Января, суббота

Утром субботы я получила сову от профессора Вейнса. В письме он в лаконичной манере изложил желание видеть меня в своем доме в час пятьдесят три, и ни минутой позже. Я отослала ему сову с не менее лаконичным ответом, сообщающим о моем согласии.
На самом деле, такое послание говорило о том, что профессор действительно собирался поговорить со мной, а не был где-нибудь на пути на Ямайку. Это вселяло определенные надежды. Значит, он действительно не был смертельно опасным преступником, которому было чего опасаться. Либо же он был до чрезвычайности глупым и не считал, что я могу причинить ему вред. Совершенно напрасно, надо отметить. Впрочем, за время нашего знакомства он зарекомендовал себя как умный и прозорливый человек. Внутренний голосок шепнул, что именно поэтому мне стоило быть осторожнее, но уверенность в собственной смекалке заглушила этот предостерегающий шепоток.
Я намеренно вышла пораньше и еще около двадцати минут гуляла по Профессорскому садику, стараясь успокоить собственные нервы и продумать все возможные исходы сегодняшней беседы.
Наконец, пришло время идти к Вейнсу. Нервы за время недолгой прогулки так и не успокоились, и я все-таки достала из кармана Глоток Спокойствия – мутно-зеленое зелье с приятным запахом мелиссы. Я взяла его на крайний случай, и, в конце концов, поняла, что случай настал. Действие глотка оказалось незамедлительным: дышать стало легче, шея и спина чуть расслабились, в животе прекратились неприятные спазмы. Теперь я была действительно готова к встрече с неизвестностью.
Ровно без восьми два – я сверилась с часами на Старой Башне – я постучала в ставшую знакомой деревянную дверь цвета вареной сгущенки. Профессор открыл почти моментально. Он безмолвно предложил мне пройти в гостиную, где я заняла одно из кресел. Вейнс, как водится, сел напротив.
- Итак, вы все знаете, - без вежливых церемоний произнес он.
Я кивнула.
- Я был уверен, что ваш хваленый ум поможет вам понять всё гораздо раньше, - холодно и совсем не по-Вейнсовски произнес профессор, - Но, очевидно, вы не настолько сообразительны, чтобы разгадать такую загадку без случайной встречи с моим «двойником».
- Но как я могл… откуда вы знаете? Откуда вам известно об Эберсдорфе? – воскликнула я, осознав, что ничего о встрече в Германии не говорила.
- Я узнал об этом еще когда вы были в этой комнате в прошлый раз и глупейшим образом пытались вывести меня на чистую воду, - сообщил Вейнс и на его красивом лице появилась недовольная гримаса, - Признаться, тогда я усомнился в вашей разумности, но когда вы пришли ко мне на консультацию, во всеоружии, с угрозами и Следящим зельем… те капли уважения, которые у меня были по отношению к вам, вернулись на свое место.
- Вы распознали Следящее зелье, - произнесла я негромко.
- Естественно, мисс Грейнджер, я распознал Следящее зелье, - ответил он, сделав ударение на второй части предложения, - Я – спешу вам напомнить – зельевар. Даже не смотря на то, что вы не знаете, где я учился, вы не могли не осознать этот факт. Оборотное зелье не придает вместе с внешностью особых талантов, поэтому можете быть уверены, способности к зельеделию меня не оставляют вместе с этим обликом.
Говоря об «этом облике» Вейнс снова поморщился, давая мне понять, что нынешняя внешность ему неприятна.
- Кроме того, мисс Грейнджер, - продолжил свою речь профессор, откидываясь на спинку кресла, - я достаточно разбираюсь в людях, чтобы понять, что вы не из тех кто просто так будет хватать своего преподавателя за руку. Этот жест настолько выбивался из вашего образа, что я счел необходимым проверить поверхность руки на наличие нежелательных элементов, - Вейнс сделал небольшую паузу, - Хитро, но не достаточно, мисс Грейнджер... Если бы не полное удовлетворение жизнью, которую я здесь веду и уверенность в том, что вы не причините мне хлопот, я бы без труда исчез из Англии, и вы бы так никогда и не узнали, кем же был ваш таинственный профессор Вейнс.
- Следящее зелье невозможно удалить в течение двух дней, - сказала я уверенно.
- Спешу заверить вас в обратном, - сухо отозвался профессор. – Специфика моей работы предполагала необходимость антиследящего зелья, чему я и посвятил почти год своей жизни.
- Боже мой, кто вы? – воскликнула я.
Какой-то гений-зельевар, работавший тайным агентом и сейчас скрывающийся от властей? Или от преступников? Или и от тех, и от других одновременно?
- Я был уверен, что узнав, что я принимаю Оборотное зелье, вы сразу же это поймете. Очевидно, я все же переоценил вас.
Я недовольно поджала губы. Затем ответила:
- Как я могла сделать это? Я о вас вообще ничего не знаю!
- Совершенно? – спросил профессор, одна бровь вопросительно поднялась.
- Сэр, я понимаю, что теперь у вас есть три часа, чтобы вести разговоры, но достаточно этих словесных баталий, - сказала я почти спокойно.
Хотя, если бы не Глоток Спокойствия, я бы, наверное, уже билась в истерике. С другой стороны, если бы не он, я бы соображала куда быстрее – глоток имел побочный эффект, оказывая не очень благоприятное влияние на скорость мышления.
- Я принял зелье ровно в одиннадцать, - ответил мне профессор, - С боем часов моя внешность изменится, и всё раскроется.
Я закатила глаза.
- Не замечала раньше за вами такой любви к драматическим эффектам.
Вейнс просто смотрел на меня.
- Но при этом утверждаете, что вам обо мне ничего неизвестно, - сказал он, после нескольких секунд тишины.
Я устало вздохнула.
- Вы преподаете зельеварение, - ответила я, словно отвечала нудный урок, - вы просто гений в этой области, но это мало помогает. Единственный зельевар, чей талант мог бы сравниться с вашим, должен был умереть чуть больше десяти лет назад на шестьсот шестьдесят шестом году жизни по причине того, что он уничтожил философский камень, который и поддерживал его жизненные силы.
- Ваше сравнение с Николасом Фламелем мне нравится, но оно не имеет к делу совершенно никакого отношения.
Мои плечи поникли. Я не могла позволить себе не решить загадку до того, как правда станет слишком очевидна, но и идей у меня совершенно никаких не появлялось.
- Неужели вы так и не найдете ответ самостоятельно? – спросил Вейнс, словно вторя моим мыслям.
- Найду! – ответила я, мой мозг лихорадочно работал.
- Но я же ничего о вас не знаю, - отчаянно прошептала я несколькими секундами позже.
- Я с вами не согласен, - ответил профессор Вейнс, на лице его было написано любопытство.
«Вейнс!», - вдруг что-то щелкнуло в сознании.
- Я знаю ваше имя, - пролепетала я.
Профессор чуть склонил голову на бок.
- Персеус Вейнс…
Я достала из рукава палочку и начертила в воздухе светящиеся буквы, составлявшие имя профессора. Не отрывая от них взгляда, я начала медленно перемещать их, пытаясь поставить в новом порядке. Не веря тому, что происходило, я составила имя.
- Северус, - раздался мой шепот.
Затем фамилию.
- Снейп.
В этот момент раздался звон колокола на Старой Башне и лицо человека, сидящего напротив – такое красивое лицо! – стало меняться, словно кто-то невидимый мял его.
Я сморщилась – зрелище было не из приятных. Впрочем, самому профессору тоже было не очень хорошо. Я помнила свою собственную трансформацию от Оборотного зелья – это была довольно болезненная процедура.
Наконец, передо мной предстал человек, которого я никак не ожидала увидеть здесь – увидеть когда-либо снова!
Можно ли было вообразить удивление большее, чем то, которое я испытала тогда? Это был шок, потрясение… Я просто не могла поверить своим глазам.
- Но как? – вырвалось у меня.
- Что именно «как»? – язвительно спросил – о боги! – профессор Снейп.
Раздался смешок, затем громкий смех – именно такой выход нашли мои эмоции, когда я услышала до боли в сердце знакомый голос.
Когда профессор поднялся со своего кресла, я подняла руки к лицу, как бы защищаясь, и произнесла:
- Только не бейте меня!
Профессор опешил.
- Почему я должен вас бить? – спросил он.
Мои губы дрогнули. Я опустила руки.
- Просто когда у людей случается истерика, их иногда бьют по лицу, - ответила я.
- У вас истерика? – поинтересовался Снейп, медленно садясь обратно в кресло.
- Я уже не знаю. Мне кажется, я сошла с ума.
Затем я прижала ладонь к губам и почувствовала, как в уголках глаз накапливаются слезы. Все вокруг стало мутным, но я все еще видела, что профессор наблюдал за мной.
- Вы ведете себя неадекватно. Вы что-то принимали, прежде чем придти ко мне? – спросил он.
- Неадекватно? А какой считается «адекватная» реакция в данной ситуации? – спросила я, а затем добавила, - и объясните же мне, как? Вы же… вы же мертвы! Я сама, - тут слезы покатились по щекам, - я сама ходила на вашу могилу в рождественские каникулы.
- Какая трогательная забота о моей скромной персоне.
- Вы, очевидно, живы…
- Очевидно.
Мысленно я облегченно вздохнула - я все еще боялась, что то, что я перед собой видела – что-нибудь вроде призрака, выпившего какого-нибудь модифицированного зелья, коих у профессора в арсенале было, судя по всему, немало.
- Как это объяснить? То есть, вашего тела я действительно не видела… - на этих словах я не к месту покраснела, - но ведь Визжащая хижина сгорела, поэтому это было вполне логично. К тому же авроры зафиксировали присутствие ваших останков.
По моему телу пробежала дрожь – было так странно и неприятно говорить об этом.
- Мизинец левой ноги, - сухо ответил Снейп.
Мои глаза в ужасе расширились.
- Вы специально… оставили его, - профессор хмыкнул, - и подожгли хижину, чтобы мы затем решили, что вы сгорели при пожаре, а вы, тем временем, куда-то сбежали? – спросила я.
Ответом был краткий кивок головой и слова:
- Вы демонстрируете чудеса эрудиции, мисс.
- Подождите, а змея? Я сама видела, как она укусила вас, как вы, ну, потеряли сознание. Вы выглядели мертвым.
- Что ж, думаю, некоторые объяснения все же будут уместны, - ответил Снейп со вздохом, - Вы могли обратить внимание, что я стараюсь заготовить зелья на все случаи жизни? Эта змея никогда не внушала мне доверия. Антидот, который я создал к её яду, впитывается с кровью. Достаточно было раздавить флакончик, лежащий в кармане – и через час после укуса я был способен продумать план действий и осуществить его.
- Но зачем было делать все это? То есть… ох! Потому что вас обвиняют в убийстве профессора Дамблдора, - ответила я сама себе.
- Кроме того, я бывший Пожиратель Смерти, - напомнил профессор.
- И нет никаких доказательств вашей невиновности…
- …Поскольку я виноват...
- Это ужасно… - произнесла я, - вы не заслуживаете, чтобы с вами так обошлись…
- Ваша способность к состраданию не может не восхищать, - ядовито отозвался профессор.
Я подалась вперед.
- Да что с вами такое? – спросила я. – Еще недавно вы спокойно разговаривали со мной, а теперь, когда я узнала правду, когда вам не нужно ничего от меня скрывать, вы ведете себя… ведете себя…
- Осторожнее в выражениях, мисс Грейнджер, - предупредил профессор Снейп, - я всё еще ваш преподаватель.
- Всё то время, что вы были здесь, - произнесла я, не обращая внимания на его слова, - вы вели себя… по-человечески. Иногда я вас не понимала, иногда вы делали что-то такое, что просто ставило меня в тупик. Но вы не были невыносимым грубияном, бесчувственным человеком, которым пытаетесь быть сейчас. Зачем вы делаете это? Я… я не причиню вам вреда, нет нужды так обращаться со мной.
- Вы не причините мне вреда – как любезно с вашей стороны пообещать мне такое. Однако, мисс Грейнджер, вы, с вашими семью пядями во лбу, должны понимать, что настоящий я – это то, что вы видите перед собой сейчас. Некрасивый сорокалетний мужчина, которого все считают мертвым.
- Нет, - твердо ответила я, - это неправда. Сейчас вы намеренно пытаетесь вывести меня из состояния равновесия, чтобы вы могли управлять ситуацией и, если что, в любой момент выставить меня за дверь. Однако настоящий профессор Снейп работал со мной в лаборатории, защищал на конференции и ужинал в ресторане. Вы не могли играть тогда!
- Однако же я играл. Представьте, что вы по той или иной причине скрываетесь под Оборотным Зельем. Вы появляетесь где-то, где ожидаете не встретить ни одного знакомого человека. И вдруг среди множества новых лиц видите лицо человека, который без колебаний угадает в вас ВАС, стоит вам начать вести себя так, как ведете обычно. Какую тактику поведения вы бы выбрали в данном случае?
Я молчала.
- Совершенно верно, - профессор ответил за меня, - вы бы начали вести себя совершенно в противоположной вашей природе манере. Если вы добры и застенчивы, вы бы стали изображать негодяя или распущенного повесу. Если ваш родной язык – сарказм, а замкнутость – единственная черта характера, которую нельзя назвать отрицательной, то стоит стать воплощением вежливости и обаяния. Что я и пытался сделать, и, судя по всему, небезуспешно.
Я обняла себя, глядя куда-то в пространство. Было слишком сложно принять истину. С мыслью о том, что профессор Вейнс – кто-то другой, я успела свыкнуться за время рождественских каникул, но то, что на самом деле он – профессор Снейп, и главное, что профессор Снейп жив, не укладывалось у меня в голове.
- Хорошо, - произнесла я на удивление ровным голосом, - я понимаю, зачем вы старались быть милым – хотя получалось это у вас, надо сказать, с переменным успехом – но зачем вы пытались понравиться мне?
- Я не делал ничего подобного, - ответил профессор твердо.
- Нет, делали. Как иначе объяснить ваше поведение? Во-первых, если вы боялись, что я вас узнаю, зачем намеренно обращали на меня повышенное внимание?
Снейп задумчиво потер подбородок.
- А во-вторых? – спросил он, но я не собиралась позволить ему отвлечь меня.
- Сначала ответьте на это, - требовательно сказала я.
- Что ж, было две причины. Первая – я опасался, что начну слишком демонстративно вас игнорировать, и тогда вы что-нибудь заподозрите.
- Но это глупо! – воскликнула я. – Я бы никогда ни о чем не догадалась.
- Я уже сказал, что был тогда лучшего мнения о ваших умственных способностях.
- Прекратите меня оскорблять, сэр, или мне придется ответить тем же, - сказала я недовольно.
- Я трепещу, - сардонически ответил Снейп.
Я сложила руки на груди, и мы оба замолчали. Мое любопытство, однако, быстро побороло мою гордость, и я спросила:
- Ладно, а вторая причина?
- Вторая – любопытство.
- Любопытство?
- Совершенно верно. Мне стало любопытно, кем вы стали спустя пять лет. Это немалый срок, и мне было интересно, что стало с золотой троицей Хогвартса после школы, остались ли ВЫ все той же всезнайкой, постоянно раздражающей поднятой рукой и способностью цитировать учебники.
- И каковы результаты ваших исследований, сэр? – спросила я, действительно желая узнать ответ.
Снейп посмотрел на меня, чуть сузив глаза.
- В вас поубавилось уверенности в себе – очевидно, вы поняли, что хорошая память это не все, что нужно женщине для счастья.
Я поджала губы. Эти слова обидели меня – ведь всегда особенно больно слышать нелицеприятную правду о себе - и я почувствовала неприятный комок в горле.
- Наш с вами разговор порождает у меня больше вопросов, чем дает ответов, - сказала я, стараясь сменить тему и справиться с эмоциями.
- Вот уже несколько минут я занимаюсь тем, что отвечаю на все ваши вопросы, неблагодарное создание. Больше такого не повторится, поэтому сделайте нам всем одолжение и попытайтесь собраться с мыслями и спросить всё, что вас интересует.
- Да… я… что ж, объясните тогда, что значил наш последний разговор в библиотеке? Чего вы добивались?
Лицо профессора Снейпа было не читаемо, но по долгой паузе я поняла, что это был тот вопрос, ответ на который он не слишком хотел давать.
- Вы не должны ехать в другой университет. Вам нужно остаться здесь.
Я удивленно подняла брови.
- Почему? И почему вы говорите это только сейчас? Когда мы были в ресторане, и я спросила вашего совета, вы не пытались убедить меня в том, насколько плоха эта идея.
- Профессор Вейнс не давит на своих студентов и дает им возможность делать свой выбор самостоятельно.
- А профессор Снейп?
- А профессор Снейп давит.
Я поджала губы, мой взгляд блуждал по комнате, словно пытался найти подсказку, как найти общий язык с хозяином дома.
- Почему вы считаете, что мне не стоит ехать? – спросила я, наконец.
- Это глупая идея.
- Профессор Ростов так не считает.
- Значит, он тоже глупый.
Я сжала зубы.
- Он не…Ладно… ладно, сменим тему, - пробормотала я, понимая, что мой собеседник не склонен продолжать конструктивную беседу в заданном направлении, - а что насчет… что насчет проекта? Зачем вы рассказали мне о дисфолиде и о том, что продлили действие Оборотного зелья? Ведь это могло заставить меня заподозрить что-то неладное.
- Мне нужен был помощник. Я не мог уделять работе над модифицированным зельем достаточно времени, и мне нужен был кто-то, кто делал бы основную работу за меня. Лучшего кандидата на эту роль, чем вы, я найти бы не смог. После вашей небольшой, но пламенной речи в архиве в мою защиту, я лишь убедился в правильности своего выбора, поскольку понял, что даже если вы поймете, что я не просто исследую Оборотное зелье, но и принимаю его, вы не будете для меня угрозой.
- Понятно. И что вы намерены делать дальше? – спросила я.
- Ничего особенного, - ответил Снейп, - я уверен, вы не станете никому рассказывать обо мне, поэтому я просто продолжу преподавательскую деятельность.
- Мм… - протянула я, - только теперь вам не нужно будет притворяться, что я вам нравлюсь, - сказала я и натянуто улыбнулась.
- Хотя бы ради этого стоило рассказать вам правду, - согласился профессор.
Внезапно кто-то постучал в дверь. Мы со Снейпом одновременно посмотрели в сторону прихожей. Профессор молча встал и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся, но уже в образе профессора Вейнса. Я не стала спрашивать, кто это был, а профессор не стал мне об этом сообщать.
- Итак, мисс Грейнджер, у вас есть еще какие-то вопросы? – спросил он.
Я молча смотрела на преподавателя, не имея сил сказать что-либо. Это было так странно, видеть вместо Снейпа – Вейнса. Как будто бы минуту назад я разговаривала со школьным учителем, а теперь вернулся мой профессор, молодой и красивый, и который мне даже нравился… Но ведь это всё равно был Снейп!
Я прижала холодную ладонь ко лбу и прикрыла глаза.
- Это вызывает диссонанс, не так ли? – услышала я голос профессора Вейнса. – Вы видите красивую картинку, но знаете, что на самом деле это уродство.
Я открыла глаза.
- Нет, я вовсе не…
- Не спорьте. Все эти сказки про «внешность не имеет значения» и «мужчина должен быть красивее обезьяны» - полная чушь. Вы ведь были готовы влюбиться в своего профессора Вейнса, но теперь, когда знаете, кто он на самом деле…
- Я не была готова влюбиться! – воскликнула я, а затем спокойней добавила, - И я не знала, что вас так волнует внешний вид.
- Меня он совершенно не волнует, он волнует вас.
- А с каких пор вас волнует, что волнует меня?
Мы оба внимательно и с долей раздражения посмотрели друг другу в глаза, понимая, что это противостояние ни к чему не приведет. Наконец, профессор произнес:
- Я думаю, я ответил на все ваши вопросы. Вы можете быть свободны, мисс Грейнджер.
Я кивнула и поднялась на ноги.
- Спасибо, что потратили на меня время, сэр, - сказала я идеально вежливым тоном, - Я даю вам обещание, что ни один человек не узнает о вас от меня, если вы сами не дадите на то разрешения.
Профессор молча кивнул.
- До свидания, мисс Грейнджер, - уже у двери произнес он.
- До свидания, профессор Вейнс, - ответила я и ушла.
По пути к общежитию я пыталась осмыслить все, что произошло. Мысленно проиграв весь наш диалог несколько раз, я пришла к заключению, что сделала все неправильно. Нужно было вести беседу иначе, задать другие вопросы… Ситуация как будто прояснилась, но у меня осталось впечатление, что я так ничего и не знаю. Словно профессор приоткрыл завесу тайны, так и не показав мне главного. Неприятное, тяжелое чувство осталось у меня на душе. Неопределенность в будущем угнетала, то, что меня полгода водили за нос – расстраивало, а то, что профессор Вейнс – такой замечательный профессор Вейнс! – оказался профессором Снейпом – приводило в замешательство. Даже единственный светлый момент во всей этой истории, тот факт, что профессор Снейп был жив, омрачался тем, что этот заслуживающий, наконец, личного счастья человек был вынужден скрываться и пить Оборотное Зелье.
А я ведь даже не спросила, кем был тот человек из Германии, чьи волосы использовал Снейп! Обрушившиеся новости действительно выбили меня из колеи.
Чем ближе я была к общежитию, тем более несчастной себя чувствовала. Перешагивая порог нашей с Клаудией комнаты, я как раз сокрушалась над своей тяжкой женской долей и неудавшейся личной жизнью. Слез пока не было, но я чувствовала, что они на подходе.
Переодевшись в бесформенную фланелевую рубашку и свободные штаны, я достала из нашего с Клаудией потайного шкафчика ведерко карамельного мороженого и упала на кровать. Затем взглянула в сторону письменного стола Клаудии: там у неё стояла Марина - волшебная музыкальная ракушка. По мановению моей волшебной палочки из ракушки зазвучали минорные аккорды лиричной песни «А ты сел на метлу и крикнул «прощай!»» и я дала волю слезам. Поедая мороженое, я слушала одну за другой грустные песни, и плакала, и упивалась жалостью к себе.
Спустя какое-то время в комнату вошла Клаудия. Сперва я расстроилась, поскольку рассчитывала побыть одна, но взглянув на подругу, я словно увидела собственное отражение – волосы растрепаны, глаза опухшие, нос красный, на щеках – мокрые дорожки растекшейся туши.
Взглянув на меня и не сказав ни слова, Клаудия подошла, села на кровать, поджав ноги под себя, и наколдовала ложку.
Я кивнула головой, как бы спрашивая, что произошло. Пытаясь набрать на ложку как можно больше моего мороженого, она ответила:
- Я толстая.
Я нервно рассмеялась.
- Я не настроена спорить на эту тему, тем более сейчас и с тобой, - предупредила подруга.
Я знала почему – Клаудия не была толстой, но её формы всегда отличались пышностью, тогда как я ни выдающимся бюстом, ни такими округлыми бедрами не обладала. И обычно моя дорогая подруга была довольна своей фигурой, за исключением таких вот моментов. Обычно причиной подобных маленьких истерик были ссоры с Джейсоном. Он говорил какую-нибудь глупость, естественно, не имея в виду ничего такого, и Клаудия заливалась горючими слезами и начинала восхвалять мою «худобу».
- А ты? – спросила она, снова тянясь ложкой в ведерко с мороженным.
- А я одна сижу в кварти-и-ире, - вместо ответа пропела я, вторя женскому голосу, раздающемуся из ракушки, - уже без десяти четы-ы-ыре, камин молчит, и нет сов-ы-ы-ы, забыл о Каролине ты-ы-ы-ы…