Коммуникация и речевая активность 8 страница

Дж. Лакофф и его коллеги рассматривают в своих работах самые раз­нообразные случаи метафорического сравнения, а не только обычные примеры вида «X — это Y», где «X» и «Y» — это некоторые группы суще­ствительного (понятия). Более того, в отличие от психолингвистов и пси­хологов, данную группу исследователей интересуют в первую очередь именно устоявшиеся, «вошедшие в плоть и кровь» языка метафоры и иди­омы. Их вычленение и изучение предполагают поэтому глубокий лекси-ко-этимологический и фразеологический анализ. Так, высказывание «Мы встретимся в 2 часа» содержит признак концептуальной метафоры «ВРЕ­МЯ — это ПРОСТРАНСТВО», поскольку предлог «в» изначально исполь­зуется в качестве предиката для обозначения пространственных отноше­ний. В работах Лакоффа встречается подробный разбор целого ряда таких общих метафор: «ЖИЗНЬ - это ДОРОГА», «АРГУМЕНТАЦИЯ -это ВОЙНА», «ЛЮБОВЬ - это ПУТЕШЕСТВИЕ», «ГНЕВ - это НА­ГРЕВАНИЕ (жидкости в сосуде)» и т.д.

Наличие концептуальных метафор объясняет множество параллелей между сопоставляемыми областями. Например, гнев, как и закипание жидкости в закрытом сосуде, чреват разрушительным взрывом, если только не держать ситуацию под волевым контролем (крышку сосуда под давлением) или вовремя не «спустить пары». Спорным вопросом

⁴⁷ Б.Л. Пастернак (в заметках о переводах Шекспира) сравнивал метафору со «скоро­писью большой личности», позволяющей ей решать огромные задачи в ограниченное время: «Метафоризм — естественное следствие недолговечности человека и надолго за­думанной огромности его задач. При этом несоответствии он вынужден смотреть на вещи по-орлиному зорко и объясняться мгновенными и сразу понятными озарениями. Это и есть поэзия. Метафоризм — стенография большой личности, скоропись ее духа» (Пас-166 тернак, 1991, т. 4, с. 414).

оказывается роль самой метафоры — не является ли она просто вторич­ным обозначением подобных, заранее существующих параллелей? Ла-кофф настаивает, что метафоры выполняют продуктивную роль и, по крайней мере частично, впервые формируют сходство между семанти­чески более богатой областью-источником и семантически бедной обла­стью-целью. Иллюстрацией может служить сравнительно свежая мета­фора «ИДЕИ — это ПИЩА». В самом деле, идеи можно тем или иным образом употреблять, их также можно жевать, долго переваривать... Эти последние, действительно удачные образы оформляются лишь благода­ря введению метафоры.

В более формальном плане метафоры, идиомы и примеры метони­мии («Выготский на верхней полке в синем переплете») рассматривают­ся в когнитивной лингвистике как варианты сложных знаков, или кон­струкций (см. 7.3.2). Значение конструкций не выводится из слов, более того, часто входящие слова не имеют значения и не встречаются в от­дельности, вне шаблонной упаковки. От сравнительно простых оборо­тов, таких как американские «all of a sudden» и «tit for tat» (это сочетание двух псевдослов используется для обозначения того, что с библейских времен является важным принципом межличных и межгосударственных отношений — «Как ты мне, так и я тебе»), до значительно более слож­ных конструкций (они могут включать целые тексты) эти аномальные с точки зрения генеративной грамматики структуры образуют континуум или градиент, покрывающий практически все многообразие форм пись­менной и устной речи. Специфика метафоры как средства коммуника­ции и мышления заключается при этом в гипотезе инвариантности: ме­тафора отображает схематическую образную структуру (отношения фигуры и фона, причин и следствий, движение и т.д.) некоторого фраг­мента области-источника на область-цель, тем самым структурируя пос­леднюю (Croft & Cruse, 2003).

Если общий принцип МЕТАФОРИЗАЦИИ состоит в том, что се­мантически более богатые области используются для интерпретации и структурирования относительно более бедных, то что это за области? Этимологические изыскания говорят о том, что основой для образных сравнений часто служит лексика, описывающая чувственный опыт. Практически универсальной в разных культурах и языках является оп­тическая метафора, то есть связка «видеть» — «понимать» с коннота­циями типа «ясный», «прозрачный», «понятный». В целом ряде язы­ков прослеживается цепочка трансформаций глагола «слышать» — к «слушать» (в значении «обращать внимание») и «слушаться». Тот же корень используется для обозначения важной информации, сообще­ния — «слух». Многие когнитивные лингвисты и психологи полагают, что источник метафор — это наше тело и, более того, что язык возник и актуально функционирует в режиме прямого соотнесения значения абст­рактных понятий с сенсомоторными ощущениями. В радикальной фор­ме это подчеркнули в своей последней -книге Дж. Лакофф и М. Джонсон (Lakoff & Johnson, 1999), для которых подобная «телесная заземлен-

ность» (embodiment) семантики стала центральным объяснительным принципом (см. 2.2.3 и 9.3.3).

Однако в подобном общем виде эта точка зрения вызывает возра­жения. Она, во-первых, игнорирует культурный опыт⁴⁸. Во-вторых, она сводит концептуальное знание (уровень Е) к пространственным и телес­ным ощущениям (уровни С и В). В серии замечательных по их простоте экспериментов психолог из Станфордского университета Лера Боро-дитская и ее коллеги решили выяснить, как влияют на проявление кон­цептуальной метафоры «ВРЕМЯ — это ПРОСТРАНСТВО» актуальное движение тела в пространстве и одно лишь мысленное представливание движения (Boroditsky, Ramscar & Frank, 2001).

Они предъявляли испытуемым неоднозначное высказывание «На­значенное на среду собрание было сдвинуто на два дня вперед», прося ответить, когда в терминах дня недели должно теперь состояться собра­ние. Если считать, что время движется относительно статичного наблю­дателя, то ответом будет «понедельник». При движении самого наблю­дателя во времени ответом будет «пятница». В одном из экспериментов этот вопрос задавался людям, находящимся в здании аэропорта. Те, кто лишь встречал кого-либо, с несколько более высокой вероятностью да­вали ответ «понедельник». Только что прилетевшие с большим преиму­ществом отвечали «пятница». Интересно, что такое же предпочтение ответа «пятница» наблюдалось и у лиц, готовившихся к отлету. Это оз­начает, что одно только мысленное проигрывание движения способно определить характер метафорического переноса, причем не хуже, чем ощущение физического движения. Более того, последующие экспери­менты показали, что при конфликте физического и мысленного движе­ния доминирует мысленное проигрывание.

Сомнения вызывает также рассмотрение метафорического перено­са лишь как отображения структур одной предметной области на другую. Такие отображения сплошь и рядом осуществляются в нормальном функ­ционировании языка, при порождении практически любого высказыва­ния. Но метафоры все-таки не всеобщи, они образуют особый класс пси­холого-лингвистических феноменов, привлекающий к себе повышенное внимание читателя/слушателя. Для них существенна необычность порож­даемых конструкций, часто оставляющая впечатление неполной реали­стичности («как если бы» семантики — см. 8.1.3). Кроме того, метафоры характеризуются особой личностно-смысловой и ситуативной нагруз­кой. Лексикализация метафоры разрушает как раз эти характеристики.

⁴⁸ Культурно-исторический опыт, несомненно, влияет на содержание концептуаль­ных метафор. Так, если жизнь — это долгий и тяжелый путь, то сегодня мы, похоже, пре­одолеваем его не так как раньше (то есть пешком, двигаясь даже не по дороге, а через некое метафорическое поле), а явно более моторизованном образом Поэтому времена­ми нам приходится тормозить, прикладывать усилия, чтобы все-таки вырулить, и на са-168 мьш худой конец просто надеяться, что «кривая вывезет»

Вероятнее всего это происходит потому, что в результате многократного повторного использования соответствующие процессы обработки авто­матизируются и снижается уровень их контроля — с уровня метакогни-тивных координации F до уровня концептуальных структур Е.

Это предположение можно было бы проверить с помощью методов мозгового картирования. Надо сказать, что вопрос о нейрофизиологи­ческих механизмах метафорического и вообще всякого непрямого ис­пользования речи длительное время оставался малоизученным. В 1980-е годы в работах Т.В. Черниговской и В.Л. Деглина были получены пер­вые доказательства того, что непрямое использование речи может быть связано скорее с правым, а не с левым, традиционно считавшимся соб­ственно «речевым» полушарием (Черниговская, Деглин, 1986). В после­дние два десятиления были накоплены подтверждающие и уточняющие гипотезу Черниговской и Деглина данные, согласно которым понима­ние поэтических, а значит, еще не лексикализованных метафор, ирони­ческих замечаний и юмора связано с префронталъными областями, при­чем действительно прежде всего правого полушария (например, Shammi & Stuss, 1999).

Интересно, что поражения этих структур ведут к конфабуляциям, проблемам с отслеживанием истинностных, онтологических парамет­ров знания (см. 5.1.1). Эти же или непосредственно примыкающие к ним структуры коры участвуют в извлечении информации о субъектив­но значимых эпизодах биографии, в кодировании материала с точки зрения личностного к нему отношения и в решении задач, предполага­ющих рефлексивный учет мнений и знаний других людей о той же са­мой ситуации, то есть связаны с функционированием «индивидуальной теории психики» (см. 5.3.3). Таким образом, в настоящее время сами экспериментальные данные начинают способствовать преодолению ис­кусственного, часто обусловленного лишь административными сообра­жениями разделения психологической науки на изолированные друг от друга «департаменты». Более того, очевидна тенденция к преодолению различий между подходами и теоретическими моделями познаватель­ных процессов и языка, существующими в широком поле когнитивой науки, прежде всего в психологии, лингвистике, антропологии и ней­рофизиологии.

7.4.3 Технологические применения прагматики

Поддержка процессов коммуникации выдвигается на первый план в со­временных технологических приложениях когнитивных исследований. Специальной прикладной дисциплиной, занимающейся оптимизацией взаимодействия человека и компьютера, стала возникшая в начале 1980-х годов (с появлением графических интерфейсов и персональных

компьютеров) когнитивная эргономика. В более широком плане оптими­зацией человеко-машинных взаимодействий продолжают заниматься такие дисциплины, как инженерная психология и, что примерно иден­тично по значению, но более продвинуто непосредственно в область промышленных разработок (R& D, Research and Development — исследо­вание и развитие), инженерия человеческих факторов. Наконец, специфи­ческий анализ и моделирование (или «извлечение») знаний являются предметом инженерии знаний, связывающей такие разделы когнитивной психологии, как психосемантика, с информатикой и искусственным интеллектом, а с недавних пор и с работами в области искусственных нейронных сетей (см. 2.3.3 и 9.2.3).

Простейшее применение изложенных в этой главе данных — про­стейшее по идее, а не по реализации, требующей кропотливого психо­физического и лингвистического анализа, а также достаточно сложного программирования, — состоит в создании систем, дублирующих фоно­логический канал взаимодействия в зрительной модальности, как это имеет место при непосредственном речевом общении. Эти системы «ви­димой речи» иногда называют также «говорящими головами», посколь­ку они представляют собой показываемые на экране головы с движущи­мися в соответствии с фонетикой речи губами (Massaro, 1995). В качестве интерфейса, присоединенного к телефону, «видимая речь» должна поддерживать речевое общение людей с нарушениями слуха. Эти же системы могут использоваться для более эффективного речевого обучения слабослышащих детей. Наконец, данная частная технология нужна в качестве элементарной составляющей при создании виртуаль­ных коммуницирующих агентов — дикторов индивидуально подобран­ных по интересам новостей, персональных секретарей, продавцов и ме­неджеров интернет-магазинов и т.п.

Практическое применение (защищенное несколькими патентами) находят работы по латентному семантическому анализу (см. 6.1.1 и 7.4.2). Он используется, например, для определения индивидуального профиля интересов покупателей интернет-магазинов. Каждый выбор книги в интернет-магазине фирмы AMAZON сопровождается опреде­лением семантического вектора интересов, к которому автоматически подбираются наиболее похожие книги, сразу же предлагаемые для по­купки (обычно в пакете двух-трех наименований). Последующее взаи­модействие позволяет еще более точно определить профиль интересов данного клиента. Понятно, что эта же когнитивная технология может использоваться и в целом ряде других практически важных ситуаций — подборе работы по интересам и квалификации клиента, нахождении сходных по содержанию текстов при полном различии составляющих эти тексты слов и, например, при автоматической оценке качества пе­ревода текстов с одного языка на другой.

Фундаментальная проблема состоит в поддержке коммуникации, которая включена в процессы решения некоторых конкретных опосре­дованных использованием компьютеров практических задач (CSCW, computer supported cooperative work — поддерживаемая компьютерами со­вместная работа). В отличие от развернутого речевого общения процес­сы практического взаимодействия включают массу экстралингвисти­ческих, или «синпрактических», компонентов. Космонавт, пытающийся укрепить солнечную батарею, авиамеханик, находящийся внутри ре­монтируемого им двигателя, военный медик, делающий операцию, или мобильный робот, демонтирующий ядерный реактор, часто нуждаются в строго дозированной в пространстве и времени подсказке экспертов, иногда находящихся за сотни километров от места событий. Поиск ре­шения связан с предоставлением всем участникам общения наряду с акустическим каналом связи видеоизображения рабочей зоны, генери­руемого с помощью одной или нескольких телевизионных камер. Од­нако видеоизображение ситуации в целом еще недостаточно специфич­но, чтобы быстро и однозначно определить предметные референты практических инструкций типа «Соедини эту штуковину с той» или «Убери камень с правой стороны».

Некоторое время назад нами было предложено явно вводить в опосредованное компьютерами общение информацию о фокусе внима­ния и интенциях участников (Velichkovsky & Hansen, 1996). Речь идет прежде всего о поддержке операций совмещения внимания участника­ми общения. Эффекты совместного внимания (joint attention) и их взаи­модействие с речью хорошо известны из исследований онтогенеза (см. 7.1.2). Еще Выготский отмечал, что социализация внимания является важнейшим условием речевого и интеллектуального развития младен­ца. В первые месяцы жизни называние взрослым некоторого объекта увеличивает продолжительность его зрительной фиксации младенцем по сравнению с фиксацией других объектов, одновременно присутству­ющих в поле зрения (Bornstein, 1996). При возникновении речевой ком­муникации характер речи во время фаз «совместного внимания» и вне них оказывается различным как по семантике, так и по синтаксису (Tomasello, 1996). В дальнейшем мы остаемся чрезвычайно чувствитель­ны к направлению взора наших визави (нечувствительность к нему яв­ляется одним из важнейших диагностических признаков аутизма)*⁹. Можно сказать, что отслеживание и учет распределения внимания

⁴⁹ Для изучения особенностей реагирования на другого человека в последнее время
успешно используются методики предъявления виртуальных антропоморфных агентов,
аватаров. Эти исследования (Helmert et al., 2005, Schilbach et al, 2005) свидетельствуют о
том, что очень похожие по психофизическим параметрам социальные стимулы могут об­
рабатываться на разных уровнях когнитивной организации в зависимости от личной вов­
леченности испытуемого, которая определяется прежде всего контактом «глаза в глаза»
(см. 9.4.2). 171

партнеров — одно из важнейших условий успешного общения и орга­низации совместной деятельности

Современные коммуникативные технологии, такие как электронная почта, интернет и видеоконференции, позволяют исключительно быст­ро, в режиме близком к реальному времени передавать гигантские объе­мы текстовой и визуальной информации При этом, однако, отчасти теряется важнейшая информация о динамике внимания участников об­щения В результате значительная часть диалогов участников видеокон­ференций посвящена не обсуждаемым проблемам, а самому процессу коммуникации («Кому ты это сейчас говоришь⁷»), а вероятность поле­тов менеджеров крупных корпораций друг к другу после проведения те­леконференций часто возрастает, а не уменьшается Применение осно­ванных на видеообработке систем регистрации движений глаз может быть необходимым дополнением существующих коммуникационных технологий Действительно, передача информации о том, где в предмет­ном окружении в данный момент находится точка фиксации и, следова­тельно (с известными оговорками — см 4 3 1), фокус зрительного вни­мания позволяет формировать состояния «совместного внимания», значительно облегчая решение конструктивных задач кооперативного типа (Vehchkovsky, 1995)⁵⁰

Тот же прием делает возможным отслеживание социальной микро­динамики диалогов участников видеоконференций На рис 7 9А по­казана современная версия более ранней экспериментальной системы GAZE (ВЗОР), которая включала регистрацию направления взора участ­ников обсуждения (Vertegaal, Vehchkovsky & Van der Veer, 1997) Такая бес­контактная регистрация движений глаз, основанная на автоматическом слежении за зрачком в видеоизображении, упоминалась нами в одной из предыдущих глав (см 2 4 2) Если некоторый участник (партнер 1) об­суждения обращается к другому участнику (партнер 2), фиксируя лицо этого участника на экране компьютера, то на мониторах всех других партнеров изображение лица и глаза партнера 1 поворачиваются в на­правлении изображения лица партнера 2, так что доминирующая меж­личностная направленность обращения становится очевидной Путем высвечивания местоположения фокуса зрительного внимания (напри­мер, с цветовой маркировкой для идентификации участника) в совмест­ном рабочем поле данная методика делает также возможным выделение объектных референтов речи На рис 7 9Б показана еще одна современ-

⁵⁰ Следует отметить, что зрительные фиксации могут выполнять несколько разных функций, таких как относительно поверхностная, амбьентная обработка или же фокаль­ная обработка, направленная на идентификацию объектов (см, например, 3 4 2) Комму­никативную нагрузку несут скорее продолжительные фиксации длительностью более 500 мс Фильтрация подобных фиксаций позволяет, кстати, использовать взгляд в качестве замены традиционной компьютерной мышки (Vehchkovsky & Hansen, 1996) Это важно при затруднениях в использовании рук и речевого ввода информации, в частности, пара­лизованными людьми В настоящее время во всем мире используется несколько сотен систем управления компьютерами (а следовательно, и множеством других технических систем) с помощью взора для инициации команд нужно просто чуть внимательнее по-172 смотреть на соответствующий иконический знак

Рис. 7.9. Системы виртуального общения, использующие информацию о направленно­сти зрительного внимания участников А Модификация более ранней лабораторной разработки, Б Современная промышленная система VR-видеоконференций (по Ве-личковскии, 2003)

ная коммуникационная система такого рода, используемая для проекти­рования новых изделий в автомобильной промышленности (с разреше­ния фирмы DaimlerChrysler)

Интересно, что проблема эксплицитного выявления фокуса вни­мания весьма остро стоит и в случае других современных коммуникаци­онных технологий Так, развитие собственно речевого взаимодействия с компьютерами и вообще разнообразными техническими системами

сдерживается тем обстоятельством, что существующие голосовые ин­терфейсы, к сожалению, не обладают способностью к селективному восприятию, например, в его специфической форме, известной в ког­нитивной психологии как эффект вечеринки (см. 2.2.1). Эти устройства просто пытаются обработать все, что произносится в непосредственной от них близости. Поэтому и здесь очень важной представляется задача разработки чувствительных к вниманию пользователя интерфейсов.

Выявление интенций представляет собой следующий, еще более сложный и важный этап в развитии технологических приложений ког­нитивных исследований по сравнению с описанными попытками вклю­чения параметров внимания в процессы коммуникации. Основная пер­спектива здесь состоит в создании совершенно нового, некомандного принципа взаимодействия человека и технических систем. Попробуем проиллюстрировать эту идею двумя примерами актуальных практичес­ких разработок. Первый пример уже кратко упоминался в этой главе, в разделе, посвященном чтению (см. 7.2.3). Почему иностранный язык нужно, по возможности, учить в живом общении с носителями языка? Потому что при межличностном взаимодействии происходит постоян­ное отслеживание затруднений партнера и поддержка предоставляется тогда, когда надо, и в объеме, который необходим для данной ситуации. Нельзя ли смоделировать подобную гибкую поддержку, оказываемую без эксплицитного запроса (то есть «без команды» — некомандный принцип) со стороны испытывающего затруднения пользователя и без обычного отвлекающего от контекста «путешествия» по словарям и тезаурусам?

Поскольку значительная часть эмпирических данных по текущему анализу процессов понимания накоплены в области чтения, именно здесь наметился прорыв к новым решениям. Идея состоит в том, чтобы в самом текущем процессе (то есть в режиме on-line) чтения иностран­ного текста детектировать сочетания параметров движений глаз, свиде­тельствующих о возникших трудностях понимания (как отмечалось выше, такими признаками являются прежде всего регрессии — возвраты к некоторому слову одновременно с увеличением длительности фикса­ций), и осуществлять дозированную подсказку перевода в родном или любом другом удобном для читателя языке. Первый прототип подобно­го интеллектуального интерфейса iDICT, разработанный финскими ин-форматиками совместно с немецкой фирмой SensoMotoric Instruments, был показан в конце 2005 года. Он содержит три функциональных бло­ка: 1) лингвистический модуль, описывающий структуру текста и про­гнозирующий сложность отдельных его компонентов; 2) модуль знаний о параметрах движений глаз при обычном чтении и при возникновении трудностей понимания; 3) коннекционистский модуль, обеспечиваю­щий адаптацию к индивидуальным особенностям движений глаз.

Второй пример связан с усилиями, направленными на повышение бе­
зопасности автотранспорта. Основной причиной столкновений на скоро­
стных магистралях, иногда вовлекающих десятки машин, является нару-
174 шение правила сохранения дистанции до впереди едущего автомобиля.

Устройства, автоматически выдерживающие нужное расстояние с уче­том скорости, условий видимости и параметров поверхности дороги, давно созданы. Эти так называемые ACCs — от Adaptive Cruise Control — сканируют окружение, выделяют другие машины и поддерживают по отношению к ним определенное, зависящее от перечисленных выше ус­ловий расстояние, так что если водитель хочет двигаться слишком быст­ро, приближаясь к впереди едущей машине, педаль газа становится бо­лее жесткой. Однако вскоре выявилась следующая проблема: если водитель вынужден отключить подобное устройство для осуществления обгона, то потом оно им почему-то не включается. Традиционный прин­цип «коммуникации» человека и машины посредством эксплицитных команд здесь не работает. Некомандное решение проблемы разрабаты­вается, в частности, в рамках проекта под названием «Что человеческий глаз говорит мозгу автомобиля». При этом отслеживаются паттерны дви­жений глаз, характерные для интенции обгона. При возникновении та­кого паттерна система блокировки скорости отключается сама, а при восстановлении обычного режима визуального сканирования — включа­ется вновь.

Хотя и со значительной задержкой по сравнению с естественными науками психология начинает влиять на пути развития высоких техно­логий. Часто мы даже не знаем слов, которые будут использоваться для обозначения всех этих новых направлений прикладных исследований. Самое последнее предложение состоит в том, чтобы называть их «когни­тивными техническими системами». Не имеет пока устойчивого назва­ния и работа по психологической поддержке технологий «виртуальных форм жизни» — интеллектуальных «действующих лиц» (агентов и авата-ров — Поспелов, 2003; Schilbach et al., 2005), а также область исследова­ний, связанная с оптимизацией взаимодействия человека с мобильны­ми роботами, а не просто с обычными стационарными компьютерами (см. 2.1.2, 9.2.3 и 9.4.2). Нет, впрочем, никакого сомнения, что речь идет при этом о возникновении совершенно нового поколения адаптивных человеко-машинных систем. Задача разработки этих технологий 21-го века является самым серьезным практическим вызовом эксперименталь­ной психологии и когнитивной науке за всю историю их существования.