Ближний и Средний Восток.

Ближний и Средний Восток — родина первых цивилизаций, источник культуры Европы и Азии. Здесь, в самом сердце Евроазиатского материка, в Закаспии и Причерноморье, в долинах Окса и Яксарта, Арея и Мургаба, в предгорьях Гиндукуша и Памира, жили народы, от которых ведут свое происхождение индоарии, персы и многие европейцы. Именно в этих районах Азии первобытные люди, по-видимому, раньше, чем в других, стали осваивать скотоводство и земледелие и переходить от первобытного состояния к классовому обществу и государственной организации.

Скотовод и земледелец зависят прежде всего от космических сил природы, среди которых главная сила — солнце. Солнце взращивает травы и злаки, оно же может их погубить, сжечь. Солнце размеряет год и определяет сроки посева и жатвы, разливов рек и дождей, с ним связана цикличность в жизни животных. Земледелец и скотовод постоянно смотрят на небо и солнце то с надеждой и благодарностью, то со страхом и тоской.

Солнце — первый бог «производящего» человека. Он подчинил себе прежних богов — животных; теперь все они стали лишь отражениями и носителями различных и многообразных свойств нового светоносного бога, его мифологическими «редупликациями». Так, конь, и в особенности белый или рыжий, воплощает подвижность солнца и его яркость; развевающаяся грива коня подобна лучам солнца. Лев, грифон, лебедь, бык — также солярные символы. Но самое близкое подобие солнца — огонь. Древние пастухи Центральной Азии, общие предки персов и ин-доариев, видели в огне самое прямое и близкое воплощение солнца. Культ огня (огнепоклонство) возник, по-видимому, еще в первобытные времена, затем он стал основой древней религии Авест — зороастризма (или парсизма). «Маги»-огнепоклонники живут еще в наше время в Индии, Иране, Пакистане, Китае и других странах. Самые древние и самые «колоритные» гимны Ригведы посвящены огню, персонифицированному в лице бога Агни. Этот «радостно сверкающий» бог — источник всевозможных благ, «повелитель людей» и посредник между людьми и другими богами.

Древние поэты неистощимы в восхвалениях сияющей красоты Агни. Он «чистый», «прекрасноликий», «сверкающий телом», «светлый, алый», его красота «высока и совершенна». «Ты взмываешь алыми ветрами, неся благословение домашнему очагу», — поют жрецы, возливая в священный огонь жертвенное масло и мед. И хотя эти гимны созданы в Индии, так же, по-видимому, мыслили и чувствовали древние пастухи среднеазиатских степей и иранского «плоскогорья.

Древневосточные гимны солнцу — это прекрасные образцы поэзии и философии. Поскольку предмет воспевания и познания в них — свет, они представляют собой вместе с тем памятники эстетического и философского осмысления человеком феномена света и связанного с ним цвета. Древние народы Востока единодушны в одном: солнце и свет — это благо; от него происходят все другие блага, как материальные, так и духовные. В зороастрийской Книге Ясн (молитв) говорится: «Доброму, исполненному блага Ахурамазде я приписываю все хорошее, и все лучшее — ему, носителю Арты, сияющему, наделенному фарном [благодатью]; его творение — скот и Арту [бога огня и правды], и свет, чьими лучами наполнена обитель блаженных»...

Исключительно красивы индийские гимны Сурье, Ушас, Варуне, Ашви-нам, Индре — все эти божества так или иначе связаны с солнцем и светом. Образы светоносных богов пишутся самыми сияющими красками: алыми, золотыми, светлыми:

Показались алые кони, яркие,

Везущие сверкающую Ушас.

Едет прекрасная на разукрашенной колеснице.

Она наделяет сокровищем почитающий ее народ.

В таком же духе воспевают солнце египтяне и хетты. В египетском гимне Атону особенно подчеркивается роль солнца как творца всего живого и как организующего начала в мире:

«Ты сияешь прекрасно на небосклоне неба, живой солнечный диск, положивший начало жизни!

...Ты прекрасен, велик, светозарен и высок над всей землей!»

У древних шумеров все самое лучшее и божественное называется «светлым»: богиня Инанна, ее тиара и повязка, ее губы и лоно, город Урук, боги и их храмы.

Следует подчеркнуть, что зороастрийский культ света выделяется среди всех других. Он отличается тем, что рядом с благодатным Ахурамаздой постоянно находится его антипод — злобный и черный Ахриман, божество тьмы и зла. Сияющий Ахурамазда сотворил жизнь, скот, пищу и все самое лучшее, а мерзкий Ангро-Майнья (Ахриман) «состряпал» в противовес этому смерть и всевозможное зло: зиму и холод, неурочную жару, «шатание умов», злых правителей, всевозможные грехи. Когда зороастри-ец приносит присягу на верность Ахурамазде, он не забывает тут же проклясть Ахримана и его пособников — злых духов «дайвов», вредоносных, злокозненных, самых лживых, самых зловонных, самых вредных из всех существ.

Все бытие природы и жизнь людей представляется авестийцам как непрерывная борьба этих двух антагонистических сил — добра и зла, светлого и темного. Но в мировоззрении других народов, например китайцев, светлое и темное скорее дополняют и оттеняют друг друга, творят вместе общее дело жизни. Здесь же эти начала находятся в резком и непримиримом контрасте. Может быть, виной тому резко континентальный климат этих областей Азии, удаленных от всех морей, и природа, изобилующая контрастами. А может быть, дайвы и их предводитель Ахриман потому так проклинаются парсами, что когда-то в дозороастрий-ские времена они почитались как боги.

В культуре народов Ближнего и Среднего Востока сложилась устойчивая символика цветов, связанная с принадлежностью того или иного цвета к светлым и ярким или, наоборот, к темным и тусклым.

Белый — это везде божественный цвет. Египетские, хеттские, зоро-астрийские жрецы носят белые одежды и головные уборы, в жертвы богам приносят белых животных. Боги и цари разъезжают на белых (или золотых) конях.

Ближайший к белому — золото, сияющее и нетленное, подобно солнцу. Все солярные боги разъезжают на золотых колесницах. Авестийская богиня Ардвисура Анахита (воплощение реки Амударьи) изображается в Книге Яшт (гимнов богам) как прекрасная девушка, одетая в «златопряд-ный» плащ, украшенная «златокованными» серьгами и обручем с сотнями самоцветов, в шубе из трехсот бобров, меха которой

Ослепляют очи смотрящего Блеском золотым и серебряным.

Этот портрет богини дает вполне достаточное представление о древневосточном эстетическом идеале как в области женской красоты, так и в области прикладного искусства и цвета. Многочисленные археологические находки говорят о том, что золото широко фигурировало не только в мифах, но и в повседневном быту царей, шахов и фараонов. Не отвергали его и жрецы.

Священным цветом был также красный. У египтян почитался красный лотос — знак короны Верхнего Египта, символ крови, пролитой Осирисом во имя процветания Египта. У персов, саков (скифов), массагетов и других народов, исповедовавших зороастризм, красный, помимо крови, символизировал огонь и был цветом воинского сословия и самого царя как первого воина. Но царь (у саков, например) был в то же время и жрецом, поэтому он носил красную одежду с белой каймой и ездил на белых конях. Персидские цари носили красные одежды, расшитые золотыми бляшками с изображением орлов или дерущихся соколов. Красный цвет почитался также как цвет плодородия и любви. Плоды граната с древнейших времен были символами плодородия и лучшим средством обеспечения плодовитости женщин, а красные цветы всегда были спутниками любви.

Черный — это цвет дьявола, Ангро-Майнью (Ахримана) и его пособ-ников-дайвов. Он символизирует тьму, зло и грех. Правда, иногда дьявол украшает себя пестрой расцветкой, чтобы быть привлекательнее для людей.

На Ближнем Востоке к числу основных и самых любимых цветов относится синий (или голубой). Египтяне, по-видимому, еще в доди-настический период (V тысячелетие до н. э.) добывали в Африке драгоценный камень лазурит и делали из него множество различных вещей: бусы, амулеты, сосуды и пр. В период Древнего царства они научились изготовлять фритту — синий фаянс, окрашенный окислами меди. Лазурит был распространен в Египте больше всех других самоцветов. В Месопотамии этот камень также высоко ценился. Египетская, шумерская, ассирийская литература изобилует упоминаниями о лазурите, о синем и лазурном цветах; встречаются упоминания о малахите и бирюзе. У дикого быка Инанны борода — «темно-синий камень», волосы Энкиду в его изваянии были сделаны из лазури'; у хеттского бога Солнца — лазурная борода; кудри египетской красавицы тоже сравниваются с лазуритом. Египетскому вельможе изготовляют золотой гроб и возглавие гроба — из лазурита'. Археологические находки подтверждают исключительное пристрастие народов Древнего Востока к синему и голубому цветам. Это были цвета неба, обиталища верховного бога — Солнца. Не менее ценился и зеленый — цвет Осириса, бога-злака, умирающего и воскресающего каждый год.

Заметим, что цветовая символика в древнейших восточных культурах основывается на простых и общепонятных ассоциациях и еще не отягощена амбивалентностью.

Во второй половине I тысячелетия до н. э. на Ближнем Востоке оформляется качественно новый этап развития культуры и идеологии. Эпоха древности подходит к концу. Рабовладельческий строй начинает изживать себя. Классовое расслоение общества и классовый антагонизм достигают предельной остроты. Царская власть становится все более деспотической и монопольной. Религия всеми силами поддерживает убеждение народа в божественном происхождении сатрапов и богоданности их власти. В конце концов царь приобретает статус «бога на земле» и единственно достойного существа, по сравнению с которым все остальные люди вплоть до придворных — его рабы и «черви», целиком подвластные воле тирана. Об этом красноречиво говорят надписи ассирийских и вавилонских царей, памятники письменности Египта, многочисленные изображения царей и их подданных в древнем искусстве.

Такое же положение стало складываться и «на небе», в мире богов. Во всех восточных странах явно обозначилась тенденция к единобожию. Пантеон множества богов, хотя бы и во главе с одним-двумя верховными, оказался несостоятельным в трудных условиях кризиса старой формации. Старая система перестала удовлетворять как правящие круги, так и народ. Появились новые религии, новые боги: на Среднем Востоке — Мани (Манихей), на Ближнем — Яхве, затем в самом конце тысячелетия — Иисус. Под знаком этих религий культура Древнего Востока переживает новый этап. По-новому выстраивается система основных мировоззренческих понятий, этических и эстетических взглядов. Это, конечно, отражается и на понимании проблем света и цвета. Вкратце суть этих коренных изменений можно выразить следующим образом.

1. Свет и Солнце — уже не боги, но создания единого бога, его атрибуты и символы:

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет, И увидел Бог свет, что он хорош; И отделил Бог свет от тьмы.

Свет, как и прежде, символизирует благо, святость, чистоту, правду и т. д. Но в Евангелии от Иоанна ему придается новое значение; свет — это божественное слово и жизнь:

Вначале было слово...

В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.

И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

В основных библейских книгах свет не столько мифологизируется, сколько мистифицируется; он не переживается как непосредственно чувственная реальность, а скорее мыслится как абстрактная сущность высшего духовного порядка. Только книга Сирах да один стих в Экклезиасте представляют собой исключение.

2. В прежних многобожных или дуалистических религиях боги делили между собой функции: если, например, Ахурамазда ведал всяческим добром, то Ахриман был владыкой зла; Осирис был исключительно благостным божеством, а его убийца Сет — злым. Теперь же единый бог принял на себя ответственность за все — и за добро, и за зло. Он совместил в своем лице самые противоречивые черты и требовал больших усилий для своего постижения. Иудейский бог сам по себе амбивалентен, и символы его амбивалентны. Так, например, он одновременно прекрасен и страшен. Он сотворил все живое, и он же все это уничтожил потопом. Он дает всяческие блага своему народу, вводит его в землю обетованную, и он же проклинает его самыми страшными клятвами за пустячные, с нашей точки зрения, провинности (например, за несоблюдение суббот).

Страшен Господь и весьма велик,

и дивно могущество Его!

И величая Его, прибавьте силы:

но не трудитесь, ибо не постигнете, —

говорится в книге Сирах (гл. 43).

Язык этого нового непостижимого бога так же сложен и неоднозначен, как он сам. Традиционные позитивные символы стали теперь двусмысленными. Например, красный и пурпурный цвета сами по себе и в сочетании с золотом означают все самое лучшее: богатство, власть и почет; они, безусловно, прекрасны. Образцовая жена из книги притчей Соломоновых одевается в «виссон» (т. е. белый) и пурпур, а Лазарь из Евангелия от Луки — «в порфиру и виссон». Красавица Суламифь из «Песни Песней» описывается в таких выражениях:

Голова твоя на тебе, как Кармил,

И волосы на голове твоей, как пурпур...

Во всех этих и многих других примерах красный и пурпурный цвета вполне позитивны. Но вот в сцене Страшного суда оказывается, что в красный цвет окрашены грехи:

...Спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову.

Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю.

Ужасная сцена нарисована в гл. 63 книги Исайя. Бог идет в червленых ризах, окрашенных кровью народов, которые он «топтал во гневе» и «попирал в ярости», как топчут виноград в «точиле»:

Кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все одеяние Свое...

Здесь красный — символ жестокости бога, хранящий память о его кровавых расправах со своим народом и с чужими; он напоминает верующим о необходимости послушания и страха. И, наконец, багрянец может быть символом всяческой мерзости. Заклятый враг библейских пророков — Рим, называемый в Откровении св. Иоанна Вавилоном, изображается в виде женщины, сидящей на «звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами»'.

Столь ценимое на Востоке золото, драгоценные камни и жемчуга в сочетании с красными и пурпурными тканями потеряли в глазах новых пророков свою абсолютную ценность. Само по себе это богатое и блестящее убранство ничего не значит. Оно может облекать праведного царя, священника-левита, чистую и прекрасную невесту Суламифь, и оно же красуется на заклятой грешнице, «матери блудницам и мерзостям земным». Золотой телец — богомерзкий и презренный идол «жестоковыйного» израильского народа, из-за которого были разбиты скрижали с заповедями и пролилось много крови. Вместе с тем ковчег завета в первом храме Яхве сделан из чистого золота, и вообще там золото — один из основных «строительных материалов». Даже этот «всеобщий эквивалент», воплощение нетленной красоты, стал двусмысленным.

И только один цвет сохранил свою высокую чистую сущность, не загрязнившись негативными значениями. Это — белый, абсолютный и беспримесный цвет божественного сияния, унаследованный единым богом от своего предшественника — солнца:

Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; И очи Его, как пламень огненный.

Ангелы в небесном царстве одеваются в белое с золотом, кони их — только белые. Праведники, оправданные на Страшном суде, будут ходить в белых одеждах, «ибо они достойны» ".

Иудейский бог запретил делать кумиры, объявив, что это «мерзость, дело рук художника». Божественный лик непередаваем изображением. Но все же для общения с людьми он «визуализируется», принимая облик огня, или молнии, или вообще какого-либо яркого света. Бог говорил с Моисеем «из среды огня, облака и бури», из «неопалимой купины» (пылающего тернового куста). В этом, конечно, сказывается древнейшая традиция поклонения свету и огню, а также всему яркому и сияющему, т. е. тому, что выделяется своей яркостью или чистотой цвета из обычной среды. Поэтому и в культе Яхве, и затем в христианстве сохраняется обожествление золота, драгоценных камней и самоцветов.

По той же причине такой высокий смысл придается феномену радуги. В самых первобытных и затем в античных мифах радуга считалась мостом, соединяющим небо и землю. По радуге с неба на землю сходили вестники богов, например Ирида. Теперь же это прекрасное явление вызывает более глубокие чувства: оно внушает людям радость жизни и оптимизм. В библейской мифологии радуга истолковывается как знак завета между богом и людьми в том, что всемирный потоп больше не повторится'.

Знаменательно то, что радуга — знак завета. Ведь само священное писание также называется заветом. В известном смысле можно считать радугу метафорой священного писания. И, конечно, высоко ценится все то, в чем люди видят отблески радуги: яркие и чистые краски, драгоценные камни.

Ритуальная одежда первого священника Яхве Аарона была украшена двенадцатью самоцветами, по числу колен израилевых, а также месяцев года и знаков Зодиака. В основаниях стен небесного Иерусалима были вделаны те же камни. Половина из них — зеленые или синие (смарагд, сапфир, хризолит, вирилл, топаз, хризопраз), другая половина — красные, фиолетовые, черно-белые; из красных камней там были яспис, сердолик, гиацинт. Впрочем, по одному названию камня нельзя с точностью судить о его цвете. Так, например, яспис (яшма), бериллы и топазы бывают разных цветов. А иногда один и тот же камень называется по-разному.

Как видим, цветовая гамма библейской архитектуры и изделий прикладного искусства была достаточно сложной. Самый выразительный пример — описание скинии Собрания, первого храма Яхве. Стены храма были сделаны из покрывал^сотканных из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и из крученого виссона, развешанных на столбах из дерева ситтим (пустынная акация), крыша — из красных и синих бараньих кож. На металлические детали пошло золото, серебро и медь. По голубому, пурпуровому и червленому фону была сделана вышивка золотыми нитями (ангелы, яблоки и пр.). Из таких же материалов и в такой же гамме была выполнена одежда священника. Согласно европейской классической эстетике, сочетание пурпурового и червленого (т. е. холодно-красного и тепло-красного) негармонично, так как в нем нарушено единство гаммы. По той же причине для европейского глаза непонятно сочетание голубого и синего. Классическое декоративное искусство избегает таких сочетаний, в восточной же колористике они широко употребительны. В них заключается как бы некая иррациональность, присущая мировоззрению поздней древности и не чуждая также и более ранним периодам. В эпоху средневековья эта иррациональность достигнет высокой степени развития.

В данном случае Библия интересует нас как памятник культуры Древнего Востока, в котором запечатлены представления людей того времени о свете и цвете.

В целом ясно, что эти явления мифологизировались, одухотворялись, наделялись высшими символическими смыслами. Но рассказ о библейской «науке света и цвета» будет неполным, если умолчать о том непосредственном, чувственном переживании цвета и света, которому посвящены лучшие страницы библейской поэзии.

Солнце, Луна, звезды, радуга, облака, снег воспеваются как некое чудо, с наивным удивлением и восторгом:

«...Взгляни на радугу и прославь сотворившего ее: прекрасна она в сиянии своем!

Величественным кругом своим она обнимает небо; рука Всевышнего распростерла ее.

Повелением Его скоро сыплется снег, и быстро сверкают молнии суда Его.

Отверзаются сокровищницы, и вылетают из них облака, как птицы...»