Восточнославянские народы между Западом и Востоком. Основные предпосылки и факторы консолидации восточнославянских народов.

Региональная версия цивилизационного подхода преимущественно акцентировала внимание на особенностях развития цивилизаций Запада и Востока и механизмах их взаимодействия.

Западная цивилизация обычно характеризуется целерациональным стилем мышления, ориентированным на конкретный результат деятельности и эффективность социальных технологий, на изменение мира и самого человека в соответствии с человеческими представлениями и проектами. В соприкосновении с иными цивилизациями она обнаруживает тенденцию к социокультурной экспансии, причем часто проявляет нетерпимость к иным культурам как низшим и неразвитым. Научная мысль Запада всегда была обращена иа познание и преобразование мира, что проявлялось в ее повышенном внимании к естествознанию, к фундаментальным исследованиям. Западной цивилизации свойственна установка на инновационный путь развития, для которого характерно сознательное вмешательство людей в общественные процессы, культивирование таких интенсивных факторов развития, как наука и техника. В политической сфере для Запада характерны гарантии частной собственности и гражданских прав личности как стимула к инновациям и творческой активности, стремление к установлению гармонии общества и государства, к формированию институтов гражданского общества.

Восточная цивилизация чаще всего характеризуется как традиционалистская. При этом обращают внимание на социально-политические и духовные особенности конкретного региона. Среди последних отмечается господствующая авторитарно-административная система, характеризующаяся высокой степенью зависимости людей от властвующих структур и институтов. Такими обстоятельствами определяются научные и духовные ориентации Востока. Развитие научных знаний там характеризовалось не столько ростом теоретических компонентов, сколько формированием практических, рецептурных приемов деятельности, неотъемлемых от индивидуального опыта исследователя.

Длительное время господствовали представления о несоизмеримости цивилизациоииых оснований Запада и Востока, нашедшие свое выражение в известных строчках британского поэта Р. Киплннга: «О. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд». Однако события XX — начала XXI века показали наличие точек взаимовлияния Запада и Востока: им есть что заимствовать друг у друга. Важным посредником в этом процессе является восточнославянская цивилизация, ибо для нее характерны многие ценности и приоритеты как цивилизации Запада, так и цивилизации Востока.

Востсчнославянская цивилизация, этносоциальную основу которой составляют русский, белорусский и украинский народы, обладает качественной спецификой, которая определяется геополитическим расположением, веками формировавшимся укладом жизни, общей историей, социально-психологической общностью, близкими культурно-историческими ценностями. Среди них — ценности коллективизма, государства, социальной справедливости, нестяжательства, веры, свободы и равенства, экосоциальные и др. Многие из них в современном мире воспринимаются как анахронизмы, как свидетельства непрактичности. На самом деле все отнюдь не так. Наши ценности значимы для всего мирового сообщества и могут сделаться основой стабильности глобализирующегося мира, играя роль связующего звена меж Востоком и Западом. Но прежде того все ценности восточнославянской цивилизации должны быть сполна осознаны самими народами, в нее входящими. Это один из главных факторов их консолидации.

Составная часть восточнославянской цивилизации — Республика ела- русь, своеобразие которой обусловлено ее историческим наследием, национально -культурными традициями, геополитическим положением. Современная Беларусь в своем историческом самоопределении ориентирована на построение социально стабильного и вместе с тем динамично развивающегося общества, органично сочетающего традиционные, прошедшие испытание временем ориентации на связи с братскими восточнославянскими народами и современные векторы социальной эволюции, позволяющие включиться в общеевропейский экономический, политический и культурный контекст в качестве равноправного партнера. Приоритетными ценностями в этом процессе являются государственно-правовая стабильность, культурно-национальная идентичность, эффективная, социально ориентированная экономическая политика, свободный выбор пути развития, равноправное сотрудничество и взаимовыгодное партнерство.

Вопрос о специфике восточнославянской цивилизации и закономерностях ее развития является сегодня не только чрезвычайно актуальным, но и остро дискуссионным. Само существование восточнославянской цивилизации часто ставится под сомнение. Об этом свидетельствует полисемантичность самого термина – наряду с названием восточнославянская используются понятия русская, русско-сибирская, православная, русско-православная, восточно-христианская, евразийская цивилизации, из которых все-таки наименее ангажированным и соответствующим цивилизационным критериям является понятие восточнославянская цивилизация. Одним из аргументов против признания существования восточнославянской цивилизации является незначительная численность населения, входящего в ее состав: 200 миллионов восточных славян дают лишь 3, 2 % населения Земли. Это самый маленький этнодемографический субстрат для локальной цивилизации, а славянских государств всего 13. Однако цивилизации характеризуются не численностью населения, а той ролью, которую они играют в мире. Если политическая и культурная элита национальных государств подвергает критике саму идею единой восточнославянской цивилизации – это не более чем дань исторической конъюнктуре, – ни сами народы, ни наши противники не сомневаются в существовании восточнославянской цивилизации как в едином и потенциально влиятельном субъекте истории. Иначе не было бы с их стороны столь агрессивного отношения к славянскому миру в целом, интегративным процессам между Беларусью и Россией, не предпринимались бы систематические попытки дестабилизировать ситуацию и ухудшить отношения между Украиной, Россией и Беларусью.
Поставим вопрос: какова историческая перспектива развития Беларуси, России и Украины, с кем им, имея в виду только что рассмотренный нами в предшествующем разделе современный мировой контекст, связанный как с новыми интеграционными процессами, так и новыми разъединительными линиями, объединяться и с кем им разъединяться?

К сожалению, славянский мир вступил в третье тысячелетие раздробленным и обессиленным, подверженным внутренним распрям и разрушительному внешнему воздействию на него. Резко сужается территориальное жизненное пространство славянских народов, сокращается их численность, прямо на глазах слабеет их экономический и оборонный потенциал. Процесс крушения советской сверхдержавы и сопутствующие ему геополитические переделы и обвалы значительно опережают процесс цивилизационного самоопределения славянства и обретения теми или иными славянскими народами своей идентичности.
По сути дела идет деславянизация мира. Однако, не только славянский мир в целом, но даже восточнославянская цивилизация в отдельности (восточнославянский суперэтнос), не выработала согласованных мер по противодействию всем этим негативным тенденциям и процессам.
Между тем, будущее восточнославянской цивилизации закладывается сегодня. Восточнославянским народам, чтобы не оказаться вытолкнутыми на обочину исторического процесса, в нищую мировую периферию и занять достойное место в геополитической (финансово-экономической, демографической, экологической и т. д.) обстановке XXI века, которая по всем имеющимся признакам обещает быть еще более противоречивой и конфликтной, чем в XX столетии, необходимо выработать и осуществить инновационную, прорывную стратегию развития.

Говоря о славянстве в целом, следует, прежде всего, отметить, что в силу ряда исторических обстоятельств славянские народы заняли географическое положение между Западом и Востоком. Эта географическая специфика славянского мира во многом предопределяет стратегические линии его развития. Промежуточный статус славянства между Западом и Востоком, Европой и Азией, его «местоположение» и «месторазвитие» на границах двух миров породили феномен пограничной, переходной личности и культуры. Славянство практически в течение всей своей истории оказывается неразрывно связанным с цивилизационными полюсами мира – отсюда все изгибы и зигзаги его истории, особый драматизм его судьбы. Постоянно так или иначе воспроизводящийся модус переходности – это внутренняя логика развития славянского культурно-исторического типа. Ни Восток, ни Запад никогда не исчезают из исторического горизонта славянства, и всякая натурализация славянства, то ли на Востоке, то ли на Западе всегда оставляет впечатление неполноты, незаконченности и несовершенства1. Переменчивость и амбивалентность, бремя неокончательных решений – неизменные спутники славянской судьбы.
Однако, наиболее сильное воздействие промежуточный статус славянства оказывал на мироощущение восточнославянских народов, прежде всего, их духовных и политических элит. Поиск своей идентичности, бесконечные метания из одной крайности в другую, нередко определяли состояние духа высших слоев восточнославянских обществ. Это объяснялось прежде всего более трудными условиями жизни людей в восточнославянском регионе по сравнению с западноевропейской частью ойкумены. Объективно восточнославянская общность несла на себе тяготы и риски, которые были обусловлены природной средой (суровый резкоконтинентальный климат) и геополитикой (отсутствие естественных границ в условиях соседства с сильными и агрессивными геополитическими противниками превращали восточнославянские земли в постоянный театр военных действий). В реальности, условия человеческого существования в восточнославянском регионе таковы, что отнюдь не каждый культурно-психологический тип личности субъективно соглашался с ними, мог принимать их и выносить. Именно близкое соседство восточнославянских народов с более эффективными в экономическом отношении Западом порождало раскол сознания, способствовало постоянному воспроизводству типа личности, оценивающей свое существование под знаком иначевозможного, в горизонте сравнительного видения, для которого западноевропейский опыт выступает как эталонный, имеющий нормативное значение, а свой собственный, национальный – как полулегитимный, подлежащий исправлению в процессе «модернизации» и «европеизации». В Азии условия жизни могли быть и заведомо худшими, но там доминировал человеческий тип, как правило, не знакомый ни с чем другим и оценивающий тяготы своего существования как привычно безальтернативные.

В восточнославянском мире формировался своего рода «геоцивилизационный парадокс», суть которого состоит в следующем. По мере расширения и укрепления международных связей, развития межкультурной и межцивилизационной коммуникации, восточнославянские народы по ряду признаков внешнего характера становились все ближе и ближе к Западу. Постепенно – особенно в сфере науки, техники, административной деятельности и даже быта многое у него заимствовалось. Соответственно этому формировалось и упрочивалось иллюзорное представление о том, что все наши несоответствия Западу легко преодолимы. Казалось, что дистанция, отделяющая нас от Запада, весьма незначительна, что ее можно очень быстро одолеть. При таком восприятии глубинных цивилизационных различий, болезненные разочарования, крушение идеалов и фрустрация сознания были просто неизбежны. Ибо в действительности «цивилизационное расстояние» между Западом и восточнославянскими странами было не просто большим, но и принципиально непреодолимым в силу различия базовых (природно-климатических, геополитических, исторических, ментальных и др.) факторов социальной эволюции, характерных для различных регионов нашей планеты.
В отличие от устойчивого Востока, который не видел в лице Запада цивилизационной альтернативы, в восточнославянских странах революционеры-западники и радикал-реформаторы не один раз ставили своей целью коренное изменение культуры своих народов, их базовых ценностей. Они были неизменными сторонниками «религии прогресса», мечтали о сломе коллективистских ценностей и возникновении автономного индивида, как на Западе. Их главной целью была рекультурация – коренная ломка ценностей прежней культуры. На практике навязывание российскому и близкородственным ему социумам западной модели развития неизменно было сопряжено с тяжелейшими утратами и разрушениями. Почти все социальные эксперименты, ориентированные на утверждение западноевропейских ценностей и образа жизни в российском обществе, не обходились без трагических последствий. Западничество, привнесенное поляками в лице Лжедмитрия (Смутное время), унесло жизни почти треть населения России, прежде чем русский народ смог его окончательно отвергнуть.

Петровская реформа, не превратив Россию в Голландию, убавила ее податное население на 20 процентов. Февральская (белокомпродорская) революция, ориентированная на утверждение либерально-западных ценностей в российском строе жизни и Октябрьская революция (краснокомпрадорская) 1917 года, направленная на осуществление теоретического проекта, рожденного в недрах западноевропейского философского рационализма, инспирировали небывало жестокую гражданскую войну, унесшую около 15 миллионов жизней наиболее биологически и социально активного населения российского общества. Последняя (нынешняя) реформа российского общества по западным образцам все еще продолжает уносить почти по миллиону жизней российских граждан в год.
Реформаторы-западники, нисколько не принимая в расчет специфику социоприродного и социокультурного бытия восточнославянских народов, и не учитывая то, что в реальности социум перенимает лишь те достижения культур и цивилизаций, которые соответствуют потребностям его выживания, а другие рано или поздно все равно отвергает, с фанатичным упорством не перестают пытаться сделать Россию и Украину Западом.
В теоретико-мировоззренческом плане коренная ошибка наших местных западников заключается в том, что они отказывают восточнославянским народам в особой цивилизационной идентичности. И это несмотря на то, что наука уже давно отвергла европоцентризм и однозначно доказала, что цивилизованность совершенно неправомерно отождествлялась с одним только Западом. Наряду с западноевропейской цивилизацией существуют и другие вполне самодостаточные цивилизации. Сегодня никто не решится утверждать, что поскольку Китай и Индия отличаются от Запада – они варварские страны. Отказывая восточнославянским народам в специфической цивилизационной идентичности, наши западники применяют к ним западный эталон и, находя несоответствие этому эталону, обвиняют их в отсталости и культурной несостоятельности. При таком подходе они обречены ненавидеть свои народы. Они не хотят понять, что наши народы имеют право быть не похожими на народы Западной Европы, иметь собственную традицию, свою судьбу и призвание в истории. Вот почему в условиях современности вопрос о цивилизационной идентичности (самоидентичности), о нашем праве быть самими собой, превратился в вопрос о нашем праве на существование вообще, о нашем культурно-национальном бытии как таковом.

В практике реальной жизни, перенимая, ввиду невозможности заимствования внутренних «смыслов» других культур, лишь внешнюю форму, мы можем только потерять свое, получив взамен экзистенциальную пустоту, ощущение изгойства, комплекс неполноценности и уязвленное историческое самосознание. Потеряв себя, мы будем обречены поклоняться чужим идолам, бесконечно следовать чужим модам, подменяя тем самым свою собственную, подлинную жизнь.

Проблемы, с которыми столкнулись восточнославянские страны, настолько уникальны, настолько своеобразны и оригинальны, что никакой внешний опыт не может нам помочь их решить. Никогда и нигде, ни на Западе, ни на Востоке, никто не сталкивался с подобного рода проблемами. Вот почему у наших народов есть только один путь, одна задача: найти свой «ответ на вызов среды», свое цивилизационное измерение, выдвинуть и воплотить в жизнь свой социальный проект. И только те лидеры, которые окажутся способными, опираясь на менталитет, исторический опыт и традиции своих народов, предложить какой-то новый, отвечающий требованиям сегодняшнего дня, комплекс идей и моральных, нравственных императивов будут соответствовать высоте своего положения и заслужат память потомков. Ибо только на собственной культурной матрице возможна всякая успешная модернизация, как это было, например, в Японии в ХIХ – ХХ веках, в Китае в ХХ веке.
Восточнославянские страны действительно нуждаются в модернизации, но не вестернизации. Эта модернизация будет иметь успех только в том случае, если будет осуществляться в нравственном контексте, отвечающем идеалам «русской правды» – равенства и справедливости. Эта модернизация должна осуществляться усилиями всего народа для пользы всех и каждого. Естественно, что она будет мобилизационной, то есть осуществляться за счет внутренних ресурсов социума, а поэтому потребует определенных жертв со стороны населения. Издержки модернизации, ее бремя должны быть равными для всех, как равно все должны будут воспользоваться ее плодами. Только такого рода модернизация может вдохновить восточнославянские народы. Причем не модернизация в духе инструментально-потребительской, техногенной цивилизации Запада, а модернизация в направлении движения к духовно-экологической цивилизации будущего. В этом смысле модернизация восточнославянских стран должна быть опережающей, т. е. модернизацией, не повторяющей путь, пройденный Западом. Она должны осуществляться на основе базовых факторов социоприродной и социокультурной эволюции восточнославянских обществ.
Обустраивая нашу жизнь, необходимо отталкиваться от нашей действительности, выявляя и развивая в ней все то, что жизнеспособно и перспективно, что возвышает и облагораживает нас, и вместе с тем, искореняя все в ней негативное и уродливое. На этом пути самосовершенствования мы можем и должны заимствовать у других народов (сохраняя при этом глубинные основы и смыслы своего бытия) все то, что способно помочь нам, восточным славянам, реализовать свое предназначение в мире, дать человечеству то, что кроме нас никто не может. Здесь важно иметь в виду то обстоятельство, что только тот народ способен преодолеть все преграды, найти свое место, самоопределиться и утвердиться в мире, который не потерял веру в себя, который ощущает и осознает свое призвание и свою миссию в истории, имеет перед собой высокую цель. Народ, утративший свои жизненные ориентиры, оторвавшийся от своих духовных корней и лишившийся своего духовного содержания, даже при условии материального богатства и экономического процветания становится легко уязвимым, неспособным отстоять себя в этом сложном и конкурентном мире.
Что конкретно наиболее важно в геостратегическом плане для восточнославянских народов в данный исторический момент? Ответ один: формирование восточнославянского цивилизационного центра развития и силы на собственной культурно-цивилизационной основе.

Объективно вопрос стоит так. Объединяющаяся и объединенная Европа однозначно не считает православные восточнославянские народы своими и, похоже, что и в обозримом будущем считать не будет. Мы для нее вечно чужие. Для «тигров» Азии (прежде всего юго-восточной Азии) и народов исламского мира мы тоже далеко не свои. В этой ситуации восточнославянским народам остается два пути: или они консолидируются, объединяются и создают свой собственный центр развития и силы, или они превращаются в «этнографический материал», почву и удобрение для развития других цивилизационных центров развития. Вот и получается, что только в союзе друг с другом и некоторыми другими странами Евразии восточнославянские народы могут сохранить себя, найти свою нишу и место в мире. Но союз этот, акцентируем внимание, должен быть равноправным и справедливым.
Правда, многие представители политической элиты и научной общественности Украины, да и в некоторой степени Беларуси имеют обыкновение писать о том, что обе эти страны являются центром Европы, что поэтому именно европейский, а не евразийский (читай: российский) вектор развития для них наиболее естественен, органичен, даже безальтернативен и т. п. Интересно, как отреагировали бы англичане, французы или немцы, услышав, что Украина или Беларусь – это центр Европы? Дело в том, что следует четко различать два смысла понятия Европы: географический, в котором Европа как часть света простирается до Уральских гор, и здесь действительно можно пытаться установить центр; и социокультурный смысл, позволяющий выделить целый ряд областей Европы, несколько «Европ», которые крайне несхожи между собой. Первая Европа (Западная Европа) – это та, которая дала миру техногенную цивилизацию, то есть первая в мире осуществила индустриализацию и распространила (или навязала) по всему миру нормы и законы общества потребления. Первая Европа – это совершенно уникальный регион мира, омываемый Гольфстримом, и, соответственно, с характерным для него умеренно теплым океаническим климатом. В принципе Западная Европа неповторима нигде и никогда, поскольку она сложилась и структурировалась в результате действия многих факторов, которые во всей своей совокупности больше не обнаружили себя ни в каком другом регионе мира (Об этом очень убедительно писал выдающийся немецкий социолог М. Вебер). Ко второй Европе, с некоторой долей условности, можно отнести Чехию и Венгрию. Эти государства ближе всего к Западной Европе и по географическому расположению, и по духу. Что касается Болгарии и Румынии, то они уже существенно иные по духу и ментальности. Польша находится где-то между второй и третьей Европой. Албанию и Косово придется отнести к четвертому лику Европы, ведь они представлены этносами, исповедующими ислам. Уникальной страной выступила Греция, которая, собственно, и была наряду с Римом, колыбелью христианской Европы. Беларусь, Украина – тоже Европа, но по географическим, религиозным, ментально-духовным характеристикам они наиболее далеки от Западной Европы. Здесь в целом, конечно обнаруживается такая тенденция: чем ближе к Западу, тем больше Европы; чем ближе к Востоку – тем меньше Европы. Россия уже и вовсе не Европа, но и не Азия. Она попросту самостоятельная Евразийская держава, особая цивилизация, государство-континент. Нравится это кому, или нет, но Беларусь и Украина принадлежат не к западноевропейской протестантско-католической цивилизации, а имеют прямое отношение, от самых корней, из глубин к восточно-православной славяно-русской цивилизации. (Хотя оспорить этот тезис весьма трудно, но многие, тем не менее, будут пытаться это делать. Верно сказано, что если бы таблица умножения затрагивала чьи-либо интересы, правильность ее непременно ставилась бы под сомнение).

В действительности возможность формирования восточнославянского центра развития и силы обусловлена целым рядом объективных причин и обстоятельств, причем, причин и обстоятельств, превращающих восточнославянские страны в естественных союзников высшей степени.
Можно выделить следующие факторы, способствующие консолидации восточнославянских народов в рамках единой цивилизации. Прежде всего, это геоклиматический фактор, определяющий общность природных и климатических условий. Данного рода общность позволяет говорить о восточнославянском мире как особой форме цивилизационного бытия, характеризующейся единством социально-исторического пространства и времени – своего рода уникальном цивилизационном пространственно-временном континууме.
Демографический фактор, обусловливающий стремление восточнославянских народов к консолидации, связан с их этнической близостью и широким распространением межэтнических браков, традиционно важной ролью семьи в общественной жизни.
Не менее важную, хотя и амбивалентную роль играет экономический фактор, связанный, с одной стороны, с тем, что длительное время в СССР существовал единый народно-хозяйственный комплекс и, соответственно, экономика союзных республик развивалась как единое целое. С другой стороны, после распада СССР и обретения республиками суверенитета обостряются экономические противоречия между ними, что негативно сказывается на их экономической интеграции.
Особое значение для консолидации восточнославянских народов имеет политический фактор, однако его роль также является диалектически противоречивой. Наряду с близостью политической культуры традиционалистского типа в политической жизни русского, белорусского и украинского народов, общими для них, а потому сближающими их, социально-политическими идеалами и мировоззренческими установками, существует и иногда отчетливо проявляется, дестабилизирующая роль национальных политических элит, преследующих групповые властные интересы, не всегда коррелирующие с глубинными интересами восточнославянских народов.
Однако, главную роль в консолидации восточнославянских народов играют духовные ценности. Сердцевиной духовных ценностей восточнославянской цивилизации являются ценности, определяющие отношение к природе (природному космосу) и к обществу (социальному макрокосмосу).

Отношение к природному космосу выражают экосоциальные ценности, впитанные нами от предыдущих поколений и частично подвергшиеся аберрации в эпоху индустриализма. Эти ценности, предполагающие особое, уважительное отношение к природе, понимание зависимости от нее и, вместе с тем, стремление не только приспособиться к ней, но и изменить ее, являют собой «мостик» между пониманием и отношением к природе активистской, покорительской стратегией цивилизации Запада и традиционалистским «вживанием» в природу цивилизации Востока. В творчестве русских «космистов», в концепции ноосферы В.И. Вернадского, в получившей распространение в отечественной духовной культуре конца ХХ – начала ХХI вв. концепции коэволюции человека и природы этот поиск гармонизации взаимоотношений между ними является свидетельством значимости для восточнославянской цивилизации экосоциальных ценностей. Поэтому есть все основания полагать, что в формировании духовно-экологической цивилизации ХХI века, новой картины мира и нового практического отношения к действительности, важную роль наряду с некоторыми другими народами мира, в частности индийским народом, культура которого содержит мощные постпотребительские и постэкономические импульсы, могут сыграть и восточнославянские народы. Восточнославянские народы обладают большим биосферным потенциалом, им присущ целый ряд специфических черт, вытекающих из их геополитического положения, уникальности исторического пути развития, своеобразия духовно-ментальных структур и архетипов сознания, которые в условиях нарастающего глобального кризиса могут послужить исходным пунктом в формировании новой модели социокультурного развития человечества.
При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что многие особенности восточнославянского цивилизационного «Я», которые холодно-прагматическим европейцам представляются как проявления недоразвитости и отсталости, оказались поразительно созвучны духовно-экологическим ориентирам третьего тысячелетия. Они позволили славяно-русской культуре, как это ни странно может показаться на первый взгляд, опередить свое время, выдвинуть целый ряд идей, адресованных постиндустриальной цивилизации современности. Это, прежде всего идеи всечеловеческого единения, соборности, ненасилия и т.д. Причем, спецификой восточнославянских народов является то, что им в весьма высокой степени характерна всечеловечность и альтруистическая способность к самоограничению и самопожертвованию. Так, особенностью русского национального характера, как уже показано множеством выдающихся исследователей, является вера в возможность обеспечения всеобщего счастья людей (в этом и проявляется «всемирная отзывчивость» русской души); убежденность, что Россия откроет путь всему человечеству к правде и справедливости (мессианизм) и готовность к неимоверным усилиям для достижения этого в кратчайшие сроки (самопожертвование и максимализм). Именно на этих структурно-экзистенциальных особенностях национального характера народа базировалась знаменитая «русская идея».

В принципе, ориентация на служение идеалу коренится в глубинных пластах русского национального характера. Известный философ ХХ века Л.Н. Карсавин, говоря о русском характере, писал: «Уже неоднократно отмечалось тяготение русского человека к абсолютному… Ради идеала он готов отказаться от всего, пожертвовать всем; усомнившись в идеале или в его близкой осуществимости, являет образец неслыханного скотоподобия или мифического равнодушия ко всему». Вот этот «образец неслыханного скотоподобия» или «мифического равнодушия ко всему» мы сейчас наблюдаем среди значительной части населения постсоветского пространства, которое, полностью отказавшись от социалистического идеала, разуверилось во всем. Восточный славянин без служения великому идеалу теряет себя, испытывает сильный дискомфорт. Поэтому сегодня потребность в общезначимых идеях и интегрирующих идеалах быстро нарастает.
Отношение же к социальному микрокосмосу проявляется в культурно-исторических ценностях, которые также имеют непреходящий характер и являются системообразующими элементами восточнославянской цивилизации. Они придают ей свой неповторимый характер и тоже могут служить связующим звеном между цивилизациями Запада и Востока. Основанием для этого является их синтетическая природа, способствующая преодолению крайностей ценностных установок как Запада, так и Востока. Если в западноевропейской социальной философии приоритетны позиции теоретико-методологического индивидуализма, радикальной формой которого становится «социальный атомизм» либерального толка, а также партикуляризм, отчетливо представленный в характерном для немецкой философии понятии «индивидуальной тотальности», то в русской философии, которая, по словам о. Зеньковского «вся напрочь историософична», предпринимается попытка найти синтез индивидуального (сингулярного, по терминологии С.Л.Франка), партикулярного (особенного) и универсального – собственно социального (общественного).

Вариантов достижения этого синтеза было предложено много: от версий индивидуалистической ориентации (В.Г. Белинский, А. И. Герцен), паритикуляристкой (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, постславянофилы) до универсалистской (С.Н. Хомяков, А. В. Киреевский, К.Д. Кавелин, С. Л. Франк, Л.П. Карсавин). Все они исходили из невозможности противопоставления высших (духовных) интересов индивида и социума, осознавая, что лишь в их дополнении и взаимопроникновении только может состояться личность. Пожалуй, наиболее отчетливо это проявилось в творчестве В.С, Соловьева, отмечавшего, что «общество есть дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое, или сосредоточенное, общество»3, и Н.А. Бердяева, напрямую связавшего смысл истории со смыслом жизни человека и, тем самым, в своей историософии поставившего проблему интерпретации феномена человека в истории.
Тем не менее, в русской философско-исторической мысли проблема самоутверждения человека решается не через его оппозицию обществу как внешней реальности, а через гармонию с ним. При этом речь идет не о социальных институтах – это расценивается как простое содержание общества, – а о его сущности, которая, согласно С. Л. Франку, духовна; соборность призвана обеспечить гармонию человека и социума. Отсюда – известное мнение С.Л.Франка, во многом совпадающее с размышлениями белорусского мыслителя начала ХХ века. В.Самойлы (Сулимы) о существенном различии западноевропейского и отечественного мышления: декартову «мыслю, следовательно, существую» он противопоставил характерное для славянского мышления «мы существуем, следовательно, мыслим». Рассудочности, целерациональности, расчету здесь противостоит мышление, идущее от полноты ощущения самой жизни с ее проблемами, конфликтами, несправедливостями.
Таким образом, среди социокультурных ценностей восточнославянской цивилизации особо выделяется ценность коллективизма как установки на гармонизацию интересов личности, коллектива и общества в целом. Достижение этой гармонии – фундаментальная проблема, стоящая перед человечеством на протяжении всей его истории и было бы неправильно утверждать, что в развитии восточнославянской цивилизации она была однозначно решена. В ее прошлом хорошо известны периоды довления общинного, затем общественного, над индивидуальным и личностным, проявление группового эгоизма. Но и в этом случае человек и общество осознавали неестественность и насильственность данных явлений, что находило отражение в актах философской рефлексии и осознании проблемности самой ситуации.
Ценность коллективного образа жизни нашла отражение в понимании роли государства как оплота и гаранта стабильности общества и его тесном взаимодействии с гражданским обществом. Вместе с тем, отношение к государству на всем протяжении существования восточнославянской цивилизации было двойственным, что нашло отражение в характерной для русской философско-правовой мысли бинарной оппозиции «государство как орган» и «государство как организм». Смысл первого выражения имел негативное значение, фиксируя бюрократическую сущность управленческого аппарата как инстанции принуждения, смысл второго был позитивным, оценивая государство как организатора всей общественной жизни и наделяя его патерналистскими функциями.
Наряду со значимой для восточнославянской цивилизации ценностью гармонии государства и общества важное значение имеет культивирование отношений, как между людьми, так и народами в целом на принципах добрососедства, социальной справедливости и равенства. Это традиционные ценности восточнославянских народов, которые зачастую невозможно рационализировать, уподобив их нормам формального права. Характерный для традиционалистской цивилизации Востока акцент на роли морали как регулятора межличностных и общественных отношений, и присущая цивилизации Запада артикуляция правовой нормативной системы, фактически разрывают единство этих двух основных социокультурных систем социализации человека и регуляции отношений в обществе.
Осознание трудности, но и необходимости решения проблемы гармонизации этих двух нормативных систем, характерно для общественного сознания восточнославянских народов, которое, признавая важность права, не могло смириться с его формально-обезличенным характером. Отсюда – знаковая для отечественной социально-философской мысли дилемма «правды-истины» и «правды-справедливости», решаемая, как правило, в пользу последней. По существу, эта установка на поверку норм формального права, которое способно попирать права наций на религию, язык, культуру, свободу вероисповедания в глобализирующемся мире, нормами морали, была доминирующей в программном выступлении одного из иерархов Русской Православной Церкви митрополита Кирилла на проходившем в апреле 2006 г. Х юбилейном Всемирном русском народном соборе на тему «Вера. Человек. Земля. Миссия России в XXI веке».
Таким образом, восточнославянские народы, несмотря на все риски и сложности своего серединного положения между Востоком и Западом с их крайне противоположными формами социально-культурных традиций, смогли не только пережить столкновение данных традиций, но и в известной степени синтезировать их. Это был сложный и болезненный процесс, в результате которого, тем не менее, возникло живое, органическое образование. Плодотворность и жизненность сформировавшегося таким путем социально-политического организма была подтверждена как материально (успешные войны, расширение империи, постоянно убыстряющееся экономическое развитие), так и духовно (становление и упрочение собственной духовной культуры). В развитии восточнославянских народов совместилось глубоко концептуальное мировоззрение Средневековья, включающее в себя повышенный интерес к основным вопросам о смысле жизни и истории и постренессансная культура Запада, обладающая необычайной яркостью и индивидуальностью. Россия стала наследницей этих взаимодополняюще-взаимоисключающих традиций, она пережила их столкновение, она дала их синтез. Отсюда – «универсализм» Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого. «Можно сказать, что в русской цивилизации слились три линии развития человечества: открытая Космосу древнеземледельческая религия, христианство (в его православном аспекте) и западная постренессансная культура…»

Только путем творческого синтеза импульсов Запада и Востока, Юга и Севера, а не механического заимствования ценностей лишь одного западноевропейского цивилизационного типа, восточнославянским странам как «контактной зоне Восток-Запад», можно будет органично и в полной мере самоопределиться в мире. Возможно именно судьба «цивилизационного контактера», каким, в силу своего географического положения и специфики истории, выступает восточнославянский регион, позволит ему, на новом витке социокультурного развития человечества осуществить синтез противоположных начал, сыграть ведущую роль посредника между различными цивилизационными типами, преодолеть их односторонность и, тем самым, проторить дорогу в посттехногенное (экологобезопасное) общество. Как раз именно то, что восточнославянские страны так и не вошли в машину западноевропейской цивилизации в качестве ее прилаженного блока, не только не умаляет значимости и достоинств их исторического пути, но, напротив, открывает один из реальных шансов избежать человечеству техногенной смерти, таит в себе в наш кризисный век еще не до конца раскрытые интенции и перспективы.
В принципе в рамках современного глобализирующегося мира восточнославянские народы должны взаимодействовать и одновременно соблюдать определенную дистанцию как в отношении к протестантско-католическому Западу, так и к мусульманско-буддийскому Востоку, но и не идя при этом на полное отчуждение от них. Современная цивилизация потеряет свое силовое и духовное равновесие, гармонизирующее поле развития, если восточнославянские народы полностью будут ассимилированы Западом или всецело окажутся во власти Востока. Народы Беларуси, России и Украины, их духовные и политические элиты должны осознавать, что восточнославянская цивилизация, определившая возможность их существования в современных условиях и являющаяся гарантией их суверенного существования в будущем сама по себе является непроходящей ценностью. Сохранение и приумножение ее традиционных ценностей и приоритетов – это условие собственной цивилизационной идентичности и самого существования восточных славян как этносоциальных общностей. Нам, наконец, необходимо освободиться от всякого рода псевдоморфоз (термин О.Шпенглера), преодолеть ситуацию цивилизационного «пограничья», мучительной раздвоенности сознания, явно усилившуюся в начале ХХI века, отказаться от иллюзорных надежд «войти» в чужой дом, будь то в западноевропейский или какой-либо другой, и приступить к обустройству своего собственного дома, на своей собственной культурно-цивилизационной и природно-географической основе, вбирая при этом все самое позитивное, достигнутое в современном мире. Только на фундаменте своей собственной истории, географии и культуры можно сохранить себя и найти свое место в современной геоструктуре мира, создать собственные формы жизни и творить свое историческое будущее. И такой фундамент у восточнославянских народов имеется.

Республика Беларусь – составная часть восточнославянской цивилизации, своеобразие которой обусловлено ее историческим наследием, национально-культурными традициями, геополитическим положением. Современная Беларусь в своем историческом самоопределении ориентирована на построение социально стабильного и вместе с тем динамично развивающегося общества, органично сочетающего в себе традиционные, прошедшие испытание временем ориентации на связи с братскими восточнославянскими народами, и современные векторы социальной эволюции, позволяющие включиться в общемировой экономический, политический и культурный контекст в качестве равноправного партнера.
Приоритетными ценностями в этом процессе являются государственно-правовая стабильность, культурно-национальная идентичность, эффективная, социально ориентированная экономическая политика, свободный выбор пути развития, равноправное сотрудничество и взаимовыгодное партнерство.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что на пути развития восточнославянской цивилизации имеется множество трудностей и препятствий. Следует смотреть правде в глаза: достичь реального, полноценного союза восточнославянских стран будет чрезвычайно трудно. США и западноевропейские страны будут противодействовать такому повороту событий всеми доступными им средствами. Эти страны, по большому счету, интересует только одно – не допустить формирования в лице восточнославянских государств (не исключено и других каких-либо стран, примкнувших к их союзу) нового сильного геополитического конкурента, полностью независимого субъекта всемирно-исторической практики и сохранить возможность и дальше держать их под своем контролем. Кроме того, отчаянно будет сопротивляться формированию восточнославянского центра развития и силы часть местных элит, ориентированных исключительно на западный вектор развития. Поэтому, для того чтобы выйти из-под контроля транснационального капитала, и в разумных пределах дистанцироваться от него, лидерам восточнославянских стран потребуется необычайно сильная политическая воля и согласованность действий.

В сущности, в современных геополитических условиях вопрос о будущем многих народов стоит жестко и однозначно: или они сами по себе могут быть самодостаточными или им необходимо с целью самосохранения, вступать в коалицию с другими государствами, создавать свои центры силы (союзы). При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что сегодня даже самые большие и развитые государства если и могут, то с большими трудностями и препятствиями, сохранить свою самодостаточность. Что же касается стран СНГ, то они, в отличие от бывшего Советского Союза, все, включая и Россию, сами по себе в принципе не могут быть самодостаточными. Правильно пишет украинский исследователь С.Н.Сидоренко в своей блестящей статье «Новая Россия и бывшая Малороссия»: «Без Киева, из которого берет начало наша история, без единого православия, без русской культуры, которая является общим достоянием великороссов, малороссов, белорусов и других народов некогда великой страны, и Россия, и Украина внутренне бессмысленны и взаимно неполноценны».

Далее, если говорить об исторических перспективах развития восточнославянских (как впрочем и всех других), государств, то следует иметь в виду одно чрезвычайно важное обстоятельство: в наше время более-менее надежную историческую перспективу для своего выживания и дальнейшего устойчивого развития имеют только те страны, территории которых богаты минеральными и энергетическими ресурсами или те, которые овладели или смогут овладеть высокими технологиями. Вообще-то факторов, определяющих историческую судьбу народов множество, но сегодня на первый план выдвинулись именно энергетически-сырьевой и технологический. Поэтому в случае практической реализации идеи тесного союза восточнославянских стран недра Западной и Восточной Сибири – этой богатейшей в мире кладовой сырьевых и энергетических ресурсов станут их общим стратегическим ресурсом. Ведь необходимо помнить, что в освоении этих недр, в создании всех необходимых инфраструктур, наряду с русскими принимали активное участие и белорусы, и украинцы. Это наше общее достояние. Это наш общий потенциал для дальнейшего стабильного развития без ресурсного голода. При условии реализации этого сценария перед восточнославянскими странами открываются перспективы длительного и устойчивого развития. Тогда восточнославянскому миру, обладающим богатыми ресурсами, никто не сможет диктовать свои условия. Мы сами тогда сможем определять свой путь, свою стратегию, свою идеологию, т.е. свой перспективный «социальный проект». Причем, здесь надо отдавать себе отчет и в том, что России, в современную эпоху глобальной конкуренции и начавшегося передела мира, одной, без союза с Беларусией и Украиной будет крайне сложно сохранить свою территориальную целостность.

Все изложенное позволяет высказать следующий тезис: если Россия, Беларусь и Украина не смогут достичь тесного экономического, политического и военного союза, т.е. стать самодостаточным центром развития и силы, то их ждет жалкое полуколониальное существование, деградация и угасание. Их попросту, каждую по отдельности, раздавят или направляемый современной мировой финансовой олигархией (олигархическим интернационалом) каток глобализации, или сформировавшиеся другие новые центры силы. При подобном развитии событий, акцентируем внимание, наши дети и внуки, которым сейчас средства массовой информации усиленно вдалбливают в сознание потребительскую идеологию и психологию, но одновременно с этим никоим образом не прививают трудовую культуру, трудовую аскезу, могут оказаться рабами ХХI века, мелкой разменной монетой на мировом рынке труда. Правда, рабство ХХI века кандалов и цепей не потребует. Оно будет выступать в других, более завуалированных формах. Рабство ХХI века – это рынок дешевой рабочей силы; это территория для размещение вредных производств и вредных отходов; это место для сброса некачественных товаров; это «сырьевые придатки» для других стран и т. д. Но такого поворота событий восточнославянские народы не должны допустить ни при каких обстоятельствах.

Восточнославянским народам необходима духовная мобилизация. Данную необходимость диктует актуальный характер вызовов обществу, которые в своей действительности сегодня проистекают не только из прошлого, но и во все возрастающей степени продуцируются будущим и требуют для адекватного ответа на них интеллектуальных прорывов и новых проектных решений, соответствующих реалиям современности. Восточнославянские мыслители, озабоченные состоянием своих стран, должны противопоставить бесперспективности идей западников, занятых лишь торгом вокруг наиболее выгодной траектории встраивания восточнославянских стран в западноевропейскую цивилизацию, мобилизационный «проект будущего» опережающего, а не догоняющего характера, выявляющего оптимальные пути развития восточнославянских народов на собственной культурно-цивилизационной основе, выдвинуть и обосновать собственную теорию, точнее метатеорию, позволяющую сформировать принципы и направления движения Беларуси, России, Украины в сторону свободной, не занятой и не детерминированной другими странами и народами ниши существования в нынешнем противоречивом и сложном геополитическом пространстве. Их задача состоит в том, чтобы по возможности выявить в гуще ветвящихся дорог исторической эволюции те пути развития, которые в наибольшей степени соответствуют принципам гуманизма и справедливости и, вместе с тем, открывают для восточнославянской цивилизации длительную историческую перспективу. Они также должны противостоять тем силам и группам лиц в мире, которые в наше время под видом утверждения общечеловеческих ценностей и реализации идеи «нового мирового порядка», стремятся осуществить свой корпоративный, эгоистический интерес, пытаются навязать тем или иным странам и народам ложные перспективы и тупиковые пути исторического движения, направить их развитие в русло «уготованного будущего».
Восточнославянские народы должны иметь право и возможность целеполагать и действовать сообразно своим историческим традициям, цивилизационным особенностям и интересам. Они, сполна познавшие крайности дилеммы «социализм – капитализм», должны отказаться от бесперспективного эпигонства и приступить к решению действительно трудной творческой задачи – выработке нового проекта будущего, выдвижения великой альтернативной идеи, ориентированной на решение глобальных проблем, стоящих перед человечеством. Только решение таких грандиозных задач может вдохновить восточнославянские народы.
Как свидетельствует история, возникновение новых цивилизаций всегда развертывалась в сфере духа – в ходе формирования оригинальной системы ценностей и нового видения горизонтов бытия. Подражание не может быть источником вдохновения. Оно никогда не станет основой для формирования самобытной цивилизации. Его результаты всегда будут вторичны и неинтересны другим народам. «Не числом, а умением», силой духа формировались новые цивилизации. Например, никому неизвестное племя, поселившееся на левом заболоченном берегу Тибра, ведущее примитивное сельское хозяйство и по всем другим параметрам отстающее от богатых городов Средиземноморья, через несколько веков превратилось в могучую Римскую империю. Почему? Да потому, что Рим выработал принципиально новую социально-политическую модель развития. В силу той же способности к новаторским решениям слабые аравийские племена, постоянно теснимые соседями, создали грандиозную мир-империю – арабский халифат. Немногочисленные христианские общины, впервые в истории перенесшие социальную борьбу в духовную сферу – вызвали к жизни самую влиятельную и многочисленную мировую религию, и т. п.. А это означает, что будущее зависит не только от объективно-исторических факторов (численности населения, размера территорий и т. п.), но и от адекватного исторического выбора и от способности к конструктивному проектированию, то есть от субъективного фактора истории.
Само собой разумеется, что протекание всех этих процессов немыслимо без участия интеллигенции. Интеллигенция, если она действительно не хочет остаться на «пепелище своих стран», должна в конце концов осознать свое назначение и ответственность перед народом. Тот внутренний конфликт интеллигенции, который состоит в возможности использовать данный и обретенный ею дар ума и таланта как в собственных, корыстных («шкурнических») целях, так и для нужд народа, должен решиться в пользу последнего. Болевой удар многочисленных «шоковых терапий», выпавший на долю восточнославянских народов, должен в конце концов поспособствовать разрешению данного конфликта именно в этом направлении. На практике, все эти «шоковые терапии» конца ХХ столетия «отщепили» от той интеллигенции, которую в полном смысле этого слова можно назвать «совестью» народа, ее маргинальные части и обнажили ее «ядро», призвание которого – служение своему народу, выражение и теоретическое оформление глубинных архетипов его сознания и национальных интересов стратегического характера.

Сегодня восточнославянским странам нужны мыслители и практики с развитым чувством долга и чести, обладающие «длинной волей», способные силой мысли заглянуть за привычный горизонт событий. Именно они, используя свои творческие силы, могут выдвинуть и реализовать в ходе развернувшейся в нашем тесном земном мире битвы за будущее свой жизнеспособный проект восточнославянской цивилизации как регионального самодостаточного центра развития и силы. Противоречивость нынешней ситуации, растерянность общества могут быть преодолены лишь посредством той или иной формы подвижничества и интеллектуальной мобилизации. Причем здесь важно иметь в виду одно обстоятельство: будущее в значительной степени станет таким, каким мы его увидим сегодня. В силу действия механизма «самоорганизующихся» и «самоосуществляющихся» пророчеств оно в не малой степени будет соответствовать тому, к чему мы будем стремиться и за что мы будем бороться. Это происходит потому, что то, что люди узнают об ожидаемом их будущем, воздействует на их дела «здесь и теперь», в сегодняшней жизни. Именно явные и скрытые бессознательные установки относительно будущего и определяют поведение человека сегодня. Стало быть, представление о будущем – это уже один из способов воздействия на него, путь формирования этого будущего.