Т.А. Прохорова

" ПОСВЯЩЕНИЕ КОНЯ ПОКОЙНИКУ"

Светлой памяти друга моего Евгения Беспалого.

В 1986 г. Е.И.Беспалым был исследован курган 1 могильника " Дачи", располагавшийся на ЮВ окраине г.Азова. Погребение, находив­шееся в центре кургана, было ограблено. Мелкие обломки костей взрослого человека, кости ног барана, остатки инвентаря были найдены в заполнении могилы. На основании найденного материала курган был датирован второй пол. 1 в. н.э. К 3 от могильной ямы на уровне погребенной почвы в глини­стом выкиде был найден ритуальный комплекс, определенный исследовате­лем как тайник. На дне тайника было помещено расшитое золотыми бляш­ками изделие, которое исследователь первоначально посчитал свернутой в несколько раз накидкой на лошадь. В дальнейшем, под влиянием консуль­таций с С.А.Яценко в публикации материала он написал, что в тайнике на­ходилась " накидка на лошадь(?) и, возможно, два стяга" [1, с. 175 сл]. По­пробуем разобраться в этом вопросе.

Накидка была расшита золотыми бляшками восьми типов: 11720 бляшек ромбической формы, 2590 полусферической формы, 479 в виде по­лумесяца, 195 треугольной формы, 92 в виде стилизованных бараньих го­лов, 57 в виде трехступеньчатых башенок, 41 ажурная бляшка подквадратной формы, 33 в виде " узлов Геракла". Бляшки в виде полумесяцев образо­вывали орнамент из удлиненных фестонов-языков, окантованных треуголь­ными бляшками. Изделие имело кайму: ряд бляшек в виде стилизованных бараньих голов, ниже ромбические бляшки, образующие геометрический орнамент, и по самому краю - полусферические бляшки

Поверх накидки был уложен парадный уздечный набор. Железные удила с псалиями, концы которых украшали фалары. Девять фаларов ого­ловья, нагрудная бляха, два больших фалара зооморфного стиля. Здесь же находился золотой браслет, собранный из двух фигурок скачущих оленей и сдвоенной протомы этих животных. В центральной части лежал парадный кинжал в богато украшенных ножнах. Кожаные ножны были окрашены в красный цвет. На лицевую сторону наложена золотая пластина с двумя па­рами боковых выступов. По длинной оси накладки расположены четыре плоскостные композиции с повторяющимся сюжетом борьбы хищной пти­цы с верблюдом. На рукоятке кинжала также изображение орла и верблюда. Изделие инкрустировано бирюзой и гранатом [2, с. 180 сл.]. (Рис. 1).

В насыпи кургана тоже содержались находки: отдельные кости круп­ного рогатого скота, зуб лошади, фрагменты серолощеной и амфорной ке­рамики, а также компактно расположенные древесные угли [2, с. 175],

В 162 гимне первой мандалы Ригведы, посвященной восхвалению ко­ня, описывается ритуал жертвоприношения скакового коня. Коня сопрово-

ждает многоцветный козел - доля Пушана, в качестве предварительной жертвы. Коня трижды обводят вокруг жертвенного столба: " Когда предназначенного для жертвы коня люди По правилу трижды обводят кругом по пути богов, То доля Пушана идет первой - Козел, оповещающий богов о жертве" [РВ, 1, 162, 4]. Предназначенный для жертвоприношения конь выступает в праздничном убранстве, он спутан веревками и нагружен добром [РВ, 1, 162, 4]. С заколо­того в ходе ритуала коня снимают сбрую и дары, что он везет, и укладыва­ют на покрывало:

" Тот убор, который расстилают для коня, Верхнее покрывало, те золотые вещи, (что кладут) для него, Узда, конские ножные путы-(вся) принадлежащая (ему сбруя), Пусть удержат его у богов! " [РВ, 1, 162, 16].

Представляется, что цитируемый стих описывает или, по крайней ме­ре, является типологической параллелью находке из кург. 1 мог. " Дачи". Коня в ритуале индоариев затем расчленяли сустав за суставом, называя один за другим, и стараясь не повредить частей тела жертвы. Считалось, что конь не умирает, не терпит ущерба, а идет к богам легкими путями в сопровождении коней Индры и Марутов, а также осла Ашвинов [РВ, 1, 162, 18, 21]. Жертвенное животное варили и съедали.

Рассмотрим теперь осетинский ритуал, генетически связанный с сар­матской архаикой. В 1882 г. В.Ф.Миллером был введен в научный оборот материал, получивший в этнографической литературе название " обряд по­священия коня покойнику". Цель обряда состояла в том, чтобы снабдить умершего человека загробным конем, который должен был служить ему и довезти до предназначенного покойнику места. Положив покойника в мо­гилу, к могиле приводили коня, приносили шкуру зарезанного в день по­гребения барана и ушат браги. Коня нагружали дарами: на шею клали два аршина белого коленкора, под седло, не имеющее подушки - новый нено­шеный сафьян. Женщины в дар покойнику снимали с себя украшения - кольца, браслеты. Человек, ведущий коня, держал в руке новую плеть. Для коня брали с собой пригоршню проса.

Пока покойника зарывали, конь стоял в стороне. Затем его подводили к изголовью погребенного. Народ, присутствующий на похоронах, стано­вился вокруг могилы, образуя круг. Один человек становился перед конем и произносил речь. По окончании речи коня трижды обводили вокруг моги­лы, давали выпить браги. Чашку, из которой поили коня, разбивали о его копыто. Затем коня кормили просом, которое насыпали на шкуру барана, и отрезали у него кончик уха. После чего кто-нибудь из присутствующих са­дился на коня верхом и скакал до тех пор, пока не вгонял в испарину. Сафь­ян и коленкор раздавали бедным [6, с. 132 сл.].

В речи, произносимой перед конем, рассказывалось о путешествии к месту упокоения души умершего человека. По дороге в загробный мир, гла­зам следующего этим путем, представлялись картины посмертного воздая­ния за жизненные поступки. Дорога разветвлялась на три пути: верхний, средний и нижний. Ехать надо было по среднему пути, ведущему к мосту из гибких ветвей и тростника. Чтобы оказаться на другой стороне, надо было сильно ударить коня плетью. Конь в мощном прыжке переносил седока к райскому кургану у молочного озера. Из озера выбегали дети. И златокуд­рый мальчик стреноживал коня на зеленом райском лугу. Райские двери от­крывались, с шумом и треском навстречу вновь прибывшему вставали лю­ди. Речь завершал пассаж формульного характера: " Посадите его на верху, дабы он был спутником Сослана, чтобы он сидел вместе с Урызмагом. Где место пребывания души того покойника, там будет и место пребывания души этого покойника". [6, с.115].

Описание пути в загробный мир вербальной части осетинского обряда посвящения коня покойнику идентично описанию катабасиса героя нартского героического эпоса Сослана [5, с.50-51]. Параллельными в обряде и эпосе являются сюжеты посмертного воздаяния за грехи и добрые дела. В эпосе путь в царство мертвых описывается как путь вниз: в ущелье, вниз по тропинке к реке, вниз по течению реки до конца ущелья, в густом тумане. Выход из ущелья ведет на бескрайние равнины, покрытые травой. На небе нет ни луны, ни солнца. Посреди равнины - озеро. Путь далее ведет вниз, на дно озера, где опять открываются бескрайние равнины, на которых му­чаются грешники. Дорога ведет к мосту, а за мостом располагается райский сад, в котором играют дети.

Параллельными мотивами обряда и эпических сказаний являются: дорога, озеро, мост, равнины, райские сады, дети. Считалось, что дети мо­гут выходить из Страны мертвых, что связано с архаическим пониманием смерти как нового рождения. Загробный конь на райских пастбищах стре­ноживался. Эпический герой Сослан имел трехногого одноглазого коня, а сам был колченогим и с тремя зрачками в каждом глазу [5, с.48]. Такие уродства - непарность того, что должно быть парным - характерны для свя­занных с загробным миром мифических животных, героев и богов. Таковым становится в ходе осетинского ритуала конь, после того как лишается одно­го уха. Выявленные соответствия свидетельствуют в пользу того, что ядро нартского эпоса сформировалось из обрядовых действий, сакральных фор­мул и мифических представлений, составляющих некогда ритуальную практику сарматских племен.

Осетинский обряд посвящения коня покойнику является трансформой древнего ритуала жертвоприношения коня. Этим объясняются общие места в ведийской и осетинской обрядности. Предназначенный в жертву конь на­гружался дарами, его сопровождала предварительная жертва. У индоариев это был многоцветный козел, у осетин - баран, зарезанный в день погребе-

ния. В ведийском обряде празднично убранный конь трижды обводился во­круг жертвенного столба, играющего роль мировой оси. У осетин конь трижды обводился вокруг могилы, также моделирующей некий центр. Ри­туал сопровождался сакральной речью. Индоарии жертву закалывали, а сбрую и золотые вещи укладывали на верхнее покрывало коня. В осетин­ском ритуале заклание заменено срезанием уха коня и скачками до испари­ны. Однако, находка в кургане могильника " Дачи" расшитого золотыми бляшками покрывала с разложенными на нем золотыми вещами свидетель­ствуют в пользу того, что обряд жертвоприношения-посвящения коня, от­правлявшийся в сарматское время был значительно ближе к содержащемуся в Ригведе варианту. У индоиранцев заклание коня полагалось только лицам высших социальных рангов и совершалось царем или в его присутствии [4, с.72].

В прослеженном в кург. 1 мог. " Дачи" ритуале имеются и другие эле­менты, которые могут быть соотнесены с ведийской обрядностью. Из за­полнения ограбленного погребения происходили кости барана, игравшего в ритуале роль предварительной жертвы. В насыпи кургана обнаружены раз­битые сосуды, зуб коня, угли костра. Геродот сообщает следующие сведе­ния о жертвоприносительных ритуалах скифов. Обряды жертвоприношений всем богам и на всех праздниках у них одинаковы. Жертвенное животное они душили, обдирали шкуру, очищали кости от мяса и бросали в котлы. Так как в Скифии мало леса, то для варки мяса скифы придумали следую­щий способ. Заложив мясо в котлы, они поджигали кости жертв и на них производили варку. Получалось, что жертва сама себя варит [3, 4, 60-61]. От принесенной таким образом жертвы не оставалось никаких следов.

Обнаруженное на уровне древней дневной поверхности покрывало с золотыми вещами следует относить не к разряду тайников, а к разряду ри­туальных комплексов, связанных с царской погребальной обрядностью. Тайники устраивались непосредственно в могилах и не были редкостью для курганов 1 в. н.э. Находки на уровне погребенной почвы представляют со­бой материальные остатки, отправлявшихся во время похорон обрядов. За­фиксированы они в курганах аланской родоплеменной знати. В кург. 28 мог. Высочино 7 на древнем горизонте в трех местах группировались сле­дующие находки: в СЗ секторе кургана - разломанный в древности дере­вянный ларец, серебряные таз и кувшин, железный умбон от щита. Ближе к центру кургана - золотая чаша с серебряным ситечком и четыре серебряных канфара, к югу - два бронзовых котла. Стратиграфически зафиксировано, что ритуалы, в ходе которых эти находки оказались в кургане, были от­правлены до совершения захоронения [1, с. 163 сл]. В древних иранских обществах чаша являлась сакрализованным атрибутом жречества, а сосуды были обязательным инвентарем, используемым в ходе жертвоприношений. Представляется, что в кургане мог. Высочино 7 обнаружены следы похо­ронных жертвоприносительных ритуалов. Очевидно, женщина, погребенная

в этом кургане, при жизни являлась служительницей культа. Находки на уровне древней дневной поверхности были обнаружены и в царском кург. 10 Кобяковского могильника. Однако, в связи с тем, что насыпь кургана была разрушена до начала раскопок, полученные данные не составляют единого текста. Яркий ритуальный комплекс из кург. 1 мог. " Дачи" следует связывать с обрядом посвящения-жертвоприношения коня и относить к разряду царской погребальной обрядности. Соответствия в ведийской, сар­матской и осетинской обрядности объясняются тем, что восходят к общему первоисточнику периода индоиранского этнического единства.

ЛИТЕРАТУРА

/. Беспалый Е. И. Курган 1 в.н.э. у г. Азова.- СА. 1985, №4.

2. Беспалый Е. И. Курган сарматского времени у г. Азова.- СА, 1992, № 4.

3. Геродот. История. М, 200/.

4. Кузьмина Е. Е. О семантике изображения на Чертомлыцкой вазе.- СА. 1976, № 3.

5. Нарты. Осетинский героический эпос. Кн. 2. М., 1989.

6. Миллер В.Ф. Осетинские этюды.- Ученые записки Императорского Московского университета.. Вып.1. М., 1882.

7. Ригведа. Мандолы 1-4. М, 1989.

А.А. Цуциев