Часть 8

You'll remember me

«Fields of gols» — Sting

***

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

ГЕРМИОНА

Я открыла глаза и обнаружила, что лежу на мягкой траве в комнате под ивой. Не пришлось и оглядываться, чтобы понять, что в комнате я была совершенно одна. Я медленно села и запустила пальцы в волосы. Несмотря на то, что теперь я понимала, почему не чувствую голод, болезненную слабость или усталость, подобное состояние все равно казалось мне странным. Понадобится время, чтобы привыкнуть.

Ветер мягко раскачивал ивовые ветви, приоткрывая навес, и через образовавшуюся щель я смогла разглядеть сверкающее золотое марево. Я поднялась с травы и вышла наружу.

В первое мгновение мне пришлось зажмуриться, чтобы защитить глаза от яркого солнечного света, но, как только я открыла их, тут же застыла от удивления.

Ячменное поле было бесконечным. Уходя далеко за горизонт, оно тянулось, словно океан из покачивающихся ячменных колосьев. Почему-то в голову сразу пришла мысль о том, что именно так, наверное, летом выглядит Канзас. Или небеса.

И тут я заметила Драко — белоснежное пятно на золотистом полотне. Он неспешно брел, засунув руки в карманы, и его взгляд простирался далеко вперед, вдоль бесконечных просторов. Я уже направилась в его сторону, но остановилась в последний момент. Закрыла глаза, закусила нижнюю губу и напомнила себе все то, что твердила себе еще прошлой «ночью».

Я собиралась попробовать как-то вывести Драко на разговор. Следовательно, я не должна была его к этому подталкивать или, тем более, допрашивать. Я знала парней достаточно хорошо, чтобы усвоить, что если они вдруг не хотят о чем-то говорить, то просто уйдут от темы, если ты напрямую у них об этом спросишь. Если же ты вдруг снова попытаешься поднять этот разговор, они будут упорно молчать. Мне предстояло попытаться поговорить с ним так, чтобы он не решил, будто я намеренно пытаюсь его разговорить. Но, в первую очередь, — выполнить это будет труднее всего, — я не должна была спорить, возражать, оскорблять, осуждать, неодобрительно хмуриться или препираться с ним. Ни за что. Что бы он ни сказал.

Я снова распахнула глаза и попыталась мысленно настроиться.

Это будет непросто.

Я решительно зашагала вперед, вглубь ячменного поля. Ветер ласково приветствовал меня — я слышала, как он прошелестел: «Доброе утро!». Я невесомо улыбнулась, касаясь пальцами кончиков высоких стеблей. Ячменные колосья размеренно похрустывали при каждом моем шаге; пряди распущенных волос весело пружинили в такт моей ходьбе. Драко, ступавший впереди, вдруг остановился и задрал голову. Я крепко стиснула зубы, стараясь не растерять всю свою решимость. Хорошо, допустим, я не собиралась оскорблять или унижать его — но что вообще я собиралась сказать?

Значительно замедлив шаг, я сорвала несколько стеблей и принялась нервно рвать их пальцами. Остановившись в тридцати шагах от него, я судорожно сглотнула. Его взгляд был по-прежнему устремлен в небо. Я прочистила пересохшее горло. Беспокоиться совершенно не о чем…

Драко резко оглянулся и посмотрел на меня, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Но через секунду он снова поднял голову.

— Ты прежде видела, чтобы здесь были облака?

Я медленно моргнула и задрала голову. И вдруг задержала дыхание.

Высоко над полем, усеивая небо, вздымались белоснежные облака — были и грозовые тучи, и мягкие перьевые, некоторые выглядели как мыльная пена. И каждое их них прорезали сверкающие солнечные лучи.

— Нет, — выдохнула я, справившись с подступившими эмоциями. — Уверена, что до этого небо было безоблачным.

Драко ничего не ответил. Все еще не отрывая взгляда от облаков, он продолжил брести. Какое-то время я неуверенно топталась на месте, но в итоге все-таки поплелась за ним. Было очень странно находиться на таком далеком расстоянии от ивы, и при этом не видеть боковым зрением, как с правой стороны простирается темный лес. Никогда прежде мне не приходилось пробираться через такое огромное поле.

Бесконечно долго ступая за Драко, я снова и снова обрывала кончики ячменных колосьев, срывала с них зерна и отбрасывала в сторону. Я шла достаточно близко от него, чтобы он знал, что я иду следом, но не настолько, чтобы это его раздражало.

Я все еще плелась за ним, когда он сделал большой круг вокруг ивы — он упорно старался держаться справа от нее. А затем, когда мы обошли дерево в очередной раз, он замедлился и вдруг остановился. Я последовала его примеру. Драко сказал что-то, но ветер подхватил его реплику, унося далеко прочь. Я выпрямилась.

— Что?

Он не стал повторять. Я нерешительно поводила по земле носком туфли и, наконец, сократила расстояние между нами.

— Что? — Снова спросила я, оказываясь в пяти шагах от него. Драко по-прежнему смотрел ввысь, озадаченно хмуря брови.

— Как думаешь, что все это значит? Это огромное поле и облака. — Сказал он. — Сейчас все это выглядит лучше, чем раньше, но я все-таки не уверен, что это хороший знак.

— Не знаю, — уклончиво произнесла я, рассматривая небо над нашими головами. А затем, опустив голову и окинув его внимательным взглядом, я произнесла — лишь для того, чтобы разбавить неловкую тишину:
— Думаю, вон то похоже на свинью.

Он повернул голову и напряженно нахмурил брови, пристально всматриваясь в небо:
— Какое из них?

— Вон то, верхнее. — Я показала рукой на облако. — То, которое освещает солнце. В нем еще три щели.

— Не глупи. — Резко оборвал он и, опустив голову и отвернувшись, снова зашагал прочь. Во мне постепенно начало закипать раздражение, как вдруг:
— Оно похоже на овцу. — Заявил он.

Мои брови дернулись, а рот приоткрылся. Я была сбита с толку.

— Овцу? — Наконец, воскликнула я, переводя на него растерянный взгляд. — Почему?

— Посмотри на хвост, Грейнджер. — Ответил он. — У свиней они маленькие и крючком, а у овец — длинные и пушистые.

Я сощурилась, снова устремляя взгляд в небо и рассматривая то облако. Мы все еще продирались сквозь высокую траву.

— Я не вижу никакого хвоста.

— Посмотри на его заднюю часть. — Драко снова повернулся и кивнул в сторону того облака. — Или в мире магглов у овец хвостов не бывает?

— Заднюю часть? — Произнесла я, старательно пытаясь скрыть изумленные нотки и снова придать голосу уверенность. — Тогда где же, по-твоему, у нее голова?

— О, ради всего святого — кто только учил тебя смотреть на облака? — Сердито буркнул Драко, снова шагая вперед. Я резко фыркнула и грубовато ответила:

— Никто не учил меня смотреть на облака!

— Ну, значит, должен научить!

— Да? — Рассерженно воскликнула я, делая шаг в его сторону — И кто же? Ты?

— Я, по крайней мере, в состоянии отличить заднюю часть от передней! — Он нетерпеливо тряхнул головой. Затем задрал ее и уже спокойнее указал на большую грозовую тучу. — Видишь вон то облако? Это пиратский корабль.

— А вот и нет. — Возразила я лишь для того, чтобы возразить. — Это замок.

— Чокнутая.

— Слепой.

Драко выразительно фыркнул, и на долю секунды мне показалось, что на его лице вот-вот промелькнет улыбка. Я мысленно поздравила себя с этой маленькой победой и изменила правила: спорить об облаках, похожих на свинью, было допустимо.

***

ДРАКО

При ярком дневном свете не унывать было гораздо легче, — в те моменты, когда ослепительное солнце рассеивало воспоминания об оживших ночных кошмарах.

Но когда небо, все еще теплое, стало приобретать глубокий фиолетовый оттенок, я был вынужден вернуться в комнату под ивой, как только почувствовал, что мой желудок снова неприятно сжимается. Даже несмотря на то, что она ничего об этом не сказала, — и, слава Мерлину, вообще не заговаривала со мной в течение нескольких часов, — я знал, что Гермиона чувствует то же самое, потому что спустя какое-то время она тоже вернулась в наше небольшое убежище.

Я сидел на бесполезных, застывших часах, которые приметил еще с первого прихода сюда. В нескольких шагах от меня, свернувшись калачиком, лежала Гермиона. Я совсем не ощущал усталости. И я не представлял, с чего бы вдруг ей чувствовать себя вымотанной. Но она почему-то выглядела так, будто вот-вот заснет. По крайней мере, до того момента, как ее плечи задрожали, и она издала небольшой вздох.

Я озадаченно нахмурился.

— Что?

— Ничего. — Проговорила она бесцветным голосом. Я чуть подождал, искоса наблюдая за ней. Больше она не проронила ни слова. Я положил подушку под голову, откинулся на нее и прикрыл глаза.

Она плакала. Я отчетливо слышал ее всхлипы. Она упорно пыталась заглушить удушающие, приглушенные вздохи, которые вырывались из ее горла, но это было практически невозможно, учитывая тот факт, что в комнате под ивой стояла почти идеальная тишина. Я взглянул на нее и закусил щеку с внутренней стороны. Я терпеть не мог, когда кто-то плакал — особенно сейчас, когда ее поза так напоминала мне ту ее версию, которая рыдала, потому что я снова назвал ее грязнокровкой.

— И в чем дело? — Грубовато спросил я.

— Не хочу спать. — Прошептала она. Я поднял бровь.

— По какой-то конкретной причине?

В течение какого-то времени она не отвечала. Опустив голову, уткнулась носом во внутренний изгиб своего локтя и спрятала лицо. Поэтому, когда она заговорила снова, я едва ли смог разобрать ее слова:

— Ты бы не поступил так с Роном и Гарри.

Это было утверждение. Но оно прозвучало как вопрос. Вопрос, который скрутил мои внутренности. Я взглянул на свои ладони, лежавшие на коленях — на то, как голубоватый свет бликами играл на поверхности моего кольца.

— Слушай, Грейнджер. — Произнес я все так же резко. — Я ненавижу Поттера. От Уизли меня просто тошнит. Да, время от времени меня посещали мысли о том, чтобы размозжить им череп чем-нибудь тяжелым, или…отравить их еду, или столкнуть с метлы. — Я приостановился, набирая в грудь побольше воздуха, и заговорил чуть мягче, хоть и признаваться во всем этом мне почему-то было стыдно. — Но хочешь честно? Я бы не смог посмотреть в глаза одному из них, а потом убить. — Я бросил на нее угрюмый взгляд. — Полегчало?

Она не ответила. Но и плакать перестала. Я снова откинул голову на подушку, рассматривая толстой ствол ивы и пытаясь уснуть.

***

ГЕРМИОНА

Я не могла перестать унять дрожь или остановить слезы. В течение всего дня я была в состоянии удерживать воспоминание о новом кошмаре в дальнем уголке моего сознания, но сейчас, лежа здесь и ощущая, как меня укутывает темнота, я чувствовала, что оно продолжает забираться в мои мысли, и никак не могла от него избавиться. Оно меня мучило, — я снова заплакала перед Драко, — но бороться с этим было бесполезно. Я почувствовала приступ тошноты и вялости, будто по венам вместо крови вдруг потек расплавленный свинец. Возможно, Драко был прав. Возможно, в этом тумане действительно было что-то ужасное.

Признание Драко в том, что он не убил бы Гарри или Рона, было спасительной зацепкой в моих помрачневших мыслях, но когда в комнате снова повисла тишина, это успокоение покинуло меня, и я снова почувствовала, как боль сдавливает ребра. Я вздрогнула, будто в лихорадке, и мои глаза снова наполнились слезами, затуманивая взгляд. Я порывисто выдохнула, отчего немилосердная боль полоснула пересохшее горло, и быстро смахнула слезы трясущимися руками. Тяжело сглотнула и, не поворачивая головы, сдавленно спросила:

— Ты не спишь? — Голос прозвучал хрипло.

— Гхр…Ммм?

— Ты не спишь? — Повторила я.

— Теперь уже нет, спасибо. — Недовольно буркнул он. Я услышала, как он тяжело вздохнул. — Все еще не можешь заснуть?

Я судорожно сглотнула.

— У меня такое чувство, будто меня сейчас вырвет. — Глухо проговорила я.

— Тогда, ради Мерлина, перед тем, как это случится, не забудь выйти наружу. — Язвительно проговорил Драко, и я отчетливо услышала, что он то ли встал, то ли отодвинулся от меня.

— Не будь идиотом. — Произнесла я дрожащими губами. — Чем, по-твоему, меня может стошнить? Я ничего не ела.

Он ничего на это не ответил. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

— Спой. — Попросила я.

— Что? — Его голос прозвучал так, будто я говорила по-гречески.

— Спой что-нибудь. — Повторила я, все еще не открывая глаз.

— Ты рехнулась. — Насмешливо изрек он.

— Это часть волшебства. — Настаивала я. — Когда ты не мог заснуть, я тебе пела. Тебя накрыли эти золотые огоньки, и ты расслабился. — Я снова уронила лица на руку. — Ты у меня в долгу.

— Ко…Когда это было?

— Несколько ночей назад. Ну, или когда там. — Я почувствовала, что озноб становится сильнее. — Спой.

— Да ты издеваешься. Что я, по-твоему, должен…

— Я не знаю. — Произнесла я сквозь сжатые зубы, чувствуя, как к сердцу подкрадывается отчаяние. — Мне все равно.

Я услышала, как он что-то невнятно проворчал.

— Я не собираюсь петь, Грейнджер. Это убого.

— Пожалуйста. — Прошептала я.

В течение долгих секунд он молчал, и я подумала, что он не станет помогать мне. А потом он вдруг сердито пробурчал что-то себе под нос, чего я не смогла разобрать, и глубоко вдохнул.

«See her as she flies
Golden sails across the skies
Close enough to touch
But careful if you try…»**

Драко не был хорошим певцом. Голос был чересчур грубоват и низок, и он едва ли попадал в ноты. Но постепенно его пение улучшилось, а тембр стал мягче.

«Though she looks as warm as gold
The moon's a harsh mistress
The moon can be so cold».

Я начала расслабляться. Но вдруг он остановился. Я рвано втянула носом воздух и крепче прижала ладони к груди.

— А дальше? — Выдохнула я. Он замер. Но через мгновение снова запел, и на этот раз его голос зазвучал увереннее. Меня начало укутывать тепло.

«Once the sun did shine
And Lord it felt so fine
The moon a phantom rose
Through the mountains and the pine
And then the darkness fell
And the moon's a harsh mistress
It's hard to love her well…»

Мои глаза были по-прежнему закрыты. Мышцы начали расслабляться. Но чем дольше я слушала его голос, тем плотнее он меня обволакивал и тем ощутимей глубокая, тяжелая тоска проникала в сердце.

«I fell out of her eyes
And I fell out of her heart
I fell down on my face
Yes I did
And I tripped and I missed my star
Then I fell and fell alone
And the moon's a harsh mistress
And the sky's made of stone».

Я попыталась разлепить глаза, но не смогла. На секунду перед моими глазами замерцал голубоватый свет, и я, наконец, заснула. Это был спокойный сон, да — но чем глубже я в него погружалась, тем больше меня затапливала острая, всепоглощающая грусть, и последнее, что я почувствовала перед тем, как заснуть, была одинокая слезинка, стекавшая по моему носу.