Механизмы обеспечения международной безопасности – сравнительно-исторический анализ

Как подсчитали норвежские исследователи Н.Палмер и Г.Перкинс, с 3600 г. До н.э. человечество лишь около 300 лет жило в условиях мира, а все остальное время воевало, проведя 14, 5 тысяч войн общей продолжительностью более 26 тыс.лет, и заплатив за это в качестве прямых и косвенных потерь свыше 3, 5 млрд. человеческих жизней.[59] В среднем на земном шаре одновременно велось не менее трех войн в год, каждая из которых уносила около 240 тыс. человеческих жизней.

В XVII веке только в Европе в войнах и вооруженных конфликтах погибли 3 млн. человек, в XVIII в. – свыше 5 млн., в XIX в. – почти 6 млн. В ХХ веке жертвами Первой мировой войны стали около 10 млн. человек, второй – более 55 млн. За период с 1945 по 1992 гг., по данным ООН, только в 100 основных конфликтах в мире погибли более 20 млн. человек.

На этом фоне, вполне закономерными представляются имевшие место в истории человеческой цивилизации неустанные поиски и неоднократные попытки создания общих институтов и механизмов выработки и реализации политики в области международной безопасности, а также эффективных средств и способов предотвращения конфронтации на международной арене, поддержания мира и разрешения возникающих споров конструктивным путем.

Еще в период Средневековья, в качестве своеобразного прототипа наднационального политического института, - решения которого имели экстерриториальную юрисдикцию, и в задачи которого де-факто входило регулирование межгосударственных конфликтов и противоречий, - выступала Римско-Католическая церковь. Концептуальным основанием селективного подхода церкви к войнам послужило учение о «справедливых войнах» (bellum justum), сформулированное Аврелием Августином и развитое Фомой Аквинским. Концепция «справедливых войн» является первоисточником того корпуса норм, который на языке международного права именуется jus ad bellum (право на войну) и jus in bello (право в войне).[60]

Августину принадлежат слова: «Не нужно достигать мира, чтобы воевать, но нужно воевать, чтобы достигнуть мира». Хотя Августин пришел к идее «справедливой» войны не без внутреннего борения, однако именно опираясь на авторитет одного из Отцов церкви Папский престол благословлял «крестовые походы» и другие «богоугодные» войны. При этом, библейская заповедь «не убий» относилась лишь к народам, политически лояльным Папству, а не ко всем христианам, не говоря уже о «необращенных» народах (достаточно упомянуть разгром Константинополя – колыбели православия - во время четвертого крестового похода в 1204 г.).

В пределах же собственной канонической территории, Папский престол по мере возможностей стремился утвердить цивилизованные правила ведения войны. Военные действия между христианскими государствами могли быть оправданы объективными причинами четырех видов: самозащита, восстановление утраченной собственности, возвращение долгов и возмездие. При этом, утверждаемые нормы касались в основном «права на войну», но практически не регламентировали характер ведения военных действий (право в войне), поскольку сторона, чьи мотивы были признаны справедливыми, могла применять любые методы для достижения своих благих целей, в то время как противная сторона оставалась не защищенной в своих правах, признаваемая преступной и подлежащей справедливому наказанию.

В частности, права воюющих сторон на материальные ценности, захваченные в ходе боевых действий, регулировались согласно представлению о том, что только та воюющая сторона, которая имеет законные основания вести войну, имеет и право на неограниченный захват военной добычи. Хроники того времени подтверждают, что эти принципы существовали не только в теории, но и подкреплялись практикой. K примеру, судебное решение папы, принятое в Авиньоне в 1321 г., обязывало тевтонских рыцарей вернуть предметы " injusta possessa" королю Польши. По мирному договору 1441 г. Миланский герцог также обязан был вернуть Венеции неправедно приобретенные трофеи.[61]

Усилия Римско-Католической церкви, направленные на регулирование конфликтов между государствами и ограничение их права обращения к войне в качестве высшего средства разрешения возникающих споров, явились значимым вкладом в становление и развитие международного права и политики в области международной безопасности. Вместе с тем, эффективность выработанных механизмов и средств ограничения «права на войну» оказалась подорвана расколом католической церкви, погрузившим Европу в кровавую вакханалию борьбы между католиками и протестантами. Самым убедительным историческим доводом против концепции «справедливой войны» явились полтора столетия религиозных войн, в которых по обе стороны баррикад оказались «христианские» страны. Каждый считал свое право на войну справедливым.

С окончанием религиозных войн в Европе и окончательным отказом Римско-Католической церкви от претензий на наднациональную политическую власть, согласно Вестфальскому договору 1648 года, право европейских государств на обращение к войне приобрело статус суверенного и дискреционного, признанного в качестве неотъемлемого средства реализации национальной политики. Своеобразным апофеозом этого «нового мышления» эпохи raison d’Etat явились Наполеоновские войны начала XIX века. В то же время, именно этот исторический рубеж ознаменовал собой поиск ведущими субъектами мировой политики того времени новых концепций и механизмов реализации политики международной безопасности.

Европейский концерт явился одним из первых примеров системы многосторонней безопасности на базе сотрудничества.[62] В результате заключения в 1815 г. в Вене международных договоров об окончании войн против наполеоновской Франции возник четырехсторонний союз стран-победительниц – Австрии, России, Пруссии и Великобритании – которые договорились проводить регулярные совещания для обсуждения вопросов, касающихся европейской безопасности. В 1818 г. к этому союзу присоединилась Франция. Европейский концерт нередко называют механизмом принятия решений относительно баланса власти в XIX веке. Основной предмет озабоченности участников этого механизма представляла угроза распространения либеральных политических идей, символизируемая Великой Французской революцией и последующим периодом Наполеоновских войн. С окончанием этих войн, главная угроза порядку, по мнению коалиции победителей, исходила не от каких-то отдельных государств, а от революций, которые воспринимались и как потенциальные угрозы выживанию правящих династий. Австрийский канцлер Меттерних считал, что для искоренения революционных настроений и идей необходимы интервенции и репрессивные меры. Европейский концерт играл роль основного инструмента осуществления интервенций.[63]

В то же время, между участниками Концерта не было единого взгляда на природу безопасности в пост-наполеоновской Европе. Однако, не смотря на имеющиеся разногласия среди его участников, по сути, Европейский концерт представлял собой первую реальную попытку создания системы безопасности на базе сотрудничества в XIX веке.

Лига Наций, в свою очередь, представляет собой столь же амбициозную, сколь и неудачную попытку создания системы коллективной безопасности в веке ХХ. Лигу Наций чаще всего вспоминают в связи с тем, что она оказалась не в состоянии предотвратить Вторую мировую войну. Тем не менее, Лиге удалось претворить в жизнь ряд нововведений, самым значительным из которых стало достижение согласия относительно того, что военные действия против одного государства-члена должны рассматриваться как военная акция против всех членов Лиги. Именно эта форма договоренности об обеспечении безопасности дала рождение термину “коллективная безопасность”. Лига Наций выполняла функции арбитра при разрешении споров между государствами-членами.

После бездействия Лиги в случаях нападения Японии на Манчжурию и Италии на Эфиопию она показала свою неэффективность в отношении Германии в 30-х годах. Достижение согласия оказалось невозможным. Неспособность Лиги предпринять сколько-нибудь эффективные действия против агрессоров лишь подтвердила ее несостоятельность в деле урегулирования споров между ведущими державами.

Неудачи Лиги отчасти объяснялись ее недостаточной легитимностью в глазах великих держав. После Первой мировой войны только две из шести ведущих держав – Британия и Франция – поддерживали принципы и действия Лиги, в том числе касающиеся сохранения послевоенного территориального статус-кво. Сенат Соединенных Штатов проголосовал против вступления США в Лигу Наций. Большевистская Россия и Германия сначала не были приняты в ее ряды. Германия вступила в Лигу в 1926 г., но после прихода к власти стране национал-социалистов в 1933 г. быстро покинула ее ряды. Россия вступила в Лигу в 1934 г.

В конечном счете, как показывает в своем исследовании М.Михалка, Лига Наций потерпела фиаско потому, что она не смогла создать сообщество безопасности. Ее члены не имели общих ценностей. Не было достигнуто консенсуса и по вопросу об организации политических систем европейских стран. Система коллективной безопасности Лиги Наций предполагала создание глобального сообщества безопасности – группы государств с четкой общей идентичностью. Лига Наций потерпела фиаско потому, что ей не удалость сформировать эту идентичность.[64]

Организация Объединенных Наций, как и предшествовавшая ей Лига Наций, представляет собой систему коллективной безопасности, но при ее создании предполагалось, что она сможет преодолеть те серьезные недостатки, которые были свойственны ее предшественницам. В частности, решения ООН принимаются на основе консенсуса пяти ведущих держав, являющихся постоянными членами Совета Безопасности, и простым большинством голосов остальных государств-членов Совета Безопасности. В Лиге Наций решения должны были приниматься единогласно.

ООН предпринимает меры по принуждению только в том случае, если на это дают согласие все постоянные члены Совета Безопасности. В этой связи не приходится удивляться тому, что за всю свою историю ООН провела лишь две операции по обеспечению коллективной безопасности: в 1950-м году в Корее и в 1991 году в Персидском Заливе.

Учитывая противоречивые ценности государств-членов ООН, не приходится удивляться тому, что действия ООН как системы коллективной безопасности в большинстве случаев были неэффективны. В случае столкновения интересов постоянных членов Совета Безопасности достичь согласия удается редко. Тем не менее, на сегодняшний день, несмотря на всю критику, высказываемую в свой адрес, ООН остается одним из основных и единственным подлинно глобальным межгосударственным институтом обеспечения международного мира и безопасности.