: «Устойчивое экономическое развитие, для чего необходимо создание механизма государственного правового и экономического регулирования промышленного развития».

«Устойчивое развитие» — задача не чрезвычайного периода, а далекого стабильного будущего. Сейчас перед РФ стоит задача запуска хозяйства, как заглохшего зимой двигателя. Это иная задача, ее аналог — восстановительный период после войны в СССР, ФРГ и Японии. Сейчас, благодаря ценам на нефть, закрутился малый двигатель ТЭК, но это всего лишь стартер народного хозяйства, а основной двигатель пока что чихает.

Неадекватны и предлагаемые меры. За ориентир предлагают взять опыт Запада: «В истории на примерах целого ряда индустриально и постиндустриально развитых стран было видно, что… Значит, говоря серьезно о промышленной политике, мы должны иметь в виду…». Никакой связи с реальностью РФ это не имеет. РФ находится в очень необычном состоянии деиндустриализации, то есть перехода от структур развитой в рамках плановой системы промышленности к структурам совершенно иного типа с прохождением глубокого спада производства и НИОКР. Надо не брать за образец опыт «индустриально и постиндустриально развитых стран», а исходить из реальной ситуации и тенденций в РФ.

Документ отвергает государственный «дирижизм» и предлагает «понимание промышленной политики как усилий, направленных на перелив капитала из одной отрасли в другую». Это средство несоизмеримо с масштабом проблемы, оно вне времени и не тянет на то, чтобы стать основой промышленной политики. Перелив капитала может быть достаточен лишь в положениях вблизи равновесия. Для него нужны запасы капитала, готового к «переливу». А сегодня в РФ до предела изношен капитал всех отраслей.

Необходим новый период первоначального накопления, новый виток индустриализации, но это отвергается разработчиками промышленной политики РФ. Они хотят «отрегулировать» хозяйство действиями в сфере обращения (правовые нормы, налоги, стимулирование и пр.). Но момент, когда можно было остановить деградацию хозяйства такими мерами, упущен. Локального избытка ресурсов, которые можно было бы «перелить» хотя бы в критические подсистемы хозяйства, нет.

4. Утопический тип мышления

Либеральная утопия, почти изжитая в обществе, довлеет над сознанием экспертов правительства. К целям промышленной политики документ относит: «Стимулирование и включение рыночных механизмов промышленного развития, таких, как обеспечение опережающей разведки месторождений полезных ископаемых, финансирования прикладной и фундаментальной науки, НИОКР, разработки новых технологий, подготовки кадров».

Но за 15 лет мы убедились и обязаны принимать как эмпирический факт, что рыночные механизмы в наших условиях не могут взять на себя финансирование науки, образования и геологоразведки. Это вытекает не из теории, а из практики.

В докладе сказано: «Межсекторальный перелив капитала из банковского в промышленный сектор неэффективен и не работает… Это и есть задача номер один». Но какими средствами располагают банки и каковы потребности в инвестициях? Эти величины несоизмеримы. И почему же банки не делают крупных инвестиций в промышленность РФ? Вкладывать деньги в промышленность РФ невыгодно. Здесь велики издержки производства. Более того, говоря, что вкладывать деньги в РФ вредно.

17 апреля Г.Греф объяснял, что надо делать с деньгами: «Первая функция [стабилизационного фонда] очень малопонятна — это функция стерилизации избыточных денег». Да, функция малопонятная — для здравого смысла, а не для утопии. Стерилизовать деньги — как бродячих собак! Реформа такова, что в РФ «деньги не плодоносны».

Греф объясняет, что деньги «должны изыматься из экономики и не тратиться внутри страны», и продолжает: «Все профессиональные экономисты утверждают в один голос — стабилизационный фонд нужно инвестировать вне пределов страны для того, чтобы сохранить макроэкономическую стабильность внутри страны. Как это не парадоксально, инвестируя туда, мы больше на этом зарабатываем. Не в страну! Это первое».

Вот это и есть кредо промышленной политики РФ на «этапе Грефа‑ Кудрина» после радикальной деиндустриализации на «этапе Гайдара‑ Чубайса».