Глава 1. 1 страница

О многих проявлениях дивной разумной сущности и о совершенном принципе трёх превосходств во всёвключающем единстве Утробы Татхагаты.

(Противоположение ложного ума истинному)

Когда Ананда явился в присутствие Будды, он низко поклонился перед ним до земли, громко укоряя себя за то, что ещё не полностью развил возможности просветления, поскольку сначала, в своих предыдущих жизнях, он, видимо, слишком много уделял внимания теоретическим исследованиям и придавал слишком большое значение чистому образованию. Он ревностно просил Татхагату, а вместе с ним всех прочих Татхагат во всех десяти сторонах света, оказать ему помощь в достижении совершенного просветления: поддержать его в его усилиях по овладению тремя превосходствами Дхьяны, Самадхи и Самапатти – наиболее сильнодействующими, исчерпывающими средствами.

В то же самое время все бодхисаттвы-махасаттвы, многочисленные, как песчинки реке Ганг, вместе с архатами и пратьекабуддами из всех десяти сторон света, в едином порыве и в радости сердца приготовились выслушать наставление, даваемое Буддой. В едином порыве они восславили Татхагату, а затем, занявши свои места, приготовились слушать в совершенном спокойствии и терпении священное поучение.

Бхагаван обратился к Ананде и сказал ему:

– «Ананда, мы с тобой принадлежим к одному роду и всегда питали братскую привязанность друг к другу. Позволь задать тебе несколько вопросов, а ты отвечай мне не задумываясь, произвольно. Когда ты впервые заинтересовался Дхармой, что более всего поразило тебя в нашем образе жизни сангхи и что сильнее всего повлияло на тебя в твоей решимости отказаться от всех мирских удовольствий и позволило тебе отсечь юношеские стремления и похотливые желания твоей молодости?»

Ананда ответил:

– «О Бхагаван, первое, что поразило меня более всего, были 32 признака превосходства, которыми была наделена личность моего Учителя. Они показались мне столь чудесными, столь нежными, столь сияющими, прозрачными, как кристалл.

С того времени, я постоянно думал о них и всё более и более приходил к убеждению, что подобные знаки превосходства невозможно получить без того, чтобы не освободиться полностью от всяких сексуальных желаний и стремлений. А почему? Потому, что когда человек одержим сексуальным чувством, он приходит в возмущение и смятение, он утрачивает контроль над собой, становится беспечным и грубым. Кроме того, во время соития кровь воспламеняется огнём, становится нечистой и замутнённой скверными выделениями. Естественно, что из подобного источника никогда не смог бы возникнуть ореол столь превосходной чистоты, столь золотистого отблеска, который я вижу истекающим от личности моего Учителя. Вот почему я, восхищаясь моим Учителем, под его влиянием решил стать одним из его верных учеников».

Тогда Будда сказал:

– «Ананда и вы все, собравшиеся в этом великом собрании Дхармы, вместе с ним должны знать и понимать причину, по которой живые существа в своих прежних жизнях с безначальных времён образовывали последовательность, непрерывную цепь рождений и смертей, жизнь за жизнью. Это происходило потому, что они никогда не могли реализовать и постигнуть подлинную сущность разума, его самоочищающуюся ясность; напротив, они всегда были поглощены суетными стремлениями, привходящими мыслями и отводящими в сторону желаниями, которые есть ничто иное, как тщета и ложь. Поэтому они уготовили для себя пути и условия и должны были вновь и вновь возвращаться на круг бесчисленных рождений и смертей.

Ананда, если ты теперь желаешь достигнуть более совершенного понимания высшего просветления и просветляющей природы чистой сущности разума, ты должен научиться отвечать на вопросы мгновенно, не задумываясь, не прибегая к помощи различительного сознания (рассудка) ибо Татхагаты из всех десяти сторон света получали освобождение из этого всегда вращающегося круга рождений и перерождения точно таким же способом, а именно, полагаясь всецело на собственную разумную интуицию.

Именно благодаря целеустремлённости своих умов и спонтанности своих помыслов, Татхагаты с изначальных времён навсегда пребывали в состоянии таковости, не возмущённым никакой сложностью; невозмущёнными они оставались и внутри своих собственных умов, в которых не возникали никакие помыслы о различении.

Ананда, я хочу поспрашивать тебя, пожалуйста, слушай внимательно. Ты только что сказал, что в тот миг, когда в тебе пробудилась вера в меня, это произошло при виде 32 знаков превосходства. Позволь спросить, что при этом дало тебе ощущение их видения, что было испытавшим это ощущение, кто испытывал чувство приятного при этом ощущения?»

Ананда ответил:

– «Бхагаван, в то время как я испытывал ощущение удовольствия, это произошло благодаря моим глазам и моему уму. Когда мои глаза увидели превосходство моего господина, мой ум немедленно испытал чувство удовольствия, именно тогда я решился в уме своём стать твоим учеником, чтобы освободиться от круга рождений и смертей».

Татхагата сказал:

– «Из того, что ты только что заявил, Ананда, можно сделать вывод, будто чувство удовольствия было порождено твоими глазами и умом. Но если ты не знаешь где именно локализуются восприятия зрением и где активность ума возникает, ты никогда не сумеешь подчинить себе мирские привязанности и оскверняющие их истоки, с тем, чтобы от них отказаться. Твоё состояние подобно положению царя, на город которого нападают разбойники, он пытается отделаться от них, покончить с воровством, но не успешен в своих карательных мерах потому, что не знает расположения их тайного укрытия. Точно также в жизни людей, которые всегда волнуются из-за мирских привязанностей, из-за мирской скверны, зрительное восприятие становится превратным и ненадёжным, искушает их и заставляет блуждать в неведении и в невладении собой. Ананда, позволь спросить тебя дальше. Итак, обратимся к твоим глазам и уму. Знаешь ли ты их тайные укрытия, знаешь ли ты их локализации?»

Ананда ответил:

– «Бхагаван, у всех десяти различных разрядов существ глаза располагаются на передней части лица, как у моего господина и у меня. То же самое справедливо и в отношении всех прочих органов чувств. Они расположены на поверхности тела; что касается ума, то он скрыт где-то внутри тела».

Татхагата прервал его:

– «Ананда, ты теперь сидишь в нашем зале для проповедей, не правда ли? А когда ты смотришь на рощу Джетавана, можешь ли ты сказать мне, где расположен зал, а где роща?»

– «Разумеется, мой господин. Этот тихий и светлый зал для проповедей и роща Джетавана – оба расположены в прекрасном парке Анатхапиндики».

– «Слушай, Ананда, что ты видишь первым: людей в этом зале или парк вне его?»

– «Первым я вижу моего господина, затем я вижу всё благородное собрание, а затем, в свою очередь, и после них, я вижу рощу и чудесный парк».

– «Верно, Ананда. Ну а теперь скажи: когда ты смотришь наружу, в рощу и в парк, что позволяет тебе различать зрелища, с которыми встречаются твои глаза?»

– «Благородный господин, в этом зале есть окна и двери, они раскрыты настежь, вот почему я могу видеть отдалённые пейзажи, находясь внутри зала».

Тогда Татхагата на виду у всей собравшейся аудитории, простёр руку и мягко погладил Ананду по голове, в то же самое время продолжая говорить с ним и со всеми собравшимися. Он сказал следующее:

– «Имеется особый вид самадхи, называемый высочайшей самадхи, которую ещё называют " венцом опыта Будды". По её достижении обеспечивается полная реализация, полное понимание всех проявлений и всех превращений. Это как бы удивительная дверь, которая открывает нам таинственный путь, по которому все Татхагаты из десяти сторон света идут и шли в прошлом. Это величайшая самадхи, и о нём-то я и собираюсь вам поведать. Слушайте меня очень внимательно».

Тогда Ананда и вся аудитория низко склонились к земле в великом восхищении перед Буддой, а затем вновь заняли свои места и начали терпеливо ждать торжественной проповеди Учителя.

Татхагата вновь обратился к Ананде и ко всем собравшимся и сказал:

– «Ананда, ты только что нам объяснил, что внутри зала для проповедей можешь видеть рощу и парк вдали, поскольку в зале есть окна и двери и они раскрыты настежь. Возможно ли, находясь в этой аудитории, замечать одни лишь внешние вещи и не видеть в то же время стоящего тут же Татхагату?»

Ананда прервал:

– «Мой господин, как это возможно, чтобы некто, находясь в зале, мог видеть рощу и речные потоки вдали, не замечая находящегося в зале Татхагату?»

– «Это поистине кажется абсурдным, Ананда, но это примерно то же самое, что ты нам пытался доказать. Ты говоришь, что твой ум находится внутри твоего тела и что ум совершенно ясен, свободен от всяких преград. Но если этот ясный ум действительно существует внутри твоего тела, тогда ты должен был бы видеть в первую очередь то, что находится внутри тела, однако нет таких живых существ, которые на это способны, т.е. на то, чтобы видеть находящееся как внутри, так и вне их тел. Хотя они не видят многих внутренних явлений, например, не видят биения сердца, не слышат пульсации крови, не замечают циркуляции желчи в печени, не видят мочи в почках и т.д., но по крайней мере им следовало бы замечать рост ногтей на пальцах, удлинение волос, набрякание узлов вен, биение пульса. Если разум действительно расположен внутри тела, то почему же он не замечает всех этих вещей? Если разум находится внутри тела и не может видеть вещей, находящихся там же, как же он тогда может видеть вещи, расположенные вне тела? Так что ты должен признать, что сказанное тобой о всепроницаемом, понимающем разуме, находящемся внутри тела, является неверным».

Ананда с почтительным поклоном ответил Татхагате:

– «Прислушавшись к словам моего господина, я начал понимать, что мой разум в конце концов может быть и вне моего тела. Он может быть подобным светильнику. Если светильник находится внутри комнаты он, конечно, будет освещать сперва комнату, а затем, благодаря своему сиянию, прорывающемуся сквозь открытые двери и окна, он будет освещать внешнее пространство ещё на некоторое расстояние. Если дело обстоит подобным же образом, почему видящие лишь внешние объекты, не в состоянии видеть вещи, находящиеся внутри? Верно это связано с тем, что разум подобен лампе, расположенной вне комнаты, когда внутри её темнота. Если попытаешься представить себе чётко, что такое разум, то здесь не останется никаких затруднений, мы будем иметь такое же понимание и представление о нём, которое имеют Будды. Разве это не так, господин?»

Татхагата ответил:

– «Ананда, этим утром все бхикшу последовали за мной в город Шравасти, прося подаяние в заведённом у нас порядке, а затем они вернулись в эту рощу. Сегодняшний день я посвятил посту, однако прочие монахи ели свою пищу. Как ты думаешь, Ананда, если бы только один из бхикшу ел пищу, удовлетворило бы это аппетит всех прочих братьев, утолили бы они свой голод?»

Ананда ответил:

– «Нет, мой господин и вот почему. Хотя все эти бхикшу являются архатами, однако их физические тела по-прежнему остаются отделёнными друг от друга. Как же может быть, чтобы один бхикшу ел, а все прочие при этом утоляли свой голод?»

Татхагата ответил:

– «Ананда, если твой понимающий и всепроникающий разум действительно находится вне твоего тела, тогда то, что разум проницает, не может быть ощущаемо телом, а ощущения тела не могут быть постигаемы разумом. Посмотри на мою руку, Ананда! Когда на неё глядят твои глаза, разве твой разум при этом не делает различительных операций относительно руки?»

– «Да, мой господин, он проводит различения, касающиеся руки».

Татхагата продолжал:

– «Но если твой разум и тело находятся во взаимном соответствии, как же можно говорить, что разум существует где-то вне тела? Стало быть, Ананда, тебе нужно понять, что сказанное тобой только что о разуме, как существующем где-то вне тела, представляется невозможным».

Тогда Ананда заявил:

– «Согласно тому, что говорит мой господин, этот проницательный разум не существует внутри тела потому, что он не видит находящихся там вещей. Не существует он и вне тела, потому что разум и тело находятся во взаимном соответствии и поэтому не могут быть изолированы друг от друга. Однако мне представляется, что проницающий разум должен всё же иметь некоторую локализацию».

Тогда Татхагата задал Ананде ещё один вопрос:

– «В таком случае, Ананда, где же расположено его местообиталище?»

Ананда ответил:

– «Мой господин, поскольку этот проницательный разум не может знать находящегося внутри его собственного тела, однако может видеть внешние объекты, то мне теперь представляется, что он должен быть скрыт где-то в самом органе чувства. Это может быть так, как объясню тебе следующим образом. Допустим, человек покрыл свои глаза прозрачным кристалликом. Хотя его глаз покрыт этим кристалликом, однако не составляет препятствия для света, глаз по-прежнему ясно видит и может делать различения во внешних вещах, как обычно. Разум, который не видит внутренности тела, не способен к этому, поскольку составляет часть органа зрения, причина же, по которой он видит внешние объекты, очевидно, состоит в том, что он скрыт в органе зрения, не мешая его работе».

– «Итак, Ананда, ты только что сказал, что это проницательный разум, скрытый в органе зрения, подобно кристаллику, покрывающему глаз. Теперь представь себе человека, покрывшего глаза подобным кристалликом, но по-прежнему способного видеть внешние объекты, как то горы, реки и тому подобное. Скажи мне, видит ли он при этом сам кристаллик или нет?»

– «Да, мой господин, когда человек покрывает свои глаза кристалликом, он видит и сам кристаллик также».

Татхагата сказал:

– «Ананда, если твой разум подобен кристаллику, покрывающему глаз, почему же тогда твой разум, видя внешние объекты, горы, реки и т.д. – не видит своих собственных глаз; или, предполагая, что разум видит твой глаз, мы должны также предположить, что твой глаз является одним из внешних объектов наряду со всеми прочими; в таком случае его нельзя более рассматривать как зависимый орган. Если же твой разум не видит всё, как тогда можно говорить о нём, как о проницающем разуме, но скрытом внутри органа зрения наподобие кристаллика, покрывающего глаз? Следовательно, Ананда, то, что ты нам пытался доказать относительно проницающего разума, скрытого внутри органа зрения, наподобие кристаллика, покрывающего глаз, также является невозможным».

Тогда Ананда сказал Татхагате следующее:

– «О почтенный во всех мирах, это возможно подобным образом. Поскольку все живые существа имеют внутренние органы, расположенные внутри тела, а отверстия расположены на его поверхности, то внутренние органы скрыты для зрения, отверстия же остаются видимыми. Так же и в данном случае. Когда я стою перед тобой с открытыми глазами, я вижу твоё сияние, а это значит, что оно расположено где-то вне меня. Когда мои глаза закрыты, я вижу лишь сокровенное, т.е. это означает, что закрытыми глазами я вижу находящееся внутри меня».

Татхагата прервал его.

– «Ананда, когда ты закрываешь глаза и говоришь, что ты видишь при этом сокровенное, является ли это скрытое состояние противополагающимся по направлению твоему или же не является. Если находящееся внутри и сокровенное расположено прямо против твоих глаз, тогда эта сокровенность должна находиться перед твоими глазами и тогда о ней нельзя думать как о части твоего внутреннего. Или, представь себе, что она есть часть твоего внутреннего, тогда, как и во всякой комнате, без источника света, подобного солнцу, луне или лампе, всё тёмное пространство комнаты следовало бы рассматривать как внутреннее, находящееся где-то вне твоего сердца, или же, если это внутреннее находится в направлении, прямо противоположном твоему взору, тогда как может случиться, чтобы направление твоего взора вообще имело к нему какое-либо отношение. Или же, если оставить в сторону внешнее восприятие зрения и говорить, что внутреннее расположено где-то прямо противоположно направлению твоих глаз, когда ты закрываешь глаза, то видишь одну тьму, которую можно представить себе как видимое внутри твоего тела, но когда ты открываешь глаза и видишь ясный свет, почему же ты при этом не видишь своего собственного лица, которое также освещено и не является тьмой? Если ты не видишь своего собственного лица, то это должно означать, что твоё лицо не является чем-то внутренним, противоположным направлению твоего взора. Или, представь себе, что ты можешь видеть собственное лицо, тогда твой проницательный ум и орган зрения должны располагаться где-то в открытом пространстве, иначе о них нельзя было бы подумать, как о расположенных где-то внутри в противоположном направлении.

Если твой проницательный ум представить себе как находящийся в открытом пространстве, то, естественно, он не может принадлежать твоему телу. В таком случае, когда Татхагата находится перед тобой лицом к лицу, ты можешь подумать о нём, что он представляет собой часть твоего собственного тела и твои глаза, разумеется, получат представление о нём, однако прочие части твоего тела не смогут в то же время прийти к осознанию этого.

Если же ты продолжаешь настаивать на том, что тело и глаза имеют своё отдельное сознание, тогда должно бы иметь два воспринимающих разума, каждый из которых соответствовал бы особой личности и каждый из которых видел бы двух Будд, стало быть, ты должен понять, что было бы совершенно абсурдным утверждать нечто в таком роде, т.е. то, что всматривание в тьму твоих глаз означает то же самое, что и всматриваться во внутрь твоего тела».

Тогда Ананда сказал Татхагате:

– «Из наставлений моего господина и из поучений четырёх классов твоих учеников, я затвердил, что все существующие явления суть просто проявления разума и, напротив, что всё существующее в разуме, есть манифестация внешних явлений. Теперь мне представляется, что мыслящий разум есть на самом деле сущность моего разума и что когда мне случается встретиться с внешними объектами, они все будут лишь манифестациями моего разума, т.е. воспринимаемое разумом не находится ни внутри, ни вне моего тела, ни между телом и внешним».

Татхагата прервал Ананду, сказав:

– «Ты только что заявил, что все проявления мысли суть лишь подразумевания существующих явлений, и когда разуму случается встретиться с внешними объектами, это будут его собственные проявления, но если бы у твоего разума не было собственной субстанциональности, как он мог бы встретиться с внешними объектами? Или же, если бы у твоего разума не было никакой собственной субстанциональности, однако он мог бы встретиться с внешними объектами, то надо было бы предположить, новую совокупность данных из 19 сфер ментальности, а именно: из шести сфер объектов, шести органов чувств, шести перцепций плюс вновь предполагаемую нормальность мышления, рассматриваемую как вещь в себе. И тогда следовало бы предположить новые данные из семи объектов – объекта зрения, объекта слуха, обоняния, осязания, вкуса, объединённого объекта мысли плюс внешней вещи в себе. Нет, твоё предположение ни в коей мере не является правильной интерпретацией.

Ананда, твоя интерпретация, а именно: что воспринимающий разум обладает собственной субстанциональностью в той точке, где встерчаются объект и мысль, накладывает на твой разум новые путы, подобно тому, как они могут быть наложены на твои руки и ноги. Позволь спросить у тебя следующее: Разве твоё умственное сознание возникает внутри или вне твоего тела? Если оно возникает внутри тела, то оно должно бы знать внутреннее в твоём теле; если оно приходит откуда-то извне твоего тела, ты должен был бы сперва видеть своё собственное лицо».

Ананда ответил:

– «Мой господин, я вижу глазами и понимаю умом. Это не значит, что они взаимозаменимы».

Татхагата продолжал:

– «Ананда, если бы твои глаза могли видеть сами по себе, тогда предположив, что ты находишься в комнате, можно было бы также сказать, что и дверь этой комнаты соучаствует в восприятии видимого. Если дверь соучаствует [с глазами] в восприятии видимого, то тогда все мёртвые тела, у которых орган зрения остался неповреждённым, должны были бы продолжать видеть, если же они остались в состоянии видеть, то вряд ли о них тогда можно говорить как о мёртвых телах.

Ананда, если мы допустим, что твой воспринимающий разум имеет некоторый ряд субстанциональности, то в этом случае будет ли он единым телом или составленным из множества тел, расположен ли он в одном месте твоего организма, или же распределён по всему организму? Если он является одним телом, то когда ты связываешь один член, тогда и другие члены будут чувствовать связанность, если они чувствуют связанность, тогда не может быть достоверного знания о точном месте привязки. Или восприятие связанности локализовано в одном месте, тогда воспринимающий разум нельзя рассматривать как единое локализованное тело. Или, если воспринимающий разум рассматривать как состоящий из множества тел или связанный с множеством тел, это означало бы что должно быть множество личностей. И тогда, в свою очередь, возникает вопрос: какая из этих личностей с локализованным воспринимающим разумом действительно принадлежит тебе. Или если рассматривать равномерно распределённым по всем членам твоего тела, то если бы какой-то твой орган был крепко завязан, тогда всё тело чувствовало бы боль, или, если он неравномерно распределён по всему телу, но лишь присутствуют в некоторых частях твоего тела, тогда, если ты коснёшься головы, и в то же время коснёшься ног, то в одном случае ты будешь это знать, а в другом нет. Ты знаешь, что это не так, стало быть, Ананда, ты должен понять, что твоё предположение о том, будто там, где разум встречает внешние объекты, там и локализуюеся его манифестация, не является приемлемым».

Тогда Ананда сказал Татхагате:

– «Теперь я вспоминаю поучение моего господина, когда он разъяснял нечто брату Манджушри и прочим повелителям Дхармы относительно того, что разум не пребывает ни внутри тела, ни вне его. Мне представляется, что если он находится внутри, мы не можем увидеть находящееся внутри, а если бы он находился вне, мы бы не могли чувствовать находящееся вовне. Мы знаем, что мы не можем видеть внутренности нашего тела, так что это должно означать, что разум не пребывает внутри тела. Это должно означать, что каким-то образом наш разум и тело находятся во взаимном соответствии друг с другом, благодаря способности восприятия, и оно означает, что он не пребывает и вне тела. Итак, мой господин, я вижу, что поскольку наш разум и тело находятся во взаимном соответствии друг с другом, однако мы не можем видеть внутренности нашего тела, отсюда с необходимостью следует, что понимающий и воспринимающий разум должен где-то пребывать между этими вещами».

Татхагата подытожил:

– «Ананда, теперь ты думаешь, что разум должен пребывать где-то между чему-то. Ну, давай это обсудим. Если он действительно пребывает где-то между чем-то, то должно иметься какое-то особое место его пребывания. Так, Ананда, предположим, что он действительно расположен между вещами, в таком случае, расположен ли он между внешними вещами и нашими телами? Если так, то тогда он должен находиться на поверхности тела и не может находиться где-то внутри тела. Если он расположен между частями нашего тела, тогда он будет внутри тела или если он находится между внешними вещами, то какова же будет норма его направленности? представь себе некоего человека: он расположен где-то между внешними вещами и смотрит на восток, тогда он должен о себе заявить, что сам-то он находится на западе, или же, если он смотрит на запад, то он должен о себе заявить, что он находится на востоке, или, если он смотрит на юг, тогда он сам должен находиться на севере. Если разум расположен между внешними вещами – не имеет никакой нормы направленности – это всё равно, что говорить о нём, как о несуществующем. Или даже если он имеет некоторую норму направленности, однако, её нельзя никак удостоверить, т.е. зафиксировать каким-либо образом повернувшись на восток, на запад, на север, на юг. Это будет означать, что это то же самое. Если мера направленности остаётся неопределённой, то разум будет находиться в постоянном и естественном смятении».

Ананда ответил:

– «Сказанное мною о том, что разум находится где-то между чем-то, не следовало понимать в этом смысле. В одном случае, мой господин заметил: " Все причины и условия, как-то: глаза и видимо глазами, взаимосвязаны, взаимопритягиваются, однако должно быть нечто, что проявляется в сознании в зависимости от наших глаз". Вот, что я имел в виду под разумом, как находящимся где-то между чем-то. Глаза замечают различие, в то время как объекты и видение этих объектов остаются невоспринимаемыми вещами. По мере того, как развивается их осознание, понимающий разум должен обретать локализацию где-то между ними».

Татхагата прервал его, сказав следующее:

– «Ананда, если настаивать на том, что разум существует между органом чувств и объектом, тогда можно было бы спросить, является ли сущность разума разделённой на две части или не является. Если она раздельна, то объект и сущностный разум должны быть взаимосмешанными и, поскольку объект не может быть тем же, что сущностный разум, обладающий сознанием, они должны быть в каком-то смысле противоположными друг другу; как же ты можешь говорить, что разум существует между внешними объектами?

Если утверждение о том, что разум разделён на две части не имеет под собой оснований, тогда утверждение о том, что невоспринимаемый чувством объект остаётся не воспринимаемым, означает то же самое, что и утверждение, будто он вообще не имеет никакого существовагия и поэтому не должен быть воспринят. Выражение " где-то между чем-то" теряет смысл. Стало быть, Ананда, ты должен допустить, что утверждение о разуме как о существующем где-то между чем-то есть абсурдное утверждение, не поддающееся никакой интерпретации».

Тогда Ананда обратился к Татхагате и сказал ему:

– «Благородный господин, некоторое время тому назад, когда мой господин обсуждал внутреннюю сущность Дхармы с четырьмямя великими бодхисаттвами-махасаттвами: Махакатьяяной, Субхути, Пурной и Сарипутрой, я услышал часть сказанного господином относительно сущности различающего и воспринимающего разума, существующего ни вне, ни внутри, ни между, т.е. фактически не имеющего нигде никогда никакой локализации существования. Стало быть, мой господин интерпретировал это учение подобным образом, и после нынешнего, сегодняшнего разъяснения я вовсе перестал понимать всякий смысл представления о локализации разума, но если у него действительно есть локализация, она представляет собой нечто неощутимое, не воспринимаемое, то в каком смысле следует употреблять выражение: " мой разум"?»

Татхагата ответил:

– «Ананда, что касается только что сказанного тобой, а именно, что сущность различающего, воспринимающего сознательного разума не имеет нигде определённой локализации, то смысл этого вполне ясен. Разум не может быть локализован ни в этом мире, ни в обширных пространствах, ни в воде, ни на земле, не может летать подобно птице, не может ходить подобно четвероногому, не может быть нигде, но когда ты утверждаешь, что твой разум больше не понимает сущности понятия существования явлений разума, что ты под этим имеешь в виду? Подразумеваешь ли ты, что явления эти не имеют подлинного существования или что они не имеют ощутимого существования? Если ты подразумеваешь, что они не имеют подлинного существования, то это должно значить, что они подобны волосам на черепахе или рогам зайца, но поскольку ты продолжаешь придерживаться мнения о нём как о чём-то неощутимом, неподдающемся восприятию, ты не можешь иметь ввиду совершенного несуществования. Что же ты имеешь в виду? Разумеется, если твой разум совершенно пуст, это должно означать, в том смысле, который тебя интересует абсолютное несуществование, но если ты по-прежнему имеешь некоторое произвольное представление о явлениях, ты должен иметь в виду и некоторый род существования. Как же в таком случае понять, что поскольку ты имеешь представления о несхватывании чего-либо, например, о невразумительности понятия " мой разум", это представление подразумевает " несуществование"? Следовательно, Ананда, ты должен видеть, что сказанное тобой только что касательно несуществования чего-либо только лишь потому, что ты больше не держишь в уме представления о нём и что это означало бы несуществование различительного, воспринимающего, сознательного разума, также оказывается совершенно абсурдным, не так ли? Стало быть так».

После этого Ананда поднялся со своего места, вышел на середину зала, повязал вокруг себя ритуальный шарф, преклонил одно колено, сложил вместе ладони и почтительно обратился к Татхагате, сказав ему следующее:

– «Мой Благословенный господин! Я имею честь быть твоим младшим родственником и ты всегда относился ко мне с добротой и отзывчивостью. Хотя я только один из множеств тобой обращённых, ты по-прежнему продолжаешь оказывать мне особую доброжелательность. Но при всём этом, что я завоевал в уме, я по-прежнему не свободен от скверны, от привязанностей. Так, я не сумел преодолеть магическое заклинание в доме разврата, мой ум оказался смятённым, я чуть не погиб, чуть не утонул в потоке скверны. Я теперь вижу, что это было связано всецело с моим неведением Пути и правильной реализации того, что есть подлинная сущность разума. Молю тебя Учитель, яви милосредие и сострадание ко мне, укажи мне верный путь в духовную благодать и самапатти, чтобы я смог достигнуть совершенного самоконтроля и стать полностью освобождённым от зла, стать свободным от всех пут, от ложных идей и злых оков».