У львенка прорезаются зубы

Ревель, по тогдашним понятиям, был спортивным городом. Его легко­атлеты, гимнасты, гиревики, борцы, велосипедисты, пловцы, гребцы и па­русники высоко котировались по всей России. Обращали там внимание и на способную молодежь. Поэтому, когда Георг подал заявление о вступлении в Ревельский атлетический и велоси­педный клуб, его охотно приняли, освободив от внесения членских взносов. Прежде всего юноша увлек­ся велосипедом, о котором он раньше представления не имел, — и выиграл немало призов. Осенью Георг занялся подниманием тяжестей и вскоре превзошел в этом всех своих сверстников.

В 1896 году в Ревель приехал с небольшой труппой профессиональ­ных борцов Георг Лурих, тоже уро­женец Эстонии.

В те времена профессиональные борцы смотрели на свою работу как на ремесло, дающее возможность зарабатывать; встречаясь на ковре, они мало думали о победе. С самого начала своего существования про­фессиональная борьба обязатель­но — иначе и быть не могло — должна была превратиться в зрелищ­ный цирковой или эстрадный номер. О фальсификации результатов схваток не могло быть и речи: это было зрелище в его самой неприкрытой фор­ме. Ведь не будем же мы требовать, чтобы Отелло на сцене действительно душил Дездемону! Дается иллю­зия борьбы — и этого достаточно.

Подлинно спортивная борьба ни­когда не допустит проведения внеш­не эффектных, но бесполезных, а подчас и опасных приемов, равно как и большого темпа схватки, то есть будет просто скучна. Зритель хочет захватывающего зрелища и считает «настоящими» только пары, составленные по принципу «шике» — заранее срепетированной схватки. Забавно, что когда проводились «бу­ровые» схватки (на спортивный результат) для определения квалифи­кации того или иного борца, то публика вопила, что это «шике». Правда, в конце концов «шике» стало настолько явным, что убило курицу, которая несла золотые яйца...

Надо сказать, что никакая труппа не смогла бы вынести буровые схватки больше, чем одну-полторы недели, тек как почти все участники или получат травмы или будут вымо­таны до последней степени.

Фиктивная борьба позволяла раз­бить участников по театральным амплуа: вы могли найти в «чемпионате» героев-любовников, резонеров, простаков, комиков, злодеев и даже благородных отцов, в каковой роли подвизался в последнее время ма­ститый Поддубный. Все это вместе взятое придавало профессиональной борьбе острую увлекательность, блеск хорошо подготовленного спек­такля и больше того (как это ни па­радоксально звучит) — подлинно спортивные переживания.

Однако мы совсем забыли о Лурихе, а весь разговор начался с него.

Лурих, как и всякий профессио­нальный борец, был искусным акте­ром на ковре. Он боролся чрезвы­чайно эффектно и в такой же степени неэффективно: он не «был», а «казался». Я много раз видел Луриха на ковре и не помню, чтобы хоть одна из его схваток не была построена на чистой акробатике. Кроме его артистических способно­стей, обязательных для каждого хо­рошего профессионального борца, у Луриха было еще одно важное качество: почти всегда выступая в качестве «хозяина чемпионата», он в совершенстве постиг искусство рек­ламы. Поэтому для поднятия сборов своей труппы он вызвал на борьбу всех борцов Равельского клуба и всех их, конечно, победил. В числе их находился и Георг Гаккеншмидт. Георг быстро убедился, что Лурих слабее его, но в отношении техники борьбы он с ним конкурировать не мог. Все же первую десятиминут­ную схватку с Георгом Лурих провел вничью, а вторую смог выиграть лишь через семь минут. Впослед­ствии, когда Гаккеншмидт приобрел славу лучшего борца мира, Лурих рассказывал, что неоднократно ого укладывал. Этого Георг ему простить никогда не мог и гонялся за Лурихом при всяком удобном случае; но Лурих уклонялся от этой встречи, не сулившей ему ничего доброго.

Поражение от Луриха принесло Георгу несомненную пользу. Убедив­шись, что преимущество в силе вовсе не означает победы, он стал больше внимания обращать на технику и в следующую зиму оказался сильней­шим борцом своего клуба.

Второй результат встречи с Лури­хом носил иной характер. Георг ура­зумел, что спорт позволяет зараба­тывать больше, чем его «учениче­ство» на заводе. Вскоре он начал выступать в балаганчиках по малень­ким городам как борец-профессио­нал под фамилией Ленц. Псевдо­ним Георг избрал, чтобы сохранить возможность участвовать в люби­тельских соревнованиях.

Встречи с более сильными, чем Георг, борцами, независимо от ре­зультата их, были для «его очень по­учительны, и он начал постепенно разбираться в борьбе. В то же аремя Георг не оставлял занятий со штан­гой и гирями. Измерения этого девят­надцатилетнего юноши, сделанные его тренером Андрушкввичем, были таковы, что им позавидовал бы атлет в самом цвете сил. Привожу их в сопоставлении с измерениями, кото­рые имел Гаккеншмидт, когда ему было 35 лет:

вес 82 и 102 кг;

рост 174 и 176 см;

грудь при вдохе 117 и 149 см;

талия 99 см;

шея 45 и 58 см;

бицепс напряженный 44 и 51 см;

предплечье 32 и 42 см;

кисть 19 см;

бедро 60 и 71 см;

голень 40 и 51 см.

К этим измерениям целесообразно прибавить еще одно — расстояние между концами выпрямленных в сто­роны рук. У Георга оно равнялось 190, 5 см., то есть значительно прево­сходило его рост. Для борца при мощной мускулатуре рук это прямо подарок небес. И Гаккеншмидт в дальнейшем пользовался мм широко.

Когда в Ревель приехал доктор Краевский, которого в Петербурге уважительно называли «отцом рус­ской тяжелой атлетики», он, разу­меется, обратил внимание на Георга. Осведомившись о материальном и семейном положении Георга, он решил увезти юношу в Петербург. И вот в жизни Георга открылась новая, по счету третья страница; весной 1898 года Краевский увез его в город на Неве...