В императорской России

Русская педагогическая мысль начинает развиваться с при­нятием христианства на Руси. Некоторые педагогические идеи можно обнаружить в таких памятниках древнерусской литературы, как «Поучение Владимира Мономаха», «Из­борник» Святослава, «Слово о законе и благодати» мит­рополита Илариона. В эпоху Средневековья педагогическая мысль развивалась стараниями Ивана Федорова, Сильвест­ра Медведева, Кориона Истомина и других.

Следует отметить педагогическую деятельность Симеона Полоцкого. Он разработал проект Славяно-греко-латинской академии, которая была открыта в Москве в 1687 г. Полоцкий считал главными факторами воспитания пример родителей и учителей, а также окружающую среду. Первой государственной школой повышенного образования в Российском государстве, основанный в 1681 г. в г. Москве, стало Типографское училище.

В России высшее образование стало развиваться с появле­нием таких учебных заведений, как Киево-Могилянская ака­демия (1631), Славяно-греко-латинская академия (1687), Ле­карская школа (1654), Московский университет (1755). История юридического образования в России восходит к XVIII в. — времени основания Санкт-Петербургского и Мос­ковского университетов. Однако, еще раньше, в 1687 г., в Моск­ве была основана Славяно-греко-латинская академия для пре­подавания «семи свободных наук» (грамматики, риторики, диа­лектики, арифметики, геометрии, астрономии, музыки), а также богословия и «науки правосудия». Первое высшее юри­дическое учебное заведение в России — Демидовский юриди­ческий лицей — был открыт в Ярославле в 1803 г.

Традиционно в составе первых университетов существовали четыре факультета: богословский, философский, юридический, медицинский, которые перешли и в Новое время. Как и вся система российского образования того времени, юридическое образование базировалось на идеологических принципах «пра­вославия, самодержавия и народности». В отличие от возник­ших в XI—XIII вв. на средства церкви западно-европейских университетов определяющая роль в развитии российского университетского образования принадлежала государству. Характерными признаками средневековых университетов были их церковный характер, единство методов и языка (ла­тинского) преподавания, автономия как результат ориентации их внутреннего устройства на форму средневековых цехов, со­вместное проживание корпорации учителей и учеников, объе­динение студентов в землячества, университетский суд, право экстерриториальности университетских поселений. Спустя не­сколько веков в результате укрепления государственной власти государство стало вмешиваться в деятельность самоуправляю­щихся университетов, что привело к изменению институцио­нальных форм управления и организации университетов, фор­мированию их новых моделей. В России университетское образование сложилось по ини­циативе и на средства государства только в XVIII столетии, ко­гда господствовала система профессионально-сословного обра­зования.

Начало юридическому образованию положил Петр I, который, стремясь поднять уровень образованности в стране, основал при Академии наук в 1724 г. Санкт-Петербургский академический университет с философским, медицинским и юридическим факультетами. Для обучения юриспруденции, ко­торая называлась «искусством права», на юридическом факуль­тете предусматривалось преподавание естественного права, публичного права, политики и этики (нравоучения). Изучение и преподавание права как науки официально началось в этом университете только с 1758 г., когда приглашенные из Герма­нии три немецких профессора стали читать курсы римского права, естественного права и народного права. Читавшиеся ими на латинском и немецком языках лекции успеха не имели, в некоторые периоды их просто некому было слушать.

Большой вклад в разви­тие российской педагогической мысли внес М. В. Ломоносов. Он написал ряд учебников, по которым занимались несколько поколений русских людей. Усилиями Ломоносова по указу императрицы Елизаве­ты Петровны от 25 января 1755 г. был открыт Московский университет, где наряду с философским и медицинским стал действовать юридический факультет. Юридическое образование приобрело более или менее регу­лярный характер и научную направленность. Этим указом в Московском университете создавались подготовительный (философский), юридический и медицинский факультеты. В составе юридиче­ского факультета предусматривались три профессора: для пре­подавания натуральных и народных прав и законодательства Римской, древней и новой империи, для обучения внутренним государственным правам, для преподавания политики, т. е. ос­вещения «взаимных поведений, союзов и поступков» госу­дарств. М.В. Ломоносов впервые ввел классно-урочную систему в академической и университетских гимназиях.

Заимствуя европейскую идею университета, российское го­сударство последовательно формировало систему условий и средств для рационального включения университетов в госу­дарственный механизм. Этим были обусловлены принципиаль­ные черты российского университетского образования, а имен­но: университеты являлись государственными учреждениями с определенными функциями, штатами, бюджетным финансиро­ванием, делопроизводством, именовались императорскими, имели централизованное управление. При этом внутреннее университетское управление, по сравнению с западноевропей­скими традициями, имело характер ограниченной автономии. Идея «государственного утилитаризма», заложенная еще в зако­нодательстве о первом, академическом, университете, нашла отражение в формировании цели университетского образова­ния: пополнение образованными людьми «всех состояний, как военного, так и гражданского», подготовка государственных служащих. Преподаватели и студенты университетов приобре­тали классные чины. Государству, имевшему обширное, еще не систематизированное, законодательство, требовались грамот­ные специалисты по национальному российскому праву.

Однако, во второй половине XVIII в. в России отсутствовала самостоятельная национальная юридическая наука западного уровня, поскольку университетское образование находилось на стадии становления, а российское правоведение имело «рецеп­тивный» характер, заимствуя у западно-европейских юристов основные правовые идеи с доминантой доктрины естественного права. В Московском университете преподавание национально­го права в тот период ограничивалось военными и морскими артикулами; первые примитивные учебники по юриспруденции компилятивного характера были изданы только в последнем десятилетии XVIII столетия. Ориентация юридического образования на философскую подготовку и естественное право сохранилась и в начале XIX в. В ходе масштабных реформ образования в 1802 г. было учреж­дено Министерство народного просвещения, а в последующие годы значительно расширена сеть учебных заведений. Были восстановлены университеты в Вильно (Вильнюсе) и Дерпте (Тарту) и созданы новые в Казани и Харькове. В структуре этих университетов учреждаются не юридические факультеты, а нравственно-политические отделения. Цель юридического об­разования была сформулирована в «Правилах для учащихся в Императорском Дерптском университете» следующим образом: оно «должно показывать учащемуся политическое его отноше­ние к правительству, разным сословиям и частным людям, его обязанности к оным и права, каких от них ожидать и требовать может. Оно образует защитников правоты сограждан своих и угнетенной невинности».

Заметный след в российской педагогике оставил русский просветитель XVIII — начала XIX вв. Н. И. Новиков. Он счи­тал, что у детей надо воспитывать уважение к труду, доброже­лательность, сострадание к людям.

Видным общественным деятелем времен Екатерины II, руководивший делом реорганизации образования и его развитием в России, был И.И. Бецкой.

Один из видных русских педагогов XIX в. К. Д. Ушинский утверждал необходимость единства обучения и воспитания. Как автор труда «Человек как предмет воспитания», он выразил основополагающий тезис в нравственном воспитании – отказ от религии. Он по праву считается ос­новоположником отечественной научной педагогики. Он разработал первую азбуку для неграмотных. Создан­ные им учебники выдержали множество изданий. Например, «Родное слово» переиздавалось 167 раз. Его наследие состав­ляет 11 томов, а педагогические произведения имеют научную ценность и сегодня. Он стал основателем научной педагогики в России, опирающейся на идею народности.

При императрице Екатерине II развивалось образование, доступное не только для мужского пола. Первым государственным средним женским учебным заведением в Европе стал Смольный институт благородных девиц (1764 г.). ВРоссии XIX в. учебным учреждением, дававшим законченное среднее образование и право поступления в университет становится классическая гимназия. Промежуточное положение между гимназией и университетом занял лицей. Новым видом образовательного учреждения также стали народные училища, Устав которых был разработан при императоре Павле I.

В XIX веке в России слияние традиционного воспитания и педагогической теории убедительно продемонстрировала школа Льва Николаевича Толстого. По его убеждению основным принципом организации обучения должна быть свобода.

В работах по истории российского юридического образова­ния многие авторы (В. В. Ганин, В. В. Захаров, Н. Н. Зипунникова, С. В. Кодан, А. В. Рассохин, Т. Ф. Ящук и др.) выделяют различные периоды в соответствии с годом появления общих университетских уставов, регламентировавших внутреннюю жизнь императорских университетов (1755, 1804, 1835, 1863, 1884 гг.). Утвержденный в 1804 г. общий университетский устав предусматривал в качестве «стандарта» образования на нравст­венно-политических отделениях следующие учебные дисцип­лины: богословие догматическое и нравоучительное; толкова­ние Священного Писания и церковной истории; умозрительная и практическая философия; право естественное, политическое и народное; право гражданского и уголовного судопроизводства в Российской империи; право знатнейших древних и нынеш­них народов; дипломатика и политэкономия. Ввиду отсутствия специалистов и разрозненности отечественного законодатель­ства действующее право практически не изучалось. В период с 1804 по 1835 г. акцент в университетском образовании смеща­ется в сторону богословия. Постепенное изгнание из учебных планов естественного права, прав знатнейших народов, стати­стики европейских государств вело к заполнению образующей­ся ниши собственно юридическими дисциплинами. Общий ус­тав российских университетов 1835 г. уже не предусматривал преподавания естественного права.

Систематизация российского законодательства, осуществ­ленная под руководством ближайшего советника императора Александра 1 М. М. Сперанского (1772—1839), критика естест­венного права повлекли за собой существенные изменения со­держания юридического образования. Кодификация законода­тельства и воплощаемая правительством в образовании концеп­ция официальной народности способствовали возрождению интереса к российскому национальному праву, формированию отраслевых юридических наук, переориентации нравственно­политического образования в именно юридическое, что офици­ально закрепил общий устав императорских российских уни­верситетов 1835 г. В соответствии с этим уставом в структуре университетов предусматривались уже не нравственно-полити­ческие отделения, а юридические факультеты.

Смысл преобра­зований в системе преподаваемых юридических наук заключал­ся в приближении теоретического правоведения к юридической практике, приведение его в соответствие с действующим зако­нодательством. Все это говорит о переходе к новой — догмати­ческой — модели юридического образования, целью которого бы­ла трансляция определенного объема знаний о позитивном праве. Это выражалось в его преобладании в учебных програм­мах и в минимизации, а в отдельные периоды — отсутствии, философско-исторических основ правоведения.

Основное внимание в юридическом образовании в этот пе­риод уделялось формированию знаний о действующем законо­дательстве. Учебный план юридических факультетов соответст­вовал Своду законов Российской империи. Прогрессивная роль данного устава состояла в том, что основным предметом изуче­ния на юридических факультетах стало отечественное законо­дательство. В них устанавливалось преподавание следующих наук: энциклопедии или общего обозрения системы законове­дения; основных российских государственных законов; законов о состояниях и государственных учреждениях; римского зако­нодательства и его истории; гражданских законов, общих, осо­бенных и местных; законов благоустройства и благочиния; за­конов о государственных повинностях и финансах; законов по­лицейских и уголовных; начал общенародного правоведения. Утилитарная цель университетского образования — «приготов­ление юношества к различным родам государственной служ­бы» — и содержание юридического образования начинают все больше соответствовать друг другу.

Догматическая модель юридического образования прекрати­ла свое существование в 1863 г., когда был утвержден новый университетский устав, ознаменовавший переход к фундамен­тальному юридическому образованию. Его целью стало формиро­вание системы научного знания и развитие у студентов юриди­ческого мышления, позволявшего успешнее адаптироваться к меняющимся социальным условиям и ситуациям юридической действительности. Именно этого требовала «эпоха великих ре­форм», включая судебную реформу 1864 г. В связи со значитель­но возросшими масштабами и темпами изменений законода­тельства существенно увеличился объем правовой информации. Необходимы были юристы, обладающие профессиональным мышлением, знанием прежде всего стабильных принципов и норм права, а не догмы, отличавшейся изменчивостью, знако­мые с историческими предпосылками отечественной правовой системы, тяготевшей к европейскому континентальному праву, имеющие достаточно полное представление о взаимосвязи пра­вовых и других аспектов социальной действительности, обла­дающие навыками толкования нормативных актов и правопри­менения.

Новые вызовы времени повлекли за собой изменения содер­жания и методов профессиональной подготовки образованных юристов, отличающихся высоким уровнем профессиональной компетентности от «законоведцев», усвоивших содержание за­конов посредством механического их заучивания. Поэтому на юридических факультетах было восстановлено преподавание философских и исторических дисциплин. У студентов наряду с представлениями о позитивном праве и технике его реализации формировались навыки осмысления исторического генезиса правопорядка и его социокультурных основ, философского по­нимания права. Доля теоретико-исторических и общих гумани­тарных дисциплин составляла примерно 56% от всех предметов учебного плана. Остальное приходилось на отраслевые дисцип­лины (Захаров В. В. Модернизация юридического образования в российских университетах в середине XIX столетия // Юридическое образование и наука. 2003. № 4).

Большое внимание уделялось вопросам рациональной орга­низации и методики учебных занятий. Высказывались предло­жения о необходимости укрепления учебно-материальной базы университетов, развития студенческой науки, усиления практи­ческой направленности юридического образования. Если рань­ше главным методом было заучивание наизусть студентами ста­тей Свода законов Российской империи, то с середины XIX в. большое значение приобрели практические и регулярные семи­нарские занятия.

Основоположник российской цивилистики Д. И. Мейер (1819—1856) опубликовал в 1855 г. специальную работу «О значении практики в системе юридического образования». В этой статье он изложил подробную программу ведения практических занятий по гражданскому, уголовному праву и судопроизводст­ву. На практических занятиях студенты «упражняются в пись­менном и словесном разрешении юридических случаев» и в «совершенствовании действий, относящихся к делопроизводст­ву». Кроме того, Д. И. Мейером была устроена, как он выра­жался, «юридическая клиника», т. е. консультации по граждан­ским делам для частных лиц. Мейер давал эти консультации в присутствии студентов.

Педагогическая позиция Мейера относительно значения практических занятий для изучающих юриспруденцию точнее всего выражена в следующих словах его статьи: «Смело можно сказать что при устранении практической стороны в образова­нии юридическом самая обширная и стройная чисто теоретиче­ская система обращается в великолепную фантасмагорию, кото­рая именно тем опаснее для дела цивилизации, чем величавее размеры системы, ибо, с одной стороны, кажется, что все сдела­но, чтобы просветить будущего юриста и создать из него надеж­ное орудие правосудия, деятельного вещателя непреложных юридических истин; с другой стороны, усматривается, что все умственные и нравственные сокровища, которыми щедрой ру­кой наделила его наука, напутствуя на практическое поприще, на первых же порах рассыпаются, и новобранец-практик оста­ется разве при нескольких громких фразах, при довольно высо­ком мнении о себе и довольно низком — о других, и вынужден за самым скудным руководством и почтением обращаться к по­шлой рутине и скрепя сердце принимать от нее милостыню» (Мейер Д. И. Русское гражданское право. М., 2000. С. 23). Жизнь и научно-педагогическая деятельность Дмитрия Ива­новича Мейера представляет собой яркую иллюстрацию рос­сийского юридического образования середины XIX в. Мейер окончил Санкт-Петербургский Главный педагогический инсти­тут в 1841 г. по разряду юридических наук с золотой медалью. Затем он был командирован на два года в Берлинский универ­ситет «для усовершенствования в науках». Поскольку он не знал «предмета будущего преподавания», то должен был слу­шать все науки — не только юридические, но и философию, и историю. В Берлине он преимущественно занимался римским правом, слушая по 30 лекций в неделю (!) по этому предмету.

С одинаково большим усердием и трудолюбием он изучал и другие науки, слушал лекции авторитетнейших немецких пра­воведов К. Ф. Айхгорна, Г. Гуго, Г. Ф. Пухты, Ф. К. Савиньи, великого философа Ф. Шеллинга, посещал исторические семи­нары знаменитого Л. фон Ранке, который стремился не только воспитывать у своих слушателей логику исследования, крити­ческий подход к установившимся понятиям, но и утверждать педагогические эффективные формы общения с ними.

Главная заслуга Мейера состоит в создании первого цельно­го и стройного курса лекций по русскому гражданскому праву, который базировался не на механическом переносе теории гер­манского гражданского права на почву патриархальной России, а на анализе действующего российского законодательства, глу­боком знании источников русского права и на лучших тради­циях российской и европейской правовых культур. Этот курс лекций никогда не издавался при жизни автора. Он — плод многолетней и кропотливой работы не только самого ученого, но также преданных ему коллег и бывших студентов. Научный и педагогический авторитет Мейера был непререкаем. Вот по­чему было принято беспрецедентное решение: восстановить и подготовить по студенческим конспектам для посмертного из­дания курс лекций «Русское гражданское право» как дань па­мяти любимому учителю. О большом научно-педагогическом значении данного учебника свидетельствует тот факт, что к на­стоящему времени он уже выдержал более десяти переизданий.

По многочисленным свидетельствам современников про­фессор Мейер обладал хорошими душевными качествами, был человеком кристальной чистоты и честности, пользовался за­служенным уважением прогрессивной части российского обще­ства.

Мейер не нисходил до своей аудитории, а требовал и стре­мился к тому, чтобы она восходила до понимания его лекций. Сначала студенты не могли ни понимать его, ни записывать изла­гаемое им. Потом они научились и тому, и другому. Он излагал свой предмет удивительно спокойно и без конспектов, поскольку к каждой лекции готовился очень тщательно. Изложение было столь цельное, законченное и четко сформулированное, что за­писывать становилось не только возможно, но и легко. По уве­рению позднейших его слушателей, стоило надлежащим обра­зом записать его лекцию, и она оказывалась готовой хоть для печати; наилучшие в литературном смысле лекции изданного впоследствии курса — это те, которые удалось записать слово в слово во время изложения с кафедры.

Будучи избранным в 1853 г. деканом юридического факуль­тета, Мейер опасался, что административные обязанности от­рицательно скажутся на его педагогической деятельности. От­ношения Мейера со студентами можно назвать поистине иде­альными. Он относился к своим ученикам как горячо любящий их наставник, призванный служить только на их пользу и забо­титься только об их благе; они его боготворили. Первое появле­ние Мейера в Казанском университете в роли экзаменатора произвело впечатление не в его пользу — студенты его испуга­лись. Но, с одной стороны, увлеченные его лекциями и част­ными беседами, с другой — встретив необычайную простоту и обходительность в обращении, они скоро сблизились с ним.

С кафедры он, в связи с непосредственным предметом пре­подавания, высказывал такие мысли, которые находили живой отклик в юных умах и сердцах его слушателей. Читая, напри­мер, лекцию об объекте права собственности и исключая из числа этих объектов человека, он доказывал всю несправедли­вость крепостного права; говоря о суде и судьях, клеймил взя­точничество, доказывая всю его гнусность. Эти лекции с необ­ходимыми отступлениями и комментариями глубоко западали в души слушателей, исподволь способствуя развитию профессио­нального сознания и должного поведения будущих юристов.

Помощь, оказываемая Мейером студентам в их образова­нии, не ограничивалась снабжением их книгами и беседами по поводу прочитанного. Для ознакомления с латинским и совре­менными западноевропейскими языками он поручал им пись­менные переводы разных сочинений и с поразительным терпе­нием исправлял эти переводы, тратя на это по нескольку часов в неделю. Со многими из своих слушателей Мейер состоял в переписке. Они обращались к нему не только по вопросам юридической науки и практики, но и своим частным делам.

Возвращаясь к университетским уставам XIX в., следует от­метить, что устав 1863 г. предусматривал преподавание на юри­дических факультетах многочисленных и разнообразных учеб­ных предметов, которые студенты должны были изучить всего за четыре года; при этом специальной подготовке уделялось не­достаточное внимание. Эти негативные моменты были частич­но устранены уставом 1884 г.

Устав 1884 г., отрицательно оцениваемый некоторыми уче­ными до сих пор как проявление консерватизма Александ­ра III, дал, тем не менее, удачное сочетание теории и практики юридического образования. Сочетание фундаментальности и умеренного утилитаризма стало наиболее устойчивой моделью юридического образования, просуществовавшей до 1917 г. Бы­ло ограничено преподавание общих гуманитарных дисциплин и усилена практическая ориентация юридического образования. В учебных планах появились специальные дисциплины, наце­ленные на прикладную подготовку юристов. Увеличилась доля практических занятий при сохранении фундаментальной осно­вы юридического образования. Дискуссия о практическом ас­пекте подготовки юристов, о достоинствах и недостатках лек­ционной системы преподавания, развернувшаяся при обсужде­нии и принятии университетского устава 1884 г., достигла апогея на рубеже XIX—XX вв. Активными участниками дискус­сии являлись видные правоведы В. Гессен, С. Живаго, Л. Петражицкий, П. Виноградов, В. Есипов, И. Янжул.

Министерство юстиции обобщило также отзывы председате­лей и прокуроров судебных палат о готовности выпускников юридических факультетов к практической работе по судебному ведомству. В подавляющем большинстве отзывов содержались мнения о низком культурном уровне выпускников, плохом зна­нии ими русского языка, незнании многими из них действую­щего законодательства. Однако лишь немногие из практических работников высказались за придание юридическому образова­нию исключительно прикладного и утилитарного характера, по­скольку университеты, по их мнению, должны, в первую оче­редь, научить студента мыслить, приучить к самостоятельной научной работе.

К негативным последствиям введения устава 1884 г. относит­ся ликвидация принципа выборности — краеугольного камня университетской автономии. Все вопросы организации учебно­го процесса, управления и хозяйственной деятельности универ­ситетов разрабатывало Министерство народного просвещения. Начальником университетов стал попечитель учебного округа, который был наделен правами созывать совет, правление и фа­культетские собрания.

С 1905 г. университетское образование регулировалось «Временными правилами об управлении выс­шими учебными заведениями Министерства народного просве­щения». Подготовка новой университетской реформы была ос­тановлена последовавшими революционными событиями.